Бал

Иллюстрация Колесовой Полины

Уважаемый читатель!
Это произведение написано совместно с Огнеславой:
http://proza.ru/avtor/ogneslava


Блеск и дикие розы, шум и музыка - город кружился и жил искрящимся кружевом. Бьется бешено-неоновый пульс вечно-растущего, вечно-юного мегаполиса. Сколько тебе лет, Город? Сколько раз ты встречал рассвет? Скольких красавиц, счастливых и пьяниц ты обнимал своими дорогами и туманами? Город, ответь! Ты смеешься и ускользаешь в блеске мокрого асфальта и шорохе, убегающих в ночь машин.
Город, я видел тебя и таким, и другим множество раз. Город, ты пляшешь, словно Арлекин и подмигиваешь мне! Словами случайных прохожих ты спрашиваешь - А тебе? Сколько жизней и сколько лет? Если бы я мог тебе дать ответ… Я уже и сам забылся и запутался в лабиринте столетий… Бессчетное количество раз я был счастлив и был горем убит. А женщины? Сколько десятков или тысяч красавиц воспевали в стихах и целовали эти губы? Мелодичные имена, плавные изгибы прекрасных тел, пылкие признания в любви… Их страсть, жизнь и смерть навсегда врезались в плоть моей памяти. Вы, мои прекрасные возлюбленные - розы нежные и юные, пышные цветы в хрупком инее грядущей ночи и сухие лепестки воспоминаний о былом чувстве! Я научился любить без сожалений! Я научился пламенеть, не сгорая!
Сила, дар Чародея  - и благословение, и проклятие. Так говорят мои собратья по Искусству. Я считаю Дар - наивысшим смыслом и счастьем. Я здесь поставлен Богом, чтобы быть атлантом небесному своду, и держать на плечах звёздные россыпи человеческих судеб. Я здесь, чтобы улыбкой и добрым поступком делать жизнь случайного прохожего чуть-чуть лучше, чтобы спасти того, кто собрался шагнуть в пропасть. Я здесь, чтобы спасать и беречь человеческие души. О, сколь много, сколь мало я сделал и делаю… Мир, ты стал чище и лучше?
Подобные мне рождаются под славной и горькой планетой - мы почти бессмертны. Нас практически невозможно убить обычному человеку. Лишь равный способен одолеть равного. В нашей вечности мы не находим возлюбленных, редко верных друзей обретаем, но вот врагов - непременно. У каждого Чародея есть антипод. Мы связаны, словно близнецы. Рождены в один век, в один день, в один миг. Но наш Дар, наша вера в мир отличается так, как черный цвет, отличен от белого. И если один стремится к созиданию и счастью, другой сеет горе и разрушение. Каждый из нас уверен, что на его стороне истина. Нас таких в мире несколько десятков, не более. Когда-то нас называли богами и демонами, некоторые из нас отразились в мифах и легендах великими злодеями или героями. Легенды о вампирах и пророках - отражения наших деяний в летописи человеческой истории.

Турин, мой родной, год за годом я шагаю по твоей мостовой. Огненный блеск факелов сменился золотым светом электричества, но блики на мокром камне всё те же. Прохожие, вы всё такие же разные и похожие, хотя пестрота ваших одежд сменилась полутонами пепла, оттенками черного и серого.
Я подхожу к площади Кастелло. Кьяра, милая Кьяра! Она уже ждёт меня у одного из фонтанов. Ещё одна яркая искорка от вечного пламени жизни - прекрасная, юная… Я встретил её случайно. Впрочем, случайности не случайны, кажется так? Нас познакомил Турин в один жаркий июньский день… Я тогда бродил по городу, словно дитя, радуясь узнаванию. Вот уже лет девяносто я не навещал родной город… Но мои светлые братья в тот год, решили собраться именно здесь. И я пришел, прилетел, на крыльях железной птицы. Самолёты - воплощение человеческой веры в мечту и силы разума. Я всей душой люблю те плоды прогресса, что делают людскую жизнь удобнее и приятнее.
Семь часов перелета и я в Турине. Северную свежесть Рейкьявика я оставил где-то на прошлых страницах своей жизни и шагнул с трапа самолета в итальянский зной. Я вдыхал полной грудью апельсиновые лучи туринского солнца и улыбался прохожим… Я шел тогда через мост Умберто, и вдруг, навстречу - она!
Босоногая, смеющаяся, в легком, таком смешном, синем платье в крупную, задорную белую горошину. Я остановился и замер, глядя на неё. Она тоже остановилась, а потом подошла и обняла меня, крепко и тепло, затем отстранилась и, внимательно глядя мне в глаза, спросила:
- Вам нужны звенящие рыбы?
- Да, нужны, - ответил я, уверенно. Хотя и был озадачен. Какие рыбы? Отчего и для кого они звенят? Наверное, городская сумасшедшая! Впрочем, какая скверная мысль о такой чудесной девушке!
- Тогда, дайте мне руку, я провожу Вас в наш театр. “Поющие рыбы” - пьеса, которая не оставит Вас равнодушным - подмигнула она, увлекая меня за собой.
Мы уходили всё дальше и дальше, пока не оказались в одном из узких итальянских двориков. Здесь возвышалась, сколоченная из досок сцена, у подножия которой, собрался импровизированный оркестрик. Посетителей усаживали на пустые деревянные ящики, предлагали домашний лимонад и домашнее же вино. На большой винной бочке стояла перевернутая шляпа, зеленого бархата - для платы за старание артистов.
Представление было чудаковатым, задорным, немножечко печальным и смешным одновременно. Много красок и сюрреализма. Я почти ничего не запомнил, и немногое понял, но не из-за склонности сценариста к загадкам, а оттого, что смотрел лишь на Кьяру. Я слушал музыку её голоса, теряя смысл слов.
После спектакля я попросил номер её телефона. Вечером следующего дня мы договорились о встрече. И так я вновь закружился в тарантелле Турина, вместе с моей возлюбленной Кьярой. Я поселился в том дворике, где проходили спектакли, и стал постоянным зрителем, а иногда и участником их представлений. Мои отношения с Кьярой длились, не желая обрываться, скоро будет год, как мы познакомились.
Сегодня мы идём на бал. На него меня пригласила Кьяра - сказала, что увидела афишу в интернете и пожелала посетить это событие. Сказала, что всегда мечтала побывать на настоящем балу. Разумеется, я принял её приглашение. Хотя, мне балы за последнюю пару сотен лет успели изрядно наскучить и я не ощущал ностальгии по их уходу в прошлое.

Кьяра пританцовывала от радости и предвкушения грядущего бала. Волны её каштановых волос ласкал ветер, платье цвета нежнейшего голубого неба обнимало её гибкий стан и подчеркивало смуглое золото кожи. Как же она прекрасна! А лучше всего её взгляд, медово-карий, искрящийся жизнью, задором и добротой. Кьяра взяла меня под руку и мы направились к кастелло Валентино. Когда-то этот прекрасный замок принадлежал королям Италии, ныне он во владении их потомков. В одном из роскошных залов кастелло Валентино был назначен бал. Сегодня, в один из июней начала XXI века, я иду на бал со своей дамой.

Кони из металла, глянцево-блестящие, алые и черные, синие и белые. Почти все автомобили - дети итальянского автопрома. Современные герцоги и короли облачаются не в блеск диадем, не в бархат и меха дорогих плащей, а в скорость и маневренность изысканных и дорогих автомобилей, в славу электронных аккаунтов в социальных сетях.
Какая публика! Впрочем, нет. Вот девушка, в скромном, но изящном платье - она тоже гостья бала. Портье услужливо открыл перед ней дверь. Мы взошли по ступенькам, дверь отворилась и для нас. Ещё десяток ступеней, мы движемся к залу, навстречу музыке, мимо чарующих фресок, мимо других комнат кастелло.
Наконец-таки бал! Ещё одни двери распахнуты перед нами, двустворчатые, словно раковина жемчужницы, за ними - сокровище, светящееся живой симфонической музыкой, танцующее десятками нарядных кавалеров и дам. Праздник уже начался, он в разгаре, он в пожаре веселья!

-----------------

Мы пришли на бал одними из последних.
Кьяра была одета подобающим для бала образом: в старинном синем с белыми вставками парчовом платье, расшитом серебром. Я оделся во фрак, который на мне прекрасно сидел. Но таковы условия участия, на балу было желательно появиться именно так. Кьяра держала меня под руку, и немного казалось, что она прижималась ко мне, словно искала у меня защиты. Да, собственно говоря, так оно и было. Со мной она чувствовала себя спокойнее и увереннее, зная, что я в любой момент смогу её защитить от всего. Я давно был в неё страстно влюблён, да и она мне полностью открылась и говорила, что нежно любит меня, поэтому такое её поведение со мной было обычным явлением.
Принесли шампанское. Пригубив его, она спросила:
- Лоренцо! Мы будем танцевать?
И как раз в этот момент объявили менуэт. Кьяра растерялась.
- Я не умею танцевать менуэт!
- Я тебя научу. Не волнуйся. Идём, вставай во внутренний круг рядом с дамами.
Кьяра выполнила это указание и внимательно следила за окружающими.
- Так - тихо, произнёс я, подняв руку в направлении Кьяры - Делай также, чуть касаемся друг друга пальцами. Слушай  музыку! Теперь присядь в реверансе - руководил я ею.
Через несколько минут она достаточно хорошо повторяла фигуры старинного танца. По крайней мере, не хуже других. Кьяра раскраснелась от танца. Он ей явно нравился. Девушка с благодарностью и восторгом смотрела на меня! Один менуэт следовал за другим.
Последовал небольшой перерыв в танцах. Музыка затихла. Внезапно наступила общая тишина, которую взорвали фанфары.
- Сейчас появится он! - проговорил кто-то – Хозяин бала, доктор Бальзамо!
И он появился в сопровождении яркой шикарной женщины.
Я его сразу узнал…
- Дамы и господа! – громко на весь зал объявил Бальзамо. – Я рад вас приветствовать на этом балу. Радуйтесь жизни! Оставьте все проблемы вне этих стен! Веселитесь! Объявляю сарабанду! Маэстро -  обратился он к дирижеру оркестра - музыка!
Музыканты заиграли сарабанду. Кьяра вновь недоуменно взглянула на меня, но я успокоил её взглядом и снова начал руководить ею, показывая и обучая движениям старинного танца. Кьяра оказалась достойной ученицей и к третьей минуте нового танца вполне уверенно исполняла ранее незнакомые движения.

В какой-то момент подле меня остановился хозяин бала – доктор Бальзамо.
Мы замерли, глядя друг на друга. Наше молчание и взаимное разглядывание длилось непозволительно долго.

В моем сознании вновь звучал его голос. Голос, который я не желал слышать десятилетиями. Голос того, кого я изгонял из своей души и жизни, словно демона из ветхой плоти грешника.
- Здравствуй! Друг или враг? Теперь - вот так, ты являешься на мой бал без зова и приглашения… Ты, тот, кого я не переставал искать ни одного дня после нашей последней встречи!
- Дон Брухо, колдун, зачем ты говоришь со мной? Неужели, нам двоим этот огромный мир вновь кажется слишком тесным?
- О, Луциус! Лишь ты не желаешь делиться со мной этой жизнью и Вселенной… Ты знаешь, если бы я мог, я бы положил к нашим ногам всю власть и всю славу подлунного мира! Неужели, ты забыл, мы когда-то были друг другу как родные братья! - губы доктора Бальзамо  скривились в горькой усмешке.
- Я не желаю этого помнить, но и забыть не способен.
- Если ты хочешь моего исчезновения, зачем спасал когда-то мою жизнь? - глаза дона Брухо блеснули пламенем гнева и слёз.
- Тогда ты был человеком. И я тоже. Мы ничего не знали о собственном предназначении и силе. Мы были невинными детьми перед лицом Вечности.
- Не знали кто мы, но всегда были теми, кто мы есть сейчас! Всегда! Слышишь?! Неужели, прошедшие столетия тебя ничему не научили, Луциус? Побеждает лишь тот, кто нарушает правила! Тебе не нравится тёмная этика моих собратьев? Хорошо, я отрекусь от них! И ты отрекись от своих светлых догматиков, погрязших в косности предрассудков! Шагни мне навстречу, дай руку, и мы создадим новый, лучший мир! И для тех, кто награжден Даром, и для твоих возлюбленных смертных - мотыльков, что живут менее века.
- Ты ничуть не изменился, дон Брухо! Всё также готов предавать. Всё также заносчив и высокомерен! Побеждает не тот, кто нарушает правила, но тот, кто не разрушает себя. Тот, кто верен долгу и чести.
- Долг перед кем? У кого ты взял этот Дар и эту жизнь взаймы? Честь - глупое оправдание слабости воли! Неужели, ты до сих пор веришь в эти глупые нагромождения пустых смыслов? Только ты сам - смысл! Ты - и есть сама сила, а твой долг - следовать собственной воле, она есть высший закон! Всё иное - самообман. И если ты веришь в “долг” и “честь” - ты просто глупец! - губы дона Брухо скривились в презрении.
- Если моя воля - закон, я вправе верить в то, во что пожелаю, не так ли? Или я - глупец? Хорошо, пусть так. Я знаю, какую цель ты преследуешь. Ты желаешь моего гнева и вызова на поединок - этого не будет, Брухо. Я слишком устал от тебя. Ты меня утомил столь же сильно, как старомодные танцы твоего бала.
- Но ты пришел!

Я шагнул навстречу доктору Бальзамо, мы вышли на просторный балкон, в свежесть ночи, наверное, чтобы продолжить беседу. Наблюдая за нами со стороны, можно было решить, что встретились два старинных приятеля… Но это не так. Дон Брухо - мой антипод, мой враг. Хотя, он считает иначе. По нелепому стечению обстоятельств этот могущественный тёмный колдун добивается моей дружбы и моего союзничества. Чтобы обрести желаемое, он готов устранить все преграды на пути к собственной версии идеального мира, он готов убить всё, что мне дорого и всех, кого я любил и люблю. Иногда он преуспевал в своём горьком промысле. Мы стояли, молча глядя в ночь и сквозь неё. Мы всматривались в синий омут воспоминаний. У каждого этот омут свой. Право, я не знал, хочу или нет, узнать, о чём сейчас думает дон Брухо… Я решил было взглянуть в его глаза ещё раз, но колдуна рядом не было. Он как-будто бы растаял в густой темноте итальянской ночи. Перед тем, как  вернуться в зал, мне хотелось прийти в себя, отринуть мрачные предчувствия, и с улыбкой вернуться к Кьяре… Кьяра! Милая! Где же ты? - пестрый вихрь музыки и лиц мелькал передо мной. Я ринулся к танцующим парам, я вглядывался в лица других прекрасных женщин, не находя ту единственную, что была мне необходима… Где ты, Кьяра?!

Танец в наше отсутствие не рассыпался, так как высвободившиеся места мгновенно заняли другие участники. Наконец, мы вернулись в круг танца. Заменившие нас на время участники покинули круг. В ходе танца было задумано, что пары меняют своих партнёров. Доктор Бальзамо взял за руку Кьяру и закружился с ней. Со мной танцевала та яркая женщина, явившаяся с ним. Бальзамо склонился к Кьяре и что-то шепнул ей на ушко. Затем они вдвоём вышли из танца и отправились к дверям библиотеки замка, примыкавшей к танцевальному залу. Я с тревогой смотрел на удалявшихся.
--------------------
Зайдя в библиотеку, доктор Бальзамо плотно закрыл дверь за Кьярой.
- Милая Кьяра! – начал он, - ну, как тебе здесь нравится? Позволь мне обращаться на ты. Как мой бал?
- О, сеньор Бальзамо! Это великолепно! Ярко горящие свечи, превосходный оркестр, играющий старинную музыку! Я в восторге! Единственно, что меня пугает, так это то, что я впервые танцую эти танцы. Хорошо, что мой спутник, Лоренцо, меня направляет и поддерживает здесь. И откуда он так превосходно умеет так танцевать менуэты и сарабанды? Он сказал, что тоже впервые на таком балу.
- Его зовут Лоренцо, ты говоришь? Впервые на балу? Интересно… Я присмотрелся к его уверенным движениям, и мне как-то не верится, что он впервые танцует эти танцы.
- Сеньор Бальзамо, - спросила Кьяра, - чем Вы занимаетесь? Ведь содержать такой замок невероятно дорого?
- Милая Кьяра, - ответил Бальзамо, - этот замок не мой. Я просто снял его для проведения… cкажем, этого бала. Впрочем, и это не дёшево. Я доктор. У меня несколько клиник в горах. Лечу, знаешь ли, тех, кто не может себя найти в этом мире. А чем занимаешься ты? А Лоренцо?
- Я актриса, играю в небольшом туринском театре. А Лоренцо – профессор одного университета. Но мне показалось, что Вы давно знакомы. Вы ведь с ним что-то обсуждали у окна и там, на балконе.
- Да, ты права. Мы давно знаем друг друга. Значит, теперь он профессор…
- Что значит – теперь? Не пойму Вашего сарказма.
- Мне кажется, ты совсем не знаешь своего спутника. Например, сколько ему лет, почему он так уверенно танцует старинные танцы, если, как он говорит, впервые на балу.
- Никак не пойму, на что Вы намекаете… Мы знакомы целый год. Он замечательный, светлый человек.
- Светлый, ты говоришь… Впрочем, здесь ты права. Подойди, пожалуйста, сюда, к стене, взгляни на эту картину.
Доктор Бальзамо указал на полотно, висевшее на стене. Он щёлкнул выключателем и яркий электрический свет выделил картину на стене. На ней был изображён величественный средневековый Рим. На большой площади толпа народа восторженно встречала красивую женщину. Среди встречающих был изображён даже сам Папа Римский.
- Знаешь ли ты, как называется эта картина? Кто её написал?
- Нет, не знаю. Какая красивая женщина изображена на картине!
- Художник Доменико дель Гирландайо изобразил на ней Лукрецию Борджиа и встречу её римлянами. Прекрасная картина! Сколько в ней света! Экспрессии! Движения! Да, Лукреция была безумно красива! У неё были толпы поклонников. А тебя ничего не удивляет на этой картине? Погляди на встречающих…
Кьяра внимательно всмотрелась в картину.
- Да, пожалуй, ничего удивительного… Восторг встречающих. Благородная уверенность Лукреции... Только вот…
- Что? Что тебе показалось странным на этой картине?
- Не знаю, как выразить словами. Но за Лукрецией стоят два монаха. Один в тёмной рясе, а другой в светлой. Странно то, что на картине лица у всех чётко и индивидуально прорисованы, а эти двое в капюшонах, причем капюшоны полностью скрывают их лица.
-Молодец, Кьяра! Браво! В точку! Ты верно подметила. Художник почему-то скрыл лица этих двух монахов! Но самое интересное то, что есть точная копия этой картины. Правда, чуть-чуть другая. Причём вторая картина находится прямо здесь! Готова ли ты встретиться с тайной? Эта тайна может сокрушить тебя! Готова?
- Вы меня пугаете, доктор Бальзамо! Что же за тайну Вы хотите мне открыть?
- Ну, смотри!
Бальзамо подошёл к картине, просунул руку за неё и повернул там какой-то рычажок. Послышался металлический звук какого-то механизма, и картина начала отодвигаться вдоль стены в сторону, тем самым открывая взгляду находящуюся за ней вторую картину.
- Это тоже картина кисти Гирландайо. Посмотри, Кьяра, на вторую картину. Что ты на ней видишь?
Вторая картина была точной копией первой. Люди, Папа, Лукреция. Картины были одинаковы за исключением одной детали. Капюшоны тех двух монахов были сняты и лица их были хорошо видны. За Лукрецией Борджиа в тёмной рясе стоял доктор Бальзамо, а в светлой – Лоренцо! Её Лоренцо! Кьяра, широко раскрыв глаза, с недоумением смотрела на монахов.
- Так это же Лоренцо и Вы, доктор Бальзамо!
- И да, и нет, прекрасная Кьяра. За Лукрецией стоит Тёмный Колдун дон Брухо, это я. А в светлой рясе – Светлый Чародей Луциус, который сейчас называет себя Лоренцо!
В это время дверь библиотеки открылась, и в неё вошёл Лоренцо?

-----------

- Луциус, а ты ничего не забыл рассказать своей Кьяре? Кто ты, откуда, сколько тебе лет?
Я понял, что за то время пока они были здесь без меня, дон Брухо ей выложил ей всё самое важное обо мне.
- Кьяра… - тихо начал я.
- Лоренцо! Это правда?
- Кьяра! Есть вещи, о которых лучше умолчать.
- Я же люблю тебя, Лоренцо! И ты мне много раз говорил, что готов со мной делить всё! Значит, не всё? Почему самое главное о тебе я узнаю не от тебя?
- Кьяра! Понимаешь… Я не хотел разрушить нашу любовь этой правдой. Мне жаль, что я не рассказал тебе всего раньше…
- Я теперь не знаю, как мне жить! Я доверяла тебе! Неужели же ты думаешь, что я не поняла бы тебя? Я была уверена в тебе! Но ты за целый год мне не открылся! Значит, ты мне не доверяешь? Значит, ты меня никогда не полюбишь так, чтобы сердца бились в такт, мысли бежали синхронно, а дыхание было одновременным! И что мне теперь делать, раз я тебе не нужна?
- Кьяра! Давай всё исправим…
Но Кьяра резко развернулась и выбежала из библиотеки. Дон Брухо рассмеялся.
- Боже, какие нежности! Ну, Луциус, беги, может, и догонишь свою земную возлюбленную…
Я кинулся за Кьярой. Но я не догнал её и в танцевальном зале, она уже выбегала из кастелло Валентино. Лишь на мосту Умберто она остановилась, но не обернулась ко мне. Я подошёл к ней.
- Кьяра! Давай начнём всё с начала. Давай всё исправим…
Кьяра, всё ещё не оборачиваясь, ко мне, покачала головой.
- Ничего уже не исправить, Лоренцо. Ты не доверился мне… Значит, мне и жить теперь незачем…
- Не говори так, Кьяра! Не говори!
Но Кьяра снова покачала головой, не поворачиваясь ко мне…
Я понял, она не простит меня. Но если мы не будем вместе, то и у меня пропадёт цель в жизни… В моей долгой жизни…
И тогда я решился. Я должен был вернуть её!! Любой ценой! Чтобы стало так, как она хотела, чтобы сердца бились в такт, мысли бежали синхронно, а дыхание стало одновременным!
Я забрал у неё все воспоминания о себе. Мне, Светлому Чародею Луциусу, это было сделать несложно….

На следующий день я шел через мост Умберто, и вдруг, навстречу - она! Босоногая, смеющаяся, в легком, таком смешном, синем платье в крупную, задорную белую горошину. Я остановился и замер, глядя на неё. Она тоже остановилась, а потом подошла и обняла меня, крепко и тепло, затем отстранилась и, внимательно глядя мне в глаза, спросила:
- Вам нужны звенящие рыбы?