Исключение

Ну не пишу я стихи по просьбе. Не пишу. От кого бы ни исходила эта просьба. Как то не получается, душа что ли не лежит? Читал как-то воспоминания Владимира Высоцкого и запомнил один эпизод из его жизни. Отдыхали они однажды большой компанией, посидели как водится, выпили. И какой-то, незнакомый ему майор, попросил его сыграть на гитаре и спеть, настойчиво попросил. Владимир Семенович, не был настроен, устал сильно после записи, культурно отказался. Но майор, был сильно под градусом, продолжал настаивать, мол ты же певец, музыкант. Тогда Высоцкий громко, с нажимом, сказал ему: Майор, иди во двор, постреляй! Это зачем? Ну как же, ты же военный, иди постреляй! Майор понял.
Стихи пишутся по-разному. Иногда идея вынашивается долго, годы лежит где-то в тайниках, зреет. Иногда довольно быстро, сразу после какой то мысли, осознания, действа. Но здесь есть некое свободное движение души, которое определяет необходимость оседлать Пегаса.
Есть часть писательской братии, которая пишет за деньги. Не Бог весть какие, но все же… Всегда можно найти объявления типа: Напишу стихотворение на день рождения, юбилей, праздник, назначение, для объяснения в любви и тому подобное. Заказчик передаёт необходимые данные и дальше дело техники. Я видел эти стихи, большей частью неплохие, легкие, подходящие для корпоратива или домашнего празднества.
За долгие годы работы в коллективах сам написал тоже немало поздравлений. Но здесь другое, ты отражаешь свое отношение к этому человеку, ты знаешь не понаслышке те, или иные черты его характера, нюансы долгой совместной работы.
Вот и не пишу я стихов по просьбе, получается это у меня правило такое. Но у всех, даже самых твердых правил бывают исключения.
Можно сказать, что в основу того моего исключения легло Шоа, катастрофа европейского еврейства, неотъемлемая часть Холокоста 1933-1945 годов, страшный, уродливый геноцид, порожденный нацистской расовой политикой и фашистским государственным террором.
Нисколько не умаляю всех жертв, помимо евреев массовому преследованию и истреблению подверглись часть славян (поляки, русские, белорусы, украинцы), цыгане, верующие различных конфессий и религиозные деятели, люди с психическими и нервными заболеваниями, инвалиды, мужчины нетрадиционной сексуальной ориентации, чернокожие европейцы, политические оппоненты. Это были как граждане самой Германии, так и жители других стран, куда нацизм стремился дотянуться, список можно продолжать и продолжать. Вообще осмыслению трудно поддается то, что в самом центре просвещенной Европы, в 20 веке такое возможно.
Я россиянин. Я люблю свою большую Родину, люблю то место, где родился и живу здесь, но никогда не забываю о своих еврейских корнях. В Великую Отечественную войну воевали мой дед, его два младших брата и два брата моей матери, один брат деда и старший брат матери погибли. Прабабушка с двумя красавицами дочерями не успела эвакуироваться из Одессы, и в первую же неделю оккупации в октябре 1941 года была расстреляна вместе с 30 тысячами ни в чем не повинных мирных граждан.
Я очень люблю историю и много читал, в том числе литературу о второй мировой войне, как документальную, так и воспоминания очевидцев. Очень подробно изучал хронологию событий, архивные документы, вникал в глубокие психологические причины произошедшего.
Поэтому, когда я слышу или читаю иногда рассуждения на тему типа, а может этого не было, или было, да не так, меня это коробит. Люди! Сколько еще должно погибнуть, безвинно сгореть в печах, быть расстрелянными и повешенными, умереть от непосильного труда и скудной пищи в застенках? Неужели вам мало примеров нашего времени, когда кто-то начинает истошно голосить: такая-то имярек страна – для такой-то имярек национальности?
Снято много замечательных с точки зрения искусства фильмов на тему: «Список Шиндлера», «Дневник Анны Франк», «Пианист», «Уроки фарси», «Ночь и туман», «Выбор Софи», «Жизнь прекрасна», «Шоа», «Мальчик в полосатой пижаме» и другие.
Вспоминается мне случай, в 90-х друг подарил на дисках новый тогда фильм Стивена Спилберга «Список Шиндлера», полнометражная версия, без купюр. Смотришь этот великий и потрясающий фильм и переживаешь глубочайшие эмоции. Моя коллега по работе, так же имеющая еврейские корни, после моего рассказа о новом фильме, попросила принести диски, что бы посмотреть. Но в тот день, когда я диски принес, брать их не стала. Муж её оказывается фильм видел и отговорил, принимая во внимание знание эмоциональности и впечатлительности моей коллеги. Зато другая коллега, характером потверже, диски взяла, посмотрела и на следующий день пришла на работу в весьма эмотивном состоянии. Мы обсуждали отдельные яркие моменты, и она повторяла, тяжело, тяжело на это смотреть, видеть это ужасно и больно. Так вот, сказал я ей, я смотрел этот фильм, но меня потрясало внутри так, что это я входил в камеру со всеми и не знал, польется из труб вода или удушающий газ, я задыхался со всеми от нехватки воздуха в теплушке, я шел в толпе и затылком чувствовал наведенный с вышки ствол Maschinengewehr 42, я чувствовал себя с ними, а не здесь.
Поэтому лично мне все понятно. У кого крайние состояния, подумайте, хорошо подумайте, прежде чем что-то говорить, и что-то делать. Подумайте, как можно назвать людьми тех, кто в маленькой деревне Дальник, что под Одессой, загонял раздетых женщин и детей в бараки, предварительно залив полы бензином, расстреливал их из пулеметов и поджигал? Разве человек может ходить и добивать во рву в Бабьем Яру младенца, которого нагая мать в последнюю секунду закрыла своим телом? А потом, под натиском Красной Армии, понимая, что грядет возмездие, выкапывать трупы, сжигать их и закапывать повторно?
Прошло 75 лет. Будучи в Германии я видел огромную инсталляцию на месте сожженной синагоги, со списками 20 тысяч погибших прихожан. Я видел вмонтированные в асфальт или брусчатку многочисленные медные таблички «Stolpersteine» - камни преткновения, или последний адрес, информация о местных жителях, погибших в концентрационных лагерях.
Но не утихает, не утихает желание то там, то там восславить свою нацию, обвинив во всех смертных грехах другую… Эх, люди, люди…
Теперь про исключение. Работал я в одной маленькой, но сплоченной конторке, была у нас неплохая традиция, отмечать праздники и дни рождения, искренне поздравлять юбиляров, коллектив при этом весьма талантливый, и песни пели, и стихи читали, и постановки разные ставили. Читал и я свои стихи, всем очень нравилось. И сложилось почему то у многих такое мнение, что легко это, типа щёлкнул пальцами и вот тебе сразу стихотворение не хуже, чем у Шекспира.
Так вот, подходит ко мне однажды в конце рабочего дня одна моя коллега, скажем так, соплеменник и просит стихотворение написать. Мол завтра у тетушки ее день рождения, юбилей – 80 лет и собирается большое количество родни, человек сорок и они очень хотят её стихами поздравить.
Я аккуратно, культурно пояснил, что не знаю человека, да и не могу вот так, с бухты-барахты взять и написать стихотворение. Легкие стишки не пишу, а по серьезному – тут погрузится надо, думать, а еще лучше человека знать или хотя бы обладать подробной информацией про него.
Коллега сначала думала что могу, но набиваю цену, начала уговаривать и между делом рассказала о тетушке всю её биографию.
Знаете, есть такие бабушки, позитивные и активные, для которых года не помеха, а если сюда еще добавить таки еврейский колорит… В общем зовут Людмила, но она не любит по имени-отчеству, и поэтому все, от мужа, до правнуков называют её Люся. Родилась в 1941, дитя войны, узник гетто, во время обысков малышку прятали в печи. После освобождения, естественно пережила все трудности поднимающейся из руин страны, с малых лет работала швеей на ткацкой фабрике. С выходом на пенсию держит связь со всей родней, приезжает, сидит с больными, нянчит детей, наводит порядок и вкусно кормит, дарит подарки, знакомит между собой, старается всех поженить, поддерживает морально и материально. По факту является старейшиной и главой большой семьи, дружной, в том числе ее стараниями. Несмотря на возраст, когда она появляется, все вокруг начинает наполняться энергией, крутиться и оживать. Больше 200 человек по всей стране искренне любят ее и считают родителем, невзирая на степень родства. Вот такая замечательная есть у них у всех Люся.
Уважаемый читатель, я писал выше про мое отношение к холокосту. Пришел я домой, умылся, поужинал и в постель. Устал. А сон не идет. Мысли. Крутится у меня в голове это все и стоит перед глазами. Взрослые то понятно, у них и документы и иные признаки,нашитая на одежду желтая Звезда Давида (Маген-Давид), чуть что не так, сразу на улице пуля. А дитя, дитя малое? Вот предположим испанские детишки, португальские или союзников нацистской Германии во второй мировой войне итальянцев и румын, они же похожи. Только нет их в Белорусских, Украинских местечках, нет и в Варшавских и прочих землях, превращенных в гетто. Понимая весь ужас происходящего, напоят ребенка грудного отваром каким, с мятой или мелиссой, и положат в печку, он там и спит глубоким сном младенца. И запросто, зашедший в избу или дом поживится «млеко, яйко, сало и карош самогон», солдат может штыком, прикладом или пулей оборвать еще толком не начавшуюся жизнь малыша, за одни только чёрные кучеряшки, за черные же большие глазенки и смуглую кожу. А заодно расстрелять тех, кто рискнул ребенка прятать.
Тяжело оно, это стихотворение давалось, ох тяжело. Вроде семь катренов всего, но как то затянулось с 23 часов до 2 часов ночи. Я отправлял по одному катрену, после первого же моя коллега написала: Ого, ну что вы, не надо для меня так стараться. Я ответил, что пишется, как пишется и не для неё, а для той, которую прятали в печи. У меня так не спрятали.
Вот это стихотворение.

Люся, годы клином журавлиным
Пусть сегодня улетают вдаль.
Улетают пухом тополиным
Горести, невзгоды и печаль.

Ты родилась под звездой Сиона,
В годы, опаленные войной.
То, что наши предки на иконах,
Обернулось без вины виной.

Жизнь была - шипы, угрозы, плети,
Но дитя спасая и любя,
От фашистов в годы лихолетья
В русской печке прятали тебя.

А с концом войны, так улыбалась,
И уже дышала тишиной,
Люсенька росла и поднималась,
Поднималась вместе со страной.

Люся, ты для нас примером служишь,
Времена ль менялись, города,
Искренне детей и мужа любишь,
Нас не забываешь никогда.

Тетя Люся, мы тобой гордимся
И не наглядимся на тебя,
Всё вокруг искрит и веселится,
Счастьем и энергией маня.

Мы желаем крепкого здоровья,
В окнах пусть горит подольше свет.
Да храни Господь тебя с сословьем.
Радости, любви и долгих лет.

Когда был праздник, от коллеги пришло короткое сообщение: Я прочитала. Все плакали. Очень понравилось. Большое и сердечное Вам спасибо.
Вот такое вот получилось исключение, подтверждающее правило.

* Фото автора - Здесь проживала Маргарита Шестовиц, 1900 года рождения. Депортирована и погибла в концентрационном лагере Собибор в 1942 году (нем).