Следы на камнях Глава 9

Глава девятая

26 августа 2020

И опять: дзын-н-н-нь… На этот раз Тихон не спешил, дал мобильнику нажужжаться, а сам тем временем немного поразмыслил. Бизнесмен, судя по возрастающей наглости, и впрямь считает: раз органы в лице старшего следователя согласились принять от него кое-какую информацию… хорошо, допустим, небесполезную… то тем самым как бы обязались давать ему, торгашу, отчет. Счас, разогнались! Есть же и профессиональный кодекс, между прочим…

– Ну, какие новости?
– Слушаю вас.
– Тихон Савельевич, опять не узнали? Лобов, Александр.
– Узнал. Новостей, к сожалению, нет. Почти нет.
– Да ну? А «Форд»?
– А что – «Форд»? Автобус, да будет вам известно, состоит в штате больницы… центра, где лечат инвалидов войны. Вы всерьез полагаете, будто кто-то из них, пусть не инвалидов, а хотя бы врачей-медсестер – способен увезти в неизвестном направлении вашу тещу?
– Инвалидный центр? Вот так штука…
– Ага. Штука. Мне, между нами говоря, за эту вашу штуку уже вставили. Другую штуку.
– Сочувствую… Получается, мой Колька лопухнулся… точнее, Толька.
–  Не столько Колька, сколько Толька… Давайте так: появятся новости – я сам вам скажу. А пока будем работать. У меня знаете сколько… то есть вы же видели тот список?
– Понятно. Извините. Тогда до связи?

Брага посидел, набрасывая дальнейшие планы и стараясь избавиться от ощущения собственной… нет, не подлости… так, некоторой доли свинства.  Нехорошие мысли развеял деликатно пикнувший аппарат внутренней связи: аналитические девушки горели желанием сообщить нечто важное.  На его вопросы им удалось найти ответы, причем минуя посольские закорючки – там могли понадобиться солидные бумаги, печати… и по «зеленой улице» туда не проедешь, а здесь, в мире виртуальном, все гораздо проще. К делу не подошьешь, но работать можно.
 
Итак, вопрос первый: нет ли за нашей гостьей какого-либо темного следа? Ответ: шлейфа как будто не видно, если не считать мелочи: дама в недалеком прошлом овдовела. Ее муж, довольно известный на родине художник-модернист Йозас Петрейкис, пять лет назад внезапно скончался от сердечного приступа. Бывает? Бывает…  но имелась закавыка: без малого полвека, от самого рождения и вплоть до смерти, живописец ни разу не обращался к врачам…  А тут – зашел в сауну на своей даче, да и не вышел. Вынесли ногами вперед. Ну и что? Да в общем, ничего. И прибалтийская полиция подумала примерно так же: ничего. Ничего, кроме факта как такового. Пресса, разумеется, пустилась во все тяжкие…

В подобных случаях принято в первую очередь подозревать жену, ее и заподозрили… а потом отступились по причине полного отсутствия  улик против потрясенной горем  женщины и, наоборот, ее присутствия в момент мужниной кончины совсем в другом месте.  Хорошо, самой жены за дверью бани не было, но сей факт не исключает возможности, что называется, опосредованного воздействия. Поэтому еще принято поискать, кто мог извлечь пользу из трагического события или, на юридической латыни, «Cui prodest?»
 
«Кому выгодно?» –  первым поинтересовался кто-то из римских сенаторов, то ли Сенека, то ли Цицерон. И сам же ответил: вот тот и виноват – хватайте его, братья-квесторы*, влачите в магистрат! А кто в барыше от печального события, кроме нее, якобы страждущей?   И вовсе не обязательно своими руками душить постылого банным веником. Найми душегубца, а сама – в сторонку…

Но и тут всплыло нечто, противоречащее уже сложившемуся у современного квестора убеждению. Он готовился услышать: ставшая вдовой дамочка стала единственной наследницей немаленького имущества покойного, и даже перечень прикинул. В него органично вписывались движимое (коллекция картин средневековых мастеров вроде Рембранта-Рубенса и им подобных, пяток антикварных автомобилей и несколько породистых лошадей), недвижимое (две-три квартиры в столице республики, вилла на побережье, земельные угодья с  лесом, озером, конюшней и мини-ипподромом), а также солидные банковские счета.

Прозвучало несколько иное. Скоропостижно ушедший в лучший мир ничем сверхординарным не владел: жил и творил в среднеразмерной «трешке» советских времен, правда, действительно в стольном Вильнюсе; назвать его дачу со злосчастной банькой титулом «вилла» мог только бездомный, и машина имелась всего одна –  заурядный универсал, годный для выездов на пленэр да за продуктами, не более. 

Размер счетов ни в полицейских сводках, ни в газетных статьях не фигурировал, из чего следовало: если и были деньги, то никак не запредельные. Добила сыщика ма-аленькая ремарочка: вдова художника от наследства отказалась, и все досталось его престарелым родителям.  Бывает такое? Бывает, а как же – вот оно, хочешь верь, хочешь нет. Невинна вдова, хоть тресни.

К тому и кое-какие публикации в желтой прессе помогли обелить блондинку до полной стерильности. Покойник, как выяснилось, время от времени принимал гигиенические процедуры в обществе отзывчивых и любвеобильных девиц, отдавая предпочтение, напротив, брюнеткам. И в день его последней помывки кто-то из соседей, пожелавший остаться неизвестным, заметил на дачном подворье парочку стройных темноволосых фигурок. Секрет инфаркта прост: сердце – не камень, и чрезмерно раскалять его, даже в оздоровительной сауне, опасно для жизни.
 
Вопрос второй, более насущный: на чем теперь, подарив микроавтобус военным инвалидам и членам их семей, перемещается госпожа Петрейкиене? Неужто на наемных экипажах? Ответ: нет, даме никого нанимать не приходится – сразу по прибытии в город на Неве обзавелась новым легковым автомобилем «Мазда СХ5» вишневого цвета, с мотором в полтораста лошадок. Не угонишься…  И номер есть, пжалте.  Получается, не так уж бедна бедненькая? Дарит недешевое, прикупает чего подороже…  А откуда дровишки-то? В смысле, деньжата? Интересный вопрос…

Вопрос третий, самый непростой: а не могла ли у приезжей и недвижимость какая-никакая образоваться, хотя в средствах она как будто стеснена? Раз уж городские власти не спешат удовлетворить изобразительные потребности – не дают под мастерскую ни мансарды, ни подпола, то могла же попытать счастья самостоятельно?  Здесь Брагу ждала весть, заставившая расцеловать айтишницу в обе кругленькие щечки. Особняк, выстроенный на месте старого хутора неподалеку от Колтушских высот, оказался выкупленным именно щедрой литовской художницей, неделю назад отвалившей на нужды реабилитации белый фургон. Три десятка верст от кольцевой автодороги, и к услугам творческой натуры – простор, пейзажи, покой и тишина.
 
Произошло приятное событие два месяца назад, и у следователя немедленно возникло желание сегодня же посетить вдовушку – скрасить одиночество, развлечь светской беседой, спросить кое о чем... словом, визит вежливости заодно с помощью по мере сил.  Ведь женщине одной жить в сельской местности нелегко – есть масса дел, неподходящих для нежных ручек: например, дров наколоть, в саду-огороде кой-чего вскопать-поправить, сена накосить, в конце концов.

Предвидя подобные физические усилия, майор намерился было взять с собой двух-трех крепких парней, а лучше целое отделение, но по здравом рассуждении решил ограничиться водителем служебного вездехода. Побежали!

«Если и нужна будет помощь, хватит местной полиции.  Оружие? Еще чего – отчитывайся потом. Обойдемся. У шофера есть, он сержант, ему положено. Пожрать бы еще где-нибудь по дороге… блинчиков, с творогом… некогда, жаль… так и язву, блин, заработаешь, вместо повышенной пенсии. О-хо-хо...  Заодно и глянем, кто там у живописца в юбке спрятан на чердаке…  если на обеих пропавших аптекарш (а кто знает в точности – две их или все пять?) дамских сил достаточно, то мента-амбала ей в одиночку никак не одолеть. Тайного сподвижника никто не видел… кстати, а почему он должен быть всего один?!.. в фургончике их и четверо легко поместятся… А вдруг сообщников таки нет? Вдруг она умеет не только рисовать, но и мгновенно гипнотизировать, на зависть Мессингу с Кашпировским? Это мысль…
 
Но что-то забыл. Что я забыл? Насчет источника доходов?..  тут возможны варианты – во-первых, неизвестно, чем она располагала, выходя замуж за небогатую знаменитость... не исключено – сама имела всего выше крыши. Во-вторых: к плеяде модных и высокооплачиваемых холстомарателей Данута как будто не относится, иначе вокруг нее уже образовался бы хоровод поклонников и репортеров, но могут же картины приносить мало-мальский доход? Почему бы и нет… Нет, забыл другое, более насущное… Вот елки… нет, пора, пора. Морщины можно спрятать под тональником, лысину под париком, седину закрасить, но от маразма никуда, брат, не денешься».
На подходе к служебной стоянке Брагу остановили неразлучные криминалисты.
 
– Тихон Савельевич, вы куда? А подписать?
– Что подписывать? Сами подпишите, – вспомнил!.. не все еще извилины замуровал склероз, – Санан, будь другом, срочненько подай в розыск вот эту «Мазду», от моего… нет, подпишись полковником, он простит.  А ты, Ромыч – хочешь познакомиться с симпатичной художницей? Чемодан с собой?  Поехали!


Бум-бум-бум… Двухэтажный дом на отшибе под серой шиферной крышей, на коньке торчит флюгер, рядом – спутниковая тарелка.  По периметру обширного участка – глухой двухметровый металлопрофильный забор, верхний край рифленого железа в качестве орнамента украшен витой проволочкой, отдаленно напоминающей фронтовые спирали Бруно. Под нижним краем – равномерный просвет не шире ладони… мышка с кошкой пролезут, а человеку не втиснуться.

 Не крепость, разумеется, скорее смахивает на тюрьму. Подъездная дорожка упирается в ворота, чьи створки цветом и фактурой не отличаются от остальной ограды – подогнаны надежно, плотно. И щелей никаких, лишь замочная скважина, и кнопочки звонка не видать. А сверху, поднятый на недоступную высоту, поблескивает глазок камеры. Точно, тюрьма. Так, может быть, здесь и томятся пропавшие – пусть не сорок девять, так хоть десяток – в ожидании рыцаря в блистающих доспехах?

А рыцарь – к вашим услугам… вот, полюбуйтесь: чем не Ланселот – настоящий майор, старший, он же пока младший?  С ним верные оруженосцы, и оружие при них – у одного автомат (в машине), у другого – переносной набор криминалиста (там же). Верный конь, принесший всех троих, потрескивает остывающим движком. А замок дракона взирает молчаливо и бесстрастно.

Брага показал камере раскрытое удостоверение, еще погромыхал кулаком в запертые ворота. Тишина.

– Эй, хозяйка…  – вполголоса позвал сыщик, – Вы дома?
– Тихон Савельич, а давайте я попробую, – Рома раскрыл перочинный ножик и попытался вставить лезвие в микроскопическую щелку на уровне предполагаемого ригеля, – Мы же не на обыск, значит, и ордер ни к чему? Сейчас отожму…
– Не, сломаете, лучше я перепрыгну, – внес предложение водитель.

Инициативу встретили без аплодисментов: кряжистая стать сержанта вызывала сомнение – на чемпиона по прыжкам в высоту не тянет… разве что с шестом? «Чемпион» сел за руль, подал машину задом вплотную к воротам, взобрался на крышу, набросил на проволочные колючки коврик и через минуту, поскрипев засовом, распахнул створку.
– Прошу! 

«Да, действительно… чем ковырять отмычками – открывать, а после запирать…  если дома никого нет – гораздо проще вот так. Потом закрыл и вышел, тем же манером. Как и не ходил никто».
 
Незваные гости огляделись. Их никто не встречал, дом смотрел темными окнами по-прежнему равнодушно – ни звука, ни тени. За приусадебной территорией кто-то неплохо ухаживал: газон аккуратно подстрижен, к стоящему поодаль строению (гараж, сарай либо все вместе?) от ворот идет чисто подметенная бетонно-плиточная полоса. Вдоль забора рядком то ли яблони, то ли еще какие-то плодовые деревца, кустики… смородина, малина?.. есть и клумбы, а у заднего края участка возвышается приличных размеров парник, рядом нечто похожее на компостные кучи. Падалицы, листвяных завалов не видать. Сельская идиллия. И – ни души.  Кое-какая жизнь здесь, впрочем, была – чирикали воробьи, жужжали мухи. Мухи? Ну да, мухи или пчелы… Как иначе объяснить еле слышное непрерывное гудение?

– Интересно, – задумчиво вопросил криминалист, – Если дома никого нет, кому нужен кондер?

Вон оно что! Никакие это не мухи с пчелами – гудит невидимый отсюда наружный блок включенного кондиционера. Получается, хозяева дома, но спят или заняты каким-то иным, столь же всепоглощающим делом. Придется потревожить. Сыщик решительно поднялся на крытую веранду, постучался в железную входную дверь и, не дожидаясь ответа, подергал за ручку.  Дверь, как и следовало ожидать, не открылась, и тогда энергичный сержант обошел дом, по очереди постучал палкой во все окна первого этажа. Тишина. Тихон подтянул найденную у крыльца фигурную скамейку к гаражу, заглянул в окошко над дверью. В полумраке виднелась приземистая красная машина. «Мазда»?.. Скорее всего. Следовательно, художница все-таки дома?

Пока майор шпионил у сарая, криминалист тоже времени не терял – открыл свой чемоданчик, достал обыкновенный стеклянный шприц, просунул в скважину тонкую трубочку, всосал воздух изнутри, понюхал.
 
– Надо вскрывать, товарищ майор. Но без ордера…
– Я сам ордер. Вызываем бригаду?
– Обойдемся пока. Леня, неси монтировку… а лучше заодно и лом.
 
И-и-эх, разом!  Штурм показал: неприступная с виду дверь - из недорогих и, соответственно, не самых прочных. Скрип, хруст, скрежет… под напором мускулов и стали дверная рама долго не продержалась – покосилась, подалась, открывая темное нутро. Однако… Сюрприз, даже два. По ушам ударил прерывистый звон… понятно, незаконное вторжение заметила сигнализация и вскоре налетит дежурный наряд охраны.  Вторая неожиданность оказалась покруче и шибанула в нос. Слава богу, блинчики не состоялись, а то могли попроситься наружу, вместе с творогом.   
Судя по атмосфере помещения, в доме действительно ни души. Если совсем точно – ни одной живой человеческой души. Густая трупная вонь…


Женщина на диване была одета по-домашнему, в свободные шорты с блузой, имела коротко остриженные светлые волосы. Рост, насколько можно судить в положении сидя, средний, а о стройности раздутой гнилостными газами фигуры позже косвенно рассудит патологоанатом. Им положено указывать размеры, охваты и прочую антропометрию… У ног мертвой – разбившийся, очевидно, при падении, стакан тонкого стекла… на осколках нашлись кристаллики вещества, мгновенно определенного Ромой: «цианид». Картина ясная, сомнений нет. Госпожа Петрейкиене покончила с собой, приняв внутрь не самый полезный для здоровья раствор.
 
Беглый осмотр помещения показал: мадам проживала в доме одна. В ее спальне обнаружился обычный для женщины набор вещей, аналогичная ситуация – в ванной и кухне. Весь второй этаж занимала «прекрасно оборудованная», как сказал капитан Заяц, живописная мастерская – светлая просторная комната в сто квадратов позволяла при желании работать над целой панорамой какой-нибудь битвы. На подрамниках стояли несколько едва начатых творений, имелось и десятка два законченных. Рома восхищенно поцокал языком, а Брага составил свое мнение: мазня.

Были в доме и гостевые комнаты – две спальни, аналогичные хозяйской;  судя по виду,  в них никто не ночевал месяц, а то и весь год: нигде ни пылинки, постели аккуратно заправлены чистым бельем,  пустые шкафы приоткрыты… И все же майора не оставляла мысль: здешняя стерильная чистота выглядит несколько нарочитой – уж слишком подчеркнуто одиночество умершей. Коллеги Романа все обнюхают, оближут душевой сток, выгребные ямы, тогда вопрос и прояснится. А пока они едут, надо пройтись по двору – раз в доме никаких следов узников нет, так, возможно, во саду ли, в огороде найдутся?

У ворот оставленный за часового сержант-водитель препирался с парой прибывших по сигналу о взломе сельских полицейских.  Разговор шел на повышенных тонах, и, дабы не дошло до драки, Брага взял примиренческий тон:
– Привет, ребята! Тихо как, тепло…  а не желаете ли поработать понятыми? У вас, – он   приветливо улыбнулся, – Это же вы отвечаете за дом и проживающих в нем граждан? Так вот, у вас пока один труп, но если поискать…
– Нет-нет, – «ребята» переглянулись и синхронно сделали по шагу назад, к своей «Шкоде», – Мы только на сработку выезжаем… Скажем начальнику, он приедет, вот пусть и отвечает. До свидания, – и охрана удалилась, только пыль из-под колес.
 
«Хорошая работа: охраняем, но не отвечаем, спросу с нас никакого… а зарплату за них тоже начальник получает? Они людишки подневольные, знать ни о чем тут не знают, а мы поищем…»

В гараже, по совместительству сарае, показалось странным несоответствие наружного и внутреннего объемов, и за перегородкой нашлась не то кладовая, не то чулан, где хранился сельскохозяйственный инвентарь. Грабли, лопаты, топоры и другие железки, а вдобавок – неказистый трехколесный агрегат с электромотором. Универсальный помощник агрария, способный косить, бороновать, по мелочи перевозить… знай меняй навесные приспособления – вон, и ковшик есть, типа бульдозерного… значит, этот может даже копать. Копать?.. Надо попросить, чтоб привезли песика, желательно хорошего некроманта**.
 
В ожидании четвероного нюхача Тихон включил собственный нос, привлек в помощь криминалиста и прочесал участок. Поврежденного дерна не обнаружилось, поэтому все внимание сосредоточили на парнике, где три грядки были равномерно взрыхлены, будто подготовлены для посева.

–  Ну, какой, к черту, посев в сентябре? – хмыкнул Рома, – Тут они, мамой клянусь, почву удобряют! 
– Посевы, они разные бывают… Пекинскую капусту любишь? Рукколу, редиску, шпинатик?  И вообще, дача у тебя есть? Нету? Тогда понятно – и о подзимнем посеве***  ничего ты, асфальтовый житель, не слыхал.  А насчет удобрения готов согласиться... либо тут, либо вон, компостируются…

Краповый спаниель Порох, как и прочие собаки, тоже ничего не знал о дачном земледелии. Он, подведенный к парнику, подергал чуткими ноздрями и…  и пробежал мимо подозрительных грядок, не обратив на них ни малейшего внимания.  Две клумбы также не пробудили его интереса, а третью, на людской взгляд ничем от них не отличавшуюся – те же астры, ноготки – поскреб когтями. 

Проводник воткнул колышек в собачью отметину, и обход продолжился. Перспективные с точки зрения сыщиков кучи гниющих листьев и скошенной травы пес миновал спокойно, зато у пары смородиновых кустов за гаражом звонко тявкнул, уселся и поднял на людей умные глаза: чего медлим? Копай давай!
Кинолог внес ясность:
– Раз он сел, да еще и голос подал – что-то особенное. Будем рыть.
 
Долго и глубоко рыть не пришлось. Начали с «особенных» кустов и уже на метровой глубине наткнулись на тело женщины, лежащей лицом вниз.  Когда ее извлекли и перевернули, майор непроизвольно повел плечами, словно чувствуя на них тяжесть грядущих подполковничьих звезд: дама была увешана драгоценностями, как новогодняя елка.  До ордена оставалось прокопать еще полметра, и едва в яме обозначился дородный мужчина, сыщик плюнул на экономию и достал мобильник.
– Сергей Апполинарьевич? 


– Поздравляю, дорогой. Правильно я никого не послушал, доверил тебе… молодцом. Есть еще порох…

«Да, Серега, и без Пороха не обошлось – иначе тыкали бы щупами, рыли вслепую до скончания веков, а тут: гав-гав, и готово дело…»  Воодушевленный похвалой Брага принялся обстоятельно расписывать план дальнейших следственных действий.

– Погоди, погоди, – прервал полковник, – Какие еще действия?! Тебе что-то неясно? А я уже все понял. Закругляйся там.
– Как – закругляться? А…
– Извини, неправильно выразился. Гуровы там?.. Вот!  Закрывайте их дело, Тихон Савельевич, и готовьтесь с понедельника заступить на должность заместителя начальника комитета. Мелочи перепоручите кому-нибудь. Теперь все ясно?

Теперь стало ясно окончательно и бесповоротно – если не все, то основное уж точно. Как бизнесмена не интересовал никто кроме его несчастной тещи – ни Гуровы, ни Шнуровы, так начальству глубоко безразличны все «овы», «евы» и прочие «ины»; найдутся живыми, мертвыми или не найдутся вообще – неважно. Важно другое: племянник человека из монаршей свиты, пусть и двоюродный, чист.

Чист, разумеется, не в буквальном смысле, ибо в эти самые минуты с его бренных останков пытаются содрать хотя бы часть налипшей земли. Главное – моральная чистота мундира. Остальное и остальные – мелочи.  Родители поплачут, дядя получит положенные соболезнования и останется при должности и звании. «Благодарю за службу, товарищи офицеры!»  – скажет парламентарий генералам, они – полковникам, и так далее по цепочке, а один младший советник юстиции станет просто советником, без обидной уменьшительной добавки. Что и требовалось.
 
«Да, нечистый (что, кстати, так и останется недоказанным) на руку налоговик нашелся в родной земле, а не где-нибудь на Кайманах, и жинка при нем, и ее золотишко тут же, с брюликами вместе. А кто их похитил да порешил и почему – не суть важно. Разберемся как-нибудь при случае…  А почему – при случае? Зачем голову ломать, ноги бить, руки мозолить?.. вот же убийца, она же похитительница и самоубийца, сидит-воняет на диванчике, если не увезли еще в прозекторскую.
Чего тебе еще надо, майор, с понедельника практически подполковник? Неясно, как она умудрилась одолеть такого бугая? Так сам же и догадался, пару часов назад… гипнозом, вот как. И эту, последнюю в списке аптекаршу, тем же макаром заставила сесть за руль автобуса, проехать полтора километра, там подождать, пока сама художница пересядет к ней, а потом – сюда, на плаху…   А почему? Что побудило обыкновенную женщину, пусть иностранку, художницу и вдову, такого натворить? Да хрен ее знает… маньяки – народ непостижимый. Перепоручите… а что делать, придется перепоручать. Но еще денек есть».

Пока не окончательно решив, радоваться ему или горевать, Брага наблюдал, как из ямы на месте крайней клумбы извлекают тело, пролежавшее в земле, судя по выраженности тления, заметно меньше первых двух. Она, Журова?.. а кто же еще?
 
До настоящего момента он видел Лобовскую тещу только на фотографиях, и документов при трупе не обнаружилось, но сомневаться – означает искать дальше, а смысл? Она это, она, больше некому. А коли так - бизнес и конкуренция ни при чем, и поволноваться ее дочери все-таки придется. Надо звонить. Но не сразу. Чего доброго, рьяный зять захочет опознать прямо сейчас, примчится сюда, жену привезет… откачивай ее потом, операционно-беременную… выкидыша нам тут только не хватало!  Потерпит до завтра.  Труп – он трупом и останется, не оживет и никуда не убежит, а утро вечера мудренее, за вечер-ночь эксперты чего-нибудь наработают, да и писанины еще – будь здоров.


27 августа 2020

– …Света, да успокойся ты. Найдется она, никуда не денется, следак же ясно сказал: нет никаких весомых причин переживать раньше времени…  Ну, извини, это я от себя добавил, сдуру. Он говорит – просто нет причин... Да, как только что-нибудь прояснится, позвонит, обещал.  Мне, само собой.  А я, чес-слово, сразу все доложу, в ту же минуту…  Не надо их торопить, менты свое дело знают… Значит, ничего нового. И с выпиской спешить не надо, обойдутся твои сценаристы без тебя еще пару дней... Ну, режиссеры… Скажи, кому, я сам раздам…  Уже бросил.   По телефону поруководи, в конце концов, привыкай к удаленке... Не сыпь соль на рану, мне и самому надоела сухомятка и пельмени с яичницей…  Да не хочу я покупать ресторан!..  Совсем уже... А как выпишешься, езжай в Поле, посмотришь, там все отделали – закачаешься!..  Да, даже во дворе закончили, и газон, и бассейн налит, и остальное все как ты рисовала, точь-в-точь, крест на пузо… 
Нет, городского пока нет. Мобильниками обойдемся...  Интернет берет, в лучшем виде… Главное – все коммуникации подведены, работают нормально, и вообще… Какие новоселья?..  Фуршет, сотню гостей в смокингах… где я столько наберу?.. Сами как-нибудь отметим, фейерверк, в конце концов… Шуток не понимаешь?..  Детской сама займешься, тут я тебе не помощник. За полгода успеешь… Мало? А, извини…   
Нет, раньше десяти не освобожусь, сегодня полный завал. И завтра, если честно, еще хуже будет... Как – какие?..  Свои делишки помнишь, а мои дела до лампочки?.. Они же наконец прошли регистрацию, теперь попрет – только успевай разгребать...  Почему не рад? Наоборот, ты прикинь – мне с каждой ампулки знаешь сколько идет?..  Вот и не говори... Ну, я же в твои проблемы не влезаю… Ничего я не хамлю! И ни фига не обижаюсь… Я тебя тоже. Пока.
 
Если с первой женой Лобов общался на равных, а иногда и с небольшим перевесом, то в ходе разговоров со Светкой порой ощущал себя школьником или солдатом-первогодком. «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом…»****   Эх, тезка… подумаешь – взрослая дочь! Не жил ты в нашем веке. Попадись тебе в жены по-настоящему продвинутая баба, еще не то написал бы.

«Погоди-ка, – попытался Саня придержать начавшееся самокопание, – Ты, никак, собрался жалеть?  А кого или о чем? Себя, несчастного, пойманного арканом внезапной влюбленности прямо над могилой первой и единственной горячо любимой? Первой?.. честно говоря, не совсем. Горячо? Да, любовь бывала и горячей, и… всякой. Единственной? Вот только самому себе заливать не надо. Может, жалеешь о нынешнем выборе? Ни в коей мере. Предложение сделал необдуманно, сгоряча? Ничего подобного – обдумал, довольно долго, по твоим собственным меркам… дня три, если быть точным, а то и больше. Но ведь и она пошла навстречу, и живет, и спит с тобой, и вроде все ее устраивает. Не сомневайся: будь иначе, давно бы ушла. Уже немного начал ее понимать... такую не удержишь.  Своенравная, упрямая, самолюбивая… иную назвал бы безбашенной, но к ее характеру больше подходит «бесшабашная»; с ней  непросто, но и без нее не хочется. Снаружи мягкая и теплая, а внутри – кремень: к примеру, менять фамилию не согласилась ни под каким видом. «Михайловскую любая собака на телевидении знает, – отрезала Светка, – А Лобова – кто такая? А-а, это та самая… кошелек с яйцами себе завела и вся такая сразу стала из себя?  И мужичок – не тот ли, что давеча мордаху ей отполировал, в порядке сватовства? Все понятно, все понятно…»  Вот тебе, Санек, примерный перечень причин. Мне, в сущности, плевать, но на рейтинге передачи все это скажется, чего очень бы не хотелось. Так что побуду я, пожалуй, Михайловской». Влюбленности не стало? Наверное, не стало. Только никуда она не ушла,  а, как  трансформер, стала  чем-то другим… видимо, это и есть любовь. Влюбиться легко, любить намного труднее, особенно такую, как эта.  Иногда – ослица, одно слово… свои решения никогда не объясняет и никогда же не меняет, в дела никого, и тебя в том числе, не посвящает. Это – хорошо или плохо? Без вариантов, хорошо – навесь на себя еще ее заботы – свихнешься. Твоих проблем не касается, с советами не лезет… поделишься чем-то из ряда вон – выслушает, кивнет… что как раз и требуется. Денег ни разу не попросила, даже не намекнула. И работу не бросила, как делают девяносто девять из ста, заимевших мужа-миллионера. Еще полгода моталась со своей косметикой, потом вернулась на телевидение, взялась за нечто невообразимое, и кто бы мог подумать – по ее сценарию начинаются съемки фильма с рабочим названием «Беспризорники».  Это – плохо? Нет – хорошо, очень хорошо.
Ты ожидал: жена всю себя посвятит служению тебе, любимому? Но признайся – такой расклад быстро наскучит, и тебе в первую очередь. Супруга успешного бизнесмена – успешный сценарист… звучит неплохо. Проба пера, по мнению знающих людей, обещает выйти недурной, а следующий шедевр, автор как-то ночью шепнул по секрету, будет посвящен превратностям судеб неких журналистов. Главные действующие лица – ныне покойный бывший жених-проныра, сама умница и кое-кто еще, большой, сильный и немножечко тормознутый…   Ревнуешь к прошлому? Неужто ты настолько туп? Где причины сомневаться в ее верности, в прочности семейных уз? Нет таких… а червячок под сердцем временами шевелится. Но ведь и это неплохо – стимулирует».
 
Само понятие «беспризорники» начинающим кинодраматургом трактовалось нетипично.  Идея родилась после совместной поездки в деревню к чете бывших бомжей, Коли и Клавы, или Блесны и Болонки. В сущности, каждый крутой вираж многопалубного корабля с названием «Россия» сбрасывал за борт великое множество народу – и детей, и взрослых, и едва вставших на ноги, и уже прикованных к постели. Дети в силу разных причин для пишущей братии более привлекательны, о них выпускались книги, снимались фильмы. А до взрослых – кому дело? Бомж – он всего лишь бомж, чего о нем писать, тем более пленку переводить…  Но разве неинтересно, если вдуматься? Среди них, только копни хорошенько – и бухгалтеры найдутся, и учителя, и сценаристы с режиссерами.

В свои замыслы Михайловская мужа не посвящала, лишь иногда делилась отдельными моментами. Сначала задумала повесть, по ходу переросшую в роман, пьесу... Основу зародило знакомство с сельской портнихой. Первая встреча ничем диковенным не поразила: подумаешь, сидит себе баба в избе да строчит на машинке, а что в итоге выходит – кухонные фартуки или больничные халаты – в целом неважно. Эта, как оказалось, шила нечто невообразимое. И в ходе разговора упомянула о своей военно-швейной карьере, коснулась знакомства с седым мичманом, прозванным «Белым», еще кое-чего…

Выбитая из колеи американской прогулкой Светка какое-то время жила по инерции, плыла как щепка, упавшая в реку. Куда вынесет, то и нормально, лишь бы не утонуть. Окажись в той ситуации одна и будь послабее духом – могла приплыть и на бутылочное донышко. Помогли пример Лобова, твердой рукой державшего и направлявшего обе жизни – и свою, и ее, необходимость освоения роли замужней дамы, заботы по обустройству нового жилья, работа да визиты к деревенской парочке. Удержалась. А пару месяцев спустя в ней проснулся интерес, тяга к новым впечатлениям… вернулась на студию, вспомнила старое… Жизнь взяла свое.
Экс-мичман и экс-беспризорник Дружинин при близком рассмотрении проявил себя личностью неординарной. Спившийся, пропащий… ан нет! О нем хорошо рассказывала та же Клавдия:

«Кто бы мог подумать – пить бросил… почти…, работает, читает даже… В церковь ходит... нет, не фанатеет, вы правильно сказали.  Понятно, это лучше, чем как раньше – в шалаше сидеть да водочку попивать.  Что меня тревожит? Сама не пойму… вы видели, какую фигню он читает?..  А я присматриваюсь. Книжки, они книжкам рознь.  Ударился в святое писание...  мне боязно было, как бы сотрясение мозгов не получил. С попом нашим местным раззнакомился, у него брал, штудировал. Бывало, ночь просидит… нет, не конспектировал, хотя ручаться не могу. А уж как сказанет…

«…Знаешь, Клава, чего я после всех этих книжек понял? Напрямую там об этом не пишут, оно как-то само пришло. У нас в школах, ну, ты помнишь, приблизительно как говорили: человек, мол, сам кузнец своего счастья. То есть кем бы ни родился, где б ни жил, на кого ни выучился – все зависит от тебя самого. Те учителя давно на том свете, а то я бы им возразил: ну-ка, поглядите вокруг?
Судьбу не выбирают. Что на роду написано, того не изменить, хоть в лепешку разбейся, а иначе пацаны из моего класса все без исключения подались бы в космонавты, а девки – в артистки. А на заводах кому работать? Дома строить, землю пахать, хлеб сеять… картошку, в конце концов? 
И все ж мне вот недавно открылось – можно, можно ее, судьбу то бишь, переломить. Или обмануть, назови как хочешь…  да вот момент этот не у всех, наверно, в жизни бывает. А может, и у всех, но не каждый его замечает и успевает осознать… еще верней – никто не успевает.
Я откуда эту теорию взял? Понимаешь, после одной истории… в общем, это неважно…  долго спать нормально не мог, даже на стакане…  Один Силька помогал – возьму его, поглажу, он мурлычет… тогда отпускало. 
В заветах – что старом, что новом – ответов нет, там человек вообще меньше муравья значит, единый Бог за всех решает, вроде президента, только повыше…  и все наказать норовит, побольнее – то проказу нашлет, то детей порешит, то самого в огонь, в воду. Жестокая книга.
Да, про судьбу. Я вполне мог на нее повлиять, только не решился. Тогда, давным-давно, сидели мы с Катькой моей на Неве, стемнело… ну, как стемнело – белая ночь, кой-чего видно. И девчонка там одна на наших глазах в реку кинулась. Мне б за ней, хотя я плавать не силен был, но как знать – авось и вытянул бы. А я сдрейфил, рванул ментов искать, да вместо них на комендантский патруль нарвался… меня за транты, трое суток впаяли ни за что ни про что.
Пока сидел, отпуск просрочил, в часть вернулся – еще пятак, и запись как штрафнику… А до того служил без единого нарекания, и светило мне в школу мичманов не на Балтику, а на Черное, блин, море! Катька-то, она со Ставрополя сама, там рядом… а после Таллина этого – все наперекосяк пошло.  Тот флот не сокращали почти, а и сократили бы – не мыкался по крепости этой сраной, а подался в станицу, картошку растить. Или кукурузу, тоже нормально.  Во какой мог получиться поворот, а я его прошляпил».
 
Вот вокруг картошки Светка и раскрутила сюжет о нелегкой Колькиной доле, добавив приключения поседевшего морского зенитчика, портнихи… в итоге, глядишь, в Каннах по красной дорожке пройдется.

«А нет ли у тебя, браток, чего-то вроде зависти? Так это ты зря. Нет, тут скорее страх: допустим, пойдет у нее, получится фильм, спектакль, другой, третий – станет еще самостоятельнее, тем самым от тебя отдалится... А ты не бойся.  Тебе же она именно такая и нужна, признайся.
Чем еще недоволен? Тайну твоей неспособности к отцовству восприняла не так, как ожидалось? А чего ты хотел? Совместного плача?» 

Свой страшный секрет Саня с первых дней не открывал. Дождался наиболее, с его точки зрения, подходящего момента, и с ноткой трагизма изложил ситуацию,  предупредив: если неполноценный мужик ее не устраивает, оставляет за ней право уйти и  примет такое решение как должное.  В самом деле, какой молодухе захочется иметь в мужьях урода, с которым родить по-человечески не получится…  из-под венца прямиком под нож…  скрывать эту жуть от тебя, дорогая, не имею права…  Сострадания, однако, не дождался.

– Наконец-то повезло!.. Вам, мужчинам, не понять, каково деньки считать…   Не переживай из-за ерунды. Я баба здоровая, как созрею для этого дела – все будет чики-чики. Под нож, говоришь… А тебя ручная работа не смущает?..
 
От ее юмора частенько коробило не его одного. Шутки шутками, но надо же и меру знать! Острый язычок – не самый лучший помощник в делах служебных, и менее веселые коллеги по ремеслу легко опережали юмористку на пути к вершинам карьеры. Михайловскую это не волновало. «Мелочь», «плевать!» –  вот и вся реакция. При наплевательском отношении к всяко-разным мелочам кое в чем наблюдалась и мелочная щепетильность. Предаваться нежным утехам в постелях, где до нее побывала другая, Светка не пожелала категорически; Саня против гостиниц не возражал, но хочется же своего, домашнего уюта… он в срочном порядке избавился от ижорского дома и поменял городскую квартиру.

Угодил.  Заодно осуществил давнюю мечту о жилище, где роскошь сочеталась бы с удобством. Узнав о цене, новобрачная присвистнула: «У богатых свои причуды…».  Тогда же замыслился новый дом, в пригородном Новом Поле, умнее и лучше старого, где слишком многое напоминало об Инке, Белом, пожаре и кое-чем еще. Это «кое-что», к сожалению, все никак не забывалось, на него вдобавок наслоились заморские впечатления. Нет, кровавые мальчики-девочки не мерещились, но… но временами всплывали перед закрытыми на сон глазами лента старой дороги или гибкая фигура то ли женщины, то ли змеи.

«А она? Интересно, она смогла забыть? Не спрашиваешь, боишься…  Спит вроде бы спокойно, по ночам не вскрикивает и не бормочет: «Айм сорри, мисс, ничего личного…» или как там полагается, у Чандлера с Чейзом? Тебе помогает работа – до изнурения, до мушек перед глазами… может, и она поэтому пашет как проклятая?
Нет, лучше не спрашивать, все равно не скажет. Такая ее скрытность, похоже, от мамаши - из той тоже фиг что вытянешь… ведь не сирота, а от родни отреклась напрочь; своих бабушку-дедушку благоверная так толком и не помнит. Говорит, мелькнули было, да и пропали – их милая интеллигентка выставила в секунду. И с концами. Какая-то случилась у них давняя заморочка… был повод разузнать, когда готовилась несостоявшаяся пышная свадьба, но невеста заявила – никаких гулянок, никаких пьяных родственников, шампанского из туфелек и фаты. Ну и правильно – оно мне надо?
Да, теща… Куда все-таки запропастилась?   И момент подобрала – удачней некуда… три месяца Светка решалась на операцию, а когда все наконец пошло путем – нате, блин!
Сема говорит: из заклятых друзей по бизнесу никто как будто не замешан, правда прозондировал не всех.  После планерки обещал доложить предметно по каждому, еще раз обсосем вместе. И следак молчит… Хотя как раз сейчас лучше бы ему не объявляться – такой запарки давненько не было. Так и быть, к обеду разгребусь малость, сам звякну.
Забывать, говорят, помогает радикальная смена обстановки. Неплохая мысль… прошлой осенью удалось выкроить медовую недельку, оторваться, махнуть рукой на все заботы. Даже не предполагал, какими веселыми и раскованными вы бываете… а всего-то – Эгейское море, соль на губах, море солнца и полное отсутствие проблем. Попался тогда на глаза островок с символичным названием Лобос – не тот, канарский, а греческий малыш посреди Аргонического пролива.
Вот стану папой, будет и причина, и повод к переменам. Вилла там обойдется… во сколько надо, во столько и обойдется. Так и представляется: белый дворец на склоне, кругом зелень, белая лестница сбегает к укромной бухточке…  там мини-пляж, золотистый песок…  терраса увита виноградом, дети играют, Светка смеется… Сказка? Ничего подобного – все реально хоть сей момент, а благодаря этому вирусу завтра станет еще реальнее, процентика на полтора».

 
Для раздумий о делах семейных существует домашний диван, кресло, стульчак…  сиденье за рулем – и то подходит лучше офисного кресла на совещании. Здесь отвлекаться себе дороже в буквальном смысле; не вникнешь, не разберешься толком с куплей-продажей, фрахтом-страховкой и прочая – очень скоро пожалеешь. Сегодня к повседневным хлопотам добавилось и представление нового сотрудника – дядя Сэм привел «классного паренька».  Сутулый мальчишка на первый взгляд не слишком соответствовал должности заведующего отделом медпрепаратов, но старый лис ручается… Попробуем.

На время таких планерок средства мобильной связи всех присутствовавших безусловно отключались, кроме одного – того, что задрожало в кармане директора. Пришлось глянуть. Брага. Лобов поднял руку, требуя тишины, выслушал следователя, задал несколько два-три вопроса, назвал одно имя, попытался поспорить, но безуспешно. Он положил аппарат на стол перед собой и с минуту тяжело глядел на него, словно решаясь кому-то позвонить, потом кивнул: идем дальше. И оставил телефон в покое.

Обсуждение продолжилось уже без прежнего настроя. Давным-давно знающие хозяина сослуживцы по выражению лица, тону и смыслу сказанного им неизвестному собеседнику поняли: творится нечто необычное. Таким он бывал, когда случился тот пожар, а еще… нет, больше, пожалуй, ни разу. «Классный парень» представился, рассказал о своем видении миссии организации, подходах к предстоящим задачам и вышел ожидать решения шефа. Отчитались замы по финансам, западному, южному и восточному секторам, портовый дилер…

Мобильник подпрыгнул и издал короткую трель: эсэмэс.  Лобов слушал доклады, спрашивал, записывал, но действовал как на автомате – его время словно сгущалось, хотелось остаться одному. И лишь когда подчиненные, получив кто слона, кто пряник, потянулись к выходу из кабинета, прочел наконец сообщение.
 
А вот таким его не видел никто и никогда.

*В Древнем Риме уголовная юрисдикция находилась в руках консулов. Квесторы, как их помощники, производили предварительное следствие
**Некромант – человек, способный общаться с душами умерших.  Здесь: на полицейском сленге – служебная собака, обученная розыску трупов людей.
***Брага умничает, беззастенчиво пользуясь невежеством собеседника. Подзимние посевы производятся в средней полосе при устойчивой температуре воздуха около ноля, почвы плюс два–четыре, то есть с началом заморозков. В средней полосе это конец октября, а то ноябрь.
****А. Грибоедов. «Горе от ума»