Сон, явь и война

Поднять себя после сна, где ты была не одна – тяжелый труд. Раз, два, открывай глаза, осознавай реальность. Ты одна. Понять невозможно, как это. Вот только что ты держал мою руку так крепко и так тепло и уютно было утыкаться тебе в плечо и выдыхать. Невозможно. Пожалуй, это самое правильное слово для нас с тобой. С самого начала все было невозможно. Если б не война.

Вокруг столько разлук и столько отчаянных взглядов, вокруг пустота. У тебя за окном взрывы, у меня правило установленное мною самой много лет назад и выбитое на подкорке мозга: если человек в горячей точке, отвечай всегда. Даже если не по делу, даже если просто поговорить.

Сколько раз тебе самой не отвечали? Как ты чувствовала себя, сходя с поезда с тяжелым броником – и какого лешего таскали – даже не пригодился, а пригодился бы не дай бог – просто не подняла бы. Так вот, как ты чувствовала себя, когда сходила с поезда, а тебя никто не встретил? Такая малость встретить. Не важно откуда. Я так люблю, когда встречают. А вот проводы не люблю. Хотя иногда нужно, чтобы проводили. Так вот один не встретил, другой не проводил. Ты не проводил. Может и к лучшему. Мне и без того было больно, а так было бы еще больнее. Собственно, вот так все и было в жизни, ты не провожал, а просто ждал, когда я уйду. Ночь не утро. Отвратительные утра, я вам скажу. В общем-то поэтому я не удивилась, что проснулась одна. Просто еще одно отвратительное утро.

Во сне ты был гораздо лучше. Хотя что там говорить, во сне все идеальны. Просто ты был. Даже когда говорил, что мы вместе не будем никогда и ничего не будет. Но ты был. Держал за руку, когда мне было плохо. Я дышала тебе в плечо. Даже, кажется, носил на руках. Я не помню, сон ускользает. Только помню твою руку, теплую руку. И плечо. Этой рукой ты и был для меня в эти безумные дни. Вытянувшей из вязкого кошмара слез. Державшей на поверхности в водовороте прощаний. Ты писал – я переставала плакать и только фыркала на твои глупости. Если б не война, я бы честно послала. Но ты сказал – выдыхай, хочешь прийти поплакать – приходи. Кажется, так все и было. Я уже не помню, что явь, что сон и что я сама придумала. Ты нажал кнопку delete, а потом я тебя придумала. Это самое дурацкое, что со мной происходит – придумываю то, чего нет. Хотела написать: это самое страшное. Но теперь слово «страшное» не напишешь. Страшное – это смерть. Страшное – это война.

Только не влюбляйся в меня, сказал ты. Я и не собиралась. Я влюбилась. Не в тебя. В слово «невозможно». Это было так по-ремарковски. Невозможные встречи, позади аэропорты-вокзалы. Впереди аэропорты-вокзалы. А где-то рядом война. У меня и у тебя перед глазами война. В голове не смолкают взрывы. Тебе тогда повезло. Очень хочется забыть. Сигареты, вино, фильм фоном. Кому нужен фильм, если мы сами как будто в кино? Сегодня встретились, завтра разошлись. Вокруг война. У нас нет времени. И мне так обидно, что мы столько потеряли. Почему не раньше? Почему?

Слава богу, что не раньше. Если б это продлилось дольше, я бы страшно разочаровалась. Собственно, почти так и произошло. Но вот выдуманный образ цепляет сильнее. Расставание с ним невозможно. Хорошо, что ты не проводил. Хорошо, что так недолго, но держал. Ты сказал – кричи, выпусти наружу все, что хочешь. Я не умею кричать. Но ты держал.

Я забуду тебя. Почти забыла. Запомню только руку из сна. И два слова – дыши и кричи. По сути – живи! Ты сказал живи и будь счастлива, делай шаг.

Шаг. Главное, чтобы это был шаг не в пропасть. Поднять себя после сна. Невозможно. Мне очень нужна рука. Твоя. Хотя нет, не твоя. Того, с кем утра перестанут быть отвратительными. И не надо будет ничего придумывать и забывать. Чтобы это была жизнь, а не война.