Мой Костёр история одного литературного объединени

МОЙ КОСТЁР (памяти Михаила Ивановича Чистякова)



Когда-то там, в шестидесятых Был Вознесенский всем знаком. – Дают Ахматову, ребята!
– У Евтушенко новый том!…

Любил народ литературу.
Не тратя даром лишних слов, Менял он всю макулатуру
На томик пушкинских стихов.

Теперь не то – прилавок книжный Такого раньше не видал!
Ведь книгой самою престижной Стал популярный сериал.

– Какого Вам такого Блока? Поэт? Да Вы в своем уме?!
А впрочем, есть стишков немного – Для юбилеев и т.д….

Преуспевающая дама Рукой холеною, в перстнях, Листает вяло мелодраму… Она не спросит о стихах.

Мне жаль её.
А может?.. Ну же!
И повторяю, как в бреду:

6
 
– Вам Лорка и Есенин нужен! Да бросьте эту ерунду!

Но пальцем у виска крутнула Преуспевающая дама
И в сумочку её скользнула Очередная мелодрама.

Когда-то там, в шестидесятых…

Воспоминания об ушедших в Небытие людях… В Небытие? Физически – да. Но жива душа, пока помнят о ней живые. Помнят, ибо ушедший оставил на Земле свои творения – научные открытия, музыку, картины,     книги… Как оставил свои стихи поэт Михаил Иванович Чистяков.
Я познакомилась с ним в 1966-ом году, будучи студенткой первого курса музыкального училища. Мне было шестнадцать. Душа полна надежд и ожиданий. Что там – впереди? Чёт? Нечет? Взлёты? Падения? Необъятные дали? Невозможное счастье?
Осень, сентябрь, золотой листопад, ласковое солнышко, бархатное тепло… Легко и немного грустно. Но – «печаль моя светла». Запоем пишутся стихи, и всё становится темой для них – дождь, снег, плач, смех, первая любовь… Стихи – километрами… И мучат сомнения – что такое мои стихи? Талантливы? Бездарны? И стихи ли это по большому счету? Полученных школьных уроков о стихотворных размерах мне уже не хватает. Смутно догадываюсь –

7
 
есть в поэзии какая-то тайна, что-то большее, чем «ямбы», «дактили», «хореи»…
Душа стихов в чем-то другом, и она призрачна, неуловима, как всякая душа. Не обольщают восторги моих учителей литературы, подружек. Нужен взгляд и совет настоящего поэта. Где его взять – поэта? В газете «Рудный Алтай», которую в то время выписывали почти в каждой семье, часто встречаются стихи Михаила Чистякова – литературного консультанта газеты. Ему-то и отправила я однажды по почте свои творения, не слишком, впрочем, надеясь на ответ.
А пока продолжала вести дневник и писать стихи. Впоследствии таких дневников накопилось около десятка общих тетрадей. Через 40 лет сохранились не все – часть была утеряна во время моих многочисленных переездов (долгие годы я жила на частных квартирах), другие сожгла сама в состоянии депрессии в эпоху перестройки. Впрочем, это отдельная тема.
Но дневники именно тех лет, крайне важных, поворотных в моей судьбе, сохранились. Это 1966-1970 годы. Кроме сугубо личных событий девчонки, отношений в семье, в них запечатлена история литературной жизни Усть-Каменогорска второй половины 20-го века. Конечно, глазами юной девушки. Так, как она это видела, как понимала. Первая встреча «с живым поэтом», знакомство с другими авторами, жизнь молодежного литературного клуба «Костёр», работа областного литературного объединения, наброски портретов его участников, впечатления от моих первых публикаций…И все это благодаря участию в моей судьбе М.И. Чистякова.


8
 










КАК ЭТО БЫЛО ДНЕВНИКИ (отрывки)

1966 год

19 октября Мне 15 лет, 10,5 месяцев.
В 11 утра – телефонный звонок, голос подруги: – Свет, поздравляю!
– С чем?
– Ты «Рудный» сегодня читала? – Еще нет. А что?
– Там напечатано твое стихотворение «Быть счастливой»!
Не верю ушам своим! Я ожидала от Чистякова хотя бы ответа, а тут… Газета на столе. Ну, где же, где? Вот! Господи! Крупно, черным по белому имя мое и стихи под ним! Бесконечный восторг! Пачка купленных в киоске газет – в подарок друзьям, с автографом. Прорезаются мои крылышки, только не подрезайте их! Дайте окрепнуть, дайте поверить в себя! Пусть останется счастье в глазах, в летящей походке…

9
 
24 октября
Пришел по почте перевод – мой первый гонорар – 5 рублей 36 копеек. Ужасно горжусь. А главное – письмо – записка от Чистякова. « Уважаемая Светлана, у Вас есть способности, но не хватает общения с литературной средой». Далее следует приглашение зайти к нему в редакцию для личной консультации и на заседание областного литературного объединения (Лито).
октября
Была в редакции у Чистякова (в дальнейших записях буду называть его М.И.).
Редакция находится на улице Тохтарова в старом двухэтажном здании – бывшей типографии. Кабинет М.И. на втором этаже.
Так странно видеть воочию известного поэта. Ему около 50-ти лет. Высокий, держится прямо, с пышной шевелюрой и в очках с толстенными стеклами (очень близорук). Голос сильный, звучный, уверенный и добро-желательный. Глядела на него «во все глаза» и слушала «во все уши», когда он подробно разбирал мои стихи. Господи, как много я еще не знаю!
октября
Первое в моей жизни Лито. Оно проходило в том же здании редакции «Рудного Алтая». Небольшой кабинет на втором этаже заполнен до отказа. Сидят даже на подоконниках, стоят в дверях, ибо пройти уже некуда.
Возраст собравшихся – от шестнадцати и до девя-носта. Кто есть кто, мне пока не известно. Но среди них, кроме Чистякова, мне знакомо еще одно имя – Тамара Козлова, стихи которой часто публикуют в «Рудном». Ей лет сорок, очень обаятельная, нежная, скромная блондинка с кудряшками. Чуть картавит. Чувствуется,
что ее все уважают и, более того, любят. 10
 
М.И. является председателем Лито. Буквально с самого начала заседания он представил меня и попросил прочесть свои стихи. Но в присутствии стольких (как я считала) «знаменитостей», как я думала, мне стало страшновато – до дрожи в коленях. Спасла меня Т. Козлова, которая, заметив мое состояние, сказала: «Пусть девочка для первого раза послушает просто, освоится». От меня отвлеклись, и свои произведения стали читать другие авторы. После заседания я показала Козловой новое стихотворение. Она посмотрела и тут же посоветовала поработать над одной строчкой. А М.И. на прощание приобнял за плечи со словами:
– Жду новых стихов.
ноября
Позавчера мне исполнилось 16 лет. Прошел ровно месяц со дня моей первой публикации, и вот сегодня – вторая. Стихотворение «Раствориться б мне», немного переработанное по совету Козловой и отданное затем Чистякову. Я и не ожидала, что он сразу отправит его в набор. Родители мои по этому поводу хранят ледяное молчание – не поздравили, не похвалили. Зато соседи и сокурсники в восторге от близкого знакомства с поэтом, то бишь – со мной. Как и я – в восторге от Лито, от его участников, от их стихов, от того, что я – среди них, и меня уже знают.
40 ЛЕТ СПУСТЯ

Заседания Лито проходили один раз в месяц. Я уже не боялась читать свои стихи, тем более, что меня «гладили по головке» – похваливали, а если критиковали, то очень мягко и доброжелательно. Будто верили в меня. А я с великим благоговением
11
 
относилась к более старшим, опытным, (как я считала) поэтам. А это были довольно молодые (на 5–10 лет старше меня) Владлен Шустер – журналист, Семен Коломинский – работник милиции, Евгений Курдаков – флорист, Владимир Кисляков. Двое последних пришли в Лито позднее меня, но сразу произвели впечатление талантливых, уже сложившихся поэтов. Править их, учить не имело смысла, а вот прислушаться к их мнению стоило. Из более старшего поколения членов Лито ведущими были М. Чистяков, Т. Козлова, поэт-песенник Ф. Карбушев, прозаики А. Блажко и С. Черных.
На заседания Лито, через объявление в «Рудном Алтае», приглашали всех желающих, а поскольку эту единственную областную газету выписывали буквально все, то народу собиралось довольно много. Но официально членами Лито становились не все. Критерием приема было – наличие публикаций и рекомендации кого-то из членов Лито. Работало бюро объединения, которое составляло текущий план заседаний, выступлений, проведения литературных вечеров.
В 1966–1980-х годах в бюро входили – Чистяков, Блажко – его заместитель, Карбушев, Козлова, Ткаченко, Черных. Они работали также с начи-нающими авторами, и в индивидуальном порядке, прежде чем дать им выступить на Лито. Таким образом, отсеивалась какая-то часть графоманов, отнимающих драгоценное время во время заседаний. Хотя, конечно, совсем избавиться от них было невозможно. По итогам заседаний М.И. готовил «Литературную страницу», которая раз в месяц выходила в «Рудном Алтае».


12
 
1968 год

12 марта
М.И., должно быть шутя, уверяет меня, что я талантлива и называет будущей Беллой Ахмадулиной. Ну, талант мой – это, конечно, преувеличение. Есть литературные способности, но как разовьются они – покажет время. И все же поощрения М.И. чрезвычайно радуют и поддерживают меня. Он берет в газету все, что я приношу, и практически без правок.
А Б. Ахмадулина вообще-то не в моем вкусе – холодна, мне ближе Цветаева и Ахматова.
июня
По приглашению М.И. заходила к нему домой (ул. Белинского). Он рассказал, что на «летучке» в «Рудном» хвалили мое стихотворение и отметили как нового, интересного и перспективного автора.
А у меня вдруг – застой. Не пишутся стихи и всё тут. К тому же стала относиться к своему творчеству гораздо критичнее. Плохо писать – душа не лежит, рука не поднимается, хорошо – наверное, не умею, не знаю – как.
Я не несусь теперь в редакцию с каждым новым стишком. Всё правлю и правлю в поисках нужных слов. Сомнения терзают – стоит ли мне марать бумагу.
М.И. утешает, говорит, что так бывает. «Ничего страшного, Светлана. Идет процесс накопления, творческий рост. Вот увидишь, скоро ты опять начнешь писать, и лучше прежнего».
Да, вижу, что пишу я более умело, чем некоторые начинающие авторы. Но разве это должно быть критерием?
13
 
13 октября
Вчера на Лито народу собралось меньше, чем обычно. В основном – молодежь.
М.И. делился «секретами» своего творчества. Вдруг привел в пример и меня – как серьезно, мол, работаю над стихами, откладываю их в стол и не спешу публиковать.
М.И. также зачитывал «перлы» графоманов из редакционной почты. Он ведет в «Рудном» даже специальную рубрику «Кувырком с Пегаса», где эти «перлы» печатаются и разбираются.
настоящее искусство существует в триединстве – Мысль + Чувство + Мастерство. И
одно без другого – ничто.
октября
Кажется, этот день также станет знаменательным в моей жизни, ведь сегодня состоялось мое знакомство с литературным молодежным клубом «Костёр», который работает при Дворце Пионеров. А руководит им тоже М.И. Чистяков.
А дело было так:
Я пошла в драматический театр. Одна, как часто бывает, ибо подружки мои – не любительницы театра. Благо, мне и денег на билет не требовалось, ибо там работал мой дядя – заслуженный артист Василий Корниенко, и контролеры знали меня в лицо. Кстати, дядя тоже пишет стихи и знаком с М.И.
Перед началом спектакля увидела в фойе М.И. с группой ребят 14-16 лет. Подкралась сзади, закрыла ему глаза ладонями.
– Чьи же это нежные, музыкальные пальчики? – спросил М.И. и обернулся.

14
 
Почему-то очень мне обрадовался, представил ребятам:
Это Светлана Шувалова, она уже печатается в «Рудном Алтае».
Затем представил мне ребят. Запомнила пока только девятиклассника Виктора Веригина, Александра Лемешко и Ларису Цыганкову.
Веригин сказал, что узнал меня сразу – видел в ЦДК на концерте Юрия Горного, которому не удалось меня загипнотизировать.
Из театра возвращались под моросящим дождем, но всем было очень весело. Шутили, шалили… М.И. то и дело пересчитывал нас, как цыплят. Пожалуй, впервые за последние годы я чувствовала себя так легко и непринужденно в незнакомой компании. Ощущение – я среди своих, подобных мне и они – роднее родных. Что же М.И. раньше молчал про «Костёр»? Наверное потому, что я старше этих ребят, хотя и ненамного.
октября
Итак, мои занятия – учеба на третьем курсе музыкального училища, плюс свободное посещение отдельных предметов на режиссерском отделении, которое открылось в этом году, плюс участие в народном театре «Огонёк» при ДКМ, плюс – художественная гимнастика, плюс «Костёр».
При этом получаю стипендию, как успевающая студентка – 20 рублей.
Удивляюсь кипучей энергии Чистякова, но как успеваю все сама – уму непостижимо!
Но – успеваю, видимо потому, что все безумно интересно!


15
 
На занятии в «Костре» по заданию М.И. учили за минуту 12-ти строчное стихотворение. Справились все. Присутствовали московский поэт Халиф и алма-атинский Сергей Киселев, который раньше жил в Усть-Каменогорске и ходил в наше Лито. Приезжие гости держались очень важно, читали свои стихи, слушали наши и разнесли их в пух и прах. Впрочем, я была абсолютна согласна с их замечаниями. Жестко, но
правильно.
Был и какой-то старенький художник. Между ним и поэтами завязался спор о назначении искусства. Именитые гости разочаровали неожиданной грубо-стью, агрессивностью, яростным навязыванием своего мнения.
Как непохожи стихи С. Киселева на него самого! М.И. и Веригин, знавшие его раньше, говорят, что
он не был таким прежде. «Не выдержал испытание славой»,– сказал М.И.
октября
Были с «костровцами» и М.И. в драматическом театре на «Комиссаре милиции». После спектакля я привела всю группу в гримёрку моего дяди. Поздравили его с успешным исполнением главной роли, а также познакомились с молодыми артистами Срословым и Пахмановым.
октября
В «Костре» выбрали совет клуба, разделились на секции – поэзии, прозы и журналистики. Всё довольно условно, ибо все пишут всё.
В совет клуба вошли – я, Веригин, Ворожбит, Ляхова. Завели фотоальбом с нашими портретами и публикациями.

16
 
P.S. 40 ЛЕТ СПУСТЯ

Этих альбомов было два, одинаковых (и один – предыдущей смены «Костра»).
Один из них М.И. передал впоследствии в истори-ческий музей Усть-Каменогорска, другой хранился во Дворце Пионеров. Дворец во время Перестройки оказался детям «ненужным» , и альбом вместе с прочим «хламом» был попросту выброшен. К счастью мусор не успели увезти, и этот альбом возле стен Дворца Пионеров заметил случайно проходивший мимо поэт Борис Аникин. Борис принес его мне в Центральный Дом Культуры, где я тогда работала, и я рассказала ему о тех, кто изображен на фото. Затем Борис передал альбом на хранение в Музей Искусств. Это было где-то в конце 80-х годов. Позднее я видела этот альбом в Музее, но (ирония судьбы) он тоже однажды исчез. Кто-то прибрал к рукам. Зачем? Ведь пока жива я, и иже со мной, выставить его будет нельзя, как и украденные фотографии. А после… будут ли они интересны?
ноября
Вместо занятий в музыкальном училище пошла в «Костёр» с первой сменой. Присутствовала Т. Козлова, читала свои стихи. Мы просили ещё и ещё. Тамаре Михайловне лет 40, но душа её сохранила детское, восторженное отношение к окружающему миру. Восхищение природой, забота о ближних и дальних, нежность к любимому – основные темы её поэзии. Правда, иногда она допускает небольшие технические погрешности – неточную рифму, невыдержанность размера. Но всё это легко поправимо. Есть главное – поэтическое видение.
17
 
А еще я поступила в Московский Заочный Университет Культуры на режиссерское отделение, не бросая музыкального училища (третий курс). Родители и педагоги мои были против: «Не справишься! За тремя зайцами погонишься!». Никого не послушала, ибо театр – моя самая большая страсть с детства. Обучение в Университете платное – всего-то 20 рублей в год. Моя месячная стипендия, но я отдаю ее родителям – «себе же на пропитание», – как мне говорят. Денег на обучение мне не дали, но за 3 месяца, сэкономив на автобусах и буфете в училище, я почти накопила нужную сумму. Не хватало всего пяти рублей. Поделилась своей мечтой-проблемой с М.И., который поддержал меня морально и материально.
– Бери от жизни все, пока молода и здорова, – сказал он и дал пять рублей, категорически отказавшись от возврата долга.
Вскоре я получила из Москвы (на адрес подруги) учебники и письменные задания.
P.S. Учебники дома прятала, задания выполняла тайком, потом отправляла по почте. Оценки получала только – «отлично».
курс – стою на перекрестке трех дорог – Музыка, Поэзия, Театр. Кому отдать предпочтение? Кто выберет меня? Может, совместить всё? Это же вполне
реально. И сами собой рождаются строки:
«Театр! Одно это слово вызывает в нашем воображении что-то необъяснимо прекрасное и волнующее. Я не знаю ничего более настоящего, более чистого и возвышенного, чем искусство театра, ставящее перед собой такие высокие и благородные цели, какие не могут быть достигнуты более ни одним другим видом искусств.

18
 
Музыка, скульптура, живопись… конечно же вызы-вают те или иные, глубоко волнующие душу силы.
Но поставьте рядом, слейте в одно музыку…и сценическое действие, и эти силы обретут еще большую, ни с чем не сравнимую эмоциональность и звучность!». P.S. 40 ЛЕТ СПУСТЯ

В дальнейшем М.И. часто интересовался, как идут мои дела в Университете, какие я получаю оценки. Показывал новым «костровцам» на меня и говорил:
– Вот берите пример со Светланы, она все успевает.
И поскольку за свои отосланные работы я получала только «отлично», то М.И. считал, что не зря поддержал меня.
И спа-си-бо ему огромное за это!
(Как и бывшему режиссеру Усть-Каменогорской телестудии и преподавателю культпросвета Борису Ивановичу Курбатову. Только эти два человека понимали мою страсть к театру и одобряли её).
ноября
Литературный вечер в ГПТУ – проводили во главе с Чистяковым – я, Веригин, Ляхова, Ворожбит, Лемешко. М.И. аплодировали больше всех за его великолепное чтение стихов.
ноября
Мороз – 36;. Народцу в «Костре» мало. М.И. дал задание – за 30 минут написать стихотворение. Сам тоже что-то сочинял, то и дело заглядывая в журнал

19
 
с нашими фамилиями. Из одиннадцати человек с заданием справились четверо – я, Ворожбит, Сычук и Денежкина. М.И. написал шуточное стихотворение про нас. После занятия члены бюро «Костра» остались для обсуждения плана работы на 1969 год. Приняли мой план секции поэзии.
декабря
В «Костре» меня и Веригина сфотографировали за обсуждением нового выпуска нашей стенгазеты – для телепередачи о нашем клубе. После занятия М.И. играл на своем стареньком баяне и упрашивал нас потанцевать. Все стеснялись. Тогда баян взял фотограф и заиграл «летку-енку». М.И. быстро соорганизовал всех на танец и встал первым. Танцевали все и очень развеселились.
40 ЛЕТ СПУСТЯ
Фотография, о которой шла речь, была показана по ТВ, после чего я выпросила ее для себя. Веригину на ней 17 лет, мне – 18. Была еще одна фотография – в центре сидит М.И., справа и слева от него – я и Л. Ляхова. За нами стоят Веригин и Ворожбит. Нам по 17-18 лет.
Обе эти фотографии были выставлены на стенде в Музее Искусств на моем юбилейном (50 лет – 2000 год)вечере. После чего обе исчезли.
декабря
Опубликованы стихи мои и Веригина. В «Костре» нас поздравляли. В нашем клубе все радуются успехам друг друга. Нет зависти, ревности. Отношения очень теплые. М.И. по поводу наших публикаций выдал экспромт:
20
 
«Витя Веригин станет поэтом, Все в нашем клубе знают об этом».
и
«Светлана пишет – просто класс! Она в стихах почти что ас!».
Сегодня в «Костре» сочиняли стихи – кто про что. По заданию М.И. я написала «Изменилось ли что-то в мире», котороеМ.И. сразу забрал для «Рудного Алтая», буквально черновик. Но, по-моему, рановато, там есть еще над чем поработать. А М.И. сказал: «Ничего, все нормально, сразу пойдет в номер».
в «Костре» древнегреческую литературу – мифы и легенды, Гомера… Собираемся даже поставить отрывок из «Илиады», уже и роли распределили. Веригин – Гектор, я – Андромаха. На этом же занятии замечательные стихи написала Таня Кандрашина – наша самая маленькая, но очень яркая «искорка». Ей всего 14 лет, и уже есть публикации. Интересная, талантливая, любознательная девочка. Зачастую – наивно-прямолинейная. Ее вопросы порою ставят в
тупик.
А стихотворение она написала такое:

«Стала карею синяя улица, Облака карим солнцем взъерошены, В карем небе дуга сутулится,
И прохожие карие, может быть.

В карем небе мой мир полощется – Листья, лужи, вечернее зарево… Мне найти тебя очень хочется, Потому что глаза твои карие».

21
 
М.И. был доволен, хвалил ее и тоже взял стихотворение для «Рудного».
И у Веригина получилось интересное стихотворение, хотя ему самому, как он уверяет, не понравилось. Похоже, цену набивает – он это любит. А Лемешко даже несколько стихотворений написал, но стихами их назвать трудно, всё никуда не годится.
Из того, что насочинял «про нас» М.И. , запомнила только:

«---------------------------------------А вот Шувалова Светлана, Она прекрасна, как Диана.
-----------------------------не тронь, В глазах божественный огонь».

Жаль, что М.И. не отдает свои экспромты на хранение нам. Такой, мол, чепухи можно написать сколько угодно. «Это не поэзия». Да, но это память о нашем высоком «Костре».
конец занятия заговорили вдруг о несчастливой судьбе талантливых поэтов, об их трагической смерти,
самоубийствах.
Кандрашина вдруг заявила:
– Ну, значит, Светлана повесится! Кто-то добавил:
– А Веригин застрелится!
Все почему-то дружно расхохотались, а потом решили – пусть лучше мы не станем великими поэтами, но будет жить долго и счастливо. Похоже, от нас с Веригиным ожидают каких-то успехов. Поживем – увидим.
 
10 декабря
Была в редакции у М.И. В его кабинете сидел начинающий поэт лет тридцати, читал свои стихи. М.И. консультировал и время от времени обращался ко мне: – А ты, Светлана, как думаешь, можно применить
такое выражение?
Я немного важничала, хотя и понимаю – давая советы этому автору, М.И. одновременно учил и меня. 13 и 15 декабря
Провели вечера поэзии в педагогическом училище и школе №4. Участвовали – М.И. , Веригин, я, Ворожбит и Блажко.
В «Костёр» заходили алма-атинские поэты Леонид Кривощеков и Дмитрий Рябуха.

1969 год

15 января
Мне 18 лет. Сегодня, по рекомендации М.И., меня официально приняли в члены областного литературного объединения. М.И. расхваливал мои стихи (многие читали их в «Рудном Алтае»), предрекал большое будущее. Аванс, конечно. Проголосовали за меня единогласно. Приняли также и В. Веригина.
На это же Лито приходил один начинающий «поэт» 75-ти лет. Совершенно типичный случай графоманства.
Он:
– Я начал писать недавно, от нечего делать. Но за три месяца достиг больших успехов – написал 300 стихотворений!
Общий хохот. Дедуля багровеет от ярости, кричит, размахивая руками:

23
 
– Зря смеетесь! Вы что, думаете мои стихи такие же маленькие, как здесь только что читали? Нет! Они у меня о-о-очень большие!
– Ну, хорошо, – сказал М.И. – прочтите свое самое короткое стихотворение.
Дедушка долго листает толстую тетрадь, наконец, что-то находит.
– Это самое короткое? – уточняет М.И. – Ну, читайте.
И начал дедушка читать… Сначала про свое детство, юность, женитьбу – всё в одном стихотворении. Потом, в нем же, про китайскую революцию, потом еще про что-то… Воспоминания, наставления, нравоучения, мораль… Смысла во всей этой мешанине уловить невозможно. Машет руками, завывает… Прошло 5 минут, 10, 15 – пришлось прервать.
– Да, довольно длинным оказалось Ваше самое короткое стихотворение, – с иронией произнес М.И.
Дедушка обрадовался: – А я вам что говорил?!
– Какое у Вас образование?
– Всего четыре класса! – с гордостью ответил «поэт». – А как пишу! Подлиннее вас, образованных!
– Что ж, – подытожил М.И. , – Вам незачем уже ходить на лит.объединения, мы Вас ничему не научим.
Горе-автор принял это за комплимент и тут же ушел, очень довольный и гордый.
М.И. сокрушенно качал головой:
– Вам смешно, а мне еще придется объяснять ему, почему его стихи не печатают.
40 ЛЕТ СПУСТЯ
Сколько     таких     «поэтов»     во     все     времена приходили и будут приходить в лит.объединения,

24
 
обивать пороги редакций, а теперь еще и издавать свои бездарные книжки, поскольку всё стало возможно сделать за деньги. Не нужны ни редактора, ни рекомендации…
Встречаются и весьма «набившие руку» авторы. Технику стихосложения они знают «от» и «до». Но, что ни образ, то штамп. Все избито, скучно, серо. Ни уму, ни сердцу. Их не хочется перечитывать, запоминать, заучивать. А как они плодотворны! Стихов – огромное количество, но нет в них того, что – кровь и нерв. Нет жизни. Такие авторы то и дело пересчитывают количество написанных ими не только стихов, но и строк.
Упаси Боже встретится с таким горе-поэтом хотя бы случайно на улице – толстый портфель с его «шедеврами» тут же раскрывается (а портфель всегда с собой). Вас вынуждают прочитать стихотворение за номером тысяча таким-то и ждут пламенных восторгов, похвал. И затаивают смертельную обиду, не услышав их.
Сотрудники редакций, завидев его в коридоре, в панике восклицают: «Атас! Прячься, кто может!», и запирают двери своих кабинетов. Горе тому, кто не успел это сделать.
Однажды один из сотрудников в редакции «Рудного Алтая»на мой вопрос: «Почему же стихи такого-то все-таки появляются в печати?», – ответил известной поговоркой: «Да ему легче отдаться, чем объяснить – почему не хочешь!».
Надо отметить, что во время работы Чистякова литературным консультантом графоманы так же часто донимали его, но у М.И. разговор с ними был коротким: «Стихи слабые. Займитесь чем-нибудь другим».

25
 
Но если замечал в начинающем авторе искру таланта, поддерживал:
– « Надо много работать, учиться…», приглашал на лит.объединения, помогал советами, ставил в номер «литературных страниц» в «Рудном», брал с собой на выступления.

7 февраля
Подруга из Москвы прислала письмо с вырезанным из газеты «Красный богатырь» моим стихотворением «Ожидание» под чужой фамилией – некая Альбина Воробьева. Это знакомая моей подруги, которая давала ей читать мои стихи. Видимо, девушка надеялась, что Казахстан от Москвы далеко, и я ничего не узнаю. Но такие вещи, рано или поздно, становятся известны. Все же я расстроилась, рассказала М.И., а он меня же и отругал:
– Пусть это послужит тебе уроком. Нельзя рассылать свои неопубликованные произведения, теперь тебя саму могут обвинить в плагиате. Хорошо еще, что я знаю, как ты работала над этим стихотворением, видел его черновик. Кстати, он у тебя сохранился?
– Да.
– Вот и отправь его в редакцию этой газеты с опровержением.
Так я и сделала.

14 февраля
Ездили в Белоусовку на встречу со старшеклассниками – М.И., я, Веригин, Ворожбит, Лемешко, Кандрашина. Принимали нас очень хорошо. В актовом зале на сцене для нас был поставлен стол, накрытый красным полотном. На нем – чай, печенье,
26
 
фрукты. Маленькие столы, так же оформленные, стояли и в зале. Получилось что-то похожее на «Голубой огонёк». Играл школьный оркестр. М.И. рассказывал о «Костре», о каждом из нас. Читали стихи – свои и чужие и, конечно, ничего не ели и не пили на виду у всех. А хотелось! После выступления спустились в зал к ребятам и тут же почувствовали себя свободнее – общались, угощались , пели, танцевали вместе со всеми. По дороге домой (нам выделили специально автобус) М.И., как обычно, играл на баяне, и мы снова пели стихи Есенина, Кривощекова, положенные на музыку поэта Чистякова. Настроение было прекрасное! Я остро ощущала – вот она – Жизнь! Сегодня! Сейчас! Каждое мгновение ее бесценно! Мы молоды, здоровы, талантливы…Надо запомнить эти мгновения, ибо они не повторятся уже никогда. Запомнить в красках, звуках, прикосновениях, взглядах… М.И. чувствовал, по-моему, что-то подобное – выражение лица его было таким счастливым и умиротворенным. Ему было
хорошо с нами, а нам – возле него.
февраля
Опубликовано мое «Изменилось ли», которое я написала на одном из занятий «Костра». Но …я расстроена. Во-первых, еще когда М.И. забирал его, знала – требуется доработка. Во-вторых, меня абсолютно не устраивает как доработал его М.И. Может, и хорошо, но это – не мой стиль, не мой образ мышления. Не могла я, молодая, современная девушка, сказать так: «И браню я характер свой».
И Веригин недоволен правкой своего стихотворения «Девчонкам». У него было:



27
 
«Ласковое солнце, вдохновенье И высокой радости прибой…
Я не смог остановить мгновенье, Проиграл за счастье первый бой».
В газете вышло:
«Я не сдал, остановил мгновенье, Выиграл за счастье первый бой».

Совершенно противоположные позиции. М.И. говорит, что это редактор настаивал на оптимистичес-кой концовке.
А вообще, М.И., видать, научил нас чему-то, ведь еще год назад мы безоговорочно принимали его замечания и не смели спорить.
Теперь же иногда защищаемся, отстаиваем свое мнение. И это вполне естественно. Это значит, учитель справился со своей задачей. Как ни жалко ему отпускать нас на волю, это неизбежно. Искорки его «Костра» разлетятся по белу свету, и у каждой будет свой путь, свое предназначение. Но на всю жизнь мы останемся родными, ибо мы – птицы из одного гнезда.
этом же занятии М.И. предложил нам разобрать любое его стихотворение. Раскрыли наугад его книжку «Усть-Камень» и … в пух и прах «разбомбили» одно из его стихотворений (Ах, какие «мастера!»). М.И. такого не ожидал, был удивлен и, наверное, даже обижен. Но не подавал виду. Вспомнилось, как однажды он говорил, что часто авторы, приобретая известность, понижают планку требовательности к своему творчеству, и возникает     грубая     кустарщина,     поставленная     на
конвейер.

28
 
8 апреля
Состоялся Областной Слет Творческой Молодежи. От литераторов, по рекомендации М.И., были приглашены я и Веригин.
Совершенно неожиданно получили по Почетной грамоте – «За творческие успехи и коммунистическое воспитание молодежи» (это за наши-то лирические стихи?). От драмтеатра были отмечены молодые артисты А. Бельская, Г. Псенков, Шелутко и режиссер Зильберман.
Слет проходил в Доме Советов, а вечером продол-жился в театре. Артисты выступали с монологами, вокалисты пели, поэты читали стихи. Я прочла свой прозаический отрывок «Размышления о театре». Артисты попросили меня переписать его для них. После концерта артисты и поэты (12 человек) сидели в кабинете администратора театра – пели под гитару, читали стихи, спорили о назначении искусства… М.И. уехал чуть раньше, устал за день.
мая
М.И. знают и уважают многие из столичных писателей, и, бывая в Усть-Каменогорске, они обязательно встречаются с ним. Вот и сегодня М.И. привел в «Костёр» алма-атинского поэта Василия Бернадского, который и свои стихи почитал (очень понравились), и наши послушал. М.И. подарил мне свой сборник стихов «Усть-Камень» с надписью «Будущей Белле Ахмадулиной».
мая
Опубликовано мое стихотворение «Крутыми тропами», написанное по заказу. М.И. сказал, что в редакции оно было принято «на ура», но я
29
 
им (стихотворением) очень недовольна – сухое, прямолинейное. Не стихотворение – лозунг. Память о таких быстротечна, однодневна. Или и того меньше. Очень жалею, что отдала его для публикации. В этом же номере очень хорошее стихотворение Тани Кандрашиной.
октября
Летом работала пионервожатой в лагере им. Олега Кошевого. Теперь я на четвертом курсе музыкального училища и на втором Университета Культуры. А. Ворожбит («костровец») закончил школу, уехал в Ленинград и поступил в Лесотехническую Академию. С ним переписываемся я, Веригин, Ляхова, Цыганкова. А сам Саша пишет М.И. письма-отчеты о своей студенческой жизни и литературной деятельности – он редактор студенческой многотиражки.
М.И. очень приятно, что «птенцы» его не забывают и продолжают заниматься литературой.
октября
Ко мне приходил Веригин с гитарой и своей новой «Осенней песенкой». Стихи и музыка – его. К сожалению и то, и другое на этот раз слабовато. Виктор обиделся: «Ну, вот, М.И. только текст не понравился, а тебе еще и музыка! Учти, Светлана, история тебе этого не простит! Кстати, вот мой трамвайный билет, сохрани на память для истории! (любимая его присказка – и в шутку, и всерьез).
октября
Состоялось очередное Лито. Из «Рудного» пришел журналист Владлен Шустер. Из «Костра» – я и Лемешко, который читал свой рассказ «Портфель». Шустер
30
 
первый не выдержал этой пытки и прервал чтение, заявив, что к рассказу эта писанина не имеет никакого отношения. Лемешко (18 лет) слушал замечания с самой язвительной улыбкой-усмешкой. Попытался «убить» всех тем фактом, что «Портфель» уже опубликован в районной газете «Огни Прииртышья». Не убил, ибо М.И. и Шустер хороши знакомы с редактором этой газеты и его литературным «вкусом».
Но пыл Лемешко это не остудило:
– Вы еще убедитесь, что я – гений! Вы еще пожалеете о своей критике! Таких, как я, Земля еще не рождала!
в Лито еще один сам себе «гений», пишет обо всем, что попадается на глаза. Некоторые стихи его требуется читать с научным словарем, столько в них
специальных терминов.
стихи прочел Семен Коломинский
(23 года)
декабря
«Костёр» посещаю редко – «на носу» государственные экзамены. А М.И. почему-то решил, что я остыла, разленилась. Конечно же – нет, но «госы» – это сейчас самое важное. Все успеть на «хорошо» и «отлично» просто невозможно. Всего через пять месяцев у меня начнется новая, взрослая жизнь. Какой она будет? Страшновато и заманчиво. Ждем распределения на работу.





31
 
1970 год 14 января
Сдала гос.экзамен по дирижированию. Он проходил в большом концертном зале центральной музыкальной школы. М.И. с некоторыми «костровцами» (Веригин, Лемешко, Ляхова) сидели в зале с цветами и «болели» за меня. После пошли гулять по Набережной, сидели на берегу Ульбы. М.И. немного грустил по поводу того, что воспитанники его разлетаются. Ворожбит в Ленинграде, Шувалова через полгода уедет по распределению в Зыряновск (сама напросилась).
– Держитесь друг друга, – говорил М.И., – да и меня не забывайте, и наш «Костёр».
Мы хором заверяли, что такое невозможно, такое не забывается, и дружба наша – на всю жизнь. Хорошо бы, чтоб так и было.
января
На Лито впервые пришли очень интересные поэты Евгений Курдаков и Владимир Кисляков. Обоим где-то под тридцать. Они очень разные в творчестве, но оба невероятно талантливы. Удивили, нет – потрясли всех присутствующих отточенностью мастерства, яркими образами, глубиной размышлений… Некоторые строки из их стихов сразу остаются в памяти. Даже М.И. не к чему было придраться, как он сам признался. Но почему-то не попросил их принести стихи в «Рудный Алтай».
февраля
Позвонил М.И. и передал, что надо выступить в клубе на Защите. Сам он болеет и поехать не сможет, отправляет меня, Кандрашину и Веригина.
Приехали. Возле клуба висит большая афиша о
32
 
том, что состоится литературный вечер и «со своими стихами выступят поэты нашего города».
Вообще-то вечер посвящен творчеству Твардовского, а мы – для приманки публики.
В зале находилось несколько подростков и столько же пенсионеров. Но слушали внимательно и хлопали в нужных местах программы. Ведущим был Веригин, который начал свое выступление обычными словами:
– Стихи я пишу с первого класса…
А представляя Таню, которой уже 16, сказал: – Стихи она пишет маленькие, детские… Таня немного обиделась, но ненадолго.
Вечером позвонил М.И. и поинтересовался, как прошло выступление. Я отчиталась.

– февраля
Лемешко завалил пед. практику в школе (он учится в педагогическом училище). Чего и следовало ожидать. Невозможно представить его в роли учителя. В училище держат только потому, что он – парень. Но … практика все расставила по своим местам. Дети не воспринимают его, как учителя, не слушаются. Саша (наконец-то!) решил бросить учебу. Мы с Веригиным беседовали у меня дома, я записывала нотами его новую песню. Вдруг – стук, открываю дверь – Лемешко буквально врывается с воплями:
– Всё! И не уговаривайте! Я уже решил! Я уже устроился на работу в типографию. Да и не нравится мне профессия учителя! И вообще, я – литературный гений, а не педагог!
Мы и не думали его отговаривать. Зачем? Он принял верное решение.
А насчет литературного гения – «чем бы дитя не

33
 
тешилось…». А пока – нас ждал в редакции М.И., чтобы дать указания по поводу предстоящего выступления в Согре. Пошли к нему втроем. М.И., узнав о решении Лемешко, отругал его:
– Трудно? Испугался? Думаешь, мне не страшно было, когда я впервые встал за учительский стол?! Это же дезертирство!
От Сашиной решительности не осталось и следа. Он покорно кивал головой и лепетал: «Я подумаю… Я только пение преподавать боюсь…».
февраля
Состоялся поэтический вечер в Согре, в клубе. Ездили, как чаще всего бывает, М.И., Веригин и я. Все прошло замечательно, нам даже вручили цветы (зимой-то!). М.И. галантно передал свои цветы мне, а Виктор последовал его примеру. На обратном пути в машине, поскольку М.И. опять был с баяном, много пели, шутили. М.И., как всегда, был заводилой. Он неистощимый оптимист. Мне бы так.
Было так хорошо, что я опять (в который раз за последнее время!) думала: «Вот она – жизнь! Как часто мы не умеем ценить то, что она дает нам сейчас. Считаем, что настоящая жизнь начнется когда-нибудь потом… Мы тратим, пропускаем сквозь пальцы лучшие, быть может , минуты, как будто их невесть сколько в запасе. Мечтаем о завтрашнем дне, когда надо обеими руками удерживать чашу, полную счастья, которую протягивает нам жизнь уже сейчас!».
Я смотрела на М.И. и мысленно благодарила судьбу за встречу с ним, а через него – и за обретение новых, духовно близких друзей, за поддержку, за веру в нас. Не представляю теперь, как бы прожила я эти четыре года
без «Костра»!
 
Идем с Лито – я, М.И., Веригин. М.И. достает из кармана пальто два апельсина и отдает их нам. Виктор протягивает мне свой со словами:
– Корки сохрани для истории! М.И. посмеивается:
– Сохрани, Светлана. Чем черт не шутит?!
Что ж, у меня уже хранятся его трамвайный билет и веточка березы с осенними листьями, которую однажды Виктор подобрал по дороге с «Костра» и подарил мне.
40 ЛЕТ СПУСТЯ
Эту веточку я действительно сберегла и вернула Веригину на его юбилейном вечере (50 лет) в Музее Искусств.
вечно напрашивается на комплименты
в отношении своих стихов. Попробуй только раскритиковать хоть строчку, в ответ услышишь: «История тебе этого не простит!»
М.И. однажды по этому поводу прочел ему четверостишие Омара Хайяма:

«Хвалил Омар, хвалил Али, Я погрешу хвалой немалой… Тебя ведь, брат, не похвали,
Так не отвяжешься, пожалуй».
в фотоателье Дома Быта на пл. Ушанова
– на каникулы из Ленинграда приехал Ворожбит, и мы решили сфотографироваться. Мы – это М.И., я, Ляхова, Веригин, Ворожбит. За момент до щелчка Виктор торжественно произносит:
– Внимание! В этом ателье сейчас произойдет

35
 
историческое событие – здесь запечатлеют НАС! М.И. посмеивается…

15 февраля
Вечер поэзии в Тарханке. На афишах перед клубом надпись: «… после встречи с поэтами будут танцы».
В зале холодно, и зрители (человек 60) сидят в пальто и телогрейках. Лица постные, глаза пустые, скучные… Старики пришли тоску развеять, молодежь – на танцы. Принимают нас очень сдержанно. Только М.И. своим артистичным чтением и сумел оживить лица, глаза, заставить слушать себя и сорвать аплодисменты.
К концу выступления молодежи прибавляется. Мы спускаемся со сцены, идем по проходу в зале к выходу. Слышим шепот :
– Поэты идут… поэты идут…
М.И. раздает автографы на книжках, которые он привез с собой – бесплатно.

марта
Женский праздник отмечали у Веригина. Были – я, Ляхова, Сычук, Добрякова, Лемешко. Выпили симво-лически по 50 г вина, пели под гитару – играл Виктор, читали стихи, танцевали. Звонил М.И. , поздравлял. Лемешко взял трубку и задал ему вопрос:
– А скажите, когда поэт выпускает сборник, то он сам отбирает стихи или еще редактор смотрит?
Лемешко, выслушав ответ, бросает трубку и кричит: – Да что он понимает? Говорит, что я не поэт! У
меня, между прочим, хорошо развит вкус к оценке художественных произведений! Я могу отличить фальшь от подлинного искусства!
– Стоп, – говорю я, – повтори еще раз, я запишу
36
 
твои слова для истории. Лемешко воодушевляется:
– Хочешь, скажу еще что-нибудь? – Давай.
Он – менторским тоном:
– Обычно художественный вкус превышает у людей творческие способности.
– К тебе это относится?
– Нет, я – исключение! У меня все развито гармонично. Пиши дальше: «Нужно быть до времени подражателем. У меня уже выработалась своя собст-венная эстетика…».
– Неужели?
– Да! А твои стихи мне вообще не нравятся! – Раньше ты восхищался.
– Я притворялся. Ну, хотел с тобой дружить, но раз ты не хочешь… А Веригин тоже не умеет писать! И вы все не умеете! И М.И. в том числе! И вообще, в нашем городе никто не пишет, как я! – совсем распалился Александр.
Всем смешно.
– И нечего смеяться, потому что это – истина!
марта
В «Костёр» по приглашению М.И. пришли несколько новых мальчиков-десятиклассников. Сре-ди них очень ярко выделяется Саша Романов – и внеш ностью, и талантом. Высок, строен, черноволос и с черными же, бездонными цыганскими глазами. Красив, и знает об этом. Стихи его – о журавлях в небе, березах, горах и горных реках. Подражает Есенину, но обижается, если ему говорят об этом. Всегда и всюду ходит с гитарой, поет свои и чужие песни. При пении пытается сымитировать хрипловатый голос Высоцкого.

37
 
На самом деле у него довольно приятный, бархатного тембра баритон.
апреля
Занятие «Костра» М.И. дал задание – написать поэтическую импровизацию на заданную тему. На какую? Он оглядел всех нас, хитро прищурился, кивнул в мою сторону и произнес:

«Какая умница, Светлана! Умна, нежна и хороша…».

Нам нужно было продолжить стихотворение. На все это М.И. дал 15 минут, по истечении которых пятеро из двенадцати «костровцев» прочли свои импровизации. Самые интересные получились у В. Веригина и Т. Кандрашиной. Веригин по-мужски срифмовал «Светлана – пьяной», а Кандрашина – «Светлана – романы».
Вот что я запомнила из Татьяниного стихотворения:

«Какая умница Светлана! Умна, нежна и хороша… Кому о ней писать романы, На съезде лирики решат.
Тот съезд в Париже созван срочно. Туда идут товарняки.
С ее портретами заочно.
У спекулянтов есть ларьки. О ней из Пушкина цитаты, О ней в легенды ложат быль Ее улыбочку по блату
Могу (хотите?) подарить?

38
 
Ну, что за чертенок эта Татьяна?! Кстати, у нее есть замечательное стихотворение, которое заканчивается словами: «Буду добрым чертом на земле!».
Что-то черти нынче в моде. У Веригина тоже есть «Песенка про черта», а в ней такие строки:

«А черт, между прочим, Был вежливым очень, Догнал и спросил:
Как здоровье детей?»

Импровизацию Виктора на этом занятии я забрала у него.
Вот как она выглядит:
«Какая умница Светлана! Умна, нежна и хороша…
Но вот когда бывает пьяной, Кричит, поет ее душа.
Идя по улицам уснувшим, Раскинув руки вширь и вкось, Мечтает , чтоб как можно лучше Все в жизни у нее сбылось. Мешает спать уставшим людям, Поди-ка, сбей такую спесь! Кричит: – Я знаю, город будет! Кричит: – Я знаю, саду цвесть!».

P.S. Между прочим, я совсем не пью.

августа
Прошел еще один учебный год, и наш «Костёр» поредел на несколько человек. Я закончила музы-

39
 
кальное училище, на работу на распределении напроси-лась в Зыряновск, хотя могла бы остаться в Усть-Каменогорске.
Романов, Веригин, Игнатова (Медведева), Гончарова поступили в педагогический институт на филологи-ческий факультет. М.И.очень доволен их выбором, но просил не забывать «Костёр». Господи, конечно же! Каждый из нас будет, по возможности, бывать в нем . Душа потянется.
«Придут новые ребята, – говорил М.И., – пусть посмотрят на наших «стариков», познакомятся, увидят, что из них вышло».
Всматриваюсь в лица «костровцев», в лица членов лит.объединения и думаю: «Чьи имена станут известны миру? Кто действительно состоится как поэт?». Мои предположения – Веригин, Романов, Курдаков, Кисляков, Шустер, Коломинский, Кандрашина. Я? Сомневаюсь. Поживем – увидим.

P.S. 40 ЛЕТ СПУСТЯ

Год я прожила в Зыряновске. Работала в средней школе им. Островского учителем пения и, по совмес-тительству, руководителем вокальной группы во Дворце Культуры. Затем – руководителем хора и преподавателем фортепиано в музыкальной школе. Жила в рабочем общежитии, вступила в местное лит. объединение, публиковалась в газете «Заря Востока» и, конечно, переписывалась с ребятами из «Костра» – Кандрашиной, Веригиным, Романовым; Ворожбит продолжал мне писать из Ленинграда – переписка с ним была самой продолжительной и интересной. А М.И. я передавала привет через ребят. Приезжая в

40
 
Усть-Каменогорск на 2-3 дня, обязательно заходила в «Костёр». М.И. представлял меня новичкам.
Через год, по личным обстоятельствам, я верну-лась домой, устроилась музыкальным руководителем в детский сад, затем – в Центральный Дворец Культуры. Снова начала посещать областное Лито, председателем которого по-прежнему был М.И. Чистяков. Дневники этого периода, к сожалению, не сохранились, поэтому, кратко, о том, что сохранила память.



























41
 
ОБЛАСТНОЕ ЛИТО 1971-1989 ГОДЫ

Областное Лито собиралось одно время в новой резиденции «Рудного Алтая» на улице Пермитина, затем – во Дворце Пионеров.
Список основного состава членов областного литературного объединения 1968-1990 гг.:

Владислав Артюшатский

Полина Абрамова

Виктор Аксенов Валентин Балмочных Александр Блажко
Виктор Веригин Александр Ворожбит Семен Герасимов
Вадим Гурин
Татьяна Кандрашина (Сидихменова) Владимир Кисляков Семен Коломинский Евгений Курдаков
Иннокентий Казанцев Тамара Козлова-Михина Леонид Макиенко Наталья Матвеева

42
 
Владимир Нетисов Юрий Плеслов

Константин Прокопов Александр Романов
Виктор Рубан
Светлана Салычева Тамара Ткаченко
Тамара Иноземцева (Павлова)
Михаил Чистяков

Станислав Черных Светлана Шувалова Владлен Шустер Борис Щербаков

P.S. Более подробно о некоторых из них – в моих «Зарисовках к портретам», над которыми еще работаю.
Лито проходили по-прежнему раз
в месяц. Народу собиралось много, и обсуждения новых произведений проходили очень бурно. Самыми строгими, даже жесткими критиками были Курдаков и Романов. Более мягкими, но не снисходительными, – Чистяков и Шустер.
Первая часть заседаний была посвящена творчеству какого-либо известного поэта или писателя. Ее готовил кто-либо из членов Лито – по очереди. Вторая часть – свободный микрофон. Все желающие, конечно, выступить не успевали и, после Лито, начиналась его третья, неофициальная часть. Народ разбивался по

43
 
группам, и шли дочитывать свои «шедевры» и спорить куда-то еще. В хорошую погоду бродили по парку или гуляли по Набережной Ульбы, в более ненастную забредали в какое-либо кафе или даже ресторан. Благо, цены были такие, что даже поэты могли вскладчину позволить себе такую роскошь, разумеется, по минимуму. Главным нашим блюдом были, конечно, стихи. Море стихов… М.И. читал их очень громко, выразительно, и люди, сидевшие за соседними столиками, оборачивались, слушали и аплодировали ему. Так же читал и Саша Романов, которого невозможно было не услышать и не увидеть даже в ресторанном шуме и многолюдье.
Но чаще всего мы собирались на квартире у Тамары Козловой (на пр. Ленина). Закупали по дороге консервы, колбасу, фрукты, кое-какие напитки… Варили картошечку…
Эти «заседания» проходили более шумно, весело, расковано и не менее плодотворно. Каждый читал – что хотел, но не успел (или – не посмел) на Лито. Спорили яростно – до обид, до хлопанья дверями, до возвращений обратно и примирений с «обидчиками» – критиками. В квартире Козловой стояло старенькое пианино, на котором играли я, Элла Огородникова и Света Салычева. Элла была композитором, сочиняла музыку на стихи местных поэтов. Много песен, в частности, было написано ею на слова Т. Козловой.
С. Салычева, музыкант по профессии, и музыку сочиняла, и стихи писала. Так что исполняли песни и на свои и на чужие тексты. Всем помнится ее «Прощальный вальс» на слова Ю. Плеслова.
Моим амплуа были старинные романсы. Веригин и Романов приходили каждый со своей гитарой. Играл на гитаре и Плеслов. М.И. иногда привозил свой баян.

44
 
Стихи и музыка, музыка и стихи!..
В нашу группу обычно входили – Тамара Козлова, Александр Блажко, Михаил Чистяков, Станислав Черных, Борис Щербаков, Светлана Шувалова, Виктор Веригин, Александр Романов, Вадим Гурин, Тамара Ткаченко, Светлана Салычева, Юрий Плеслов, Владимир Кисляков. Иногда присоединялись Владлен Шустер, Евгений Курдаков, Семен Коломинский, Виктор Аксенов, а также, позднее пришедшие в Лито, Наталья Матвеева, Владислав Артюшатский. Приглашались и приезжие столичные авторы.
Происходили встречи и между заседаниями Лито в том или ином, более узком кругу. Собирались у Курдакова, Блажко, Аксенова, Веригина, Долганова, у меня…
В 1970-80-х годах параллельно с областным Лито в Усть-Каменогорске стали возникать литературные студии. В них собиралась молодежь, ищущая в поэзии новые формы, новые направления, новые идеи и идеалы. Это был совершенно естественный процесс. Поэты старшего поколения казались им безликими, отписавшими свое консерваторами. Новое поколение жаждало открытий, еще не сознавая того, что в этом мире все уже было, все вторично. Тем не менее из этих студий вышли талантливые, ставшие известными в Казахстане и России, и даже в дальнем зарубежье, поэты и писатели – Евгений Курдаков, Федор Черепанов, Сергей Миляев, Борис Аникин. Значительное влияние занятия в студиях Курдакова и Шустера оказали на формирование таких поэтов как Любовь Медведева и Татьяна Кандрашина.
Одновременно в 70-80-е годы жили в городе и творили еще неизвестные мне тогда Сергей Комов, Геннадий Пуссэп, Любовь Феофанова.

45
 
Организаторами и руководителями студий стали: 1970 год – при педагогическом институте студия
«Лира».
Руководитель В. Фирсов
1971 год – в СДИ литературная студия. Руководитель В. Шустер
1982 год – студия «Континент» в библиотеке им. Пушкина.
Руководитель А. Романов
1985 год – поэтическая студия во Дворце Культуры Металлургов.
Руководитель Е. Курдаков

Участники всех студий посещали и областное Лито, иногда проводили в смешанных составах совместные выступления, встречались при неформальном общении. В начале 80-х прошлого века предпринимались попытки организовать литературное кафе. А позже, в 90-х, осуществлением этой идеи занимались совместно с КСП «Зелёная карета». Но для владельцев кафе поэты и барды не были желанными гостями – мест в зале занимали много, заказывали чрезвычайно мало, сидели слишком долго. Поэтому только изредка случались «посиделки» с выступлениями в разных кафе. Правда, всегда успешно, случайные посетители были удивлены,
принимали хорошо.
Областное лит.объединение, поэтические студии, мастерские – различные направления, течения, идеалы… И всё же все мы варились в одном котле – поэты, писатели, графоманы и прочая окололитературная публика. На дне океана лежат песок и жемчуг. Все для чего-то нужно. Настоящие жемчужины – редкость, но им необходима среда, в которой они формируются. В искусстве ли, в науке проходимцы были и будут.

46
 
Появляются и исчезают без следа. Имена и творения истинных талантов остаются жить. Чьи-то подольше, чьи-то…
1982 году М.И. Чистяков (по возрасту и состоянию здоровья) ушел на пенсию и оставил руководство литобъединением. На смену пришел писатель и ученый Борис Щербаков, ставший к тому времени членом Союза писателей СССР, издавший несколько книг великолепной прозы. Среди них особенно завораживала книга рассказов «Золотыми тропами осени» (1983 г.).
Кроме него свои книги имели в то время только писатель-историк Станислав Черных и поэты Юрий Плеслов («Рабочая лира») и Виктор Веригин («Притяжение гор»). Остальные пока только мечтали об этом. Все было впереди, для кого-то – слава, для кого-то – забвение. Одних подстерегала ранняя смерь, обочина жизни, нищета. Других ждали почет и уважение…
Богатства не нажил никто. Талант и роскошь редко шефствуют рука об руку. Так было во все времена.
продолжало так же плодотворно работать,     сохраняя     свои     традиции,     а     Михаил Иванович по-прежнему находился в курсе всех его дел,
литературных событий, новых имен…
Кому-то, по мере возможности, помогал с публикациями, консультировал, редактировал, часто принимал у себя дома интересных ему людей и даже, несмотря на полную слепоту, иногда выступал с чтением своих стихов. Да и чужих тоже. У него сохранилась отличная память, жизнерадостность, и декламировал он с прежним артистизмом.
 
«ЛИТЕРА», «ФЕНИКС», «ЗВЕНО АЛТАЯ»

Начало 90-х прошлого века – развал СССР. Всё в одночасье – в тар-тара-ры! Весь бывший советский народ в один миг оказался в каком-то другом, незнакомом государстве. Каждый – в своем. И неясно, как вести себя, как приспособиться? Распался не только Союз, но и все кирпичики его – на осколочки! Попробуй-ка, собери теперь как надо. Как надо – не знает никто. Неразбериха, всеобщая растерянность, порою – отчаяние.
Любимая работа? Дай Бог хоть какую-то! Стабильная зарплата? Ушла в небытие, как и все прочие блага социализма. Бывшие строители коммунизма (нам за сорок и больше) – наивные в чем-то, доверчивые, непредприимчивые – один за другим, а то и оптом, оказываются за бортом, на улице. Устраиваются – кто как. Кто – совсем никак. И тогда – скрипку в руки, шапку наземь и: «Ах, зачем я на свет появился?». Скрипачи, пианисты, артисты, художники и иже с ними торгуют, пекут, нянчат, моют, метут…
Потребность общения с себе подобными вновь, с середины 90-х, начала набирать силу. Возникла идея создания союза творческих сил различных видов искусств. Так появились «Литера» при областном Музее Искусств. Организаторами ее стали Любовь Медведева, председатель КСП «Зелёная карета» Евгений Зинин, журналистка Вера Воронова.
Костяк состоял из членов бывшего Лито – Т. Михина-Козлова, Ю. Плеслов, В. Рубан, С. Шувалова. Впервые в истории Лито был разработан устав нового союза, разработаны его задачи, эмблема. Работа

48
 
«Литеры» освещалась в прессе. Но … по разным причинам, просуществовав один год, она распалась. И почти сразу (1997 год) по инициативе Л. Медведевой начало работать новое лит. Объединение «Феникс» при Центральной городской библиотеке. Организаторами его стали сотрудники библиотеки Валентина Ларина, Тамара Саттарова, Нина Цой. Руководила «Фениксом» Л. Медведева, пока позволяло здоровье. А после – после «Феникс» тоже почил, но, как и положено сказочной птице, тут же возродился (в прежнем составе), но с новым названием «Звено Алтая-2». Председателем его стал писатель Александр Егоров. «Звено Алтая-2» работает при Музее Искусств, выпустило два номера литературного журнала («Восток» и «Звено Алтая»). Члены Лито публикуются в казахстанских и российских журналах, проводят творческие встречи, конкурсы…
Трое из них приняты в Союз писателей России (Плеслов, Шувалова, Иванова).
Валерия Иванова, самая молодая среди них, в текущем году стала лауреатом конкурса «Золотое перо России».
Творчество местных поэтов и писателей изучают на внеклассных уроках школьники и студенты-филологи.
Возрождается интерес к литературе и искусству, желание работать, ибо виден результат, хотя бы по возможности публиковаться в различных изданиях. С изданием книг, конечно, тяжелее, ибо это, чаще всего, за свои деньги и немалые. Или – ищите спонсора. Но всё это уже другая история, другая эпоха. Цель моих мемуаров – рассказать о человеке, без которого я, скорее всего, совершенно бы не состоялась как… Поэт? Писательница? Я до сих пор не могу с полной уверенностью и полным основанием считать себя таковой. Но М.И. в свое время заставил меня поверить

49
 
в свои силы и способности. Благодаря ему большую часть своей жизни я общалась с близкими по духу людьми – поэтами, бардами, художниками, нашими читателями и почитателями.
В этом кругу ценят друг друга не за кресло и место, которое кто-то занимает, а за увлеченность творчеством, за талант, за поддержку, за меру человечности – за Душу живу. В этом кругу мы – равные среди равных. Восхищаемся ли чьим-то новым произведением, критикуем ли, обижаемся и прощаем – остаемся союзниками и единомышленниками. Несмотря на все сложности наших отношений, мы – одна семья.
Михаил Иванович Чистяков ушел из жизни также достойно, как и жил. До последнего часа оставаясь поэтом, учителем, щедрым на добро человеком.
Светлана Шувалова – член Союза Писателей России
1966-2007 гг.
Усть-Каменогорск