Как я на уроке кидался в учителя апельсинами

Могу себе представить, какой образ явится перед глазами читателя, увидевшего название этого рассказа! Наверное, это будет образ какой-то злой или, может быть, просто слегка озорной обезьяны, которая, вскарабкавшись на апельсиновое дерево, бомбардирует ароматными оранжевыми плодами стоящего под деревом учителя! Вы это себе представили? Наверняка... Но на самом деле всё было не совсем так. Вернее даже сказать – совсем не так.

Шёл тысяча девятьсот семьдесят затертый год. Я был учеником то ли пятого, то ли шестого класса.
В тот день первым уроком у нас была биология (кстати сказать, один из трех предметов, по которым у меня были стабильные пятерки). Учительница Юлия Яновна – еще не старая, но весьма полная, вечно сутулившаяся дама с идеально круглым и неестественно розовым лицом, украшенным огромными очками, – стояла спиной к классу и что-то писала на доске, объясняя нам – оболтусам очередной урок. Юлия Яновна или попросту «ботаничка», как мы её за глаза называли, обладала злобным и крайне истеричным характером. Ходили сплетни, что характер её был испорчен постоянными семейными проблемами с мужем-алкоголиком. Может оно и так, хотя теперь, с высоты более чем зрелого возраста, думаю, что, скорее всего, её муж, как раз и спился из-за жениного характера. Но... Бог с ним, с мужем Юлии Яновны. Не о нём сейчас речь. Факт, однако, остается фактом: свое раздражение и свою неудовлетворенность семейной жизнью «ботаничка», разумеется, вымещала на нас – милых деточках и «божьих цветочках».

Надо отдать «ботаничке» должное – она при этом никогда не занижала нам оценки, так что даже если некий озорник вроде меня хорошо отвечал урок, то пятерка была гарантирована, хотя и сопровождалась обычной для Юлии Яновны злобно-презрительной миной. Но зато она любила держать перед классом обвинительные речи, достойные прокурора на Нюрнбергском процессе, обзывая нас всех скопом «злыми и жестокими детьми», «малолетними подонками», «циничными садистами» и «будущими преступниками». Такие выступления, как правило, заканчивалась её обещанием «в ближайшую неделю» написать директрисе школы заявление на увольнение по собственному желанию, ибо тщетно пытаться нас чему-либо научить – это «путь к потере остатков собственного достоинства».

А еще Юлия Яновна очень любила писать нам в дневники злобные замечания в надежде на то, что по их прочтении нас отругают или накажут родители. Поэтому она писала эти замечания красными чернилами и размашистым, нервным почерком. Родители, а также бабушки и дедушки нас как раз особенно за них не ругали, ибо эти замечания были чаще всего весьма неконкретны и к тому же звучали слегка странно с точки зрения «великого и могучего» русского языка. Например, чаще всего Юлия Яновна записывала в наши дневники замечание, состоявшее всего из трех слов: «На уроке выкрикивал» (или «выкрикивала»). И часто папаша одного из нас, просматривая дневничок своего «отличника» и натыкаясь на такое замечание, с ухмылкой спрашивал: «Ну и что же ты там такое выкрикивал? Лозунги что ли?» И получал неизменный ответ: «Да какие ещё лозунги?! Просто попытался с места ответить на вопрос». И это чаще всего была правда. "А-а... ну смотри у меня!"- подводил черту папаша и на этом закрывал дневник "отличника".

Но... я, кажется, сильно отклонился от темы. Так вот, пока Юлия Яновна стояла спиной к классу и что-то писала на доске, мы с моим другом Сергеем Т. быстро освежевали большой, спелый апельсин (один на двоих), угостив вкусными кисло-сладкими дольками сидевших позади нас девочек и заодно себя любимых. После поглощения лакомства у нас осталась кучка толстых апельсиновых корок, которым следовало найти какое-то применение.

В этот момент я решил, что неплохим вариантом применения корок будет запустить одной из них в голову сидевшего за передней партой Константина Граббе, с которым мы как раз успели поцапаться перед началом урока. Недолго думая, я резким шепотом окликнул своего оппонента: «Эй! Граббе!»  Граббе услышал и, быстро повернувшись, отозвался: «Чего тебе?»
В ту же секунду средних размеров апельсиновая корка, посланная моей меткой рукой, полетела прямо в направлении его нахальной физиономии. Однако Граббе успел увернуться с истинно боксерской реакцией, и бело-оранжевый метательный снаряд с глухим шлепком приземлился в самой середине учительского стола.

Именно в этот момент Юлия Яновна обернулась, и, увидев на своем столе только что приземлившуюся апельсиновую корку, истерично завопила: «Кто?!!! Кто это сделал?!!»
«Да вот он! – Заложил меня Граббе и, указывая пальцем, с сардонической ухмылкой добавил: «Кидается тут и мешает учащимся слушать урок!»

«Вон из класса! Сейчас же!! – заорала Юлия Яновна и тут же добавила: «А дневник - мне на стол!»

Я встал, пожал плечами, собрал свой портфель и вышел из класса, бросив на учительский стол мой видавший виды дневничок...

А вечером мои домашние прочитали в этом дневничке  написанное размашистым почерком Юлии Яновны замечание: «Во время урока кидался в учителя апельсинами». А ведь я-то на самом деле кидался не апельсинами, а только апельсиновыми корками! И только одной! И совсем даже не в учителя! Короче, снова сплошные наговоры... И вот так всегда...


Victoria, 03.03.2023