Сдобные восьмерки

Чуть забрезжил рассвет. Проснулась одна в огромной кровати. Мягкая перина, как у матушки Зимы. Пуховое одеяло обволакивает меня, хрупкую девочку, только нос наружу. Окно спальни затянуто замысловатыми морозными узорами. Люблю по ним возить маленьким пальчиком. А еще подышать на кулачок или ладошку и припечатать сразу. Получаются забавные завитухи.

С кухни доносится бабушкина возня. Гремит посуда, в печке трещат дрова, слышно, как черпается вода из ведра. Как здорово вот так валяться в постельке и угадывать, что это за звук.
Сажусь на край кровати, опускаю ножки. Длинная ночнушка водопадом сбегает до пола. Студеным холодом повеяло снизу. Сначала целюсь, а потом впрыгиваю в бабушкины тапочки, и пошаркала на кухню.

- А, встала, соня-засоня, - бабушка отряхивает руки от муки.

Бабуля, румяная от горячей печи, хлопочет с обедом. Статная и дородная, похожая на домоправительницу из мультика про Малыша и Карлсона. Засаленный фартук весь в муке, платок, повязанный, как у Солохи, засученные рукава. Красивее украинки я в своей детской жизни не встречала. А какие песни она мне пела на родном языке!

На столе стоит таз с квашней – значит, будут пироги и булочки. Мои любимые, с творогом. Сглотнув слюну, только от одной мысли о вкусноте, сажусь у печи.

- Галинка, беги, одевайся. Прохладно еще, мороз на улице, дом не нагрелся.

- Бабушка, а вы мне дадите с вами стряпать? – заискивающе спрашиваю я.

- Конечно, дам, кто же еще мне поможет! – смеётся бабуля, и от глаз лучики – морщинки бегут.

Я тепло одеваюсь, натягиваю на ноги бурки и тороплюсь помогать. Вдруг не успею.
Бабушка как раз выложила творог в большую железную миску и насыпала сверху сахар.

- Галина, можешь потолочь, а я пока масло растоплю. Скоро тесто подойдет, а у нас еще начинка не готова.

Принимаюсь тыкать упругий творог толкушкой. Сахар подмок и сразу же превратился в ледяной наст. Потом заскрипел и растаял под натиском моих ручонок, превращаясь в белый снег. А уж когда совсем растворился, стал сладкой лужей. Бабушка поливает творог кипящим желтым маслицем. Оно волшебно бежит с горки, как лава из кратера вулкана. Я тут же начинаю толкать и вбивать масло в творожок.

- Все! Готово! – облизывая вкуснющую толкушку, докладываю бабушке.

В это время подошло тесто, и бабуля вываливает его на стол, накрывает тазиком. Отрезает небольшую полоску и скатывает из нее жгутик. Потом делит его на несколько кусочков и припудривает мукой.

- На-ка, эти два твои, - подкатывает на мою сторону стола пухлые колобки. – Бери бутылочку вон ту, зеленую, и раскатывай.

Я обрадовалась, что мне доверили такое важное дело. Но не удержалась и откусила бочек колобка.

- Опять тесто ешь, титьки большие вырастут, как у меня, - смеётся бабушка.

- Не. Не вырастут, зачем они мне, - продолжаю жевать тесто, которое стало липким и скользким, прицепилось к молочным зубам.

Раскатывать колобки бутылочкой непросто. Пока бабуля скалкой сделала кучу, я, высунув язык, пытаюсь сделать один ровный круг, любуясь, как переливается изумрудное стекло.

- Вот и молодец, как хорошо у тебя получается, - подбадривает бабушка.

Потом она берёт длиннющий нож, которого всегда боюсь, и делает надрезы по бокам лепешек. Да так быстро, что я даже прячу руки за спину.

Творожная начинка уже истомилась ждать своей очереди. Она стала блестящей и тягучей.

- Смотри, Галинка, как надо. Бери небольшую ложку и в серединку столбиком укладывай, мы ее все равно укутаем, - стряпуха заправски наметала творога на каждую кругляшку.

Я гляжу во все глаза, не упуская момента сунуть в рот тесто или слизнуть «лишнюю» твороженку. До чего же вкусно!

Взяв ложку, укладываю творожные колбаски на свои лепешки. Бабушка быстро захлёстывает надрезанные края теста, вдев один в другой. Потом бережно перекладывает булочки на противень и отправляет его на верхнюю полку над печкой, чтобы они согрелись и разомлели.
Тем временем бабуля крутит пироги с разной начинкой. Но мне они уже не интересны, я жду свои любимые – восьмерки с творогом, как их называла мама.

Тем временем в старой железной мисочке растаяло сливочное масло, и бабушка положила в него черное масляное перо. Интересно, чье оно было – петухово или курицыно? Бабушка ставит на стол противень с булками, которые стали толстые и напыщенные, и даёт мне задание – смазать каждую масляным перышком. Я макаю в желтую речку черную кисть, и, как художник, наношу масляную блестящую краску на пышные «восьмерки».

Бабушка старой прихваткой распахивает духовку печи, обдав жаром всю кухню. Засов скрипит, и дверца, вторя ему, тоже жалобно поет. Противень, как на саночках, въезжает в духовку.

- Ну все, жди, скоро будут готовы твои булочки, - говорит бабуля, наливая мне в кружку молока из трехлитровой банки. Ставит на приступок печи, чтобы согрелось.

С улицы заходит деда Ваня. Он расчищал снег и кормил Найду.

- Ух и запахи у вас, язык проглотить можно! – переводя взгляд с одной посудины на другую, дедушка сглатывает слюну.

- Сейчас есть будем. Иди, Галинка, накрывай на стол, – бабушка протягивает мне тарелки и ложки.

Я, торжественно, впереди себя, несу тарелки в комнату. Люблю дежурить в садике и дома не упускаю такой возможности.

Бабушка тем временем сбила сметану с сахаром, ведь это главный ингредиент в рецепте моих любимых булочек. Когда они испекутся, их нужно положить в глубокую тарелочку и залить сладкой сметанкой. Ух, и вкуснотища, когда пропитаются!

Бабуля любит готовить помногу. Вскоре стол заполняется разносолами. Суп из кастрюли выпускает резной дымок. Пюре, украшенное «волнами». Котлеты собственного производства лежат на расписной тарелочке, красиво, как в кафе. А в центре стола красуются мои вкусняшки – булочки с творогом.

Сколько бы я ни пыталась воспроизвести сие творение кулинарного искусства, став взрослой, ни разу не получились такие ароматные и тающие во рту шедевры, как у неё.

Интересно, как говорила моя бабуля: «Та же мучка, да не те ручки»? Или просто в детстве все было вкуснее?