Записки наобум. Былька 11

     Ровно сорок лет назад я стал отцом. Хотел я этого или нет, теперь в точности сам не знаю. Моей юной подружке Марине было тогда шестнадцать лет. Мне - на четыре года больше. Я практически выкрал её из родной семьи без сопротивления. Уговорил, запудрил мозги и притащил в Москву из областного Павловского Посада.  Там у них было всё не так, как надо. В свои двадцать моё личное мнение было для меня окончательным.

     Остальное – приличия, терпение, благоразумие – я игнорировал.

     Само собой, из руин нормы однажды выглянула постель. Поцелуи, ласки, стихи, шёпоты, уговоры и всё такое.

     Дальше всё было антисоветское. То есть как в советском фильме про молодёжь. Вспомнить о чём теперь без лихого восклицания, грусти и улыбки нельзя.

                С ПЕРВЫМ АПРЕЛЯ!

     Итак, с молоденькой возлюбленной я жил в своей однокомнатной квартирке на юго-востоке Москвы, на окраине. Район был заводской. С соответствующим населением и атмосферой.

     Но в сравнение с Павловским Посадом тут жизнь была совсем иной. К тому же я работал в молодёжном театре-студии. Играл на гитаре, носил длинные волосы, болтал свободно о чём угодно и запоем курил.

     Моя возлюбленная мигом простилась со своим Павловским Посадом. Влюбилась в мой театр, стала читать Фолкнера и носить короткую джинсовую юбку.

     А ножки и фигурка у неё были что надо. Ну и всё такое. Короче, через полгода она забеременела и в феврале мы с ней расписались, несмотря на её 17-летие. То государство помогало-таки своим гражданам, даже идиотам вроде нас.

     В общем, кругом была атмосфера мало ощутимых запретов, видео по ночам, «Лолиты» и «Москвы-Петушков».

     Утром того весеннего дня скорая увезла мою Марину в родильный дом. А я весь день репетировал в театре и был как на иголках.

     Около одиннадцати вечера пришёл домой. Себя конкретно сейчас не помню. Помню только пустую квартиру, чай с сухим бутербродом и курево до одури. Всё было ненастоящим, без чётких контуров, звуков и времени.

     И вдруг зазвонил телефон на письменном столе. Я схватил трубку, как гранату:

     - Алло! Алло!

     Там помолчали и наконец тихо спросили:

     - Это Серёжа?

     Говорила какая-то девушка, то ли напуганная, то ли тайком.

     - Да! А вы кто? Откуда?

     - Я из роддома. У вас родилась девочка. Всё в порядке. Не волнуйтесь...

     И жалом в ухо – короткие гудки. Девушка повесила трубку.

     Мысль, что у меня сегодня родилась дочка, была смутной. Я сидел у письменного стола, превратившись, кажется, в мумию.

     Самое лучшее средство в таких случаях – дружеская поддержка. У каждого есть человек, с которым можно поговорить, даже если собственное «я» на грани исчезновения.

     Схватив телефонную трубку, я набрал номер.

     - Алло, - мой друг то ли над чем-то глубоко задумался, то ли спал. Голос был ватный и чужой. Или мне так показалось от волнения.

     - Димка! У меня родилась дочь! Представляешь?

     - Откуда ты знаешь?

     - Только что позвонили из роддома.

     - Кто?

     - Не знаю. Какая-то девушка. Сначала спросила Серёжу, потом сказала про девочку. И бросила трубку.

     На том конце провода после короткой паузы зазвучал насмешливый голос:

     - Серёга, ты знаешь какое сегодня число?

     - Какое?

     - Первое апреля. Тебя разыграли, умник. Успокойся. Пока!

     Некоторое время я слушал гудки отбоя.

     Чёрт знает что! Почему друг бросил трубку? Ну да, сегодня первое апреля! Само собой, я об этом забыл! Да, я придурок! Но у меня именно сегодня родилась дочка! Какие тут могут быть розыгрыши?

     Наконец я услышал телефон. Он звонил, наверное, всё время, пока меня лихорадило безумием счастливца и первооткрывателя.

     - Серёга, ты живой?

     Это был Димка.

     - Почти.

     - Прости, что я так глупо пошутил. Не поверил тебе, понимаешь?

     - Я сам ещё не верю.

     - Слушай. Бери такси, приезжай. Посидим, поболтаем. Родители в командировке. У меня сессия. Сижу, зубрю. Так что не стесняйся. Развеемся. Выпьем за твою Марину. Приедешь?

     Через час я был у Димки на Алексеевской, тогда Щербаковской, вблизи Останкина.  В Москве стояла тёплая ночь. Улицы и дворы опустели. Город утопал в сонной старомосковской тишине.

     Мы сидели в кухне, пили чай. Было далеко за полночь. Из приоткрытой балконной двери (балкон примыкал к кухне) чуть тянуло сигаретным дымом. Видимо, кто-то из соседей курил.

     - По-моему, нам не хватает Каткова, - сказал Димка.               

     Георгий Катков (между нами просто Геша) был важным звеном или ключевой точкой равновесия нашей троицы. Мы дружили с юности. Сдружил нас подростковый максимализм. У каждого он проявлялся по-разному, но одно было общим. Геша, Димка и я хотели реализовать свои мечты. И что главное – реализовать по-умному.

     - Точно, не хватает, - я с Димкой согласился. Не проинформировать Гешу о моём отцовстве было бы не по-дружески. – Давай ему позвоним. Он обязательно приедет.

     - Давай! – Димка не возражал. – Иди, звони!

     И я позвонил. Описал ему ситуацию и сказал, что мы его ждём и почти требуем явиться во что бы то ни стало.

     Гешку отличала мобильность. Он сказал:

     - Еду! – и больше ни о чём не спрашивал. В такую ночь мы должны были быть вместе! О чём тут долго разговаривать?

     Я вернулся в кухню.

     - Ну что? – спросил Димка.

     - Едет.

     Он посмотрел на часы:

     - Час с четвертью. Дороги пустые. Минут через двадцать будет.

     Но Геша не появился ни через полчаса, ни через полтора, ни через два.

     Мы по-прежнему сидели вдвоём у кухонного стола и, кажется, нервничали.

     И вот наконец раздался звонок в дверь.

     - Ну, иди, - сам Димка не шелохнулся, только растёкся в душевной и как всегда ироничной улыбке. – Встречай Каткова. Думаю, он с каким-нибудь подарком.

     Я пошёл в прихожую и открыл дверь нараспашку. Кажется, на языке у меня висело что-то тяжёлое, скверное и очень-очень длинное.

     Но дальнейшее было по-Катковски великолепно и сногсшибательно.

     Гешка стоял на пороге совершенно счастливый и готовый ни на что иное как расхохотаться. В общем, я замер в недоумении, разглядывая его весёлое лицо и фигуру с большой спортивной сумкой через плечо, собиравшуюся бежать куда-то дальше.

     - ЗдорОво! Ты откуда?

     - Оттуда! Дай чирик!

     Я почему-то послушно достал из заднего кармана кошелёк и вынул последний червонец.

     Катков выхватил у меня деньги и швырнул мне свою сумку.

     - Я мигом, - крикнул он уже от лифта. – Только расплачусь с таксистом. И вам устрою, шутники!

     Вернулся он действительно быстро.

     - Ну вот я вас и нашёл! – первое, что сказал он, войдя в кухню и подсев к столу. – А где вино? У нас же праздник!

     - И ты хотел его испортить.

     - Сами всё испортили.

     - Почему?

     - Потому что ты, Серёга, тупой. Ты мне откуда звонил?

     - Отсюда.

     - А я-то думал, что из дома. И мотался к тебе в Люблино. А там никого. Окна в квартире тёмные и на звонок в дверь никто не отвечает. Наконец сообразил, что вы здесь. Таксисту вывалил все деньги и ещё добавил электробритву. Вот и добрался. У тебя дочка? Назовёшь её Фортуна. В честь нашей встречи.

     Кстати, откуда-то на столе появилась бутылка красного саперави. А у нас в руках стаканы.

     И тут Димка сказал:

     - С Первым апреля! Такое совпадение – к счастью.

     Он всегда верил в лучшее. И я понял, что так и надо.

     Позже у Димки родился сын. Еще через несколько лет - сын у Гешки. Но моя первоапрельская дочь навсегда осталась самым первым, необыкновенным и прикольным чудом.

               
                * * *