29 декабря 1988

Письмо Всемирного Дома Справедливости
от 29 декабря 1988 г.

К последователям Бахауллы в Соединённых Штатах Америки

Дорогие друзья-бахаи,

С озабоченностью отметили мы свидетельства недоразумений, возникающих в отношениях между некоторыми друзьями, когда они сталкиваются с трудностями в применении принципов бахаи к повседневным вопросам. С одной стороны, они признают свою веру в Бахауллу и Его Учения; с другой, если действия их собратьев или институтов бахаи не согласуются с их ожиданиями -- призывают на помощь либеральные демократические практики Запада. В сердцевине этого недоразумения лежат неверные взгляды на такие фундаментальные предметы, как права личности и свобода слова в общине бахаи. Мы считаем, что источник принципиальных трудностей в этой ситуации -- не соответствующие действительности представления, которых придерживаются как отдельные верующие, так и их институты.

Признавая крайнюю серьёзность брошенного вам вызова разрешить эти недоразумения, мы останавливаемся ненадолго, чтобы поразмыслить вместе с вами над этими вопросами в поисках контекста обсуждения и понимания общиной этих насущных и основополагающих вопросов.

Экстраординарные способности американской нации, а также величественное первенство общины бахаи, идущей в авангарде её рядов, неоднократно превозносились в Писаниях нашей Веры. В Своих Скрижалях и речах Абдул-Баха, Средоточие Завета, нарисовал захватывающую дух картину всеохватных успехов этой щедро одарённой страны. «Американская нация, -- утверждает Он, обладает силами и средствами исполнить то, что украсит страницы истории, ей будет завидовать весь мир и она будет благословлена и на Востоке, и на Западе благодаря триумфу своего народа». В другом месте, обращаясь уже собственно к общине бахаи, Он произнёс слова непреходящей важности: «…Ваша миссия, -- утверждал Он, -- несказанно славна. Коли ваши предприятия увенчаются успехом, Америка, без сомнения, превратится в центр, из коего устремятся волны духовной силы, и где будет прочно установлен престол Царства Божия, во всём великолепии его славы и величия».

Шоги Эффенди часто восхвалял замечательные достижения и потенциальное величие этой особо благословенной общины, однако счёл необходимым высказать, в книге «Пришествие Божественной Справедливости», серьёзное предупреждение, имеющее ключевое значение для правильного понимания отношения, существующего между этой общиной бахаи и той нацией, из которой она вышла. «Яркую дань уважения, -- писал он со всей серьёзностью, -- заслуженно и постоянно воздаваемую способностям, духу, поведению и высокому положению американских верующих -- как индивидуально, так и всей общине как органичному целому -- ни при каких обстоятельствах не следует смешивать с характером и природой того народа, из коего их поднял Бог. Следует провести и бесстрашно и решительно отстаивать различие между этой общиной и этим народом, если мы хотим надлежащим образом признать преображающую силу Веры Бахауллы, проявляющуюся в её воздействии на жизнь и стандарты тех, кто решил встать под Его знамёна. Иначе наивысшая и характерная роль Его Откровения, -- а именно, не что иное, как вызвать к жизни новую расу людей, -- останется совершенно непризнанной и полностью сокрытой». Именно над далеко идущими и преображающими следствиями этого различия мы особо приглашаем вас поразмыслить.

Та особая точка зрения, что даёт нам взгляд с высоты и служит основой нашей веры и действий, состоит в признании власти Бога и нашего подчинения Его воле, как она явлена Бахауллой, Его верховным Явителем для сего обетованного Дня. Принять Пророка Божиего в Его время и подчиняться Его велениям -- две главные и неразделимые обязанности, для выполнения которых и была создана всякая душа. Эту двойную обязанность человек принимает на себя по личному выбору, и этот акт становится наивысшим выражением свободной воли, коей всякое человеческое существо было наделено вселюбящим Создателем.

Средством практического осуществления этих обязанностей в нынешнюю блистательную Эпоху служит Завет Бахауллы. В действительности, это могущественный инструмент, с помощью которого личная вера в Него воплощается в практические дела. Завет составляют ниспосланные свыше установления, необходимые для сохранения органичного единства Дела. Таким образом, он становится источником побудительной силы, которая, как говорит нам возлюбленный Учитель, «подобно артерии бьётся и пульсирует в теле мира». «Совершенно ясно, -- утверждает Он, -- что ось единства человечества -- не что иное, как сила Завета». Именно через него -- как теоретически, так и практически -- проявляется в жизни и трудах Абдул-Баха, назначенного Толкователя, совершенного Примера и Средоточия Завета, значение Слова. Именно через него запускаются в действие процессы Административного Порядка -- этой «уникальной и удивительной Системы».

Подчёркивая его уникальность, Шоги Эффенди указал, что «этот Административный Порядок фундаментально отличен ото всего, что было ранее установлено каким-либо Пророком, поскольку Бахаулла Сам явил его принципы, установил его институты, назначил того, кто будет толковать Его Слово, и даровал необходимый авторитет органу, предназначенному дополнять и применять Его законодательные предписания». В другом заявлении он утверждает, что «Было бы совершенным заблуждением пытаться проводить сравнение между этим уникальным, божественно задуманным Порядком, и какой бы то ни было из тех многочисленных систем, которые умы человеческие, в разные периоды своей истории, изобретали для управления человеческими институтами». «Такая попытка, -- высказывал он свои чувства, -- сама по себе выдавала бы недостаток законченного понимания превосходства того, что было сотворено руками его великого Автора».

Недостаток такого понимания не даст обрести правильный взгляд никому, кто оценивает административный процесс бахаи на основе преобладающих в сегодняшнем обществе практик. Ибо, несмотря на его склонность к демократическим методам в управлении своими делами и невзирая на то, что некоторые из его черт напоминают таковые в других системах, этот Административный Порядок не следует рассматривать как простое улучшение прошлых или нынешних систем; он представляет отход от них как по происхождению своему, так и по концепции. «Этот новорождённый Административный Порядок, -- объяснял Шоги Эффенди, -- включает в свою структуру определённые элементы, которые можно найти в каждой из трёх признанных форм светского правительства, не являясь, ни в каком смысле, простым воспроизведением какой-то из них и не вводя в механику своей работы ни одной из тех противоречивых особенностей, коими они обладают от природы. Он смешивает и гармонизирует, чего не достигло доселе ни одно правительство, созданное руками смертных, те благотворные истины, что содержатся, вне всякого сомнения, в каждой из этих систем, не подвергая, вместе с тем, опасности цельность тех истин, данных Богом, на которых он, в конце концов, и основывается».

Вы, без сомнения, хорошо знакомы с рассуждениями Хранителя на эту тему. Зачем же, можем мы спросить, эти постоянные подчёркивания? Зачем эти многократные обзоры самых основ? Эти подчёркивания и эти обзоры -- призыв к серьёзному размышлению, к достижению корректного взгляда, к принятию правильного отношения. Все это невозможно без глубоко понимания основ Учения бахаи.

Подчёркнутое ударение на отличии Порядка Бахауллы не направлено на то, чтобы принизить существующие государственные системы. На самом деле, их следует признать в качестве плода длительного периода общественной эволюции, представляющего весьма высокую стадию развития социальной организации. Нами же двигает знание о том, что наивысшая миссия Откровения Бахауллы, Носителя этого Порядка, состоит, как на это указал Шоги Эффенди, «ни в чём ином, как в достижении органичного единства всех наций», указывающего на «наступление зрелости всего человеческого рода в целом». Изумительным следствием этого становится наглядная близость исполнения извечной надежды, -- ныне, с приходом Бахауллы, наконец ставшей вполне достижимой. В практических терминах Его миссия сигнализирует наступление «органических изменений в структуре сегодняшнего общества, изменений, которых мир ещё не испытывал». Это новое проявление прямого участия Бога в событиях истории, новое заверение в том, что дети Его не покинуты «носиться по воле волн», знак излияния небесной благодати, которая позволит всему человечеству наконец-то избавиться от конфликтов и ссор и вознестись к высотам всеобщего мира и Божественной цивилизации. Помимо всего прочего, это демонстрация той самой любви Его к Своим детям, которую знал Он в глубине своего «незапамятного бытия» и в «древней вечности» Своей Сути, любви, которая и заставила Его сотворить всех нас. Следовательно, в самом возвышенном из смыслов, внимание к требованиям Его Мирового Порядка есть проявление взаимности в ответ на эту любовь.

*****
Именно этот взгляд помогает нам понять вопрос свободы и его место в мышлении и практике бахаи. Идея свободы и её фактическое воплощение пронизывают все человеческие дела в безграничном разнообразии форм и представлений. В сущности, свобода -- неотъемлемый элемент всех выражений человеческой жизни.

Свобода мысли, свобода самовыражения, свобода действий привлекали пламенное внимание общественных мыслителей на протяжении многих веков. Ставший результатом этого поток исключительно глубоких мыслей оказал огромное освобождающее влияние на формирование современного общества. Во имя свободы боролись и умирали поколения угнетённых. Совершенно ясно, что недостаток свободы и угнетение были главными факторами в восстаниях всех времён: взгляните на изобилие движений, приведших к быстрому возникновению новых наций во второй половине XX века. Тщательное рассмотрение учений Бахауллы не оставляет сомнений в исключительной важности этих свобод для конструктивного функционирования общества. Возьмите, к примеру, провозглашение Бахауллы, обращённое к царям и правителям. Разве уже из одного этого нельзя заключить, что достижение свободы -- важная цель Его Откровения? Осуждение Им тирании и Его настойчивые мольбы от имени угнетённых безошибочно свидетельствуют об этом. Но разве не подразумевает возвещённая Им свобода более благородного, более широкого проявления человеческих достижений? Разве не указывает она на органичные взаимоотношения между внутренними и внешними реалиями человека, которые ещё не были достигнуты?

В своём обзоре самых значимых учений бахаи, Шоги Эффенди писал, что Бахаулла «внушает принцип “умеренности во всём”; заявляет, что всё -- будь это “свобода, цивилизация и так далее”, что “уходит за границы умеренности”, неизбежно “окажет пагубное влияние на человека”; замечает, что западная цивилизация тяжко смутила и обеспокоила народы мира; предсказывает, что близится день, когда “пламя цивилизации, доведённой до чрезмерности, пожрёт города”».

Разъясняя тему свободы, Бахаулла утверждает, что «воплощением свободы и символом её является животное»; что «свобода заставляет человека преступать границы пристойности и умалять достоинство своего положения»; что «истинная свобода состоит в подчинении человека Моим заповедям». «Мы одобряем свободу в одних обстоятельствах, -- заявил Он, -- и отказываемся признать её в других». Но Он, вместе с тем, уверял, что «Если бы люди соблюдали то, что Мы ниспослали им с Небес Откровения, они, без сомнения, достигли бы совершенной свободы». И ещё Он сказал: «Всё человечество должно твёрдо придерживаться того, что было ему явлено и даровано. Тогда и только тогда достигнет оно истинной свободы».

Утверждения Бахауллы недвусмысленно призывают проверить современные воззрения. Должна ли свобода быть настолько широкой, как это предполагается в современном западном мышлении? Где свобода ограничивает наши возможности прогресса, а где ограничения дают нам свободу процветать? Каковы границы расширения свободы? Ибо столь размыты и растяжимы аспекты её практического применения и выражения, что, вероятно, понятие о свободе в каждой конкретной ситуации будет в разных умах принимать разный размах; эти аспекты, увы, можно употребить как во благо, так и во зло. Нужно ли после этого удивляться тому, что Бахаулла призывает нас смириться пред волей Бога?

Поскольку любой конструктивный взгляд на свободу подразумевает существование границ, неизбежны дальнейшие вопросы: Каковы пределы свободы в общине бахаи? Каким образом они должны определяться? Поскольку человеческие существа были созданы «продвигать вперёд вечно развивающуюся цивилизацию», можно заключить отсюда, что свобода имеет целью позволить всем исполнить это предназначение как в личной жизни, так и в коллективной жизни общества. Отсюда вытекает, что диапазон свободы отмеряется всем тем, что, в принципе, требуется для реализации этого предназначения.

Размышляя над предупреждением Бахауллы о том, что «всё выходящее за границы умеренности перестаёт оказывать благотворное влияние», мы начинаем понимать, что Административный Порядок, Им задуманный, воплощает практические принципы, необходимые для поддержания той самой умеренности, что обеспечит «истинную свободу» для человечества. Если принять во внимание все его аспекты, разве не оказывается после этого Административный Порядок воплощением структуры свободы для нашей Эпохи? Абдул-Баха поддерживает нас в этой мысли, говоря, что «умеренная свобода, гарантирующая благоденствие мира людей, поддерживающая и сохраняющая всемирные связи, во всей полноте своей силы и размаха содержится в учениях Бахауллы».

В рамках этой свободы создан эталон поведения институтов и личностей, эффективность которого зависит не столько от силы закона, -- который, конечно же, следует уважать, -- сколько от признания взаимности выгод и духа сотрудничества, поддерживаемого энтузиазмом, мужеством, чувством ответственности и личной инициативой, которые являются выражением их преданности и покорности воле Бога. Таким образом, существует равновесие свободы между институтами -- национальными и местными -- и отдельными людьми, поддерживающими их существование.

Возьмите, к примеру, Местные Духовные Собрания, методы их формирования и роль личности в выборах. Избиратель голосует с пониманием того, что он свободен выбирать, совершенно без постороннего вмешательства, того, кого ему подсказывает выбрать его совесть, и добровольно принимает факт законности результата. Актом своего голосования человек подписывается под соглашением, на котором зиждется порядок в обществе. Собрание несёт ответственность за то, чтобы вести, направлять и решать дела в общине, и имеет право на подчинение и поддержку со стороны членов общины. Члены общины несут ответственность за создание и сохранение Собрания через выборы, подачу советов, свою моральную поддержку и материальную помощь; и у них есть право быть услышанными Собранием, получать его руководство и поддержку и просить Собрание пересмотреть решение, которое, как они сознательно чувствуют, несправедливо и наносит ущерб интересам общины.

Но погружённость в механику Администрации бахаи, в отрыве от живого духа Дела Божьего, ведёт к искажению, к бесплодной светскости, чуждой природе Администрации. В равной степени важна для процедуры выборов -- продолжая наш пример -- та удивительная атмосфера молитвы и размышления, то тихое достоинство процесса, где отсутствуют выдвижение кандидатур и агитация, где свобода личности выбирать ограничена только его собственной совестью, проявляющейся в состоянии внутренней погружённости, благоприятном для общения со Святым Духом. В такой обстановке избиратель считает результат выражением воли Бога, а тех, кто избран -- ответственными, прежде всего, перед этой волей, а не перед избирателями. Проводимые таким образом выборы рисуют перед нами картину органичного единства внутренних и внешних реалий человеческой жизни, необходимого для построения зрелого общества в нынешнюю новую Эпоху. Ни в какой другой системе личность не обладает столь широкой свободой в процессе выборов.

Равновесие ответственности, подразумеваемое всем этим, предполагает зрелость со стороны всех участников. Эту зрелость можно удачно уподобить зрелости отдельных человеческих существ. Сколь значительна разница между младенчеством и детством, подростковым периодом и зрелостью! В период истории, когда доминирует бьющая через край энергия, бунтарский дух и дикая активность подростка, сложно разобрать отличительные элементы зрелого общества, в которое приглашает Бахаулла всё человечество. Модели старого мирового порядка замутняют видение того, что нам необходимо воспринять; ибо эти модели часто были зачаты в бунтарстве и сохраняют черты революций, характерных для подросткового, хотя и необходимого периода эволюции человеческого общества. Сами философии, обеспечившие этим революциям интеллектуальное наполнение -- на ум сразу приходят Гоббс, Локк, Джефферсон, Милл -- были вдохновлены протестом против угнетения, исцелить которое и намеревались эти революции.

Эти черты чётко различимы, например, в необычайном скептицизме по поводу властей и, следовательно, в весьма слабом уважении, которое многие нации проявляют к своим правительствам; они обвиняют их в преследовании исключительно личных интересов, часто в ущерб более широким интересам общества. Сколь точно, даже по прошествии полувека, мнение Шоги Эффенди, переданное его секретарём, соответствует нынешнему состоянию дел: «Нынешнее поколение, в основном благодаря коррупции, отождествляемой с этими организациями, по-видимому, противится любым институтам вообще. Религия как институт отвергается. Правительство как институт отвергается. Даже брак как институт отвергается. Нас, бахаи, такие преобладающие в обществе мнения ослеплять не должны. Если бы дело было именно в этом, тогда никакие Богоявления не стали бы назначать Себе преемника. Нет сомнения, что коррупция действительно проникла в эти институты, однако эти искажения обязаны не самой природе институтов, но отсутствию верных указаний насчёт их властных полномочий и природы их поддержания с течением времени. Что сделал Бахаулла -- Он не устранил из Дела Божьего институты как таковые, но обеспечил необходимые гарантии, призванные искоренить коррупцию, ставшую причиной падения прежних общественных структур. Что из себя представляют эти гарантии -- вот что интереснее всего изучить, и также наиболее важно знать».

Мы высказываем эти наблюдения не затем, чтобы предаваться критике той или иной системы, но, скорее, чтобы задать направление мысли, вдохновить на свежий взгляд на основы современного общества и изложить общий взгляд на рассмотрение отличительных черт Порядка Бахауллы. Какова же была природа этого общества, можем мы спросить, породившего такие особенности и такие философии? Куда это привело человечество? Удовлетворило ли их применение нужды и ожидания человеческого духа? Ответы на эти вопросы могли бы создать почву для сопоставления истоков и природы характерных особенностей и философских взглядов, лежащих в основе этого Порядка.

*****
Что касается свободы слова, фундаментального принципа Дела Божьего, то Административный Порядок предоставляет уникальные способы и каналы для её проявления и сохранения; они были отчётливо описаны в Писаниях Веры, однако друзья пока ещё не совсем ясно понимают их. Ибо Бахаулла расширил границы и углубил значение самовыражения. В том, что Он возвысил искусство и работу, совершаемую в духе служения человечеству, до уровня актов поклонения Богу, можно различить огромные перспективы для нового рождения самореализации в цивилизации, предвосхищённой Его Новым Мировым Порядком. Невозможно усомниться в значительности этого принципа, ныне столь глубоко развитого Господом Эпохи; однако именно в применении его к области словесного выражения требуется глубокое понимание. С точки зрения бахаи, свобода слова должна дисциплинироваться мудрой оценкой как положительных, так и отрицательных сторон и свободы, и самой речи.

Бахаулла предупреждает нас, что «язык есть огонь тлеющий, а неумеренность речи -- смертельный яд». «Земной огонь пожирает тело, -- говорит Он, разъясняя эту тему, -- тогда как огонь слова снедает и сердце, и душу. Сила первого иссякает быстро, а действие последнего длится век». Прослеживая границы свободы слова, Он вновь советует придерживаться «умеренности». «Человеческая речь есть сущность, что стремится оказать влияние, и она нуждается в умеренности», -- утверждает Он, добавляя: «Что до её влияния, то оно зиждется на учтивости, которая, в свою очередь, зависит от отрешённости и чистоты сердца. Что до её умеренности, то она должна сочетаться с тактом и мудростью, как предписано в Святых Писаниях и Скрижалях».

Важно не только что и как говорится, но и когда. Для речи, как и для многого другого, есть своё время. Бахаулла усиливает понимание этого, обращая наше внимание на следующую максиму: «Не всё, что человек знает, может быть раскрыто; не всё, что может быть раскрыто, будет сочтено своевременным; и не всякое своевременное изречение окажется соответствующим способностям тех, кто его слушает».

Речь -- могущественное явление. Свободу речи приходится и восхвалять, и одновременно её нужно опасаться. Это призывает нас к тщательности в оценках, поскольку как ограничение речи, так и избыток её способны привести к ужасным последствиям. Поэтому в системе Бахауллы существуют контролирующие и уравновешивающие факторы, необходимые для использования этой свободы во благо прогресса общества. Пристальное изучение принципов совещания бахаи, а также формальных и неформальных методов их применения, приводит к новому пониманию движущей силы свободы слова.

Поскольку рассуждать об этих принципах означало бы выйти за рамки данного письма, достаточно будет краткого упоминания об основных предпосылках совета бахаи, -- особенно для тех людей, кто служит в Духовных Собраниях. Любовь и согласие, чистота намерений, скромность и смирение среди друзей, стойкость и долготерпение в трудностях -- всё это пронизывает их отношение, с которым они приступают к «выражению своих мнений», «с величайшей преданностью, вежливостью, достоинством, заботливостью и умеренностью», каждый из них пользуется «совершенной свободой» как в этом, так и в «раскрытии доказательств своей точки зрения». «Если кто противоречит ему, он не должен волноваться, потому что если не будет исследования или уточнения вопросов и предметов, приемлемая точка зрения не будет найдена и понята». «Сияющая искра истины является только после столкновения различающихся мнений». Если впоследствии не все голосуют «за», решение принимается большинством голосов.

Как только решение принято, все члены консультативного органа, имевшие до этого полную возможность высказать свои мнения, единодушно поддерживают результат. Но что, если верным было мнение меньшинства? «Если они соглашаются в решении, -- объясняет Абдул-Баха, -- пусть даже оно ошибочно, это лучше, чем поспорить и быть правым, ибо разногласие приведёт к разрушению Божественного основания. Хотя одна из сторон может быть права, и они поспорят -- это станет причиной тысячи ошибок, но если они согласятся, и обе стороны будут неправы, и будет единство, -- истина будет явлена и ошибка исправлена». В этом подходе к общественному использованию индивидуальной человеческой мысли подразумевается глубокое изменение стандарта публичных дискуссий, стандарта, заданного Бахауллой для зрелого общества.

Качества, с помощью которых человек может достичь личной дисциплины, необходимой для успешного совещания, наиболее полно выражаются в том, что Шоги Эффенди считал «духом истинного бахаи». Задумайтесь, к примеру, над трогательным замечанием, обращённым к вашей общине в одном из его самых ранних писем: «Ничто, кроме духа истинного бахаи, не может и надеяться примирить принципы милосердия и справедливости, свободы и смирения, святости прав личности и самоотречения, бдительности, личной ответственности и заботливости -- с одной стороны, и братства, честности и прямоты -- с другой». Это -- призыв к зрелости и отличительным качествам, на которые он постоянно обращал наши мысли.

*****
Поскольку цель наших устремлений -- Величайший Мир, усилия общины бахаи в первую очередь направлены на снижение частоты конфликтов и раздоров, категорически запрещённых в Наисвятой Книге. Означает ли это, что критические мысли высказывать нельзя? Ни в коем случае. Как может существовать та открытость, к которой призывают участников совещания, если не будет критических мыслей? Как может человек исполнять свои обязанности перед Делом Божиим, если ему не позволено выражать своё мнение? Разве не утверждал Шоги Эффенди, что «в самом основании Дела лежит принцип несомненного права личности на самовыражение, свобода говорить то, что подсказывает человеку совесть, и излагать свои мнения»?

Административный Порядок обеспечивает каналы для выражения критики, признавая, в качестве непреложного принципа, что «это не только право, но и жизненно важная ответственность каждого преданного и мыслящего члена общины -- излагать исчерпывающе и искренне, однако с должным уважением и считаясь с авторитетом Собрания, любые предложения, рекомендации или критику, которые, как он сознательно чувствует, он должен выразить для того, чтобы улучшить и исправить определённые ситуации или тенденции в своей местной общине».

Помимо прямого доступа к местному либо национальному Собранию, к Советнику или члену Вспомогательной Коллегии, существуют также события, специально предназначенные для обнародования своих мнений в общине. Наиболее частое из таких событий для любого бахаи -- Праздник Девятнадцатого Дня, который, «помимо своих общественных и духовных аспектов, удовлетворяет также различные административные нужды и требования общины, главной среди которых является необходимость в открытом и конструктивном критицизме и обсуждении всего, что касается состояния дел в местной общине бахаи». В то же время, совет Шоги Эффенди, переданный нам через его секретаря, особо обращает внимание на то, что «всякий критицизм и обсуждения негативного характера, могущие привести к подрыву авторитета Собрания как органа, должны тщательно избегаться. Ибо иначе под угрозу будет поставлена сама структура Дела Божиего, и в общине воцарятся неразбериха и раздоры».

Отсюда ясно, что на вопрос следует смотреть шире -- а не только в плане права критикующего на свободу слова. Необходимо также сохранить объединяющий дух Дела Божиего, защитить авторитет его законов и предписаний, поскольку авторитет -- неотъемлемый аспект свободы. Уместно помнить о мотивация, манере и тоне высказываний; но это также и вопрос любви -- любви к своим собратьям, к своей общине, к своим учреждениям.

Ответственность личности вести себя так, чтобы обеспечить стабильность общества, обретает в этом контексте фундаментальную важность. Ибо сколь бы ни был он важен для развития общества, критицизм -- это обоюдоострый меч и слишком часто он становится предвестником конфликта и ссоры. Сбалансированные процедуры Административного Порядка имеют целью помешать этой важной деятельности деградировать до какой-либо формы противостояния, становящегося питательной почвой для оппозиции и её ужасающих раскольнических последствий. Неисчислимы негативные последствия злоупотребления критицизмом -- в катастрофических расхождениях, которые он породил в религии, в столь же ожесточённо противоборствующих фракциях, порождённых им в политических системах, облагородивших конфликт, узаконив его в качестве концепции «лояльной оппозиции», поддерживающей ту или иную из различных политических доктрин -- консервативную, либеральную, прогрессивную, реакционную и т. д.

Если отдельные бахаи произвольно игнорируют принципы, заключённые в том Порядке, который Сам Бахаулла создал с целью излечить раскол в семье человечества, тогда Дело, ради которого было принесено столько жертв, затормозится в исполнении своей миссии спасти мировое общество от полного распада. Разве не следует постоянно, вновь и вновь напоминать о существовании Завета, чтобы такие напоминания помогли сохранить необходимую перспективу? Ибо в эту эпоху Дело Бахауллы было защищено от губительных эффектов злоупотребления критикой. Эта защита воплотилась в институте Завета и в установлениях всемирной административной системы, включающей в себя механизмы сбора конструктивных идей, выдвигаемых отдельными людьми, и в использовании их на благо всей системы. Увещевая людей поддерживать объединяющую цель Дела, Бахаулла, в «Книге Моего Завета», обращает к ним такие выразительные слова: «Пусть не станут средства порядка причиной недоразумений, и орудие союза -- поводом для раздоров». Такие утверждения подчёркивают критически важный момент, а именно: в рамках Завета разногласия превращаются в нравственную и интеллектуальную антитезу главной цели, наполняющей общину бахаи жизнью -- установлению единства человечества.

*****
Мы возвращаемся к особым характеристикам речи. Содержание, продолжительность, стиль, такт, мудрость, своевременность -- всё это критические факторы, определяющие благотворное либо негативное воздействие речи. Следовательно, друзьям следует всегда помнить о значимости этой деятельности, столь отличающей человеческие существа от других форм жизни, и пользоваться ею разумно. Их усилия в направлении воспитания такой дисциплины дадут рождение этикету самовыражения, достойному грядущей зрелости рода человеческого. В той же мере, в которой эта дисциплина применима к устному слову, она применима и к слову печатному, и очень глубоко касается функционирования прессы.

Значимость и роль прессы в новой мировой системе становятся явны из того внимания, которое Порядок Бахауллы уделяет доступности информации на всех уровнях общества. Шоги Эффенди говорит нам, что Бахаулла «особо ссылается на “стремительно появляющиеся газеты”, описывает их как “зеркало мира” и “удивительное и могущественное явление”, и ставит в обязанность всем, кто ответственен за их публикацию, быть освящёнными от злобы, увлечений и предрассудков, быть справедливыми и беспристрастными, быть тщательными в своих исследованиях и выяснять фактическое состояние дел в любой ситуации».

В Своём общественном трактате «Секрет Божественной Цивилизации» Абдул-Баха предлагает разъяснение того, почему пресса в будущем обществе будет необходима. Он говорит, что «настоятельно необходимо, чтобы писались полезные статьи и книги, ясно и определённо устанавливающие, в чём заключаются нужды людей сего дня, и что будет способствовать счастью и прогрессу общества». Далее Он пишет об «обнародовании высоких мыслей» как «движущей силе в артериях жизни», «самой душе мира». Более того, Он утверждает, что «общественное мнение следует направлять к тому, что достойно дня сего, сие же невозможно, кроме как через использования подобающих доводов и приведение ясных, исчерпывающих и несомненных доказательств».

Что касается манеры и стиля, то Бахаулла увещевал «авторов из среды друзей» «писать так, чтобы сие было приемлемо для беспристрастных душ и не вело к придиркам со стороны людей». После чего Он напоминает: «Мы сказали ранее, что одно слово оказывает влияние, подобное весне, и делает сердца свежими и цветущими, тогда как другое подобно порыву ветра, заставляющего увянуть бутоны и цветы».

В свете всего вышесказанного, кодекс поведения для прессы должен охватывать принципы и цели совещания, явленные Бахауллой. Только так пресса будет способна сделать наиболее полный вклад в охрану прав человека и станет могучим инструментом в совещательном процессе общества -- и, следовательно, в объединении человечества.

*****
Некоторые из друзей предположили, что выход Веры из безызвестности указывает на своевременность прекращения соблюдения в общине бахаи известных ограничений; особенно тех, что касаются временной необходимости в цензуре перед опубликованием.

Что Вера вышла из безызвестности на мировом уровне, не вызывает сомнения. Это определённо знаменует триумфальную стадию в усилиях общины довести своё существование до сведения тех, кто влияет на события в мире. Посмотрите, к примеру, как страдания и жертвы друзей в Иране и озабоченность общины этим вопросом стали предметом обсуждения в наиболее влиятельных парламентах и самых важных международных форумах на Земле. Что этот выход из безызвестности даёт Делу свободу выполнять задачи, доселе недостижимые, также невозможно отрицать; но то, что это отмечает достижение общиной долгожданной зрелости, совершенно сомнительно.

Как могла бы она достичь зрелости, когда мы знаем из чётких указаний Хранителя, что безызвестность -- лишь одна из многих ступеней в долгой эволюции на пути к золотой судьбе Веры? Разве не разъяснял он нам всем, что стадиям её освобождения и признания в качестве мировой религии должна предшествовать ещё и стадия преследований? Разве могут друзья забыть столь часто упоминаемое предупреждение Абдул-Баха, касающееся жестокой оппозиции, с которой столкнётся Дело в различных землях и на всех континентах? В случае американских верующих разве не ссылался Шоги Эффенди на этот грядущий натиск в своём описании их как «непобедимой Армии Бахауллы, которая на Западе, причём в одном из его потенциальных штормовых центров, должна будет биться, с Его Именем и ради Него, в одной из самых жестоких и славных битв»?

Разве те, кому не терпится отменить любые ограничения, те, кто приводит принцип свободы слова в качестве оправдания для публикации всего, что касается общины бахаи, кто зовёт к немедленному прекращению практики цензуры теперь, когда Вера вышла из безызвестности, -- разве не ведают они об этой отрезвляющей перспективе? Сколь бы ни было широким общественное возмущение по поводу недавних преследований в Иране, пусть не возникнет никаких недоразумений касательно неизбежности оппозиции, с которой ещё предстоит столкнуться во многих странах, -- в том числе и в той, которая считается Колыбелью самого Административного Порядка.

Вера по-прежнему находится в младенчестве. Несмотря на выход её из безызвестности, ещё и сейчас б;льшая часть человечества не ведает о её существовании, -- более того, огромное большинство её приверженцев относительно недавно стали бахаи. Изменение, которое подразумевает такая новая стадия в её эволюции, означает, что если раньше это нежное растение было защищено этой безызвестностью от внимания внешних элементов, ныне же она выставлена на свет. Эта публичность привлекает пристальное внимание, и это же внимание станет, в конце концов, тем фактором, который приведёт к оппозиции в различных областях. Таким образом, отнюдь не впадая в беззаботность, община должна осознать необходимость создавать о себе корректное мнение и предоставлять по большей части скептически настроенной публике правильное изложение своей цели. Б;льшие усилия должны быть приложены, б;льшая забота проявлена с целью обеспечить её защиту как от злобы невежд, так и опрометчивости её друзей.

Давайте же все будем помнить, что в борьбе за свой рост молодая Вера в Бога вынуждена продираться сквозь неразбериху нынешнего века. Словно нежный росток, едва видимый над землёй, она должна старательно лелеяться, пока не достигнет силы и зрелости, и поддерживаться, если это необходимо, в борьбе с ударами шквальных ветров и со смертельным натиском сорняков и терний. Если мы, чьей заботе это растение было доверено, нечувствительны к его слабости, то величественное дерево, в которое оно может потенциально превратиться в будущем, задержится в своём росте и достижении того состояния, когда оно осенит своими ветвями всё человечество. С этой точки зрения все мы должны рассмотреть опасность, таящуюся для Дела в необдуманных поступках и завышенных ожиданиях, -- и более всего прочего следует нам позаботиться о действии слов, особенно преданных печати. Именно здесь авторы и редакторы бахаи должны быть особенно внимательны и налагать на самих себя жёсткую дисциплину, -- равно как и подчиняться требованию цензуры на этой ранней стадии развития Веры.

*****
Право личности на самовыражение не раз упоминалось в вышеприведённых комментариях разнообразных свобод, однако, пусть даже это и так, о личной свободе следует сказать ещё несколько слов. Наилучшим образом отношение Веры к этому вопросу продемонстрировано в утверждении Абдул-Баха, касающемся семьи. «Цельности семейных уз, -- говорит Он, -- должно постоянно уделяться внимание, и не следует преступать прав отдельных членов… Все эти права и прерогативы должны сохраняться, и все же цельность семьи должна поддерживаться. Ущерб одному будет считаться ущербом всех; удобство одного -- удобством всех; честь одного -- честью для всех».

Отношение личности к обществу объяснено Шоги Эффенди в утверждении о том, что «концепция бахаи касательно общественной жизни существенным образом основывается на принципе подчинения воли личности воле общества. Она не подавляет личность, но и не возносит её до уровня, когда она становится существом антисоциальным, угрозой для общества. Как и во всём прочем, она следует “золотой середине”».

Такие взаимоотношения, столь важные в деле поддержания цивилизованной жизни, зовут к высочайшему уровню понимания и сотрудничества между обществом и личностью. Из-за необходимости воспитывать климат, в котором несказанно огромный потенциал отдельных членов общества сможет развиваться, эти взаимоотношения должны предоставлять «свободу движений», позволяющую «личности заявить о себе» через непосредственность, инициативу и разнообразие, которые обеспечивают жизнеспособность общества. Среди возложенных на учреждения бахаи задач, непосредственно касающихся этих аспектов личной свободы и развития, есть задача, так описанная в Конституции Всемирного Дома Справедливости: «Охранять индивидуальные права, свободы и инициативу личности». Иными словами: «Уделять внимание охране человеческого достоинства».

Сколь это примечательно, что в Миропорядке Бахауллы, хотя воля личности и подчинена воле общества, индивидуальность не теряется в общей массе, но становится главным центром развития, находя своё собственное место в потоке прогресса, -- причём общество в целом обогащается, аккумулируя таланты и способности составляющих его индивидуумов. Такая личность реализует свой потенциал, не просто удовлетворяя собственные желания, но осознавая себя во всей полноте, как единое целое с человечеством и с Божественнопредназначенной целью всего творения.

Качество свободы и её выражение, -- в сущности, сама способность поддерживать в обществе свободу, -- зависит, без сомнения, от знания и подготовки людей, их способности в полном самообладании справляться с вызовами, которые бросает им жизнь. Как писал возлюбленный Учитель: «Честь же и отличие человека состоит в том, чтобы он, среди всех множеств мира сего, стал истоком общественного блага. Можно ли представить себе дар больше этого, -- что человек, глядя внутрь себя, обнаруживает, что, по милостивой благодати Божией, он стал причиной умиротворения и благоденствия, счастья и прибытка для ближних своих? Нет же, единым Богом истинным клянусь, нет большего блаженства, более полного наслаждения».

*****
Дух свободы, пронёсшийся в последние десятилетия по всей планете с такой бурной силой -- проявление вибраций Откровения, принесённого Бахауллой. Его собственные слова подтверждают это. «Предвечная Красота, -- писал Он в волнующем описании Своих страданий, -- согласился быть закованным в цепи, дабы человечество могло быть освобождено от своего ига, и принял долю узника в сей наимогущественной Темнице, дабы весь мир мог достичь совершенной свободы».

Разве нельзя отсюда логически заключить, что «истинная свобода» -- Его дар любви человечеству? Подумайте, что сделал Бахаулла: Он явил законы и принципы, которые ведут свободных людей; Он установил Порядок, который направляет действия свободных людей; Он провозгласил Завет, гарантирующий единство свободных людей.

Итак, мы придерживаемся такого окончательного взгляда: Бахаулла пришёл, чтобы освободить человечество. Его Откровение, в действительности, -- приглашение к свободе. Свободе от нужды, свободе от войн, свободе объединяться, свободе ради прогресса, свободе для мира и счастья.

Вы, жители страны, где свобода столь высоко ставится, не должны поэтому отказываться от её плодов, -- но вам брошен вызов, и даже наложена обязанность защищать и утверждать различие между вольностью, ограничивающей ваши возможности к подлинному прогрессу, и умеренностью, обеспечивающей истинную свободу.

[Подписано: Всемирный Дом Справедливости]