Наш современник оказывается в теле римского
легионера...
Смешное имя — Марк « Корвус» Гракх. Прямо как ворона каркает. Впрочем, «корвус» и есть ворон, только на классической латыни. Латыни? Алексей оглядел себя. Короткие, выше колен штаны, какая-то юбка с лоскутами толстой кожи и «лорика сегментата» на толстой кожаной основе, под которой от жары неимоверно зудело и чесалось тело. Однако, должность дежурного офицера лагеря требовала находиться при полном вооружении невзирая на погодные условия. Правда, при своей должности оптио, Марк являлся всего лишь заместителем центуриона, но зато какого! Командира первой манипулы первой когорты. Примпила Гая «Агилиса« Веркуса, третьего человека в легионе, если учесть что у трибуна латиклавия, заместителя командира легиона, ещё молоко на губах не обсохло и своей должности он обязан только тому, что происходил из знатного патрицианского рода Флавиев. К тому же примпил Гай сейчас находился на совещании в палатке трибуна легиона, возле которой с декурией германца Брункса и околачивался Марк.
Алексей в этот раз воспринял всё происходящее с ним абсолютно спокойно. Ну, объяснил же доктор, что его новые способности позволяют проникать в любые периоды времени, значит всё нормально. Побываем в Древнем Риме и вернёмся. То что это Римская империя он уже понял и по окружающей обстановке и по сознанию своего нового репликанта — римского легионера, опциона Марка. Хотя, какой он на самом деле римлянин? Исконный руг-руссин, отец которого, отслужив в легионах свои двадцать лет удостоился получения римского гражданства и клочка каменистой земли в Южной Иллирии, а поэтому настолько стремился забыть о своих славянских корнях, что кроме тайного, семейного имени дал сыну самое распространённое латинское — Марк. Впрочем, и Гракх совсем не родовое имя, а благоприобретённое вместе с земельным наделом, который отец Марка получил не от императора, а от своего легата легиона.
В этот год 1191-й от основания Рима (перевести его в привычное летосчисление Алексей затруднялся) такое положение в легионах уже стало нормой. Готы, германцы, славяне … кто только не становился в ряды манипул и не присягал signa militaria — знамени легиона. Даже среди офицерского состава большинство имели варварские корни. Настоящие римляне не утруждали себя такой грязной работой как война, довольствуясь подачками от государства. Не мудрено, что ещё двадцать лет назад вестготы Алариха смогли взять штурмом и разграбить столицу могущественного Рима. У такого народа и император должен быть соответствующий, вот Флавий Плацид Валентиниан, третий по счёту, и стал таким. Хвала Создателю, что при беспутном императоре всегда находился главнокомандующий Аэций, как бы пришедший спасти Рим из древних времён Пунических войн, когда доблесть и воинское умение, а не количество земель и рабов составляли основу гордости патриция.
О чём говорилось на совещании в палатке трибуна легиона Марк не знал, но наблюдательность и умение делать выводы подсказывали, что если в захудалый дунайский легион приехали сразу три сенатора, один из которых личный секретарь императора Константин, два трибуна, да ещё и в сопровождении десятка преторианских гвардейцев высокомерно поглядывающих на гарнизонных легионеров, то следует ждать только одного — неприятностей. Войны, карательного рейда за Дунай или передислокации на другой участок с насиженного места. Мало ли чего они там, в Риме могли придумать.
- Марк, - тихий голос примпила Гая прервал его раздумья. Голос-то тихий, но попробуй-ка не услышать его и сразу узнаешь, что свой жезл из виноградной лозы центурион носит не для украшения.
- Да, примпил, - Марк сделал шаг в сторону своего командира и отсалютовал, прижав кулак правой руки к сердцу.
Гай Веркус взял его под локоть, что само по себе было необычно для сурового центуриона, и отведя в сторону чуть ли не шепотом спросил: «Наши все в лагере?». Конечно, некоторые из офицеров грешили тем, что за небольшую мзду освобождали своих солдат от различных воинских повинностей, но Марк, выросший в пограничных городках Империи, с самого детства впитал в себя основы дисциплины, поэтому ответил даже с некоторой обидой: «Конечно, примпил».
- Тогда опроси всех и узнай кому и что нужно срочно починить или поменять из оружия и амуниции, получи у префекта лагеря зерна на двадцать дней и чтобы к ночи всё было готово. На рассвете мы выступаем.
«Куда?» - хотел спросить Марк, но благоразумно промолчал. И правильно сделал, потому что, выдержав паузу в лучших традициях греческой комедии, центурион объяснил причину такой спешки.
- Нашей когорте поручено сопровождать посольство в лагерь Атиллы.
- Но, почему мы? - не выдержал Марк.
- Потому что мы первая когорта. Мы — лучшие, - горько усмехнулся Гай Веркус: «Потому и в пекло нас первыми. Сейчас нас заменит на дежурстве девятая когорта. Передай всем мой приказ — из лагеря ни ногой, готовиться к походу. Расслабиться дам только вечером, когда всё будет готово».
Марк снова отсалютовал своему командиру и вернулся к палатке командира легиона. Германцы Брункса подтянулись при его приближении и Марк ехидно усмехнулся. Вечное противоборство славянских и германских племён сказывалось в римских легионах, ставших после реформ императора Диоклетиана воистину иностранными.
Алексей вёл себя тихо, не мешая опциону заниматься привычными для него делами, и только старательно наблюдал за окружающей его обстановкой. По мнению Марка, обстановка эта желала оставлять лучшего. Варвары, к которым но себя, конечно, не причислял, очень тяжело поддавались легионной дрессировке и дисциплина заметно отсутствовала. Можно было увидеть на территории лагеря не только легионера одетого не по форме, но и с помутневшими от употребления вина глазами, в помятой, а то и просто порванной одежде. Впрочем, при таком сокращении расходов на армию другого ожидать было невозможно. Тяжеловооружённая пехота Рима, когда-то гордость Империи, теперь мало чем отличалась от вспомогательных войск. Отменены поножи, тоньше и меньше стали щиты, привычный пилум заменило обычное копьё. Даже пластинчатая лорика сегментата в когорте была только у него и сигнифера-знаменосца Сервия из племени франков. Остальные довольствовались чешуйчатями или в лучшем случае кольчужными доспехами. Не мудрено, что два года назад Гейзерих со своими вандалами наголову разгромил плохо вооружённые легионы в Северной Африке и захватил основную житницу Рима — Карфаген. Да и какой стойкости можно было ожидать от легионеров Бонифация, командующего войсками провинции, если вместо того, чтобы рубить чучела на Марсовом поле и тренироваться в боевых перестроениях, они по большей части занимались хозяйственными работами и строительством вилл для своих командиров.
Чем-то это напомнило Алексею ситуацию из его времени, где солдаты тоже занимались строительством дач для своих командиров, а не боевой подготовкой.
К вечеру, Марк уже окончательно выбился из сил, выбивая из арсенальных крыс необходимое снаряжение и амуницию. Как понял Алексей, и в Древнем Риме снабженцы воровали по-чёрному. Выдавали тридцать копейных наконечников, а записывали что выдано пятьдесят, из сотни одеял Марк получил только восемьдесят, даже количество мечей хотели ополовинить намекая, что за некоторое количество сестерциев можно получить их все, но тут он просто озверел и, выхватив из ножен свою спату, предложил в качестве взятки её холодное железо, причём в брюхе у ненасытной тыловой крысы по самую рукоятку. Тут дела сразу пошли на лад, и нашлось всё, что раньше на складе отсутствовало. Марк был уверен, что о его поведении будет подана жалоба если не трибуну легиона, то как минимум префекту лагеря, но возможное наказание его ничуть не страшило. Утром им предстоял путь на север, а вернутся они назад или нет, ещё неизвестно.
Но едва он, скинув калиги, вытянул ноги в своей маленькой комнатушке, которая была выделена ему в длинном строении каннабы, как в дверь, без стука вломились его заместитель тессерарий Тулий со своим закадычным дружком сигнифером Сервием. Что могло объединять франка-знаменосца с дакком Тулием, догадаться было сложно. Скорее всего, то, что находясь на самых дальних окраинах Ойкумены, их племена никогда не скрещивали мечей, и это вызывало в них взаимную симпатию.
- Выпить хочешь? - с ходу предложил Сервий.
- Нельзя, - хмуро отрезал Марк.
- Кто сказал? - расплылся в улыбке Тулий: «Любимый Богами центурион Гай «Аглис» Веркус отпустил всю банду в увольнение до первого утреннего часа». Добродушное настроение тессерария и крепкий винный запах говорили о том, что он уже успел принять на грудь за «Любимца Богов» не меньше кратера неразбавленного, а значит и его друг-соперник Сервий горел желанием повторить сей подвиг и дойти до того состояния блаженства в котором находился пьяный дакк.
- Свихнулся он что ли? - проворчал Марк: «Завтра же по всей границе наших дезертиров отлавливать будут»
- Не сомневайся, отважный опцион, в умственных способностях своего начальства, ибо начальник в силу занимаемой должности всегда мудр и справедлив, - рассмеялся Тулий.
«Ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак», - подумал Алексей и очень удивился, когда Марк повторил эту фразу вслух на латыни.
- Э-э-э..., опцион, да ты философ, - хлопнул его по плечу своей могучей лапой Сервий: «Но Тулий прав. Гай всё верно рассчитал и если кто-то струсил, то пусть лучше бежит сейчас, чем во время боя. К тому же мне кажется, что таких не будет. Двойное жалование, обещанное нам на время этого похода намного сильней присяги орлу легиона. А если парни сегодня пропьют все свои сбережения, то это будет для них дополнительным стимулом вернуться живыми и посмотреть, как будут трястись от жадности руки казначея, когда он будет отсчитывать наше серебро».
- Так что отрывай свой жилистый зад от лежанки и пошли быстрей в таверну, а то опять германцы всех девок в лупанарии разберут.
«А что», - подумал Алексей: «Всё правильно. Солдату перед спецоперацией не грех и расслабиться, а желательно ещё и после. Да и воевать за деньги при полном отсутствии патриотизма и каких-либо идеалов, намного интересней. Не зря же в наше время большинство армий переходит на контрактную систему».
В таверне дым стоял коромыслом и появление офицеров не вызвало какого-то изменения в сценарии веселья. Группа полупьяных бургундов в углу атриума всё так же продолжала заунывно тянуть какую-то песню на родном языке, повизгивали продажные девки проглаживаемые по мягким местам мозолистыми лапами легионеров и несколько персонажей под звуки сдвоенной флейты топтались и подпрыгивали в центре, изображая танец беременных гиппопотамов.
Таверна стояла за территорией лагеря, но в нарушение эдикта императора Септимия Севера, в недопустимой близости от ворот. Впрочем, кошелёк серебра, в нужное время переданный префекту лагеря, смог разрешить это лёгкое недоразумение и облегчил легионерам доступ к вожделенным запасам вина. «Хочешь иметь хороший доход, заплати за место», - констатировал такой факт Алексей, проводя параллель со своим временем.
- Кратер цекубского, - приказал рабу-прислужнику Марк, опускаясь на низкую лежанку и принимая горизонтальное положение.
- Не разбавленного, - добавил Тулий устраиваясь на соседнем лежаке. Традиция принимать пищу лёжа уже практически исчезла в Империи и большинство посетителей таверны довольствовались низкими столиками и лавками, расставленными по периметру атриума, но для офицеров считалось особым шиком пировать так, как принято в высших слоях общества, хотя уж там-то неразбавленное вино считалось самым дурным тоном.
Слуга быстро принёс оловянный кратер и разлив из него вино по медным кубкам, что считалось особым расположением хозяина таверны к этим гостям, поскольку остальные довольствовались глиняными или деревянными, начал расставлять на мраморной столешнице засахаренные орешки, фрукты и другие лёгкие закуски, идущие в комплекте к напитку «за счёт заведения». Алексей усмехнулся. Этот Рим становился для него всё более понятным. «Бесплатная» закуска, учитывая просто грабительскую стоимость вина, с лихвой покрывавшая цену каких-то орешков, оказывалась совсем не бесплатной, а значит система бонусов, используемая в его мире, насчитывала уже как минимум полторы тысячи лет.
- Мы заказывали неразбавленное, а ты что нам принёс!? - взревел Сервий, отхлебнув из кубка.
- Это неразбавленное вино, мой господин, - смиренно склонился в поклоне раб.
- Да, это не разбавленное вино, - подтвердил Тулий, сделав глоток: «Но это и не цекубское». В отличие от бургунда, оценивающего качество вина только по его крепости, дакк вырос в стране виноградников и в напитках разбирался неплохо. Поэтому глотнув ещё немного из кубка, он сделал свой вывод: «Скорей всего это фракийское и цена ему медный обол в базарный день, а не двенадцать ассов, как с нас содрали»
- Убью! - вскипел франк, вскакивая и хватая несчастного слугу за ворот туники с целью отправить в полёт по низкой траектории, но тут на возникший шум подоспел сам хозяин трактира с маячащими за его спиной фигурами двух дюжих вигилов.
- Чем недовольны, благородные господа? - склоняясь в поклоне, но с наглым выражением лица спросил он.
- Господа недовольны тем, что ты поишь защитников Империи сущими помоями, - пояснил Марк, придерживая за плечо своего горячего товарища от совершения какого-нибудь необдуманного поступка, типа заехать трактирщику кулаком в морду.
- Что Вы, господа, - возмутился хозяин: «Самое настоящее цекубское из Рима!»
- Только выращенное не на холмах южной Лации, а где-то в долинах Фракии, - высказал своё мнение эксперт Тулий.
- Если господа сомневаются, то я могу показать им письмо сенатора Тита Квинция, которое он прислал мне вместе с амфорами этого замечательного вина.
Алексей просто покатывался со смеху, наблюдая за развитием ситуации. Ну, просто Россия XXI века в древнеримском исполнении. Та же «палёная» водка и «липовые» сертификаты. Да ещё и «крыша» от сенатора Квинция, как у любого уважающего себя бизнесмена. Всё схвачено, за всё уплачено и никому ничего не докажешь. Видимо так же считал и Марк, который предложил компромиссный вариант: «Пусть так, но эту мочу молодого поросёнка убери и отдай погонщикам верблюдов из сирийского каравана, а нам принеси винный мульсум с корицей. Может быть, хоть привкус мёда смягчит для нас горечь разлуки с твоим заведением».
Легион на некоторое время остался без первой когорты, которая теперь ускоренным маршем шла по старой римской дороге, ведущей в бывшую римскую провинцию Паннония. Гулко бухали по дорожным плитам подкованные гвоздями калиги, позвякивала оружие и натужно сопели легионеры, борясь с последствиями вчерашней пьянки. Таким образом примпил Гай лечил своё воинство от похмелья, выжимая из солдат вместе с потом остатки хмельного. Колонну возглавляла первая манипула, под командованием самого Гая, за ней следовали две грузовые телеги запряжённые мулами, чьё содержимое было тщательно укрыто кожаными попонами и перетянуто верёвками, на которых болтались императорские свинцовые печати. Справа и слева от них краснели туниками преторианцы, высокомерно поглядывающие на легионеров, вынужденных не только топать пешком, но и тащить на себе всё своё хозяйство. Затем следовала четырёхколёсная повозка посла Константина, более похожая на дом, который по недоразумению поставили на колёса. Челядь трибуна следовала за своим принципсом пешим порядком, кроме двух женских фигур, закутанных в полотняные плащи и восседавших на серых осликах с грустными почти человеческими глазами. Замыкала колонну манипула Марка, которой кроме жары доставалась ещё и глотать пыль, поднятую впереди идущими.
Легионеры, привыкшие к долгим маршам, даже, несмотря на своё, несколько расслабленное состояние после вчерашнего, всё-таки смогли одолеть в первый день почти тридцать римских миль и остановиться на ночлег в латифундии какого-то магната. Но злобный центурион Гай продолжил введение своего маленького войска в боевое состояние и вместо того, чтобы отправить усталых легионеров на ночёвку в старые конюшни, которые им любезно предоставил управляющий поместьем, заставил их строить укреплённый лагерь и Алексей был поражён, как быстро они этот лагерь возвели. Не прошло и часа, как на выделенном для этого участке земли возник аккуратный прямоугольник невысокого частокола, обнесённый рвом с торчащими перед ним рогатками. Конечно, долгой осады такая импровизированная крепость навряд ли смогла бы вынести, но для защиты от внезапного нападения вполне годилась. Преторианцы в этих работах не участвовали и свою палатку поставили во дворе усадьбы, возле охраняемых ими телег с грузом. Самого же посла подобострастно изгибающийся в поклонах иудей-управляющий пригласил в пустующие апартаменты хозяина поместья.
Утром, получив по две горсти зерна с кипятком на завтрак, легионеры разобрали частокол лагеря и, построившись в походный порядок, тронулись в дальнейший путь. Но на этот раз примпил, несмотря на то, что дорога пока ещё проходила по территории Империи, выделил десяток в головные и фланговые дозоры, а к вечеру приказал одеть брони, переведя кагорту в походно-боевое состояние. На ночёвку они остановились уже в двадцати милях от границы в сожжённой деревушке вестготов-конфедератов о существовании которой говорили только заросшие буйной травой камни фундаментов зданий и полуобугленные столбы с нанесённым на них незамысловатым узором.
Вся обстановка стёртой с лица земли деревушки и лёгкий запах гари, не выветрившийся до сих пор, внушали чувство опасности и легионеры возводили лагерь особенно дружно, иногда посматривая на видневшийся неподалёку перелесок, из которого могла неожиданно подкрасться беда. В лагере пришлось потесниться, чтобы за ограждённым периметром смогли поместиться палатка преторианцев, шатёр посла и весь гужевой транспорт. Вечер выдался прохладным и Гай «Агилис« Веркус разрешил разводить костры не только для приготовления пищи, но и для обогрева.
Угли костра багровыми отблесками освещали лица сидящих возле него центуриона, сигнифера и Марка, играли на позолоченных пряжках амуниции снизошедшего до общения с армейскими декуриона преторианцев Валерия из старого патрицианского рода Фок, неизвестно по какой причине засидевшегося в этой не высокой должности до седых волос. Впрочем, десятник гвардии по рангу не ниже чем командир когорты гастатов полевого легиона, а значит, относится к старшим офицерам их небольшой армии, и если учитывать знатность происхождения, то ненамного младше самого примпила Гая. Хотя именно знатность десятника позволяла всем присутствующим наслаждаться чёрным соррентийским из «собственных виноградников папаши» Валерия Павла Фоки, которым он угощал своих новых соратников под анекдоты из столичной жизни над которыми армейские просто умирали со смеху.
- … а под ложем пылищи, как в Нумибийской пустыне, вот эдил и чихнул. «Кого ты прячешь под своей кроватью, домна?» - спросил сенатор. «Никого не прячу», - отвечает ему жена: «Это наш пёс охраняет под ложем семейную честь». Тогда сенатор засунул руку под ложе и, потрепав эдила по густой шевелюре, спросил: «Это ты, Полкан, охраняешь наш покой?». «Да», - преданно ответил эдил и лизнул руку сенатора...
«Вот уж не мог даже подумать какой длинны борода у наших современных анекдотов», - подумал Алексей под дружный хохот легионеров.
- Над чем смеётесь, почтенные, - к костру подошёл тессерарий Тулий, вернувшийся с обхода караулов.
- У декана Валерия язык полон мёда... - сквозь смех ответил Сервий.
- Как обстановка в округе? - спросил Гай, переходя к делу.
- Спокойная. Хотя рядом с этой мёртвой деревней жутковато, - ответил Тулий.
- Хотелось бы знать, а кто это их так жестоко? - поинтересовался Сервий.
- Гунны, кто же ещё... - ответил центурион и, достав что-то из-за пояса, протянул сигниферу.
- Наконечник стрелы, - рассмотрел предмет Сервий и с удивлением добавил: «Костяной?»
- Да. Я нашёл его на пепелище.
- Дикари, - с лёгким презрением в голосе сделал вывод франк.
- Сервий, ты совсем недавно из Галии и ещё не сталкивался с этими дикарями, - немного печально сказал Гай, наливая тёмную густую жидкость соррентского в оловянный стакан и протягивая его тессеррарию.
- Может быть, на вид они убоги и дики, но их луки способны выбивать всадника из седла даже тупой стрелой, - добавил Валерий, проявив неожиданную для столичного гвардейца осведомлённость.
- К тому же они многочисленны как саранча и не знают жалости к побеждённым, - вставил, отхлебнув сладкий ароматный напиток Тулий.
- Поэтому наш Император в великой мудрости своей шлёт им золото, чтобы отвести беду от Рима, - с иронией заметил Валерий.
- Император мудр... -
- Мудр!? - внезапно вскипел преторианец: «Молокосос! Любитель сирийских шлюх! Лучше бы он эти деньги потратил на новые легионы, как предлагал ему Аэций и дикари сами принесли бы ему золото, только чтобы отвратить от себя гнев Рима!»
«Ну, теперь понятно почему дожив до седых волос Валерий до сих пор ходит в десятниках», - подумал Марк и Алексей с ним согласился: «Как ещё головы не лишился при таких политических взглядах и невоздержанности языка».
- А теперь гунны на эти деньги накупят доброго германского железа и втопчут Империю в прах копытами своих степных лошадёнок.
«Конечно», - согласился Алексей: «Народ, не желающий кормить свою армию, будет кормить чужую».
- Не волнуйся, дом Валерий, - попытался успокоить его Сервий: «Я слышал что Аэций приказал набрать два новых легиона для усиления границы. Может это и спасёт Империю»
- Пограничные легионы из варваров!? Да они, только получив оружие, сразу же примкнут к готтам и кинутся грабить римское население!
После этих слов возникла неловкая пауза. Преторианец явно зарвался, поскольку из пяти офицеров римской армии сидящих у костра, трое по происхождению относились к этим самым варварам, причём ненавидели и боялись гуннов не меньше чем сами римляне.
Напряжённое молчание прервал примпил Гай: «Ладно, парни, пора и спать ложиться. Марка, сменит Сервий, а меня разбудить с первыми лучами солнца. Всем отдыхать, завтра будет трудный день».
Марк, закутавшись в шерстяной плащ обошёл частокол по периметру, проверяя посты. Часовые были на удивление бодры и бдительны. Видимо чувство опасности, исходившее от сожжённой деревни, передалось и им. Лагерь спал и лишь в шатре посла Константина не спали. Тёплый желтоватый огонь масляных светильников подсвечивал его полог изнутри и нежный женский голос что-то тихо напевал на греческом под звуки струн кифары. Марк слабо знал этот язык, но смог разобрать, что речь в песне идёт о путешественнике, заблудившемся в огромном житейском море и ожидающей его на острове Итака верной жене.
На рассвете они снова тронулись в путь и уже через пять миль наткнулись на дозор пограничного легиона. Алексей подумал, что преторианец был совершенно прав в своём мнении о пограничниках. Даже опытный глаз Марка не смог бы отличить этих защитников Империи от обычных варваров. С круглыми, обтянутыми бычьей кожей щитами, в проклёпанных медных шлемах они ничем не напоминали легионеров и только торчащие из-под кольчуг форменные туники говорили об их принадлежности к регулярной армии. К тому же половина их отряда восседала верхом на неплохих фессалийских скакунах, что, в общем-то, было вполне объяснимо, учитывая протяжённость участков границы, которые они должны контролировать.
Их вожак, а вернее сказать — декурион, подъехал к колонне и Марк подумал, что продублённая ветрами и пересечённая шрамом морда вестготта смотрелась бы органично где-нибудь в каменоломнях Иберии или в гладиаторской школе Капуи, но только не во главе регулярного подразделения римской армии. По крайней мере, рука сама собой потянулась проверить наличие кошелька за поясом и кинжала на боку. «Всё понятно. Бандформирования на службе Родине», - привёл сравнение Алексей. Примпил вышел из строя продолжающей движение колонны и что-то сказал варвару, видимо объясняя причину неожиданного присутствия в этой глухомани воинского подразделения. Тот окинул плотоядным взглядом телеги с грузом и повозку посла, а затем чётко отдал честь, стукнув себя кулаком по левой стороне груди, и отъехал к своему отряду. Движение это было настолько выверенным и точным, что у Марка не осталось никаких сомнений — перед ним бывший легионер и скорее всего дезертир.
К полудню пресекли границу, и примпил Гай объявил привал, чтобы легионеры могли проверить амуницию, надеть шлемы и перекинуть щиты из-за спины на левую руку, чтобы дальше следовать уже в полном боевом снаряжении. Удвоили дозоры охранения и двинулись вперёд всё по той же дороге вымощенной жёлтым камнем, когда-то построенной императором Трояном, а теперь пролегающей по вражеской территории.
В отличие от придорожных деревень Империи, где сервы и крестьяне хоть и смотрели на проходящий отряд исподлобья, но не убегали, местные жители предоставляли легионерам возможность полюбоваться абсолютно пустыми домами, хранящими следы поспешного бегства. Эти земли, хотя и принадлежали формально вестготам, входили в состав государства Атиллы, поэтому появление здесь римских солдат не предвещало для них ничего хорошего. Так и шли они по вымершей земле, не встречая никого на своём пути.
Но долго так продолжаться не могло и, заметив движение в небольшом лесочке справа от дороги он уже хотел поднять тревогу, но команда центуриона опередила его и когорта дружно повернувшись направо прикрывшись щитами от вылетевшего из леса десятка всадников на низкорослых лошадях. Свистнули стрелы, кто-то истошно заорал от боли, кто-то не дожидаясь команды, метнул пилум в атакующих конников, но те, промчавшись вдоль строя когорты, и успев выпустить ещё по паре стрел исчезли за поворотом дороги.
Марк огляделся. Для такой скоротечной атаки потери в его манипуле были ужасны. Двое легионеров лежали бездыханными, хрипел и корчился, умирая со стрелой в горле, македонец Патрикл, зажимал ладонью простреленное плечо декурион Брункс, но хуже всех досталось оставшимся без прикрытия слугам Константина. Трое из них уже отправились на небеса, а огромный мавр-конюх лежал, скорчившись со стрелой в животе, и по его смуглым щекам стекали крупные слёзы. Серые ослики спутниц посла стояли с пустыми сёдлами и, словно бы ничего не случилось, мирно прядали ушами. Марк бросился к ним, ожидая увидеть возле их копыт ещё два трупа, но труп был только один. Зеленоглазая рыжая женщина с очень белой кожей удивлённо смотрела в голубое небо мёртвыми глазами, видимо так и не успев понять, откуда прилетела стрела, пронзившая её сердце. Вторая женщина, почти девочка, стояла перед ней на коленях, и невнятно бормоча что-то, гладила её рыжие кудри. Заметив подошедшего Марка, она подняла на него огромные, залитые слезами глаза и печально сказала: «Бритта умерла...»
- Вижу, - тихо ответил он и увидев подбегающего к его манипуле центуриона, окликнул его: «Я здесь, Гай!»
- Какие у тебя потери? - переводя дыхание после бега, спросил центурион.
- Двое... - Марк посмотрел на вытягивающегося в агонии Патрикла и поправился: «Нет, трое убитых, один раненый»
- Проклятье, - выругался примпил: «Эти дети греха одной атакой выбили мне половину десятка! Куда дозорные только смотрели!? Ну, получат они у меня плетей!»
Плетей растяпам дозорными отведать не пришлось. Их истыканные стрелами тела нашли в двух стадиях от дороги. Нападение было настолько неожиданным, что парни даже не успели обнажить мечей. Таким образом, когорта потеряла ещё четверых и в итоге эта схватка привела к потере девятерых бойцов. У преторианцев потерь не было, а убитых рабов никто не считал. Их тела сбросили в придорожную канаву, предварительно из милости перерезав мавру горло. Мёртвых легионеров погрузили на телеги, перепачкав их кровью кожаные попоны, укрывавшие драгоценный груз. Раненого в бедро легионера из первой манипулы посадили управлять повозкой Константина вместо убитого конюха и тронулись в путь.
Марк задержался. Возле дороги молоденькая гречанка продолжала молиться над телом рыжеволосой. Он подошёл и положил руку на худенькое плечо: «Идём, ей уже ничем не поможешь». «Я не могу», - тихо ответила девушка, глядя на него своими огромными голубыми глазами: «Бритта была христианкой и оставить её тело на съедение диким зверям — грех великий». Он на секунду задумался, а затем поднял лёгкое, но уже начинающее костенеть тело молодой женщины и положил его на телегу рядом с мёртвыми легионерами. «Ребятам по пути в Ирий с ней веселее будет», - грубовато пошутил он, как бы оправдываясь перед идущими вслед за траурным кортежем легионерами. Гречанка догнала колонну и присоединившись к челяди посла, благодарно посмотрела на опциона. Он улыбнулся и приказал рабам взять щиты убитых легионеров, а двум декуриям из своей манипулы встать по обе стороны от повозки посла, прикрывая её и слуг от внезапного нападения.
«Э-э-э, парень, да ты, похоже, попал», - с лёгкой иронией над чувствами своего репликанта подумал Алексей.
На ночлег в этот день остановились раньше обычного. Больше на них не нападали, но центурион Гай, учитывая опасность сложившейся обстановки, тщательно выбирал место для лагеря и, обнаружив небольшой холм с бьющим из его склона ключом, решительно скомандовал остановку. Лагерь в этот раз укрепили более основательно, устроив перед линией рогаток ещё и завал из древесных стволов с обрубленными на локоть длинны ветвями. Из других, таких же стволов и веток сложили погребальную краду для тех, кто отправлялся в мир иной вместе с дымом костра, а рядом выкопали общую могилу для христиан. Ради того чтобы прочитать заупокойную молитву над телами убитых вышел из своей повозки и посол императора, худой и высокий, с жидкими волосами над огромным лбом и пергаментным болезненным цветом лица, патриций Константин. Гречанка стояла за его правым плечом, печально опустив голову, и лишь один раз искоса посмотрела на Марка, но этого было вполне достаточно, чтобы сердце воина начало стучаться в грудную клетку чаще обычного. «Ну, точно влип», - усмехнулся Алексей: «А главное — как не вовремя».
Этой ночью уже никто не засиживался у костра и над лагерем стояла тишина, нарушаемая только треньканьем струн из шатра, который прислуга установила для посла, невзирая на опасность обстановки. Марк, дежуривший по лагерю первую половину ночи, обходил периметр частокола, проверяя посты и прислушиваясь к хорошо слышной в ночи мелодии. Впрочем, это не мешало ему иногда останавливаться и бдительно вглядываться в ночную тьму, которая вызывала в нём смутную тревогу. Один из секторов наблюдения, где проходящий через долину овраг подбирался почти вплотную к склону холма, беспокоил его больше всего. Он просто чувствовал там скопление какой-то злобной силы. Видимо чувствовал опасность и старый вестгот Гервольф, стоявший часовым на этом участке. Они переглянулись. «Что-то чувствуешь, опцион?» - спросил старик, поглаживая пальцами длинные седые усы, концы которых опускались ему почти до груди. «Чувствую...» - задумчиво ответил Марк: «Там кто-то есть». И он кивком указал в сторону оврага. «А если чувствуешь, то поднимай когорту», - посоветовал старый легионер: «Не зря же тебя «Вороном» прозвали».
Марк бегом, но стараясь не шуметь, бросился к палатке примпила и уже через несколько минут легионеры по очереди будили друг друга и передавая короткий приказ центуриона по-тихому рассредоточивались за невысоким частоколом, присев на корточки, чтобы их не было видно снаружи. А Марк тем временем отправился в палатку посла. Константин, возлежавший на ложе с каким-то свитком в руках, вскинул на вошедшего без предупреждения легионера удивлённый взгляд и уже отрыл было рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но Марк приложи палец к губам и сделав знак гречанке сидящей возле ложа на куче подушек чтобы продолжала игру, лаконично и чётко обрисовал сложившуюся обстановку. Патриций, обременённый годами и болезнью, оказался совсем не трус и, вскочив с ложа, бросился к стоящему в углу шатра сундуку из которого появились на свет анатомический панцирь, меч с перевязью и кованый шлем с полумаской явно работы гальских мастеров. Подоспевший раб начал помогать своему господину облачаться в доспехи, а гречанка с трясущимися от страха губами, продолжала перебирать струны кифары, ведя незамысловатую мелодию.
Он улыбнулся ей и подмигнул, стараясь подбодрить.
- Мы умрём? - тихо спросила она.
- Конечно, - с улыбкой ответил он: «Все мы умрём когда-то. Но не сегодня».
Она улыбнулась ему в ответ, успокаиваясь, но в это миг снаружи раздался жуткий вой. «Началось», - ёкнуло внутри и, грубо схватив девушку за руку, он толкнул её в сторону ложа, ещё хранившего тепло тела посла. «Прячься!» - крикнул он и ошарашенная таким неожиданным поведением девчонка успела скользнуть под походную кровать ещё до того как первая стрела пробив полог шатра вонзилась в подушки на которых она сидела за миг до этого. Ещё несколько стрел пронзили шатёр, не задев Марка, и он понял, что хорошо освещённый изнутри полог является отличным ориентиром для стрелков. «Ничего не бойся!» - крикнул он ей и задул светильник, а затем, уже в кромешной темноте, на ощупь бросил охапку подушек с пола на ложе посла, чтобы создать для гречанки дополнительную защиту и выскочил наружу.
Снаружи творился ад кромешный. Дико выли атакующие гунны, яростно визжали их лошади, свистели стрелы, пробивая насквозь уже опустевшие палатки лагеря, но над частоколом не было видно ни одного легионерского шлема. Солдаты сидели на корточках, притаившись за невысокой оградой, и ожидали команды центуриона. Казалось, что сейчас вал атакующей конницы просто сметёт жалкие укрепления лагеря, но примпил Гай хладнокровно выждал, когда кочевники приблизятся на минимальную дистанцию и лишь тогда подал команду: «Бей!!!». К удивлению гуннов над частоколом внезапно вырос строй легионеров и одновременно с дружным кличем: «Бар-р-ра!!!» в них полетели десятки дротиков, пробивая лёгкие кожаные доспехи и калеча лошадей. К тому же оказалось, что хитрые римляне разбросали перед своей смешной крепостёнкой брёвна с торчащими во все стороны острыми сучьями, вспарывающими брюхо лошадям, и вылетающие из сёдел всадники, попадали прямо на вкопанные за ними колья. Задние ряды атакующих, видя заминку на линии атаки, разделились и попытались обойти обороняющихся с флангов, но там их тоже встречали дротики и боевой клич легионеров. «Бар-р-р-р-ра!!!»
Марку удалось добраться до своего места через насквозь простреливаемый лагерь без единой царапины. Ворота лагеря считались самым уязвимым местом, и сейчас туда кроме десятка Гервольфа подтянулся ещё и Валерий со своими преторианцами. Он коротко кивнул подбежавшему Марку: «Командуй...», видимо понимая, что сейчас не до субординации и от полевого командира скорей всего будет больше пользы, чем от гвардейца. Опцион выстроил своих людей в три шеренги, перекрыв весь проём ворот, причём заметил, что преторианцы выполняют команды не менее чётко, чем его легионеры. Видимо в столице их учили не только маршировать на плацу.
Первая шеренга, встав на колени и прикрывшись щитами, выставила вперёд жала копий, уперев их в землю, вторая, прикрыв своими щитами первую, изготовила свои копья для удара, а третья, прикрывая своими щитами вторую, приготовила метательные дротики. Сам Марк с Валерием встали чуть сзади на флангах импровизированной «черепахи», составляя последний резерв обороны. Они успели сбить строй до того как первые гуннские всадники бросились на них. Создавалось такое ощущение, что кочевники сошли с ума, настолько яростно и с полным презрением к смерти они лезли на копья легионеров. Несколько, видимо самых безбашенных, попытались, разогнав своих коней перескочить через строй, но прогрохотав копытами по щитам легионеров, успевших проткнуть животы лошадей копьями, рухнули на землю уже позади защитников ворот. Правда, они тут же все вскочили, за исключением одного со сломанной ногой, и бросились ударить легионерам в тыл. Марк и Валерий одновременно выхватили клинки из ножен и повернулись к врагу, встав плечом к плечу. Двое римлян против пяти кочевников. Правда, римляне действовали на удивление слаженно. Марк отбил выпад своего противника и тут же перерубил ему ключицу, а Валерий одновременно с ним парировал атаку своего гунна и точным движением воткнул остриё меча ему прямо в сердце. Но оставшиеся в живых не собирались отступать и встав полукругом набросились на офицеров, причём гунн со сломанной ногой тоже достал длинный кинжал и пополз ближе к месту схватки, видимо надеясь, что кто-то из них зазевается и он сможет подрезать растяпе сухожилия. Марк обезвредил хитреца, ткнув ему под подбородок остриём клинка, и едва успел принять на щит мощный удар топора, нацеленный на то, чтобы разрубить ему голову. Щит треснул, но и топор завяз в его древесине, что дало возможность опциону дернув щит на себя, открыть противника и воткнуть меч ему в живот. Заверещав как раненый заяц, гунн выпустил топор, но, несмотря на пол-локтя железа в его брюхе продолжал тянуться руками к горлу, до тех пор, пока Марк ударом ноги не отшвырнул его в сторону. Валерий тем временем, отбросив одного из своих соперников ударом щита, подбил клинок второго снизу и тут же вогнал остриё своего меча ему в подмышку. Марк кинул расколотый щит и поспешил на помощь преторианцу, но тот остановил его: «Этот — мой!» и кинув на землю свой щит, бросился в атаку на гунна. Судя по толстой золотой цепи на шее и бронзовому панцирю, это был какой-то вождь или знатный воин, достаточно опытный в искусстве фехтования, но против преторианца ему всё равно было не устоять. После двух-трёх взаимных атак Валерий поймал его слегка изогнутый сарматский меч в замок и, обезоружив противника, ударил его плоскостью клинка по голове. Гунн зашатался и рухнул к ногам декуриона. «Потом поспрашиваем почему он такой ретивый», - сказал преторианец, втирая пот со лба, и улыбнувшись, добавил: «А ты неплохо управляешься со своей железкой, парень. Надо будет как-нибудь с тобой позаниматься».
Марк хотел ответить, что он никогда не имел среди игрушек деревянного меча и с шести лет не упускал случая потренироваться с когортой, в которой служил его отец, а за такое время можно и медведя научить на дудке играть, но скромно промолчал. Если преторианец покажет ему какие-то новые приёмы, то лишним это не будет.
Он осмотрелся. Пока они резались со своими противниками, битва как-то неожиданно закончилась. Причём как-то сразу и вдруг. Только что визжащая и воющая толпа конников налетала на лагерь и вот она как по команде исчезла в серых предрассветных сумерках, оставив после себя повреждённый в нескольких местах частокол, трупы лошадей и людей. Раненых не было. Тех, кого отступающие гунны не смогли забрать с собой, просто добили. Марк насчитал девяносто восемь убитых кочевников. Потери когорты составили двенадцать человек убитыми и восемь ранеными, из которых трое навряд ли переживут этот день. Такое соотношение показывало, что легионеры Гая «Аглиса» Веркуса вернули себе имя лучшей когорты легиона.
Радовался как ребёнок и посол Константин, зачем-то полезший в схватку и получивший касательное ранение в плечо. Он принародно обнимал примпила, благодарил его за спасение своей жизни и клялся, что добьётся у императора лаврового венка на значок первой манипулы. Правда тут же огорчил легионеров тем, что не велел обдирать убитых гуннов, а приказал сложить их в один ряд вдоль частокола лагеря, оставив на трупах всё их оружие и ценности.
Пришлось кагорте задержаться в лагере ещё на некоторое время, чтобы похоронить своих убитых и привести себя в порядок. Посол и центурион воспользовались этим, чтобы допросить пленных, пригласив поприсутствовать и Марка с Валерием. Один из пленных, тот, которого оглушил преторианец, действительно оказался командиром отряда и смотрел из-под спутанной копны волос на офицеров диким зверем, не отвечая на вопросы, хотя явно неплохо понимал латынь. Когда же Константин объяснил ему, что не считает его своим пленником и готов отпустить если он согласится поехать к Атилле и рассказать, что на него идёт не вся римская армия, а всего лишь одна когорта, сопровождающая посланца мира, он вообще рассмеялся хриплым клёкотом и выхватив из-за пазухи узкий кинжал вонзил его себе в грудь. Вторым пленником оказался простой воин с распоротым копейным ударом бедром. Пот обильно стекал по его плоскому и смуглому лицу с жиденькими усами и бородкой то ли от боли, то ли от страха. Он подобострастно кивал послу и, хотя латынь понимал намного хуже, чем его командир, но оказался более сговорчивым. Хотя и без особого энтузиазма, но он принял грамоту к своему королю, и кое-как взобравшись на предоставленную ему лошадёнку, лихо ускакал на север.
Сердце опциона просто затрепетало от радости, когда возле шатра Константина его окликнул нежный девичий голос. «Вот ведь втрескался, дурилка», - съехидничал в очередной раз Алексей. «Я хочу поблагодарить храброго воина за спасение жизни никчёмной рабыни», - поклонившись, произнесла девушка. «Не за что», - смутился Марк. Её серо-голубые глаза, глубокие как омуты, казалось, затягивают его в свою пучину, унося в другой мир, где нет войны и крови, а есть только мир и счастье. «Гы-гы», - продолжал ёрничать Алексей: «Ну ты хоть на свидание девушку пригласи или хотя бы познакомься для начала». Но Марк назначать свидание не стал, хотя и спросил: « А могу ли я узнать, как зовут ту, которой мне посчастливилось быть полезным?» «Ну, ты и завернул, брат!» - восхитился Алексей: «Просто поэт какой-то! Надо запомнить, буду потом тёткам мозги пудрить».
- Эола, - прошелестел нежный девичий голосок: «Я из Эпира».
- А я Буремир из руг-руссинов, - представился опцион и добавил: «Только здесь меня зовут Марком».
«Ну, вааще...» - продолжал прикалываться Алексей: «Встреча прошла в тёплой дружественной обстановке, согласно протоколу. Верительные грамоты вручены».
- Я знаю твой народ, Марк, и очень удивлена тем, что ты представился своим родовым именем. Говорят это большая честь и доверие.
- Да, Эола. У нас тайные имена известны только родовичам, но по нашим традициям человек, которому ты спас жизнь становится твоим родичем.
- Значит, если несчастная рабыня...» - в глазах девушки блеснули весёлые искорки: «...вдруг влюбится в могучего воина, то ей это будет запрещено, поскольку мы теперь родственники?»
«А-а-а!» - возликовал Алексей: «Клюнуло! Маркуша, бери её тёпленькую и тащи в кусты, пока не остыла. Ты только посмотри, какая фигурка!». Фигурка действительно была такая, что даже грубая ткань туники не могла скрыть её изящества, но Марк почему-то остался серьёзным.
- Нет, прекрасная Эола. Даже после того как по землям моего племени прошлась орда гуннов, наш род насчитывает несколько сотен человек и браки у нас запрещены только между ближайшими родственниками, а не между родичами. К тому же Боги благосклонно взирают на такие браки, и нет необходимости идти к волхвам».
«Маладес, пацан», - одобрил Алексей: «Грамотно охмуряешь. Девкам ведь чего надо? Замуж. А тут ещё и упрощённый процесс регистрации. Поклонились берёзе — муж и жена, поклонились осине — развелись. Эх, нам бы так...» Но Марк не поддержал его веселья, он вполне серьёзно достал из-под лорики и протянул девушке маленький кинжал, который он втихаря вытащил из груди мёртвого командира гуннов и очистил от крови. Как оружие легионера он никуда не годился, но изящная вещица с рукояткой из слоновой кости в форме крадущегося пардуса, вполне подходила для молодой девушки.
- Вот, возьми это, - он протянул ей кинжал рукояткой вперёд: «Я не всегда могу быть рядом, и тогда этот хищник защитит тебя от бед».
- Спасибо, Буремир, - тихо поблагодарила она: «Прости, но мне нечем отдариться перед тобой».
«А ночь любви?» - опять влез Алексей: «Пару часов неземного счастья или как оно у вас тут называется?»
- Марк! Командуй «в поход», - донёсся до них голос центуриона.
- Извини, мне нужно идти, - склонил голову в поклоне легионер.
- Да-да, иди. Прости, что задержала тебя. До встречи.
«Ага», - опять влез Алексей. «До встречи. И желательно в полночь на сеновале», - продолжил прикалываться он, но уже без особого энтузиазма, а так по привычке. Чувства этих двоих внушали уважение. «Интересно, кого же называть дикарями? Нас с беспорядочными связями и сексом ради секса или этих варвара и рабыню?» - подумал он.
Переход колонны в этот день был недолгим. Солнце ещё только начало клониться к горизонту, когда они вышли к вестготскому бургу, чьи ворота были гостеприимно закрыты, а его хозяева толпились на стенах приготовив для римских гостей подарки в виде стрел, дротиков и кипящей смолы. Но второй за этот день драки не получилось. Вышедший к воротам с еловой, за неимением пальмовой, веткой Валерий смог убедить местного кнеза в мирных намерениях римлян. Ворота, правда не открыли, предложив для ночёвки широкое поле невдалеке от городских стен, но пригласили посла и сопровождающих его лиц на вечернюю трапезу к хозяину бурга. Не доверяя данникам гуннов и помня о вероломном ночном нападении, было решено отпустить в гости только половину офицерского состава. Так что с послом отправились Валерий и франк для пущей важности, прихватившие с собой пяток преторианцев.
Первая ночная смена дежурства традиционно принадлежала опциону, но обходя с проверкой посты, он всё чаще, как бы случайно оказывался возле шатра посла Константина, пустующего по поводу дружеского ужина у кнеза, переросшего в большую пьянку, о чём сообщил присланный Валерием преторианец. О том, что варвары пьют много и долго Марк знал не понаслышке и то, что в самого почётного гостя вливается самое большое количество вина, знал точно. А значит посла, а вернее его пропитанную алкоголем тушку, следовало ожидать не раньше рассвета, и это время можно было провести с Эолой, если слегка сачкануть от служебных обязанностей. «Давай, не теряйся», - подначивал его Алексей, но Марк продолжал скромно проходить мимо шатра, пока наконец-то его не окликнул лукавый девичий голосок: «Видимо отважный воин не настолько отважен чтобы побеспокоить ночью одинокую девушку, умирающую от страха в этих диких местах». Марк усмехнулся: «Одинокой девушке нечего бояться посреди лагеря легионеров, но если страх настолько уж силён, то я готов стать её личным охранником».
Алексей чувствовал себя лишним на этом свидании и совсем не потому что оно было интимным, а наоборот. Его менталитет мужчины XXI века не мог понять, как можно сидеть, обнявшись с красивой девушкой битых три часа и не попытаться хотя бы поцеловать её, причём он прекрасно чувствовал, что естество Марка совершенно правильно реагирует на прижавшееся к его боку упругое девичье тело. Они болтали обо всём, периодически прерываясь, когда для Марка наступало время обхода постов, шутили, тихонько смеялись, стараясь не привлекать к себе внимания. Алексей рассчитывал, что хотя бы после смены с дежурства опцион рискнёт перевести свои отношения с Эолой в горизонтальную плоскость, но тот на прощанье лишь аккуратно обнял девушку, стараясь не сильно прижимать её к стальным пластинам доспехов, и на мгновение уткнулся носом в её пушистые каштановые волосы. При этом Марк испытывал, и Алексей не мог ошибиться, такое чувство душевного единства с Эолой, какого относительно Ольги он не испытывал даже после самого крутого секса.
Утром посольство тронулась в дальнейший путь, увозя в грохочущей повозке чуть живого с похмелья посла Константина, но зато в сопровождении дюжины весготских всадников, которым кнес поручил сопровождать римлян до лагеря Атиллы. Глядя на них, Алексей не мог найти никаких отличий от легионеров имперского пограничного легиона, кроме отсутствия форменных туник. «Получается так», - подумал он, глядя на них: «Что если форму одел, то уже пограничник, а если снял — бандит» Впрочем, в его время встречались и бандиты в форме, так что ничего удивительного в этом он не увидел.
Проводники предложили идти более короткой дорогой и посол, подумав немного, согласился. Вестготы обещали через горные перевалы вывести их на равнины намного восточнее развалин Аквика, который когда-то был столицей провинции, но зато сразу к ставке короля Атиллы. Так что теперь калиги легионеров дружно бухали не по жёлтому камню дороги, а поднимали пыль с просёлков. Места эти были достаточно обжитые, и дорог здесь хватало, но по сравнению с римской они были просто как нехоженые тропы. «У нас в России дорог нет. У нас направление движения», - припомнил Алексей. Здесь оказалось тоже. Но, тем не менее, за три дня колонна без потерь, если не считать двух умерших от заражения крови раненых легионеров, преодолела все ландшафтные трудности и вышла на Великую равнину, где не было даже направлений для движения и колёса повозок вязли в густой траве. Здесь не было ни поселений, ни пахотных угодий. Король Атилла и его недавно скончавшийся брат-соправитель Бледа не терпели оскорбляющих божественное копателей земли и изгнали их за пределы равнины. Теперь некогда богатая провинция Рима превратилась в маленький кусочек Великой степи, через которую как удар сабли пролёг путь степных орд, разрушив и перемешав государства, а заодно народы жившие там. Теперь только всадники самого Атиллы и его союзников могли гарцевать по Паннонии.
Вскоре появились и сами всадники. Два десятка наездников на косматых лошадёнках, заметив римлян, повернули в их сторону, на скаку выхватывая из седельных чехлов свои смертоносные луки. Легионеры по команде центуриона лязгнули щитами смыкая строй, но вестготы подняли своё знамя с привязанными к нему конскими хвостами и схватка не состоялась. Гунны, увидев союзников сразу потеряли весь свой боевой задор и, узнав о причине появления римского отряда в их коронных землях, повернув коней, ускакали в степную даль, но уже к вечеру навстречу римлянам выехала конная орда численностью с полтыщщи человек и возглавлявший её воин подъехав к колонне громко прокричал на латыни: «Я — Овда, советник Великого Атиллы и князь борусков. Кто старший среди римлян?»
- Я — центурион Гай «Агилис« Веркус, командир эскорта посла императора Валениниана Третьего патриция Крнстантина Тревия Спициона, - громко ответил примпил выходя из строя.
- Великий Атилла прислал меня и этих всадников сопроводить посольство, чтобы никто его случайно не обидел.
Такое замаскированное оскорбление вызвало в рядах легионеров глухой ропот и тут Марк, видимо под дурным влиянием Алексея громко крикнул на своём родном языке, понятном и борускам: «А не горька ли каша в войске кочевников, князь Овда?» Князь покраснел от гнева, но как настоящий воин оценил достойный выпад соперника и, найдя взглядом Марка, рассмеявшись, крикнул ему на родном языке: «Приходи вечером в гости, земляк, и тогда узнаешь», а затем добавил на латыни: «Добро пожаловать, воины!»
В эту ночь лагерь легионеров засыпал окружённый почётной охраной (или конвоем) степных всадников. По крайней мере, не опасаясь, что на них нападут, а если и нападут, то с таким количеством врагов им всё равно не справиться. Так что по этому поводу офицеры решили опять устроить посиделки у костра, тем более, что в запасах у преторианца как бы случайно обнаружилась ещё одна фляга вина. Но толком посидеть им не дали. От ворот лагеря прибежал легионер с сообщением что двое «дикарей» спрашивают офицера-славянина и уверяют, что князь Овда зовёт его в гости. Все уже были в курсе того, что ответил боруску Марк и встревожено посмотрели на опциона.
- Не волнуйтесь, - успокоил их Марк: «И у нас и у борусков есть «спор мужей», когда двое начинают оскорблять друг друга и победителем считается не тот, кто первым схватился за меч, а тот чьё оскорбление будет самым смешным и острым. Сегодня в поле я обошёл Овду и видимо он решил отыграться. Мне ничего не угрожает, тем более что князь зовёт меня в гости, а гость по нашим законам — личность неприкосновенная».
- Ладно, иди, - согласился центурион: «Только учти, что я хотел бы тебя видеть на утреннем построении живым».
- Вот, гостинчик для князя захвати, - Валерий протянул ему флягу с вином.
- А нам? - жалобно заскулили на два голоса Сервий и Тулий.
- Не плачьте, дети мои, - подмигнул им преторианец: «Сейчас я вспомнил, что в мешке была ещё одна фляга».
Дикарями пришедших за Марком борусков легионер окрестил не зря. В отличие от самих римлян, галлов, германцев и готтов это племя предпочитало не брить бороды, и густая косматая шерсть на нижней половине лица выглядела для жителей империи крайне непривычно. Они проводили опциона к костру князя, который, как и его воины довольствовался для ночлега попоной и седлом.
- Здрав будь, сородич, - приветствовал его Овда, протягивая ковш и кусок хлеба: «Расскажи, какого ты роду-племени и как тебя величать».
Марк отхлебнул из ковша воды и отломил кусочек хлеба, а затем передал всё это обратно князю и тот в свою очередь откусил от краюхи и приложился к ковшу. Теперь, согласно обряду, они считались «преломившими хлеб», а значит, если и не друзья, то, как минимум не враги. «Хороший обряд», - подумал Алексей: «А то у нас водку вместе пьют, а потом за столовые ножи хватаются»
- Я из руг-руссинов, князь Овда, - ответил легионер: «И здесь все называют меня Марк «Ворон» Гракх».
Князь не обиделся. Его гость был в своём праве не открывать истинное имя первому встречному, тем более что и Овда было его именем для «яви».
- Хочешь ли ты продолжить начатый нами «спор мужей»? - спросил Овда несколько настороженно.
- Нет, Овда, не хочу я недобрых слов между нами и в знак мира принёс тебе дар, - Марк поставил перед князем флягу с вином.
Овда вздохнул с облегчением. «Спор мужей», как не успокаивал Марк своих соратников, всё-таки иногда заканчивался поединком, а князю совсем не хотелось убивать этого смелого юнака. Он открыл флягу и, глотнув из горлышка, сказал: «Вино под запретом в землях короля Атиллы, ибо от него человек становится слабее умом и телом, но я принимаю твой дар Марк Ворон...» - а затем, улыбнувшись, добавил: «Ибо тело моё сильно не в меру, а разум излишне могуч».
«Юморист», - хихикнул Алексей: «Хотя про вино верно говорит. Знать мы, русские, самая сильная нация в мире, если нас столько веков спаивают, а мы всё живы».
- Я тоже на слабость телесную не жалуюсь, - Марк попытался намекнуть, что для хорошей беседы не хватает только стаканов, поскольку то, что в них налить у них уже есть.
- Ан нет, Ворон... Извини, но римское имя твоё мне как песок в горле. Не будем мы сегодня пить вина. Есть у меня кое-что получше, - и он вытянул откуда-то сбоку бурдюк из овечьей шкуры шерстью наружу. Марк сглотнул слюну. В таких бурдюках родичи, приезжавшие к отцу, привозили хмельной мёд.
Вернулся он в лагерь уже на рассвете, и даже не успев отдохнуть, уже шагал во главе второй манипулы. Всадники Атиллы шли рысью по обе стороны колонны на расстоянии половины полёта стрелы, косо посматривая на легионеров, но теперь Марк знал, что среди них есть и его друзья. Легионеры уже вошли в ритм марша и шли в хорошем темпе, практически не отставая от кавалерии. Таким скорым шагом они могли проходить до сорока пяти — пятидесяти римских миль в день при полном вооружении и со всем необходимым на плечах. К тому же боруск, чтобы облегчить пехотинцам передвижение по густой траве, пустил перед ними сотню своих всадников, чтобы копыта лошадей прибивали траву, делая дорогу намного легче, и уже во второй половине дня на горизонте показался лагерь гуннов.
Алексей и представить себе не мог, что в те далёкие времена можно было собрать такую огромную армию. В низине, окружённой невысокими холмами, как муравьи копошились тысячи людей, передвигаясь куда-то по своим надобностям поодиночке и группами. Видимо такое зрелище впечатлило и остальных римлян, притихших глядя на это скопище врагов готовых в любой момент наброситься и растерзать Империю.
Лагерь представлял собой несколько кругов включённых друг в друга. В центре были видны капитальные каменные здания самой ставки короля, вокруг которой располагались дома попроще, видимо принадлежащие его ближним соратникам. Затем шёл круг шатров, юрт и готских крытых повозок в которых размещалась основная часть войска гуннов и их союзников. По периферии их окружало кольцо шалашей и палаток, примкнувших к войску в надежде на добычу отрядов кочевников, германцев и просто бандитских шаек плохо вооружённых, неорганизованных, но страшных своей многочисленностью. «Тысяч сто», - на глазок прикинул Марк и Алексей с ним согласился.
Место под лагерь им выделили несколько на отшибе в трёх перестрелах, на небольшой площадке между двумя оврагами. За оврагами расположился «почётный караул» из всадников, но уже не тех, что его сопровождали в пути. Римляне, верные своим традициям и здесь разбили укреплённый лагерь, чем вызвали смешки и злые шутки с другой стороны оврагов. Но в чужой степи, среди воинственных кочевников эти жалкие укрепления служили определённой психологической поддержкой для упавших духом легионеров.
Хорошо ещё, что свидания с Атиллой не пришлось ждать долго. Уже на следующее утро от него приехал очень важный вельможа, чьё плоское и узкоглазое лицо, смуглое как пропечённая лепёшка выражало столько надменности, что хватило бы на весь римский Сенат. Он и сообщил на ломаной латыни, что король примет посланцев Рима в «час самой короткой тени». Почему-то при этих словах Марк почувствовал какую-то угрозу, хотя вокруг ничего не предвещало беды. Всё так же трещали в траве кузнечики, светило солнце и лёгкий ветерок доносил аромат степных трав с лёгкой примесью вони от тысяч людей, собравшихся в воинский лагерь Атиллы.
Гай, с которым Марк поделился своими предчувствиями, отнёсся к ним вполне серьёзно. Велел остающимся в лагере легионерам не снимать оружия и быть наготове. Правда, если кочевники действительно замышляли что-то недоброе, то шансов у них не было практически никаких, тем более что в лагере оставались только один офицер — тессерарий Тулий. Сам примпил с Марком составляли свиту посла, а знаменосец Сервий шёл во главе двух десятков легионеров торжественного эскорта. Валерий со своими преторианцами несли дары Императора.
За суетой сборов Марк так и не смог переброситься хотя бы парой слов с Эолой. Впрочем, после их совместного ночного дежурства побыть вдвоём наедине им так и не удалось. Лишь иногда он ловил на себе взгляд девушки или сам отыскивал взглядом среди слуг её тонкую фигурку. Вот и сейчас, уже выходя из лагеря вместе с эскортом посла, он заметил ей среди остающихся в лагере. Эола стояла, молча, молитвенно сложив на груди руки и что-то шептала, глядя на него. Видимо молилась...
Во дворец Атиллы их провели между двумя шеренгами смуглых плосколицых воинов в доспехах непривычной для римлян формы и с копьями, украшенными конскими хвостами — видимо личной гвардией короля гуннов, его соплеменниками. Они как истуканы замерли по обе стороны прохода ведущего к резиденции и лишь провожали легионеров узкими злыми глазами.
Дворец короля Атиллы конечно не шёл ни в какое сравнение с римскими палаццо, но в каком-нибудь вестготском или германском королевстве наверняка вызвал бы восторг своими обширными залами с мраморными колоннами и стенами украшенными барельефами с изображением животных, среди которых кони занимали самое почётное место. Легионеров оставили во внутреннем дворе дворцового комплекса, а посол с двумя офицерами и преторианцы с дарами были препровождены в зал приёмов.
Король Атилла восседал на высоком кресле, покрытом позолотой и украшенном резьбой в простой рубахе, полотняных штанах и высоких сапогах с загнутыми носами. Если бы не обилие золотых браслетов на мускулистых руках и массивный золотой обруч на голове, то его можно было бы принять за конюха, который в отсутствие хозяина нахально занял его место. Окружение короля выглядело более презентабельно, блистая золотой вышивкой и мехами.
Атилла смерил узкими глазами склонившихся перед ним в поклоне римлян и что-то негромко сказал стоящему рядом вельможе.
- Повелитель хунну, Владыка Великой Степи, Сын Неба король Атилла спрашивает с какой целью пришли к нему римляне, - прогремел под сводами бас вельможи, передавший слова своего повелителя.
- Я, патриций Константин, посол Императора Великого Рима Валентиниана Третьего принёс тебе дары мира и дружбы...
И тут Атилла, нарушая дипломатический протокол, рассмеялся. Он хохотал заразительно и громко, оскаливая крепкие зубы, кажущиеся особенно белоснежными на смуглом лице. Посол побледнел от такого оскорбления его чести, но молчал, до боли стиснув кулаки и помня приказ императора «добыть мир любой ценой».
- Мой император действительно желает мира между нашими народами и в подтверждение этого прислал тебе золото.
- Золото? Презренный метал торговцев! Для настоящего воина дороже сталь, - негромким низким голосом, от которого мурашки побежали по коже, на латыни, произнёс король отсмеявшись вволю: «Впрочем, давайте посмотрим во что оценивает мир между нами Император Рима».
По знаку Константина преторианцы откинули с носилок ткань, прикрывавшую дары и словно тысяча маленьких солнц вспыхнула в зале приёма, отражаясь на полированной поверхности золотых кубков, играя на резьбе браслетов и переливаясь в бесчисленных драгоценных камнях украшающих множество других золотых изделий. Из толпы придворных вырвался невольный вздох восхищения, но сам король, хотя и был поражён таким обилием золота, сохранил внешнее спокойствие. Он неторопливо сошёл со своего кресла и, подойдя к носилкам, небрежно ковырнул груду драгоценностей носком сапога словно это была куча мусора.
- Интересно, - задумчиво сказал он: «Если Император Валентиниан готов столько заплатить за мир, то сколько же он заплатит за войну...?» и так же неторопливо, в полнейшей тишине вернулся на свой трон. Примерно минуту, под общее молчание, длились раздумья короля кочевников, а затем он негромко произнёс, цедя слова сквозь зубы: «Идите и ждите во дворе. Я дам свой ответ».
Римляне поклонились и вышли из зала. Сзади за ними закрылись массивные створки дверей, более подходящие для ворот небольшой крепости. Двор был абсолютно пуст, если не считать двух десятков легионеров стоящих строем во главе с сигинфером гордо сжимавшим значок первой когорты. Чувство опасности просто изводило Марка настолько сильно, что он даже проверил, легко ли выходит из ножен меч. Центурион заметил это его непроизвольное движение и пристально посмотрел в глаза своего помощника. Марк молча кивнул, подтверждая подозрения примпила. Гай поправил перевязь меча и незаметно, но очень внимательно осмотрелся вокруг. Здания, окружающие двор стояли вплотную друг к другу, соединяясь на уровне второго этажа открытой галереей, опирающейся на резные кипарисовые столбы. Рабы, строившие дворец явно были из Сирии или Палестины. Это там любили толстые каменные стены и узкие окна, хорошо защищающие от жары. Теперь это всё создавало опасность того, что в тёмных оконных провалах притаились со своими смертоносными луками воины Атиллы.
Эта встревоженность легионеров не укрылась от преторианца. «Думаешь нападут?» - тихо спросил он у центуриона. «Кто их знает...» - ответил Гай: «Но «Ворон» чует беду» и кивнул в сторону Марка. Валерий так же незаметно огляделся: «Что делать будем, командир?». «Если что, строим «клин» и прорываемся в лагерь», - так же тихо ответил ему примпил: «Надо наших предупредить, чтобы были готовы ко всему». «Я своих пошлю в общий строй, заодно и предупредят», - предложил Валерий: «Всё равно им здесь делать нечего». Гай кивнул соглашаясь с таким предложением и декурион, отойдя к своему десятку что-то коротко сказал им. Судя по тому как подтянулись и насторожились гвардейцы это была команда готовиться к бою. Дружно грохнув кулаками по левой стороне груди, шеренга повернулась налево и зашагала, на ходу перестраиваясь в колонну по два, к центру двора.
И тут звериное чутьё Марка просто взвыло и отбросило его к стене за мгновение до того, как из окон дворцовых зданий раздался скрип натягиваемых луков. Залп был смертоносным. Не успевших подготовиться к атаке легионеров и преторианцев просто смело волной стрел. Одновременно раскрылись двери-ворота зала приёмов и оттуда толпой повалили вооружённые воины. Патриций Константин стоял, задумавшись о чём-то своём, и очнулся, только когда над ним взвилась кривая сабля какого-то алана. Центурион сумел парировать предназначенный послу удар, но это стоило ему жизни, и широкий вестготский меч вошёл ему под лопатку. Впрочем, послу тоже не удалось прожить ещё хотя бы пару секунд. Сразу несколько мечей и сабель пронзили его старческое худое тело.
Марк оказался чуть в стороне от линии атаки и его не сразу заметили за открывшимися створками дверей, но увидев яростно отбивавшегося от толпы врагов Валерия, он обнажил меч и бросился в бой с твёрдой уверенностью, что это последний бой в его короткой судьбе. Алексей, притаившийся где-то в самом глубоком закутке сознания молодого опциона, поразился, насколько пренебрежительно Марк относится к потере собственной жизни. Сейчас им владел боевой азарт, скорее похожий на безумие, когда больше чем по полсотни врагов на каждого не имеет никакого значения. Самому же Алексею, если признаться честно, было страшно до одури.
Валерий, заметив неожиданную подмогу, крикнул ему: «Прикрой спину!» и, разметав яростной атакой врагов, кинулся бегом вдоль галереи. Марк бросился за ним, на ходу рубанув по руке какого-то шустрого воина примеривающегося ткнуть декуриона копьём в спину. Но не успели они отбежать и десятка шагов, как вокруг них запели стрелы, высекая искры из гранитной кладки стен. Пришлось задержаться, чтобы сбить лучникам прицел, но тут же на них навалились остальные. Правда, в этот же момент прекратили свистеть стрелы. Лучники опасались в такой толчее задеть своих. Так они и продвигались вперёд шаг за шагом. Валерий, успевший подхватить меч убитого центуриона, в две руки прорубал дорогу, а Марк со своим щитом и мечом прикрывал отход.
Куда они пробивались Марк так и не мог понять, но преторианец видимо успел заранее рассмотреть узкий проход между двумя зданиям и, добравшись до него, несколькими мощными ударами отбросив врагов, юркнул в эту спасительную щель. Марк рванулся вслед за ним, на ходу перебросив щит за спину. Атакующие яростно взвыли и рванулись следом, но поскольку они попытались сделать это все сразу, то в узком проходе образовалась давка, и римляне смогли оторваться и перейти на бег. Проход вывел их к задней части дворца и на их счастье к кузнице, возле которой конюх с кузнецом осматривали копыта вороного жеребца, примеряя ему новые подковы. Вороной, если судить по вышивке на вальтрапе и могучему виду, был явно не гуннский, а вестготский или даже скифский, но им сейчас было не до выяснения его принадлежности. Хором взревев: «Бар-р-ра!!», они дружно смели со своего пути обоих слуг и уже через мгновение галопом вылетели из дворцового комплекса на улицу.
Никто не ожидал от них такой прыти, и заслон в воротах поставить не успели, а несколько запоздалых стрел пущенных вдогон прошли мимо. Конечно, на улицах города их пытались задержать, но Валерий оказался прекрасным наездником и мог управлять конём одними ногами, освободив руки для работы мечами, а от тех стрел, что летели им вслед, надёжно прикрывал болтающийся на спине прижавшегося к преторианцу Марка щит. На самой окраине они заметили за собой погоню, но это уже не имело значения. До лагеря оставалось всего ничего.
К лагерю они успели в самый критический момент, когда всадники Атиллы добрались до невысокого частокола и вовсю рубились с легионерами. Тулий всё-таки успел организовать оборону, и неожиданное нападение не имело полного успеха, натолкнувшись на такое же неожиданное сопротивление. Всё внимание атакующих было приковано к легионерам, поэтому Марк и Валерий беспрепятственно смогли пробраться в первую линию и с рёвом: «Бар-р-ра!» атаковали противника в спину. Неожиданная, пусть и небольшая помощь, а главное появление в лагере ещё двух офицеров резко подняли боевой дух легионеров и уже через несколько минут атакующие отступили, оставив после себя только брошенное оружие и лошадей не пожелавших уходить от трупов их хозяев.
- Собрать дротики! Лошадей в лагерь! - отдал свой первый приказ в должности центуриона Марк.
- Правильно, - одобрил его действия Валерий: «Пешком нам от них не уйти, так что будем переходить в кавалерию».
Марк огляделся. Хотя враг и был отбит, но судя по потерям, ещё две-три такие атаки и от их манипулы останется только воспоминание, причём воспоминание довольно печальное. «Приготовиться к отходу!» - подал он свою вторую команду: «Палатки и вещи бросить. Брать только оружие, еду и воду». Тулий, уже почти подбежавший к нему с радостным выражением лица, услышав приказ резко остановился и, отсалютовав бросился руководить сборами.
- Хороший зверюга, - донёсся до него довольный голос Валерия. Марк обернулся. Преторианец оглаживал шею их вороного спасителя. «Проскакал не меньше пятнадцати стадий с двумя всадниками в полном вооружении и лишь вспотел слегка. Сразу видно сарматский конь. У них есть что-то типа наших катафрактариев, но только конские доспехи не из железа, а из кости. А это намного тяжелее. К тому же и всадники сарматов в костяных доспехах. Поэтому они своих лошадей с жеребячьего возраста приучают под грузом ходить».
- Разбираешься в лошадях-то, - заметил Марк.
- Приходится. У папаши два конных завода, да и я когда-то кавалерийской алой командовал.
«Однако не хило ты рухнул», - подумал Алексей, уже научившийся разбираться в кое-каких воинских делах Рима: «Командовал почти тысячью всадников и оказался командиром десяти, пусть и гвардейских, но пехотинцев. Видно действительно язык твой — враг твой».
- Я тоже службу начинал во вспомогательной фракийской турме, - улыбнулся Марк: «Слушай, Валер, а может ты вместо меня примешь командование?»
- Нет уж, сам выкручивайся, - рассмеялся декурион: «А я помогу, если надо будет».
Сборы легионеров были не долги. Снятое с убитых и неиспорченное оружие погрузили на телеги, палатки и другую способную гореть утварь свалили в кучу, поверх которой положили тела убитых, уже особо не разбираясь кого и по какому обряду надо хоронить. Вспыхнуло пламя, но времени на то, чтобы почтить усопших не было.
- Сколько нас осталось? - спросил Марк у Тулия, подошедшего с докладом о готовности к походу.
- Сто девять человек, не считая этих... - ответил он и кивнул в сторону сбившихся в кучку слуг патриция.
Марк посмотрел в сторону полудюжины совершенно штатских людей и заметив среди них тоненькую фигурку Эолы облегчённо вздохнул: «Жива...»
- Ваш господин погиб, - сообщил он им: «И вы свободны идти куда захотите».
На слуг Константина было жалко смотреть. Хорош или плох был их хозяин, но под его рукой они были защищёны от всех житейских невзгод, и вот теперь они чувствовали себя маленькими детьми, оставшимися без взрослых в огромной степи полной врагов. Правда двое из слуг всё-таки решились и забрав свои пожитки, пошли прочь из лагеря.
- А вы что же? - спросил он оставшихся.
- Добрый господин, нам просто некуда идти. Позволь нам остаться. Лучше быть рабом у просвещённого римлянина, чем у дикого скифа, - согнулся в поклоне старик-иудей.
- Хорошо. Тогда будете присматривать за лошадьми, а если хотите пожить подольше, советую взять с телег щиты и доспехи убитых.
Мужчины ещё раз поклонились и ушли, а Марк повернулся к Эоле: «А ты?»
- Я остаюсь, Буремир, - тихо сказала она.
- У нас слишком мало шансов выжить, - предупредил он.
- Всё равно. Подумай, какая участь ждёт одинокую девушку в этой степи? В лучшем случае подстилка наложницы у какого-нибудь узкоглазого воина, - печально сказала она: «Так лучше уж я умру рядом с тобой».
Марк обнял её, и нежно прижав к груди, пообещал: «Я постараюсь подобрать тебе кольчугу поменьше».
В позиции легионеров было одно преимущество — овраги с двух сторон ограждавшие лагерь не позволяли кочевникам атаковать в привычном им конном строю и к тому же вели через степь к видневшимся на горизонте горным отрогам. Правда, в этом месте за отрогами были земли Византии, но это всё-таки лучше, чем вестготты. Марк рассчитывал пройти, сколько смогут по дефиле между оврагами, а затем скорым маршем, возможно даже верхом, проскочить в горы, где на узких тропах и в ущельях кавалерия опять потеряет своё преимущество над пехотой. Валерий его план одобрил и, сбив каре, внутри которого находились повозки и лошади они тронулись в путь.
Гунны среагировали практически моментально и уже через полмили арьергардные шеренги были вынуждены повернуться и встретить в копья атакующую их конницу. Марк решил пойти ва-банк и показать, что римская пехота тоже имеет зубы. Он перестроил легионеров в фалангу и, собрав на её флангах самых опытных воинов, с двух сторон зажал атакующих в клещи. Конечно, полной победы это не принесло, но большие потери охладили горячие головы командиров кочевников, и они перешли к более безопасной тактике обстрела движущегося каре из луков. Тут уже легионеры оказались в невыгодном положении, поскольку дистанция броска дротика намного меньше. Так они прошли ещё примерно семь миль, оставляя на каждой из них по пять-семь человек убитыми. Марк прикинул оставшееся до гор расстояние и понял, что добраться до спасительных гор смогут десятка два, не больше, и то если овраги будут прикрывать их фланги. Но вскоре один из них начал мелеть и уже через полмили превратился в пологую ложбину, не мешающую коннице обойти каре. Наблюдая за обстановкой и отдавая команды он постоянно искал взглядом Эолу, так нелепо выглядящую в своей кольчуге, и то что на жива придавало ему новые силы и желание продолжать борьбу. Может быть из-за этого он упустил момент, когда гунны рванулись в атаку, видимо желая одним ударом покончить с упрямыми римлянами никак не желающими сдаваться.
Натиск был настолько силён, что шеренги прогнулись, с трудом сдерживая вал воющих и визжащих кочевников. Казалось ещё немного и всё смешается в кровавую круговерть, выйти из которой живым не удастся никому. Надо было как-то остановить этот нечеловеческий напор, но резервов уже не было и тогда Марка осенило. «Телеги в строй!» - стараясь перекричать рёв битвы, заорал он. В задних шеренгах его услышали и поняли то, что он задумал. С десяток легионеров бросились распрягать повозки, но времени на это не было, и они просто перерубили ремни упряжи, а затем объединёнными усилиями покатили их на строй врага. Легионеры чётко, как на учениях, расступились, пропуская их, и эти импровизированные танки прошлого врезались в конницу, смешав её строй, а ряды манипулы с дружным боевым кличем ударили по врагу.
В этот раз им снова удалось отбиться, но потери были ужасные. Навскидку их оставалось не больше полусотни. «Тулий, посчитай потери!» - крикнул он, но понял, что ответа не дождётся, когда увидел тессерария лежащего в нелепой позе с торчащей из глаза стрелой. Он огляделся. Эола была жива и успокаивающе махнула ему рукой. Был жив и преторианец, перевязывающий каким-то обрывком тряпки кровоточащую рану в бедре. «Похоже, что нам не вырваться», - сказал Марк, подходя к нему и присаживаясь рядом на землю. «Ну что же», - ответил ему Валерий и, с улыбкой посмотрев в голубое бездонное небо, добавил: »Сегодня неплохой день для смерти, опцион, Ничем не хуже остальных».
- Самое страшное, что в Риме так и не узнают, что гунны готовы к войне и их король уже выбрал цель для нападения.
- Марк, у нас есть только один выход, чтобы предупредить наших. Нужно выделить часть легионеров, чтобы они попробовали прорваться, пока остальные будут прикрывать их отход.
- Оставшиеся погибнут... - заметил Марк.
- Наверняка, - преторианец встал, опираясь на обломок копья, и заковылял к обрыву оврага: «Но это наш единственный шанс». Марк подошёл вслед за ним и посмотрел вниз. Склоны оврага были достаточно круты, чтобы защитить их от возможной атаки, но соблюдая определённую осторожность по ним вполне можно было спуститься вниз и даже спустить лошадей. Вероятней всего, этот овраг тоже, в конце концов, заканчивался пологой лощиной переходящей в степь, но он шёл по направлению к спасительным горам, и там уже можно было попытаться проскочить открытое место на скорости.
- Сколько человек пошлём? - спросил Марк.
- Не больше десятка, иначе оставшихся сметут в мгновение ока. И возглавишь их ты, - указательный палец преторианца упёрся в грудь опциона.
- Нет, это будешь ты. Я должен остаться, - заявил Марк.
- Не спорь, я останусь здесь. Всё равно из-за этой проклятой ноги... - он кивнул в сторону перемотанного окровавленными тряпками бедра: «...наездник я никакой».
- К тому же... - продолжил он, хитро улыбнувшись: «... у тебя есть ещё одна задача не менее важная, чем основная...» И он подмигнул ему, кивнув в сторону Эолы, склонившейся над перевязкой раненого легионера. Марк удивлённо вскинул на него глаза. Он-то наивный полагал, что его чувства к гречанке никому не заметны.
Добровольцев не вызывали. И не кидали жребий кому идти, а кому остаться. В бесшабашный прорыв отправлялись самые крепкие, не обременённые ранами и владеющие навыками верховой езды. Валерий сам проверил подпругу у вороного и обнял опциона на прощанье: «Иди и постарайся выжить».
Чтобы отвлечь внимание врагов разожгли костры, как бы для приготовления пищи и, набросав в них сырой травы, под прикрытием дыма спустились на дно оврага. Марк усадил дрожащую от волнения и страха Эолу в седло и, закинув щит за спину пристроился сзади, скомандовав своему маленькому отряду: «Вперёд!».
Тихим шагом, стараясь не шуметь, они проехали примерно три или четыре стадии, пока сзади не раздался вой и визг идущих в атаку на оставшихся прикрывать отход легионеров. Тут уже не было смысла сохранять тишину и они, пришпорив коней, рванули по дну оврага во весь опор.
Но гунны тоже были не дураки, поэтому обнаружив пропажу лошадей у римлян, разделились, послав часть всадников вдоль оврага, и очень скоро обнаружили беглецов. Прирождённые наездники медленно, но неумолимо сокращали дистанцию до легионеров и вот уже первые стрелы, выпущенные на полном скаку, засвистели над их головами. По мере сокращения расстояния выстрелы становились всё точнее. Рухнул конь под одним из легионеров, тяжело застонав, сполз с седла другой с торчащей между лопаток оперённой стрелой. К тому же овраг действительно начал мелеть и переходить в открытое поле. Марк оглянулся. Их преследовало не меньше сотни всадников. Остановиться и дать им отпор, было равно самоубийству. Поэтому, когда ложбина окончательно стала степью, он дал команду расходиться и прорываться поодиночке, надеясь на свою удачу.
Вороной действительно был могучим боевым конём, но такая продолжительная скачка измотала и его. Он хрипел и дрожал из последних сил стараясь донести своих наездников до спасительных горных круч. Ему это почти удалось. Они влетели в узкую долину, ведущую куда-то в глубь гор, когда Марк понял что силы скакуна на исходе, и он сейчас просто рухнет замертво. Надо было хотя бы уменьшить вес его ноши, и на мгновение остановив коня, он соскочил на землю. «Уходи!» - крикнул он Эоле, сорванным за этот день голосом: «Я задержу их». «Нет», - взмолилась девушка: «Я умру вместе с тобой». «Уходи!!!» - взревел он и, огрев коня плоскостью меча по крупу, придал ему новое ускорение, а сам развернулся к скачущим в их сторону всадникам и перекинул щит из-за спины на руку.
Их настигало около десятка легко вооружённых всадников из тех, что присоединились к орде гуннов с целью грабежа, но и они были неплохими воинами. Перед тем как атаковать одинокого воина они осыпали его градом стрел. Марк бросился на колено, почти полностью прикрывшись щитом и его даже не задело, но по радостным крикам кочевников он понял, что какие-то из их стрел всё-таки нашли свою цель. Он обернулся и увидел сползающую с седла на землю Эолу. Убита она или ранена определить было невозможно, но вскочив со всех ног, он бросился к девушке. Стрела вошла ей чуть выше левой лопатки и на посеревших губах уже выступили пузыри крови. «Уходи...» - прохрипела она, но Марк, подхватив девушку, на руки бросился под прикрытие ближайшей скалы.
Вороной, как хорошо обученный боевой конь, никуда не убежал, а старался держаться рядом с тем, кто стал его хозяином. Ещё можно было успеть вскочить на него, бросив умирающую девушку, и попытаться оторваться от кочевников, но поступить так он просто не мог. Усадил её на землю в тени скалы, а сам обернулся к скачущим всадникам.
Щит он бросил, когда нёс её, и поэтому от удара копья пришлось увернуться, но Марк изловчился ударить лошадь этого всадника мечом по горлу. Конь захрипел, вставая на дыбы и сбросил своего наездника, а опцион проскользнув под молотящими воздух копытами неожиданно появился перед другим гунном и, ударив под нижнюю кромку щита вонзил клинок в живот врага. Начало схватки было положено. Выбитый из седла кочевник ошарашенно мотал головой, пытаясь подняться, но он ему этого не позволил с размаху рубанув по шее и тут же кувыркнувшись ушёл от удара саблей ещё одного наездника. Конечно пеший против конного не воин, но опцион, несмотря на молодость, имел очень большой опыт схваток. Поэтому, подобрав копьё убитого, он смог заставить своих врагов увеличить дистанцию. Странно, но они почему-то больше не стреляли по нему. Видимо решили взять живьём, а он, поняв это начал нагло лезть под их удары и его копью удалось ещё дважды войти в живую человеческую плоть. Правда возможности манёвра ограничивала сидящая под скалой Эола, к которой он не мог подпустить врагов. А враги, спешившись, окружили его полукругом, прижимая к скале, и видимо надеясь задавить массой. Шестеро против одного. У него был шанс воспользоваться своей большей подвижностью и навыками к маневрированию в пешей схватке, но он вынужден был оставаться на месте.
- Беги, Буреимр, - прохрипела сзади Эола: «Прощай, любимый». Он обернулся и увидел что девушка медленно сползает на землю, а у неё из груди торчит костяная рукоятка того самого кинжала с узким лезвием, которое так легко проникает сквозь кольца кольчуги. Всё потемнело в глазах Марка и, взревев как раненый зверь, он бросился на своих врагов, мечтая только об одном — почувствовать в своём теле холод их клинков.
Когда кровавая пелена схлынула с глаз, он с удивлением обнаружил, что ещё жив, а все его враги лежат неподвижно и уже не представляют опасности. Правда левая рука была рассечена от локтя до кисти и по щеке стекало что-то липкое, но в целом практически и не ранен.
Он подошёл к Эоле, которая лёжа на спине, смотрела широко открытыми глазами в предзакатное небо, встал перед ней на колени и нежно поцеловал в начинающие холодеть окровавленные губы. Затем поднял её на руки и направился к вороному.
Впереди лежал путь в Рим.
Алексей открыл глаза. Свои глаза, а не римлянина Марка, потому его взору открылась насквозь провонявшая табачным дымом больничная курилка с обшарпанной лавочки которой его перенесло в далёкий Древний Рим. Всё так же лежала на его коленях потрёпанная газета и дымилась зажатая в его руке сигарета. Судя по количеству наросшего на ней пепла прошло не больше нескольких секунд, а не несколько дней в Риме, за которые он успел несколько раз рискнуть жизнью, найти новых друзей, обрести и потерять свою любовь. «Это хорошо, что время замирает пока я там где-то шляюсь,» - подумал он: «А то ещё примут за коматозника и начнут интенсивно терапировать. А человек-то всего навсего погулять вышел...»
Попаданцы. Посольство к Атилле фрагмент романа
© Copyright: Александр Сандерс Воляев, 2023
Свидетельство о публикации №223030700110
Свидетельство о публикации №223030700110
Рецензии