Трудное решение

1
   Камень сорвался из-под ноги и покатился вдоль тропы под уклон, увлекая за собой кусочки плитняка меньшие размером. Тимур остановился и внимательно смотрел за движением булыжника и увлекаемой осыпи. Прокатившись несколько десятков метров, по мокрому снегу, по неровностям на пути, подвижная масса остановилась. Встретился более крупный валун и затормозил осыпавшуюся кучу. Лучше постоять в такую непогоду на месте, переждать, когда подвижное превратится в застывшую тишину. Перестанут разговаривать горы и превратят свою жизнь в спокойствие, характерное для них вне присутствия человека.

   Долго идет Тимур от перевала к перевалу, от подъема к спуску, по долине,  замерзшей вдоль берегов реки. В таком движении – жизнь: сменяется окружающий ландшафт, картинки плывут одна за другой, очередной поворот открывает чистый участок до следующего. Как и люди, они разные; совершенно не похожие друг на друга. Пространства  долины, убегающие вниз к большой реке, или задирающие дорогу в небо к темным, снеговым облакам. Меняется покров. Среди каменных курумников и больших обломков скал встречаются места, поросшие можжевельником и лиственницей. Невелик ростом арчын, да так плотно скалы укутывает, словно зеленое покрывало Бог Ульгень постелил. Мокрым снегом очистился от пыли и темным изумрудом радует глаз. Лиственница наоборот посерела, скромной нищенкой притворилась на зиму, сбросив осенний лимон иголок. Замерла, набухшая от влаги, готовится принять испытание морозом.

   С опустившимися тучами, близкими от высоты, вокруг потемнело. Фиолетовые валы подкатывают с запада от горизонта и приближаясь совсем чернеют. Густая бахрома небес совершенно не дает пробросить свет солнечным лучам и обласкать потяжелевшие мхи и траву, произрастающую пучками. Некрупные цветки эдельвейса высохшие и поникшие напоминают о высоте больше полутора километров. Свернулись у темного мокрого камня, тяжелого своим суровым видом.

   В душе пасмурно и неуютно, словно не сделал чего-то. Дед учил: если ты – в депрессии, значит, живешь прошлым, если ты беспокоишься – живешь в будущем. А если прибываешь в покое, то живешь настоящим.  Тимур не мог осознать, в каком времени находится сейчас, все собралось в одном теле и ворочается в одном воспаленном беспокойством мозгу.  Он мечется между тем, что уже пройдено и тем, что ждет впереди. А сейчас? Это лишь миг, через мгновение этот промежуток – прошлое.

   Прыснул из-под камня заяц, серым комком покатился вниз вдоль тропы, затем повернул в сторону и пошел, петляя по косогору, маскируясь среди камней. Долго вылеживал видать во мху и подпустил на два шага. Не пуганый, он здесь крупной птицы боится, а не человека. Не соображает: видим по следам, оставленным на заиндевелой подстилке. Ставь Тимур целью охоту, подстрелил бы. А так, пусть живет. Алтаец никогда лишнее животное не убьет. Природа жить должна и вмешиваться в ее движение аккуратно нужно. Даже камень с тропы охотник не отбросит - это незначительно, но изменит вселенную, ничто не останется без изменения.

- Да, камень! – ударило болью в виски. Он три дня прожил у деда – старого и мудрого шамана. Только груз этот не смог снять с души. Нужно силу менять ту, что тяжесть выталкивает. А как изменить ее? Этому никто не научит, к этому самому необходимо прийти.

   С неба зарядило колючим снегом, температура снизилась и при хорошем ветре, иголками защипало лицо. Укрыться бы, переждать непогоду, но лучше спуститься, Внизу виднеется хвойник, в нем и отдохнуть, разогреть кусок мяса, пообедать. Путь еще далек, а вечер не за горами. Проскочит время быстро, закатится солнце, а потемну в горах не ходят. Только по надобности. Он ускорил шаг и уже через полчаса собирал сухие ветки,  примечал лесину, способную укрыть от непогоды. Отметил для себя разлапистый, могучий кроной кедр, нависший над небольшой впадиной, рядом с каменным останцем. Россыпь молодой поросли возле мощного ствола, плотной стеной закрывала от порывов. «Подветренная сторона», - отметил для себя Тимур, разложил дрова, развел огонь и уже через пятнадцать минут утолял голод, возникший от быстрой и долгой ходьбы…

   Жизнь бесшабашно толкала вперед, и он летел до поры, до времени, не обращая внимания, что остается по сторонам. Женился рано, в дальних от тракта поселках выживать одному трудно. Висеть на шее у родителей тоже негоже, от того и сосватали, торопясь до армии, красивую девушку из их сеока. Насмотревшись во время срочной службы на другую жизнь, что заполняет дни разнообразием времяпрепровождения, разбавляет суету дня красивыми вечеринками, веселой компанией и удивительными девушками, остался в большом городе – попробовать себя. Но уже через полгода понял - для такого развлекательного и разгульного образа жизни нужны хорошие доходы с рабочего места или накопления, позволяющие жить на проценты. У него нет возможностей обладать деньгами, пришлось возвращаться домой, чтобы отсюда с родного поселения вернуть накопившиеся долги.

   Тем больнее оказалось возвращение в родное лоно, где и работы приличной нет и доходы более организовать не с чего. Помог начавшийся туристический бум и кормилец-кедр. Два года подряд хороший урожай ореха позволил заработать сумму, вернуть долги и купить жилье в хорошем месте.  Приобретенная машина манила на тракт, и как его не удерживали мать с отцом, забрал молодую жену и переехал в курортный поселок на трассе, где и занялся извозом. Продолжал осенью заниматься выгодным делом по добыче кедрового ореха. Приезжал к отцу и пропадал до месяца, вкалывая, как прокаженный, и лелея мечту о той жизни, что пришлось оставить.

   Вскоре долина Катуни наполнилась отелями и домами отдыха. Многие знакомые успели взять кредиты и за дешево приобрести землю в красивых местах, насыщенных туристическими тропами. Пришло и в горы раздольное гуляние, безудержный отдых с бросанием купюр направо и налево за ненавязчивый сервис. Даже игорная зона обозначилась в горах с крутым, даже по меркам богатых отелей, отдыхом: с бассейнами, ресторанами, хорошими подъездами и вертолетными площадками.

- Бери грант, Тимур,- говорили друзья.

- Я как-нибудь своими силами заработаю на семью,- и продолжал гонять машину по трассе, подрабатывая на возросшем пассажирском потоке.

   Открыл рядом с домом небольшое кафе национальной кухни, в котором властвовала жена. Получалось у нее неплохо,  появились какие-никакие сбережения.

- Аржана, где же ты раньше пропадала? – удивлялся Тимур, - откуда в тебе такие таланты открылись?

   А жена расцветала. Полная, опрятно одетая. Заметна, казалось, линия русская в родове: отец трудился водителем на тракте. Успел обрюхатить девку, на злословие всему селению, не успели официально отношения оформить. К тому моменту, когда рожать время пришло, разбился на крутом перевале: отказали тормоза и грузовик рухнул в пропасть. Эта отцова черта сохранила в ней, отпечатала невесомо отличия от горных жителей. Кожа светлее, лицо не столь плоское, не так выделялись скулы. Волосы не черные словно смоль, а каштановыми завитками спускались на плечи. Остались рост, плотное телосложение,  с годами выдающие себя все явственней. Нет, полнота не портила Аржаны, наоборот, придавала пикантности, выделяясь формами через натянутую ткань платья, перевязками на руках и ногах.

   Ночами он ласкал ее, и она, благодарная, что муж вытащил ее с дальнего поселения в столь удобное и богато насыщенное место, отдавала себя как-то самозабвенно. Боясь не понравиться ему, не угодить в минуты близости оттого вытворяющая порой такое, что захлестывало влюбленных с головой и уносило на волнах блаженства в поднебесную даль блаженства. И он слышал ее позывы, ведь для совместной жизни нужен не слух, а желание слышать. Впрочем, они слышали оба: она все время заглядывала в глаза, пытаясь отыскать его желания, его просьбы, на которые он скуп и скромен.

   Спустя время Аржана понесла. Сколько нежных желаний, сколько внимания уделял Тимур и ждал. Ждал сына. А она все переживала за пятна на лице, за живот, сделавший ее некрасивой. К весне очередного цветения природы в горах, оживления деревьев, ручьев, цветов на свет появилась дочь. Она пришла в этот мир вместе с рождением мира, весны. Огласила дом звуками детского голоса, радости и любви. Жена вскоре трудилась в кафе, успевала с делами по дому и обожала свою кровиночку,  девочку, родившуюся от большой любви.

   Изменения в отношениях, однако, пришли. Тимур возвращался домой часто за полночь, а то и ночевал в городе у друзей. Да и у Аржаны сил на жаркие отношения часто не оставалось. Появившиеся охлаждения в отношениях, особенно не сказались на семье. Пришла уравновешенная зрелость.  Для того чтобы оживить жар, пылкость в ночи просто требовалось больше времени, ведь работа выматывала.

- Не жди меня сегодня, ночую в городе, рейс поздний заказали, - предупреждал он жену.

- Хорошо. Буду ждать завтра, - то ли с облегчением, то ли с усталостью отвечала супруга.

   А ведь раньше и дня не мыслили друг от друга вдалеке. Сколько ночей  поднимал ее поздним прибытием, они окунались в любовь, и с утр, не выспавшись, она к плите, Тимур за руль. А теперь - спокойное русло отношений накладывало отпечаток. Часто после позднего прибытия оставался спать на первом этаже. Она с замиранием сердца ждала, проснувшись, последующих событий и с облегчением засыпала, заслышав, что муж не собирается подниматься на второй этаж. Ужин  на столе, всегда заботливо накрыт полотенцем. А Тимур понимал: его уже так не ждут.

   Семья жила своей жизнью, надежно укрыв недостатки в отношениях от посторонних глаз. Как во всех алтайских семьях  он исполнял роль кормильца и главы дома. Вкопанная у входа во двор, в соответствии с тюркскими традициями, чакы – коновязь,  обозначала главенство мужчины. Символизировала мужское начало, ее закругленная верхняя часть смотрела в небо, на восходящее солнце и двигающейся тенью обозначала круг светила по горизонту.

   Удел Аржаны – очаг в доме. Женское начало говорило о главенстве ее в жилище. Раньше огонь располагался посреди чадыра – обиталища алтайских народов и оберегался женщинами. Это тепло и жизнь племени, символично выходящий из земли с пламенем вулканов жар. Без разрешения женщин в аилы не входили посторонние. Так и Аржана не пускала в дом все, что могло угрожать счастью семьи. Как ей это удавалось? Интуитивно, на грани женского восприятия и понимания мира.

   В летнее время рейсов становилось больше, порой отдыхать доводилось на дороге, на стоянках у отелей. Изученная до последней кочки, до незначительного поворота, самого маленького препятствия  дорога, превратилась в его жизнь. Двигаясь по двум полосам тракта в узких, не проглядываемых местах, Тимур умудрялся обгонять, где здравый смысл удерживал от риска. Машину бросал из стороны в сторону, успевая перед встречным автомобилем нырнуть в свободное место. Его знали местные и водители автобусов, часто встречался на дорогах, зарекомендовал себя агрессивной ездой.

   В одну ноябрьскую ночь, довольно холодную и ветреную, обозначившую себя снегом, густым и плотным, как мех марала, укрывшим окружающую природу темной холодной завесой,  они встретились. Наташа ожидала транспорт на остановке напротив отеля. Тимур не знал тогда, что женщина продрогла до костей и стремилась домой к больной матери, потому и не вернулась в тепло холла. Обреченно ждала удачи, а ее нет на этой жесткой погоде. Тимур возвращался домой, оставалось пара десятков километров, да что-то заставило развернуться,  он притормозил.

   Худенькую фигурку в свете фар окружало гало, словно ангельским светом выделяло на фоне набухших и потемневших сосен. Опустило из поднебесья и оставило на грешной земле маленьким ярким пятнышком, привлекательным и невесомым. Смело, нисколько не высказывая боязни, открыла заднюю дверь, спросила, довезет ли,  уютно расположилась на сиденье, задремав. Тимур заговорил, не осознавая, что повлечет за собой этот невинный разговор.

- Что так поздно, хозяйка?

- Работа. Отдыхающих много.

- Переночевала бы. Неужели у Вас в отеле на такие случаи не предусмотрена комната для отдыха?

- Мама ждет. Беспокоиться.

   На том разговор и закончился, только глазами продолжал рассматривать в полумраке кабины молодую женщину через зеркало заднего вида. Худенькая, точеная от груди до ног. Фигура для местных девушек, на удивление, не плотная, тонкая в кости. Стройные ноги, прямая осанка и утонченность во всех чертах.

   Выдающиеся скулы подчеркивали национальную особенность. Смуглая кожа лица напоминала о ветре, собранном в горных степях потомками рода. И непривычно широкие глаза, распахнутые на мир бирюзовым цветом. Катунь плеснулась осенней волной на берега и оставила подарок девушке - полные изумруда радужки. Взгляд гордой одинокой кошки. Почему он тогда подумал - «одинокой», не осознал, и почему «кошки»?
(окончание следует)