Почему по тоталитарным вождям рыдают громче?

1.
    Одним из доводов, который любят приводить защитники культов личностей в защиту этих личностей, является «А ведь его же любили!». Но лично мне такой довод не очень понятен: что значит – любили? Рыдали на похоронах? Ну и чего это доказывает? Люди могут много чего любить и много без чего не мочь – это что, всегда доказывает позитивность всего, без чего им тяжко?
    Ведь природа вещей сложнее устроена – вот смотрите, как, например, бывает: кто-то любит чай, кто-то кофе, кто-то кока-колу. Кто-то пиво. Кто-то картошку жаренную. Кто-то любит наедаться по ночам жирным пловом. Кто-то булки. Кто-то любит курить. И что это доказывает? Что чем сильнее мы что-то любим, тем это полезнее? Нет. Это в теории всё просто: что нам полезно и необходимо, к тому у нас и должна быть потребность, а что вредно, к тому отвращение. А на практике всё иначе, потому, что природа вещей устроена сложнее, чем хотелось бы.
    Да, нам нужна еда, вода, воздух – без них мы будем загибаться, но ведь некоторые так же могут загибаться и без вредных вещей, и реально загибаться: например, некоторым похмелиться в определённых ситуациях является жизненной необходимостью, без которых человек может реально умереть, если ему этого не дать. Получается парадоксальная вещь: алкоголь разрушает организм, и в то же время организм без него уже не может. А когда организм без чего-то не может, ощущения потребности обычно соответствующие, и действия, связанные с ней, тоже.
    Можно взять ещё такое сравнение: чай и сигареты – что вреднее? Ну, наверное, сигареты, но кто чаще страдает: чаеголик без чая или курильщик без сигарет? Или взять никотин и героин – что обычно быстрее к концу приводит? Ну, понятное дело, героин быстрее организм разрушает. Но насколько трудно соскочить с героиновой зависимости? Почему так получается? Видимо, что-то эти вещества заменяют в организме, и приучают уже не мочь без этой замены. Так что «любили» лично для меня ещё ничего не доказывает; надо изучать конкретно, кто, за что, и как, а потом уже довод приводить.
    Психология устроена ещё сложнее: в физиологии всё как-то больше на один манер работает, а в психологии всё может куда больше вразнобой. Тут разбор должен быть ещё сложнее. И в медицине как-то проще с критериями: ведущие один образ жизни живут дольше, а ведущие другой короче – вроде бы и наглядные доводы в пользу первого. А в политике как? Люди с разными убеждениями могут и одинаково прожить, и меньше знающий крепче спит и живёт дольше – поди-докажи объективность одних доводов и субъективность других.

2.
    Можно ли насильно заставить любить? Вроде бы как нет – даже поговорка такая есть: насильно мил не будешь. Но это всё теория, а на практике всё может быть, как мы уже выяснили, по-другому. И в тоталитарных сектах, например, обычно так и бывает: чем жёстче доминирование главы, чем больше благоговения перед ним. Итак, давайте разберём, какие могут быть процессы в области насильственного принуждения.
   Есть такая штука – свобода слова. Понимание её у всех разное: одни считают, что каждый должен иметь право говорить то, что думает, другие, что её надо пресекать на корню, а третьи, что она должна быть официально провозглашена, но говорить должно быть право только то, что они считают правильным, а всё остальное должно пресекаться. И когда им говорят, что это не есть свобода слова, они требуют заткнуть того, кто это говорит. В тоталитарных режимах с культами личности свобода слова официально может провозглашаться, но критиковать власть обычно не дозволяется. Любая критика или даже просто порой недостаточное восхваление должны быть чреваты такими проблемами, чтобы люди просто боялись об этом даже думать. Свобода только хвалить, ругать свободы нет.
    Возникает вопрос: а зачем же так – ведь если власть будет себя вести так, чтобы её хотели любить, то её же и так любить будут? Ну по идее да, должны, но только есть два но. Во-первых, как бы ни старался кумир, его не могут любит поголовно все – в свободном обществе обязательно найдутся с чем-то несогласные (вот так уж устроено свободное общество). А что, если власти хочется, чтобы все любовь выражали безоговорочно все? А во-вторых, что, если она реально не так хороша, как требует себя почитать, а ей хочется, чтобы её почитали так, как ей хочется, а не так, как получается? Если насильственно заставлять себя любить сильнее, чем кто-это считает правильным, тогда появится отдельная причина не любить ещё и за это, и тогда придётся нажимать сильнее, что породит ещё большее недовольство, и проблемы будут расти, как снежный ком. Чтобы это всё перекрыть, нужны меры на тотальном уровне. Когда человека просто берут и ставят в условия, где любовь к власти обязательна, и вот никак не отвертишься, чтобы её не проявлять. А его будут обрабатывать всяческими приёмами воздействия на сознание, а приёмы тоже критиковать запрещается, и предпринимаемым мерам противиться тоже.
    И вот человека ограничивают в возможностях свободно говорить то, что думает, если думает не то, что надо власти, и в праве действовать в соответствии с этим. И он может внутренне думать одно, но изображать должен другое. А иначе суровое наказание. А что происходит в обществе, когда все вокруг говорят одно и тоже? Появляется эффект «если все так говорят, значит, это, мол, правда – ведь все же типа не могут ошибаться?» И на конформистские умы этот приём воздействует вполне эффективно. А процент конформистов в обществе обычно не малый.
    Далее людям постоянно льют со всех сторон в уши пропаганду «Слава Вождю!», и всю информацию обо всём подают в профильтрованном виде, где она всегда ведёт к этим выводам, и никогда против. Это называется внушение, и в сочетании с предыдущим приёмом даёт усиленный эффект.
    Следующий приём – дети. Человек растит детей – а как ему их воспитывать? Сразу объяснять, что всё не так, как будет говорить пропаганда – так ребёнок может проболтаться в детском саду или школе, а учителя-воспитатели в такой системе обязательно должны докладывать, если кто-то что-то такое скажет. Потому, что, если он так думает, значит, у него родители так думают, а значит, надо заняться родителями. А значит, ребёнка надо воспитывать в соответствии с тем, как учит официальная пропаганда, чтобы не дай бог у него не выяснили, что папа или мама что-то сказали. А потом уже, когда подрастёт, задним числом посвящать в какие-то секреты. Но только за это время его обработать успеют и воспитатели, и учителя в школе, и много кто ещё, встретившийся ему по жизни. А первая информация, закладываемая с детства, держится в голове самым стойким образом, и сопротивляется смене сильнее всего.
    Система ухватится за детей, начнёт внушать им мысль, что дети должны стучать на родителей, и что если сын сдаёт отца, то делает хорошее и правильное дело. Чтобы возраст, в котором родителям было бы не опасно что-то объяснить ребёнку, отодвинуть как можно позже. А за это время система будет с ним продолжать работать. А чем дольше работать, тем сильнее эффект. И вот ребёнку рассказывают, какой хороший вождь – с одной стороны воспитатели, а с другой стороны родители. Так как же ему искренне не верить тому, что говорят все, включая самых близких и уважаемых людей? Так что тут система тоже своё возьмёт – заставит нового человека, пришедшего в жизнь, с материнским молоком всасывать любовь к вождю.
    Итак, конформистов взяли, детей тоже, остались нонконформисты (законспировавшееся меньшинство). Внешне они как все, а внутренне несогласны. Тогда следующий приём: человека принудительно заставляют прославлять вождя. Правила могут быть разными, но принцип один и тот же: человеку должно быть некуда деться, чтобы не делать какое-то действие во славу вождя. Например, каждый раз, упоминая вождя, нужно повторять, как присказку «Да будет он жив, невредим и здрав!», или приветствовать друг друга, упоминая его имя, или в застолье иметь обыкновение один из тостов поднять за вождя (и попробуй не подыми – жди потом последствий). В общем, способы разные, но организованы они должны быть так, чтобы удобным образом существовать в системе было невозможно, если ты постоянно не свидетельствуешь свою верность вождю. А если ты уже её засвидетельствовал, то как ты после этого будешь доказывать, что что-то в системе неправильно, если из твоих слов будет следовать, что тогда вождь неправ? Или из твоих слов не должно следовать этого? А какой смысл тогда критиковать? Критиковать что – всё, кроме главного виновника твоего недовольства? Значит, всё же должно что-то быть, против чего ты выступаешь, и что связано с позиций вождя. Но тогда люди (те самые конформисты) спросят, как же он может быть: вождь у тебя неправ, если ты сам его хвалил? А, вот ты и попался, двуличный лжец, не хотим тебя слушать! А какой смысл будет в критике, если целевая аудитория от критикующего сразу отвернётся? Ради чего становиться мучеником, если никто это не оценит, и ни в чём не убедится? Это всё равно что подножку поезду пытаться ставить, положив ногу на рельсы. Так что сиди молча, и держи мысли в своей голове.
    Нонконформисты заткнуты, теперь они не так опасны. Но надо додавить. Вокруг должно быть очень много бдительных и мнительных стукачей, которые высматривают и гадают, кто «затаившийся враг». И каждого подозревают, и докладывают куда нужно о своих подозрениях. А инакомыслие иногда можно чувствовать, даже если его напрямую не показывать. Ведь бывает же у таможенника со стажем чутьё на везущих контрабанду, бывает же у следователя со стажем бывает чутьё на подлоги, и у борцов с инакомыслием может быть чутьё на «врагов». Так что, если не хочешь проблем с такими людьми, надо инакомыслие прятать поглубже, а поглубже – значит, отступать, оставляя в своей голове место для захвата пропагандой.
    Что происходит с человеком в такой системе, имеющим какой-то, но не безлимитный иммунитет ко всем таким приёмам? А вот возьмите руки в стороны, и раскрутитесь – сначала вы будете видеть происходящее по сторонам, а затем оно сольётся в одну сплошную полосу, в которой невозможно будет что-либо разглядеть конкретного. И вот представьте себе. Что полоса – это один вид мировоззрения, которое бывает в определённом состоянии, а обычная картина – это другое и в другом. И когда вы остановитесь после кручения, произойдёт интересная вещь: сначала эта полоса будет оставаться у вас перед глазами, потом на какие-то моменты она будет уступать место обычному видению, а потом снова возвращаться полоса, и так, пока всё не успокоится. А когда вы начнёте раскручиваться, смена будет примерно такой же, только в обратную сторону и быстрее. И вот так примерно меняется состояние человека, когда происходит смена мировоззрений: сначала ему кажется одно, потом другое, потом всё-таки первое, потом, всё-такие второе. И так, пока более сильный фактор не победит.
    Человек где-то видит какие-то несостыковки в системе, у него появляются какие-то вопросы, потом ему по ушам ездят пропагандой, ему начинает казаться, что всё нормально, потом он пообщается (подпольно) с каким-то диссидентом – опять появятся вопросы, потом опять пропагандотерапия – опять нормально, и так, пока все вопросы не сольются в одну сплошную полосу.
    Если начать достаточно быстро крутиться, то первое время происходящее по сторонам будет видно, но рывками, потому, что сознание не будет успевать воспринимать всё внимательно и равномерно. Оно будет выхватывать как бы отдельные кадры, на которых фокусируется, как может. Но чем дальше и быстрее крутиться, тем труднее это будет делать, и тем сильнее придётся напрягаться, и в конечном итоге усилия станут столько трудными, что облегчением будет отпустить всё и расслабиться. И в этот момент всё начнёт сливаться в сплошную полосу. Аналогичным образом будет и с человеком, пытающимся внутреннее противостоять системе, и плыть своим сознанием против течения. Чем сильнее нажимает система, тем больше придётся прилагать усилий, чтобы внешне подстраиваться под одно, а внутренне быть другим, и когда силы это делать без перерыва начнут заканчиваться, он начнёт сдаваться, и подстраиваться пропаганду. И тогда идеология системы начнёт постепенно брать своё. Так что инакомыслящие с иммунитетом не выше определённого уровня в конечном итоге системой ассимилируются, просто кто-то раньше, кто-то позже.
    Ещё приём: если человек попадётся на инакомыслии, его будут колоть. Заставлять выдать единомышленников. А это, во-первых, способ их выявлять, а во-вторых, заставить отдаляться друг от друга. Не быть достаточно близкими с целью защитить друг друга. Не знать друг о друге то, что могут выудить. Чем люди дальше, тем меньше взаимной поддержки, тем труднее черпать силы, и тем слабее иммунитет. В общем, приёмов может быть много, и если десятилетие за десятилетием их практиковать (и совершенствовать), эффект будет накопительный, и будет очень много людей, впоследствии искренне любящих вождя, даже если его политика будет такая, что задвинь её им сразу без обработки – они бы её возненавидели.

3.
    Чем подавляется свобода слова? Угрозой наказания. И только за счёт этого она может подавляться, а чем сильнее её требуется подавить, тем более лихо должен работать карающий аппарат. И чем сильнее будет кара, тем больше люди будут бояться что-то говорить, за что в последствии можно огрести проблем. А проблем в такой системе может быть много, потому, что, во-первых, рано или поздно ты ошибёшься и за ошибку может довестись строго отвечать, а во-вторых, ошибаться придётся часто, потому, что всё в такой системе постоянно меняется и иногда некоторые повороты невозможно предсказать. И то, что сегодня считается правильным и почётным, завтра может быть объявлено неправильным и вредительским, и тот, кто сегодня считается героем, завтра окажется предателем, и все, кто это поддерживал, окажутся в очень невыгодном положении (особенно перед врагами). И в силу этого фактора формируется особый тип людей, у которых такое отношение к определённым темам, что в них лучше своего мнения не высказывать. Зачем рисковать, если оно может оказаться неправильным? Лучше подождать, когда станет ясно, что утверждать можно, а что нельзя, и тогда уже смело выступать. А самым надёжным критерием является мнение хозяина положения, который, как скажет, так и должно считаться правильным, а те, кто говорил что-то с этим не согласующееся, попали. А когда человек постоянно не спешит думать, он и не напрягает свой разум до соответствующего уровня, что в конечном итоге приводит к определённому расслаблению. И эта привычка в сочетании с нежеланием и страхом, и в то же время снисходительность верховного к таким вещам работает на заложение к нему позитивных чувств, из которых может вырасти привязанность.
    При соответствующей обработке и нужном нажиме появляется такой тип людей, которые во всех вопросах привыкают смотреть на начальника, и ждать, чего он скажет. И вот когда уже начальник что-то говорит, тогда уже начинать поддакивать. И если начальник в аудитории таких людей скажет что-то позитивное, то ему сразу радостные аплодисменты, а если скажет что-то недовольное, то рассерженный гул в адрес виновника недовольства. А начальник думает, что сказать, и что надумает, то и будет. А люди ждут, и готовятся стартануть своими эмоциями в любую сторону, какую укажет.
    А начальник может с ними играться. Он может делать вид, что не смотрит на них сверху-вниз, а как будто держит за равных. И разговаривает с ними, как будто нуждается в их мнении. И вот, допустим, случается ситуация, когда ему надо высказать своё мнение о конфликте двух каких-то известных деятелей в каком-то вопросе (и он решает, кого ему выгоднее поддержать, и против кого выгоднее выступить). И вот он изрекает: «Этот тип сказал то-то и то-то – разве будет порядочный человек так говорить?» И сразу же эмоциональный гул толпы «Нет, конечно! Как такое можно!? Мы это не потерпим!». А если он скажет «…и правильно он сказал – так и надо!», и все сразу с потрясанием сжатого кулака «Да! Да! Да!». А что именно скажет начальник, они не знают, пока он не скажет, потому, что им разведка не докладывает, что ему выгодно, да и как-то привыкают, что вождь за них думает.
    Проблема таких людей в том, что если ты находишься в таком состоянии, то надо признаваться себе, что ты ничего не понимаешь и мало чего значишь. А что если человеку не нравится признаваться себе в этом? Ведь чтобы критиковать себя за свои ошибки, тоже нужна сила, а если у человека её нет? Если ему не нравится себя критиковать, а нравится гордиться собой и заниматься самолюбованием? И если система за это не ругает, а наоборот, хлопает его по плечу, и постоянно подбадривает, что он должен гордиться собой, как достойный служитель великого дела превеликого вождя, если всё делает так, как вождь скажет? Тогда ход мыслей пойдёт по-другому. Такой уже и не будет понимать всё в формате «я никто и звать меня никак...»; Он будет понимать «Я о-го-го кто, и в таком о-го-го каком великом обществе, и всё благодаря тому, что у нас есть великий вождь, который о-го-го как мудро нас ведёт!». И такой вождь у него будет солнцем, которое ему светит.
    Но вот случается сбой системы – вождя больше нет. Как это ударяет по психологии такого человека? А так и ударяет «А вот теперь я не знаю, кто я и что мне теперь делать…». Начинается соответствующий поток эмоций. Приступ горя, ужаса, отчаяния – таких, каких не бывает даже у людей, кумир которых заслужил любовь без принудительных мер. Впрочем, лучше один раз увидеть, что сто раз услышать – смотрим ролик о похоронах вождя одной очень демократической страны. Особенно с полутора минут начинаются самые страсти.
yandex.ru/video/preview/12593421720787675923
Про покойного рассказывают, что в последние годы его правления в его стране случился страшный голод. КНДР поддерживалась СССР, а когда СССР развалился, поставок стало не хватать. И именно в этот момент случились несколько подряд неурожайных годов, и в купе с неспособностью руководства справиться с проблемой разразился такой голод, что люди начали умирать. По разным оценкам, погибло до 15% населения (сама КНДР такой процент, отрицает), к сожалению, даже в таких вещах информационная война имеет место. Ну тут каждый сам решает, чему верить, а как по мне лично, так страна закрытая, если бы была открытой – можно было бы больше доверять прозрачности исходящей от ней информации, ну а коли нет, значит, есть, что скрывать. Остановимся на том, что голод был и власти КНДР это не отрицают.
    Ну так вот, применительно к вопросу: конец 20го века, эра технологий, и ты не можешь обеспечить свой народ достаточным количеством еды, и при этом никого не выпускаешь туда, где они могли бы спастись от голода, и не даёшь тебя критиковать за это? И за это тебя надо любить? Но ведь любят, если верить ролику. А всякой силе, знаете ли, согласно Ньютону, противодействует другая сила, и если людей что-то удерживает, значит, сила такая, которая может удержать вопреки всему этому. Ну то есть соответствующего веса сила. И вот она рыдать и заставляет. Большая сила, её в нескольких абзацах, что я тут накидал, не опишешь. Чтобы её полноценно описать, нужны тома. И это официальный ролик, который не постеснялись показать по центральному ТВ. А теперь про вещи, связанные с похоронами вождей, которые показывать кое-кто всё же стесняется.
    Про похороны Сталина рассказывают, что на его похоронах случилась давка. Что давили так, что слышен треск был костей и что некоторые трупы впечатывали в стены, так, что потом по частям отдирать приходилось. Что были задавлены на смерть и затоптаны сотни (а кто говорит и тысячи – цифра засекречена) людей, и что в справках о смерти даже указывали не реальную причину, а что-то другое.
    Ну понятное дело, афишировать такое не хотят и засекречивать всё в тоталитарных режимах очень любят, но что же всё-таки случилось на таком мероприятии? Почему люди начали друг друга давить? И как надо напирать, чтобы треск костей был? Это же как напирать-то надо? Ведь каждой силе противодействует другая равная сила, и если ты давишь другого так, что его кости вот-вот треснут, то и твоим костям должно быть не сладко, и инстинктивно должно быть желание подать назад. Это как-то волнами надо что ли напирать, типа навалились, откат, и снова навалились, чтобы что бы в итоге сила мышц вместе с инерцией тел набегала вперёд, и чтобы те, кто где-то впереди оказался прижатым к стене, принимал на себя критический импульс? Не, ну понятное дело, упал-затоптали – такое нередко бывает (в панике, как правило), но без паники и чтобы в стены… Да и куда спешить то – покойник, что, не дождётся и уйдёт что ли из гроба, или его впереди идущие съедят глазами, и на всех не хватит?
    Я там не был, и не могу в точности точности знать – только предполагать. Самые масштабные похороны, которые мне довелось видеть – это похороны Листьева. Масштаб, конечно, не сопоставимый, но всё же достаточный, чтобы проанализировать тему, и для своего времени событие было достаточно значительное. Все телеканалы в тот день прекратили вещание (это беспрецедентный случай) в знак протеста против того, что журналистов убивать нельзя. Интернета в то время в стране почти не было, так что основной информационной кормушкой был телевизор, и в переводе на наше время, это как всё равно что всем отрубили интернет (вместе с телевидением). Под вечер включили, и все передачи только и шли с обсуждением этого события.
    На ВДНХ приезжали люди со всей Москвы, чтобы проситься с человеком. Плакали бабульки, куча народу несла цветы. Очередь была очень длинная и толстая, и уходила куда-то туда, где конца даже и не видно было. И я помню, что задумался даже в то время, реально ли её вообще выстоять. Но запомнилась мне эта картина не тем, какая очередь, а тем, как люди стояли.
    Никому не приходило в голову торопить впереди стоящих, потому, что это просто дискредитировало бы смысл происходящего. Каждый должен отдать должное тому, кто ему был важен, и это действие каждого равноценно таким же действиям всех остальных. И стоять для этого надо столько, сколько надо. И в этом смысл действия. У хоронящих Сталина, психология сработала, видимо иначе. Им всю жизнь внушала цензура что вождь – это их всё, и что без него они ничто и никуда, и когда случалось это «теперь без него», всё как бы потеряло своё значение. И сами они для себя, и в впереди стоящие. И не знают они, что делать, и хочется только инстинктивно поскорее приблизиться к тому, что осталось от этого «всего», а народу слишком много, и вот пошло-поехало…
    Трагедия есть трагедия, человечески жизни всегда человеческие жизни, упаси боже над кем-то глумиться, но я всё же считаю уместным призвать не повторять ошибок истории. Впрочем, понятное дело, бесполезно. Ведь никто из потенциальных повторителей слушать не захочет. Потому, что…

4.
    Проблема с такими людьми в том, что они всё для себя решили. Ну то есть с моей-то точки зрения решили за них, но с их-то, наверное, решили они сами. И решили, что я враг, а слушать врага не надо. Почему враг – потому, что не нужен их вождям такой, своё мнение высказывающий, а значит, не нужен и им тоже. И вот получается у них, что, если я не разделяю их чувства, значит, я занимаю позицию, что они неправильные. А неправильными им считать себя не нравится, значит, неправильным буду я. А если я неправильный, значит, меня надо «исправлять», а если не хочу, то наказывать. И в этом различие между такими, как я, и этими людьми. У меня-то нет стремления обязательно наказать кого-то за то, что он мыслит не так, как я. А у них есть. Потому, что если у меня будет свобода, то будут такие аргументы, на которые им нечего возразить (по крайней мере того, в чём бы они были способны довести доказательства до конца, не сорвавшись на брызгание слюной и хлопанье дверью), а это им не выгодно. Поэтому им требуется просто, чтобы такие, как, я молчали. Вот только аргументировать это у них не очень получается, поэтому основные аргументы у них: оскорбления-обвинения-угрозы, ну и доносы (если есть эффективность от них). И в этом вся разница.
    Я-то не против того, чтобы они имели своё мнение. Нравится жить с такими вождями – создавайте себе кумиров, каких хотите, и кланяйтесь им, как считаете нужным. Ходите на демонстрации с их портретами. Да чего хотите, делайте в своих кругах. Людям только пожить дайте. Пусть у них своё право на свою правду будет, а у вас своё. И я никогда не поддержу аналогичных репрессивных мер в отношении тех, кто думает радикально мне. Почему я был против того, когда на Украине стали сажать на много лет за то, что люди цитируют Ленина и Сталина – потому, что единственная реакция на это может быть только: если вы с людьми так поступаете, то вы-то чем лучше? Вы или не делайте так, и тогда претендуйте на то, что вы лучше, или делайте, но тогда уже не претендуйте. Других вариантов нет. Потому, что если буду действовать иначе, то стану тем, кто ничего доказать не может ничему, кроме вот таких вот мер. А вот для тех, у кого, кроме таких мер, других аргументов нет, позиция только такая и остаётся. Если кто говорит не то, что они считают правильным – заткнуть-посадить-расстрелять, и все его сообщения подтереть. И вот когда не будет ни от кого возражений тому, что они говорят, тогда и будет их «правда». Такой уж у них подход к правде.
    В нынешнее время активно набирает массу контингент «хочу гордиться». Причём, для некоторых это не «Я подумал, я поизучал вопрос, и собрав всю доступную информацию, пришёл к выводу, что так надо, потому, что так уж сложились выводы из добросовестно проведённых размышлений, но, если мне приведут серьёзные доводы против, я, возможно, что-то пересмотрю…». А именно «Я хочу гордиться, и подайте мне такую историю, которой можно только гордиться. И заткникте-задавите всех, кто попытается что-либо оспаривать, чтобы ничто не мешало мне гордиться». Вот куда они прут?