Часть 7. Зая и Сима

              7.1.

       Память у Заи Дормидонтыча была избирательна и хранила не столько даты и числа, а все больше фрагменты из жизни. Зая легко запоминал множество историй и похождений  с мельчайшими подробностями: интонации диалогов, последовательность действий, жестов, различные второстепенные вещи, как-то: время суток, погода, место и окружающее пространство, где происходило то или иное заслуживающее внимания действие, что впоследствии сильно помогло ему в написании коротких романов и стать признанным автором этого жанра.
       Еще он хорошо запоминал то, что ему предстояло сделать. Он так и говорил: «Я хорошо помню будущее». Но об этом в другой раз.
      
       А вот различные  имена, названия,  даты, и особенно цены в магазинах   у Дормидонтыча не задерживались вообще. Он никогда не помнил дней рождения, и близкие, зная это, ему, как правило, напоминали о предстоящем событии заранее.
       Соответственно он никогда не мог мгновенно ответить на казалось бы такой простой вопрос: сколько  лет какому-нибудь знакомому. Зае приходилось сначала пытаться вспомнить, в каком хотя бы году этот человек родился, либо пойти еще более сложным путем — попытаться сравнить со своим возрастом и  вычислить разницу в годах, а после вспомнить сколько  лет ему самому.
      
       Исключение составлял лишь папа Симы.
      
       Кто такая Сима?  Как, вы не читали истории про Симу? Ну так я же вам говорю, что память у Заи избирательная.  Ну, про нее тогда  после,  в других романах прочитаете.  Да, так вот, Зая Дормидонтыч Худой практически мгновенно мог назвать лишь возраст Симиного папы.
      
       А случилось это с того дня, когда Сима с Заей пошли к ее родителям поздравить  папу с Днем Рождения. Особого торжества не было.
       Сели за обеденный стол на кухне, и пока мама что-то накладывала, а папа что-то наливал, Зая решил намазать на хлеб майонез. И так он ловко махнул из тюбика на хлеб, что получились две загогулины, похожие на две шестерки. Зая, удивившись такому фокусу природы, решил проверить свою догадку, и, показывая натюрморт с   майонезными загогулинами  спросил у папы: «Правильно?».
       На что тот  моментально протянул свой указательный палец правой руки к только что сделанному бутерброду и со словами «Вот так правильно», этим самым пальцем  исправил вторую цифру «6» на цифру «8».
      
       Поскольку в этот день  на папу обижаться было никак нельзя, Зая   обреченно  выпил рюмку коньяка «5 звезд»,   закусил хлебом с начертанным номером «68»,  и крепко запомнил магическое  число.


              7.2.

       После одной из встреч   с  восторженными читателями, придя домой, Зая Худой, не раздеваясь, сразу же поспешил к своему старенькому «Ундервуду» и стал неистово творить очередной короткий роман. Вдруг боковым зрением он почувствовал, что в комнате есть кто-то еще. Подняв голову, он с удивлением обнаружил порхающую по квартире не сказать, что юную, но и не пожилую еще женщину.
        - Ты кто? - спросил ее Зая
        - Я - твоя Муза! - ответила та.
        -    Ну, тогда я твой музык,- произнес Зая и стал творить дальше.   
       Так Зая  Худой познакомился с Симой.


              7.3.

       Как-то раз Зая Худой слушал по радио лекцию знаменитого писателя и литературоведа Дмитрия Быкова.  Дмитрий Львович отвечал на  вопросы и практически на каждый из них имел свой весьма оригинальный ответ.
       Но на вопросе о том, что может посоветовать знаменитый писатель и литературовед из произведений, где бы присутствовал добрый и уютный дом, ведущий немного  как-то  споткнулся,  призадумался и с искренним удивлением произнес, что вообще-то и, как правило,  дом практически во всех известных ему произведениях к человеку враждебен, и задумавшись ненадолго еще раз,   стал перечислять такие произведения, подтверждающие свою версию.
         
       Услышав своими женскими ушами такой ответ Сима несколько удивилась, и громко, чтобы слышал Зая, а может, чем черт не шутит, и сам Дмитрий Львович Быков, сообщила, что вообще - то существует целый сборник рассказов про теплый, уютный и добрый дом Мумми Троллей, а Зая тут же  вдогонку добавил: «Теремок», и  тяжело вздохнул.


              7.4.

       Однажды к Зае Дормидонтычу и Симе приехал   на недельку в гости один знаменитый ученый с супругой.
       Днями они беспечно прогуливались по ближнему лесу или плавали на лодке по озеру, а вечерами все вместе пили чай на лужайке возле дома и приятно беседовали о разной чепухе. Между ними это так и называлось: «Отчайные беседы», в смысле беседы от, или после чая.
       
       Иногда они затрагивали и серьезные темы, как-то допустим политику или там виды на урожай, а то еще какие иные философские вопросы. И в один из таких чайных  вечеров болтая вроде как о погоде, совсем нечайно перешли на тему «за жизнь».
        И как только пошли горячие реплики, так  Зая Дормидонтыч остановил всех разом одним вопросом: «А что есть такое жизнь?»
       
       Знаменитый ученый почесал правым указательным пальцем свою голову между аккуратно подстриженными остатками волос и выразил мнение, что «Жизнь — это борьба за свою мечту, за свои идеалы подчас вопреки всем преградам и невзгодам. Это подъемы и падения на пути к цели познания истины, и лишь тот, кто прошел этот путь до конца, может сказать, что он прожил настоящую жизнь».
        Когда он закончил свою пламенную речь, его благородная супруга восторженно захлопала в ладоши, и Зае  с Симой пришлось сделать то же самое,  дабы не создавать неловкой ситуации.
       
       Она же, то есть супруга знаменитого ученого и взяла следующее слово, и несколько смущаясь негромким голосом произнесла, что «возможно она и не права, но по ее мнению жизнь — это все то, что связывало и связывает ее со своими детьми от самого их  рождения и до сей поры, хотя дети конечно давно уже выросли и живут своей самостоятельной жизнью».
        Затем выступила Сима и сказала, что « ее жизнь по настоящему началась с того дня, когда она повстречалась с Заей Худым, и поэтому жизнь и Зая для нее неразделимые понятия».
       
       После этих слов все естественно посмотрели на Заю, и знаменитый ученый  хитро улыбаясь предложил и Дормидонтычу наконец высказаться по данному вопросу.
        Зая не стал держать паузу и чесать свой лоб, а также давно нестриженые волосы, а сразу же заявил присутствующим, что, уважая их мнение, он склонен   считать, что жизнь — это все-таки нечто другое, а именно:  веселые кампании, алкоголь и женщины.
       
       Слова эти так диссонировали со всем, что было сказано прежде, что на Заю мгновенно посыпался град упреков в несерьезности и увиливании от истинного ответа, однако Дормидонтыч ничуть не смутившись тут же предложил собеседникам не в качестве прекращения прений, а с целью объяснить свою позицию, мысленно, да-да, мысленно, переместиться на близлежащее кладбище:
       -  И вот, когда плачущие друзья и рыдающие родственники склонив головы в последний раз лицезреют усопшего, один из них  делает пару шагов к центру, поднимает непокрытую голову и произносит речь… .
       -  А теперь скажите мне, мои дорогие знатоки жизни что он скажет в вашем, или вашем, или в твоем случае, Сима? - и Зая последовательно тыкнул пальцем в знаменитого ученого, его жену и свою супругу.
       -  И я не буду брать минуту на размышление, а досрочно скажу  вам, что в первом случае человек с непокрытой головой расскажет присутствующим, что «усопший всегда боролся за истину вопреки преградам и невзгодам», про вас, мадам он сообщит, что «вы были прекрасной, заботливой и любящей матерью». О тебе, Сима скажет, что ты была «верной женой и соратницей», и лишь про меня из всех сидящих за этим удобным столом, оратор  немного смущенным голосом произнесет не торжественные слова, а простую, но не менее прекрасную фразу: «Он любил жизнь».
       -  Вы слышите - Он любил... ЖИЗНЬ!  А какую жизнь он любил, хочу спросить я вас?  Ну ка, скажи им, Сима!


              7.5.
 
       Как-то раз Зая с Симой ужинали на другом конце деревни у одного пожилого мужчины. Прослышав от людей, что Зая — это именно тот  знаменитый и всеми признанный писатель Зая Худой, мужчина регулярно и настойчиво стал приглашать их в гости, и наконец добился своего.
       После легкого ужина он смущенно признался, что тоже пописывает, и хотел бы с позволения  уважаемого гостя прочитать одно из своих, так  сказать, творений. К чему-то такому Дормидонтыч был уже готов, и благосклонно кивнул хозяину. Тот достал небольшую папочку с полки, открыл ее и начал:

        «В детстве, когда я был маленьким, мама частенько пыталась поймать меня, пробегающего мимо нее, и когда у нее это получалось, сажала  к себе на колени и гладила по светлой головке. Руки мои были в цыпках, шея — в накрепко прилипшей грязи (перед сном ее усиленно мыли, но это не мешало ей на следующий день в  не  меньшем количестве появляться там же), из носа предательски выглядывали с выдохом и неуверенно  пытались скрыться при вдохе тягучие зеленые  сосульки.
       Но смею вас заверить, ничего из вышеперечисленного, а также не перечисленного, из меня без моего на то желания не вываливалось и не высыпалось. Наоборот, все увиденное и подмеченное необычайно молодыми и жадными глазами тут же захватывалось детскими ручонками по направлению «к себе», либо преобразовывалось через голосовые связки в истеричный и требовательный плач с той же самой целью.
       
       Прошло некоторое время. Чувства свои мама стала проявлять  все реже, и как-то раз  в подростково — прыщавом возрасте я  с удивлением обнаружил, что даже при редком поглаживании моей головы, с нее начинала сыпаться перхоть! Тогда -то я и стал подозревать, что не все в этом мире принадлежит мне. И еще, что фраза «делиться надо» относится не только к моим родителям.
       
       Пролетели годы. Гладить голову стала  не мама, а  регулярно меняющие друг друга женщины. Перхоть уже не сыпалась. Цыпки, грязь, а тем более тягучие зеленые сосульки  тоже не выделялись. Однако еще более удивительная связь была открыта мною на тот период: при поглаживании женской ручкой моей головы, из карманов с невероятной скоростью высыпались деньги!
       Сделав такое открытие, я  по возможности пресек доступ женских ручек к этой  части тела, а заодно постарался вложить имеющуюся излишнюю наличность в разного рода недвижимость. Ручеек прибыли понемногу стал иссякать, и остановился на необходимом минимуме.
       
       Теперь мне далеко за шестьдесят, и я сделал правильные выводы. У меня немного денег, однако вполне хватает, чтобы скромно жить с собственном доме с любимой женщиной, которая нет-нет, да и погладит меня ненароком по старому и совершенно гладкому черепу. И знаете, я ей это  позволяю, поскольку совершенно не имею ни волос на голове, ни наличных денег в кармане.
       
       Она гладит, а я радостно смеюсь, шепча про себя, что ничего с меня уже опять, как и в детстве - не сыпется... не сыпется... не сыпется...» .

       Зая благодушно одобрил произведение и посоветовал продолжать свое увлечение, а также не забывать читать классиков, особенно Гоголя, Тургенева, Достоевского, Набокова. Он назвал еще с два десятка авторов, скромно умолчав о себе.
       Когда они возвращались тропинкой к своему дому, Зая спросил у Симы, понравился ли ей рассказ, на что Сима задумчиво ответила: «Все это было бы смешно, если бы не было так грустно».
       -  Почему же грустно,- удивленно спросил Зая
       -  Так денег-то нет,- ответила Сима.


              7.6.

       Как-то в мае,  когда любимое правительство объединяет праздничные дни с выходными, а потом добавляет к ним и промежуточные дни недели, Зая с Симой решили отдохнуть и развеяться.

       Они выбрали гостиницу за городом среди леса и ничуть в этом не разочаровались. Из балкона в номере можно было наблюдать изрезанное береговой линией и множеством островов большое озеро, по берегам которого тут и там росли красивые сосны и ели,  над озером летали чайки, и даже плавали невдалеке два лебедя.
       При  гостинице был бассейн с  саунами, а также всякие джакузи, гидромассажи, шезлонги и тому подобная мелочь, которая делает  отдых таким приятным и незабываемым.
      
       Людей было очень мало, и на всем этом гостиничном пространстве стояла такая идиллия, что  Сима даже призналась Зае, что она чувствует себя как в раю.
       На третий день Заю тоже отпустило, и он начал потихоньку расслабляться, засматриваться с балкона на прекрасные пейзажи, слушать пение птиц, и как-то проходя с Симой по коридору гостиницы, показав глазами на кресло, стоящее в углу у большого панорамного окна с видом на лес, заметил: «А наверное хорошо здесь уединиться».
       Однако после тут же заданного Симой вопроса: «Для какой цели?», как-то растерялся и не нашелся что ответить.   

       К вечеру Зая  все- таки собрал  оставшуюся волю в кулак и уже до конца отдыха не позволял себе так раскисать.


              7.7.

       Как-то летом по горячим следам после поездки в Финляндию, Зая Худой стал писать  очередной короткий роман. На целую неделю он заперся  в своем кабинете, не выходя оттуда и никого к себе не пуская. На восьмой день к завтраку он наконец-таки вышел и прочитал Симе: «Финляндия - волшебная страна!»
       - Это все? - спросила Сима
       - Все,- утвердительно кивнул Зая
       - А почему волшебная-то?
 
       Зая подумал, но с ходу ничего на ум не пришло, и он опять заперся в своем кабинете еще на неделю. И вновь выйдя на восьмой день к завтраку,  зачитал:
       - Финляндия - волшебная страна. Там почти каждый дедка превращается в репку!
       - Это потому что дедку из Финляндии не вытянуть? - догадалась Сима
       - Нет, это потому что репка-овощ! - ответил Зая
       - Так ты допиши, а то не каждый читатель догадается.
       - Не буду больше дописывать,- решительно ответил Зая,- Хватит уже, и так длинный роман получился.


              7.8.

       Зая Худой не раз читал Симе свои только что написанные и еще нигде не опубликованные короткие романы, а затем терпеливо выслушивал ее мнение и учитывал все советы и рекомендации.
       Сима от этого очень гордилась и даже немного важничала. Однажды она сказала Дормидонтычу:
       - Ты знаешь, Зая, а я тут тоже кое-что придумала.
       - Роман? - спросил Зая.
       - Нет,- ответила Сима,- Не роман.
       - Может тогда рассказ?
       - И не рассказ.
       - Тогда что? - еще более удивился Зая.
       - Я придумала название водки!
       - Ну и? - Зая отбросил свои дела и внимательно посмотрел на Симу.
       - Водка «Хватит»!- продекламировала Сима.
             
       Зая подумал, подумал, но ничего так и не ответил.


              7.9.

       Как-то раз Сима стояла в очереди к кассе в супермаркете и краем уха слушала диалог двух барышень:
        - Мой-то хрыч, приносит домой деньги, и сразу на диван и телевизор смотреть. Считает, что на этом его функции по дому закончены.
        - А мой - принесет деньги. И сразу  спрашивает, мол пока не разделся, не надо ли в магазин сходить, хлеба или чего еще купить.
       
       Улыбнулась Сима таким речам, а про себя подумала: «Лучше моего Заи в целом мире нет. Он как придет домой с получкой, деньги выложит, и  сразу  за порог.
       Только и успею ему вдогонку крикнуть - Куда ты, милый?, а он уже с нижнего этажа — Я быстренько, радость моя, только за хлебом и зрелищами сбегаю!»


              7.10.

       Как-то в декабре, как раз на день чекиста, Зая с Симой купили в магазине семечек для синиц и насыпали в кормушку возле дома. Сели у окна и стали наблюдать.
       Сначала одна синица подлетела и села на ветку, как раз возле кормушки, потом - другая. Начали по очереди клевать. Схватят, и улетают сразу прочь. Через некоторое время другие пташки подлетели И все щебечут, суетятся. А Зая с Симой смотрят из дома и радуются.
       
       Вдруг из леса прилетели две большие птицы, размером не меньше  курицы наверное, и тоже на ветку рядом с кормушкой сели. Зая прикинул навскидку, и решил, что поскольку птицы большие, а кормушка низенькая, то  навряд ли они залетят в нее, однако вскоре увидел, что ошибся.
       Птицы эти оказались насколько смышлеными, настолько же и наглыми. Одна из них с лету влетала внутрь кормушки и усаживалась прямо в центре. Кормушка от этого сильно раскачивалась, а птица сидела и безостановочно пожирала семечки.
       Зая удивился такой беспардонности,  да и синичек стало жалко, так как те не смели подлетать к кормушке, и открыл раму окна.
       Большие птицы сразу же испугались постороннего звука и отлетели недалеко, а кормушка  стала бешенно раскачиваться, рассыпая птичий корм. Однако  через несколько минут все повторилось вновь.
       Одна из больших птиц залетала внутрь кормушки и упорно не желала вылезать, пока другая такая же не выталкивала ее с лету, и уже тогда та сидела внутри домика.
       
       В это время по радио объявили, что началась конференция президента Путина и он будет отвечать на вопросы журналистов
       - Сима, - воскликнул вдруг Зая Худой.- У меня возник вопрос президенту.
       - Какой вопрос? - спросила Сима
       - Вопрос такой - Как зовут этих больших и наглых  птиц, которые раскачивают нашу кормушку?


             
              7.11.

       Сима у Заи окончила исторический факультет по специальности «краеведение». И так хорошо окончила, что чуть кандидатскую не защитила. И защитила бы, если б по всей стране аттестационные комиссии не стали распускать.
       А распускать их стали потому, что у всяких жуликов-мазуриков мода пошла на визитках перед фамилией после должности «генеральный директор» или «президент» добавлять буковки к.и.н. или к.э.н.

       И вот когда два события столкнулись в одно и то же время в одной и той же стране, а именно - Сима написала диссертацию и подала на защиту в одну из таких комиссий, а количество визиток с вышеуказанными буковками превысило разумные пределы сверх всякой меры, комиссию ту распустили, а заодно и множество других комиссий по всей необъятной стране.
       
       Сима конечно расстроилась, а еще пуще расстраивалась она, когда кто –то из околонаучного окружения говорил, что и история-то не совсем наука, а уж краеведение – вообще - уровень песни эвенка, перегоняющего стадо оленей.
       Тогда-то Зая и решил встать на защиту всей исторической науки, и, применив свой недюжий ум и интеллект, написал разгромную статью по поводу того, что есть наука, и чем она должна заниматься. Однако Сима упросила Заю повременить и не публиковать программный документ, и статья так и пылилась в личных архивах Заи Худого.
       
       Настало время, и Вы, дорогой читатель прямо сейчас можете прикоснуться к слову признанного мастера короткого романа, и прочувствовать гениальные мысли и философскую мудрость нашего прославленного современника.
        Если говорить коротко, то по мнению Заи Дормидонтыча, лишь история и есть одна из двух наук, которые на протяжении всей жизни человечества борятся друг с другом с попеременным успехом.
        Что есть история? История есть наука о том, что все уже умерли. И мы тоже не станем исключением. Это горько, но факт. И факт этот постоянно подтверждается на протяжении всей нашей истории.
        В противовес истории существует религия, которая нам говорит совершенно противоположное - ничто не умирает, и как следствие из этого постулата, дает нам надежду на вечную жизнь.
        Что же касается прочих так называемых наук, как то - биология, генетика, медицина, астрология, химия, отчасти физика, отростки сельхознаук, то все они являются лишь компиляцией истории и религии, предлагая нам соглашаться, что все смертны, как это говорит историческая наука, однако кое-кто и кое-где при кое-каких определенных обстоятельствах может продлить свое существование на какой-то период. И это кое-что они называют науками?
        Остальные же отрывочные знания, особенно в отношении неживой материи - всякие географии, геологии, математики, науками не являются вообще, носят описательный характер, и вот они-то и есть та лебединая песнь кочевника - эвенка.
       
       Отдельный разговор в отношении военных наук. Боевые искусства, собранные зачем-то в Академию военных наук по мнению Заи Дормидонтыча есть лишь крайне экстремистское направление исторической науки, призывающее ускорить ход истории, а попросту говоря, поубивать все человечество здесь и сейчас.
       В своем крайнем проявлении военные науки даже используют институт капелланов (священников), которые вместо заповеди «не убий» пропагандируют совершенно иное.
   
       Резюмируя, Зая Худой предлагает расформировать всю так Называемую
Академию наук, а также прочие Академии, и утвердить новую Академию- Академию Религии и Истории с двумя соответствующими департаментами.
       Академию же военных наук не просто расформировать, а предать вечному остракизму, а дела особо рьяных и неугомонных Академиков в лампасах и папахах – направить если не в Трибунал, так Мировым судьям точно.


              7.12.

       В результате многолетних бессмысленных (зачеркнуто) целенаправленных поисков второй половины, Господь  наказал (зачеркнуто) наградил Заю  не только Симой, но и многогранным, в смысле талантов, тестем.

       Вначале Зая не обратил на это внимания,  и поведение нового родственника  его лишь забавляло и веселило. Папа мог на всю зарплату купить фильтры для фотоаппарата и сидеть всю ночь на балконе и снимать фазы луны.
       В другой  раз он разобрал  Симин велосипед, пылящийся в гараже, и соорудил  из колес подобие гравицапы с парусом и электроприводом от аккумулятора. Парус папа слепил из какого-то зеленого материала, явно напоминающего зеленые мешки из под картофеля.  Впереди он поставил лыжу, и все свободные дни катался по замерзшему озеру.

       Когда же наступило лето, то он,  видимо решил, что негоже парусу пропадать, возбудился строительством  катамарана. И возбудился так сильно, что построил их штук пять, а может и больше.
       И последующие годы один из них валялся на работе у одного из знакомых,  другие два он постоянно пытался увезти на мамину дачу и пристроить в дальнем углу, что-то хранилось в гараже, и еще пришлось взять в аренду соседний гараж.


       Потом папа решил, что зеленый парус из-под картофельных мешков должен увидеть не только он, поднакопил денег, купил  пару полупрофессиональных камер, прикрепил их к корпусу   и  стал все это снимать в режиме нон-стоп, а дома по ночам делать документальные фильмы и выкладывать на ютубе.

       Какой-то год папа решил капитально отремонтировать квартиру. Закупил самый  современный инструмент, и решительно взялся за дело. Но то ли денег не хватило, то ли мама Симы критически относилась к возводимой красоте, то ли новые идеи увлекли папу, но дело это он бросил, и квартира так и не увидела новых плинтусов, обоев и еще по мелочи.
       Еще как-то был у папы интерес к рыбалке. К зимней. Он накупил удочек, блесенок, мормышек, утепленные сапоги, шарабан, ледобур и даже эхолот с навигатором. По утрам он выходил со всем этим на озеро, а после обеда приходил домой и рассказывал маме какую рыбу и как ловят рыбаки.


       Вот такие, и еще многие другие грани имел папа Симы.  Заю это  веселило, и он даже слегка шутил над причудами тестя. Пока однажды Сима не пришла домой от родителей, и не сообщила Зае, что папа решил сочинять стихи, прозу, и даже афоризмы.
       Тут Зая возбудился не на шутку, и с чувством глубочайшей  ревности,  тут же накатал ответ папе:
              Много граней
              У этого гения
              Как в простом граненом стакане
                Не упустить бы ни одного мгновения
                И умереть, не приходя в сознание.

       Однако на папу это никак не повлияло, и грани поочередно то вспыхивали, то  гасли, то вспыхивали то гасли…


              7.13.
 
       Когда Зая сердился на Симу, то он называл ее строго и исключительно по имени – отчеству.
       А когда был доволен, то называл ласково – Симонька, Симочка, или даже Семечко.
       А бывало, что путался, и получалось примерно следующее: «Значит так, Семя СимОново, тьфу ты, Сима Семеновна!».



              7.14.

        День, когда он познакомился с Симой,  Зая не помнил. Какие-то смутные картинки всплывали в его голове, однако было ли это лето, или осень,- этого он не мог сказать точно.      
        Снега вроде как не было. То, что сугробов не было - однозначно, а вот не было ли снега, в этом он не был уверен. Потом еще выплывали из памяти  картинки более старые, с другими барышнями из до- Симиного периода.  В общем, все спуталось и перемешалось. И время, и события, и координаты, и даже сами персоналии.
      
        Однако более ярким в калейдоскопе его воспоминаний о Симе было начало непрекращающегося периода напоминаний последней о гражданском узаконивании их с Симой отношений. Началось все с невинного намека  на то, что неплохо было бы это сделать в ближайшем будущем, на что Зая сперва с легкостью перевел разговор в шутку, однако если вы подумали, что на этом все и закончилось, то либо плохо  знаете Симу, либо никогда не видели ее родителей.

        Мой дорогой читатель, вляпывался ли ты когда - нибудь  в дерьмо?  И неважно, был ли это сандалик 24 размера, или солидный штиблет из крокодиловой кожи у стройного блондина ростом под два метра. А если вляпывался, то уверен, что незабываемые впечатления об этом событии ты пронесешь сквозь всю свою наполненную историями и сюжетами жизнь, и возможно даже отправляясь в  последний путь, будешь зорко смотреть сквозь щелочку личного ковчега, чтобы не дай бог, никто из несущих не повторил ошибки из твоего прошлого.

        Снятие инородной субстанции с обуви противно вдвойне, втройне, вчетверне по причине ее многофакторности. Во-первых, нарушается эстетика. Вы не можете продолжать идти по намеченному ранее маршруту той же легкой и беззаботной, либо быстрой и целеустремленной походкой.
        Одна из туфлей становится тяжелее, у нее становится более высокий каблук или даже вся подошва, и вдобавок приобретается повышенная скользючесть, или говоря по научному, понижается коэффициент трения. Следовательно, во- вторых, вы теряете свое драгоценное время и вынуждены делать непредусмотренную остановку.
        В-третьих- то, что вы потом начинаете делать, это верх дилетантства и непрофессионализма. Сначала вы пытаетесь размазать подошву об траву, или асфальт, но в реальности только еще больше размазываете этот пластилин по ботинку. Потом начинаете понимать, что как на подошве, так и на самом ботинке  (а на сандалике тем более!) имеются разные дырочки, выпуклости и углубления, которые придуманы как специально именно для этого вашего случая.
        Тогда вы начинаете искать какой-нибудь прутик, палочку для выковыривания, который почти сразу ломается. И еще этот запах (в –четвертых), который сопровождает вас как во время процесса выковыривания,  так и на всем временном протяжении после, когда вы пытаетесь продолжить свой маршрут, однако постоянно почему  –то принюхиваетесь и временами оглядываетесь назад, одновременно  неловко поднимая несколько выше чем обычно пострадавший ботинок.

        Да…, будь я большим начальником, курировавшим все школы нашей необъятной родины, я бы немедленно ввел в программу предмета ОБЖ или природоведения не менее двух часов занятий по грамотным действиям при попадании обуви в такой конфуз. Полчаса я бы отвел на теорию, а остальное - соответственно  на практические занятия.

        Ну, да хватит об этом, поскольку чувства Симы, и я в этом уверен, находились в описываемом мною сюжете несколько выше, чем подошва какого-то ботинка, пусть даже и из крокодиловой кожи. Нет, это были поистине высокие чувства, и, соответствуя  своему статусу, они находились в  области Самого Симиного  Сердца, или очень близко к нему.
        И эти высокие чувства, вылетающие из  Самого Симиного  Сердца попадали в Рациональный Мозг Заи. И Рациональный Мозг получая сигнал от Самого Сердца мгновенно выдавал ответ: «Зачем?»
        -Зачем?- повторял  Дормидонтыч , и острый в своей философской глубине вопрос проходил  сквозь маленькое и поэтому красивое Симино ушко и проникал в Самое Симиное Сердце, или очень близко к нему и глубоко ранил Симу даже не столько своей остротой, а сколько той несправедливостью, какую нес в себе без всякой философской глубины.

        И как-то в очередной раз, заглянув в Самое Симино Сердце, Зая увидел всего лишь маленький кусочек глубины этого страдания, и, ужаснувшись своей рациональности, банально дал маху. Он, старый разведчик, не вляпывающийся (зачеркнуто) не ошибающийся ни разу,  в какую-то минуту расслабился, и сказал слова, произносить которые не следовало ни в коем случае. И слова эти были: «Через десять лет».

        Если вы подумали, что Сима восприняла это как издевательство, то либо вы плохо знаете Симу, либо никогда не видели ее родителей.
        Нет, она ничего не сказала вслух, однако слова эти попали не только в Самое Симино Сердце, но и в небольшое свободное пространство в голове. И это свободное пространство, получив некоторую информацию, обработало ее, и включило счетчик времени. Тик-так, тик-так.

        Тик протакали (зачеркнуто) так протикали несколько лет. И в стране случилось то, что и должно было когда-нибудь случиться. Страна готовилась к отпору от внешних и внутренних врагов, и производила самолеты, пушки и гранаты. Однако пришел какой-то вирус, которого никто не ждал.
        Воевать с вирусом оказалось,  нечем и некому, поэтому весь глубинный народ затолкали туда, где ему и следовало быть, то есть по домам, разрешив делать короткие выходы на улицу до магазина, престарелых родителей и еще до мусорного бачка.

        И тут Сима Самим Сердцем  вдруг осознала, что несмотря на то, что уже  много-  много лет она живет с Заей, однако по паспорту она живет совсем далеко отсюда.
         В нашем случае все это привело к бурному разговору на кухне, когда Сима вдруг резко спросила у Заи: -Так, если я пойду в магазин и меня остановит полиция, то у меня же прописка далеко отсюда! В этот момент во рту у Заи был большой кусок мяса, а на руках – одна шваль, и ни одного козыря, поэтому Дормидонтыч молча  и долго жевал мясо.

        После обеда он немедленно уединился и запросил помощи у местной паспортистки из ТСЖ. По телефону были согласованы параметры написания справки, в том числе и отношение лица, получавшего справку к лицу, проживающему по указанному адресу.
        - Так что мне писать, кем вы ей приходитесь?- невинно спросила местная паспортистка.
        - М-м-м,- промямлил Дормидонтыч.
        - Муж? – уточнили на том проводе.
        - Так выходит что муж,- упавшим голосом ответил Зая.

        Через двадцать минут Зая внес в квартиру кусочек бумаги формата А5 , где на фирменном бланке Товарищества собственников жилья было указано, что гражданка такая то , то есть Сима проживает по указанному адресу, где прописан Зая Худой, который является ей мужем.
        -Вот, Сима, тебе справка. Под номером, и с датой. Все есть - и печать и подпись ответственного лица. Ходи в магазин, и не бойся.
        Дормидонтыч передал Симе документ, и вдруг начал что-то мысленно высчитывать. Выходило так, что именно на это время и наступал момент погашения давным давно выданного вексетя.

        И тогда Дормидонтыч смело посмотрел Симе  в глаза и весело произнес: «Пускай все знают, Зая не какое-то трепло! Зая за свои слова отвечает!»

        P.S.  Если вы подумали, что Сима успокоилась,…



                7.15.

       Время, проведенное совместно  с Симой  Зая Худой называл Критикой чистого разума, а длительные пребывания вдали от нее – Невыносимой легкостью бытия. Приходилось маневрировать… 



                7.16.

        Пришел Зая домой вечером уставший и нервный. Сима его ужином кормить, а он ничего не хочет. Поковырялся ложкой в тарелке, и в сторону оставил. Поднялся, достал с холодильника коньячок, стопочку и наливает себе.
        Сима такие действия Заи никогда не одобряла, и в этот раз тоже хотела сказать резкие слова, но  пожалела его и  решила аккуратно сказать:
        - Ну что ты, Зая опять наливаешь? И так весь нервный, еще пить вздумал. Иногда ведь надо отнестись к проблемам спокойно, философски… Бывает надо не бороться с ними, а принять…
        - Ну а я что по твоему делаю? – прервал Дормидонтыч Симу - Я и принимаю!- И Зая опрокинул в себя  очередную стопочку.



                7.17.

        У Симиной мамы случилась вирусная  болезнь, и Сима, имеющая в своем активе кроме прочих качеств такое, как гиперответственность,  переехала от Заи  и стала яростно за ней ухаживать. Поскольку мама в свою очередь была не просто гипер, а гипер-пупер- ответственная, то они, переживая так  друг за друга довели себя до полного истощения, и через некоторое время  уже обе имели больничные листы, вставали с постели редко, а в магазин ходили папа Симы и Зая по очереди.
        Однако более молодой организм Симы справился с проклятым вирусом раньше,  контрольные мазки показали отрицательную реакцию, и перед Симой встала дилемма: ее больничный врачи должны были  закрыть, и надо было выходить на работу.  Однако маме все еще было плохо.
        И тогда Сима пошла в больницу,  чтобы продлить себе больничный. На обратном пути Сима забежала навестить Заю, и зашла в квартиру, где отсутствовала больше месяца.  Зая жарил яичницу, и параллельно пил пиво.
        - Ну как дела? Выписалась?
        - Ну ты же знаешь, что маму одну оставлять нельзя. В общем, мне дали больничный по уходу.
        Зая помолчал, подумал. Потом отпил еще немного пива, долил остатки из бутылки в кружку.
        - Правильно ли я понимаю? – негромко  стал рассуждать  Дормидонтыч, - тебе дали больничный по уходу от меня?

                7.18.

        Когда Дормидонтыч в очередной раз немножко простудился и Сима в очередной раз устроила ему по этому поводу «постельный режим», вызвала врача и каждый час поила чаем с лимоном и малиновым вареньем, она с любопытством  спросила:
        - Зая, а как же ты лечился до знакомства со мной?
        - Так в молодости   само проходило, но если уж припирало по серьезному, тогда помогала  нетрадиционная  медицина.
        - А это как?
        - Таблятки принимал,- загадочно улыбаясь ответил Зая.

       
               7.19.

        Как то в жаркий день на даче Зая что то там работал.  И разделся до самых трусов, чтобы с пользой работать, ну то есть заодно и загорать. Тут подошла Сима и начала обсуждать, что мол, трусы у Заи запачкались, и ей опять их стирать, и что Зая как ее папа, на даче в одних трусах ходит. А потом взяла и сфотографировала Заю в этой ситуации.
       - Хорошее фото получилось,- посмотрев в телефон сообщила Сима.
       - Оно будет еще лучше, если ты снизу комментарий сделаешь,- ответил Зая.
       -Какой комментарий?
       - Такой: «Сима снимает трусы Заи».


               7.20.

       Как то Сима зашла в кабинет   Заи, и сообщила ему: «А знаешь, ведь я тоже написала роман».
       -Короткий?
       -Короткий.
       -Ну ка, прочти.
       -Вот слушай: "Сима Зайку искала, искала, искала…. И нашла".
       -Хороший роман, мне понравилось,- сообщил Зая,-  И фабула есть, и загадка имеется, и развязка хорошая, а самое главное, правдивый. А можно, я его себе в книжку вставлю?
       -Ну конечно, дорогой.
       Зая сел за компьютер, и  написал: «Сима Зайку искала, искала… из кала и нашла».

               7.21.

        Как - то Сима искала работу, и Зая, узнав об этом, предостерег ее от телекоммуникационной отрасли.
        - Но почему?- удивилась Сима,- Ты считаешь, что я не справлюсь?
        -Справиться -то может и справишься, но дело в другом.
        -Так в чем же? Говори прямо.
        - Ну посуди сама. Возьмут тебя в Мегафон к примеру. И кто ты там будешь? Симка мегафоновская. А в Теле2 соответственно теледвашная, а в…
        - Нет, прервала Сима Заю. В телекоммуникацию я и сама не пойду. Сказано, и точка.

               7.22.

        Раз Заю пригласили в Питер на какой-то симпозиум, а вечером, там же в Питере, еще на один музыкальный квартирник. И на квартирнике выступали такие прекрасные, и даже можно сказать, гениальные композиторы и музыканты, что Зая полюбил их сразу всех, что с ним случалось крайне редко. И вот он едет на следующий день домой, за окном зима, снег, а Зая полон воспоминаний о том творческом вечере, и фоном в голове разные музыкальные произведения с квартирника крутятся. И Зая берет телефон и набирает Симу
        - Любимая,- говорит Зая ( что скажем прямо с ним случалось не то, что крайне редко, а практически никогда),- найди в интернете «Озорные частушки» Родиона Щедрина. Я их вчера слушал, так хочется еще.
         Сима тут же перезванивает маме, что с ней бывает крайне часто, то есть по несколько раз  в день  и сообщает, что  Зая совсем с дуба рухнул. Ему какой то Щедрин спел частушки, так он просит их в гугле найти.
              Приезжает Зая домой, сам находит произведение в переложении на фортепьяно и включает. Звучит волшебная музыка, и Сима вдруг начинает громко смеяться, а потом пересказывает разговор с мамой, на что Зая невозмутимо отвечает:
        - А что ты думала? Если Зая попросит, то и Родион Щедрин ему частушки споет!

                7.23.
         
        Зая спрашивает у Симы:
        - А я бывает, что храплю ночью?
        - Бывает,- со вздохом отвечает Сима   
        - А что ты тогда делаешь, толкаешь меня?
        - Нет, глажу.
        -А как гладишь?
        -Как, как, встаю, беру белье, утюг и глажу....