Вспомним поэта-фронтовика Семёна Гудзенко

5 марта - День рождения русского поэта Семёна Петровича Гудзенко (5 марта 1922, Киев – 12 февраля 1953, Москва) Он прожил катастрофически мало, всего 30 лет, но оставил после себя стихи, строки которых многие знают наизусть.
Помните, «Нас не нужно жалеть», «Я был пехотой в поле чистом», «Мы не от старости умрём»? Эти пронзительные строки очень близки современному читателю… За короткую жизнь он успел совершить 2 подвига: один – на Великой Отечественной войне, другой – перед смертью.
В 1941-м Семён Гудзенко добровольцем ушёл на фронт, в мотострелковую бригаду, а в 1942-м уже тяжело ранен в тылу врага. Как говорили, у него было «пушкинское ранение» - в живот, а ещё добавляли, что талант поэта открылся в госпитале. После ранения Гудзенко продолжил войну фронтовым корреспондентом и в этом качестве побывал в Венгрии, Чехословакии…
Первую книгу стихов « Однополчане» выпустил в 1944-ом. Поддержанный И. Г. Эренбургом, он стал известен в литературных кругах.
После победы над гитлеровской Германией категорически запрещалось говорить правду о поражениях 1941- 1942 годов, а фронтовой поэт писал о пережитом на передовой, поэтому стихи его подверглись жестокой критике. От имени солдат, тех, кто побывал на линии огня, поэт Семён Гудзенко строго спрашивает современников, которые не изведали тягот войны по каким-то причинам:
Он хочет знать, что было здесь,
когда мы были там…
Бескомпромиссно поэт-фронтовик задаёт этот вопрос задолго до "лейтенантской прозы", когда стало возможным сказать слово правды о том, что видел собственными глазами.
Это так знакомо нам сейчас в связи с СВО...
Тем не менее, увидели свет его сборники : «Стихи и баллады» (1945) и «После марша» (1947), «Закарпатские стихи» (1948), «Поездка в Туву» (1948), поэма «Дальний гарнизон» (1950). К сожалению, в них чувствовалась как внешняя, так и внутренняя цензура.
По воспоминаниям Евгения Долматовского, последние месяцы жизни поэта – это новый человеческий подвиг, который сродни подвигу Николая Островского. Поэт, прикованный к постели, который знал, что скоро умрёт, не жаловался, а торопился писать стихи.
В них поэт-фронтовик и предсказал свою смерть: «Мы не от старости умрём, от старых ран умрём»… Так и случилось…
В 1962 году, посмертно, изданы «Армейские записные книжки» Гудзенко.
Награждён девятью орденами и медалями за отвагу на войне и трудовую доблесть – это тоже говорит о многом.
В нашей памяти осталась короткая, но яркая жизнь Семёна Петровича Гудзенко и его поэзия, которая вошла в золотой фонд русской литературы.

Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом,
как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели
от крови и глины шинели,
на могилах у мёртвых
расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали…
Проходит четвёртая осень.
Наши матери плачут,
и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви,
не изведали счастья ремёсел,
нам досталась на долю
нелёгкая участь солдат.

У погодков моих
ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть.
А когда мы вернёмся с войны,
всё долюбим сполна
и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами
будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернётся?
Кому долюбить не придётся?
Ну, а кто в сорок первом
первою пулей сражён?
Зарыдает ровесница,
мать на пороге забьётся, -
у погодков моих
ни стихов, ни покоя, ни жён.

Кто вернётся - долюбит?
Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим,
чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье -
нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому
помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил,
кто делился последним куском,
Тот поймёт эту правду, -
она к нам в окопы и щели
приходила поспорить
ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят,
и пусть поколения знают
эту взятую с боем
суровую правду солдат.
И твои костыли,
и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой,
где тысячи юных лежат,

это наша судьба,
это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку
и рвали над Бугом мосты.
…Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией
и в трудное время чисты.

А когда мы вернёмся, -
а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы,
как люди, живучи и злы, -
пусть нам пива наварят
и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых
повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги
родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем
и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернёмся
и победу штыками добудем -
всё долюбим, ровесник,
и работу найдём для себя.
1945
***************************************
Я был пехотой в поле чистом,
в грязи окопной и в огне.
Я стал бродягой-журналистом
в последний год на той войне.

В каких я странах побывал:
Считать - не сосчитать!
Какой в Берлине был привал -
Мечтать вам и мечтать!

С каким весельем я служил -
Огонь был не огонь!
С какой свободою дружил! -
Ты памяти не тронь…

Но если снова воевать…
Таков уже закон:
пускай меня пошлют опять
в стрелковый батальон.

Быть под началом у старшин
хотя бы треть пути,
потом могу я с тех вершин
в поэзию сойти.
Действующая армия, 1943-1944
*************************************
Мы не от старости умрём, -
от старых ран умрём.
Так разливай по кружкам ром,
трофейный рыжий ром!

В нём горечь, хмель и аромат
заморской стороны.
Его принёс сюда солдат,
вернувшийся с войны.

Он видел столько городов,
Старинных городов.
Он рассказать о них готов.
И даже спеть готов.

Так почему же он молчит?
Четвёртый час молчит.
То пальцем по столу стучит,
то сапогом стучит.

А у него желанье есть.
Оно понятно вам?
Он хочет знать, что было здесь,
когда мы были там…
1946, Москва
***************************************
Когда на смерть идут - поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.

Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв - и умирает друг.
И значит - смерть проходит мимо.

Сейчас настанет мой черёд,
За мной одним идёт охота.
Будь проклят сорок первый год,
и вмёрзшая в снега пехота.

Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв - и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.

Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведёт через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.

Бой был короткий. А потом
глушили самогонку злую,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую.
Октябрь 1942
************************************
Из окна
посмотришь чёрными глазами,
и выест их голубизна
и переполнит небесами.

Отвыкнуть можно от небес,
глядеть с проклятьем
и опаской,
чтоб вовремя укрыться в лес
и не погибнуть под фугаской.

И можно месяц,
можно два
под визг сирен на землю падать
и слушать,
как шумит трава
и стонет под свинцовым градом.

Я ко всему привыкнуть смог,
но только не лежать часами.
…И у расстрелянных дорог
опять любуюсь небесами.
1942
Ясно, что это не критическая статья, не литературоведческая и не публицистическая, однако захотелось ещё раз вспомнить Семёна Гудзенко, поэта и человека, который за короткую жизнь военного поколения успел сделать многое.
Материал взят из разных источников в Интернете и составлен мной.
С уважением
Галина Аникина