Sonata quasi una fantasia или Песни о Будде

  Sonata  quasi  una  fantasia или песни о Будде, увиденном в замочную скважину 


     Мне приятно быть рядом с буддийскими монахами, но мне не о чем с ними говорить. Я с удовольствием так и ходил бы целый день с ними, не говоря ни слова и только молча иногда глядя им в глаза. Я сидел бы в их кругу, когда они – один раз в день – завтракали бы под деревом подаренной им жителями данной деревни едой и пил бы не разрешенный им кофе, без которого я обойтись не могу. Я оставлял бы их когда хотел и отправлялся в здешний город или на берег здешнего моря, а потом возвращался бы к ним, когда мне вздумается.
     Иными словами, я вел бы бездумный и бессмысленный – с их точки зрения – образ жизни, который для меня был бы и не бездумный и не бессмысленный. В конце концов, я так именно и живу после смерти жены. Нет уже для меня никаких особых в жизни дел. Сюжет мой закончился – и мне осталось лишь корректировать где можно иные эпизоды, а главное – снова и снова перечитывать написанное. Процесс этот напоминает скольжение по гладкому прозрачному льду... 
     Я не могу припомнить ни один пережитый мною оргазм. Последний как-то странно ускользает из памяти. А что остается? Правильно : отношение с женщиной. Из чего оно состоит? Как будто из слов. Но и они тоже сопротивляются воспоминаниям. Или, точнее, воспоминаниям почему-то с трудом удается вытаскивать их из глубин прошлого.
     Что раз и навсегда остается в памяти – так это основные сцены отношения, скрепленные наподобие топорно смонтированных кадров немого кино. Именно немого. Действующие лица там, может, и открывают рот : но не для того, чтобы мы их услышали, а всего лишь ради пущего правдоподобия. Так просто нужно.
     Я ведь и так знаю, о чем мы говорили с той или иной женщиной. Общий смысл остался. Он подобен музыкальной мелодии, которую ни с чем не спутаешь. А конкретные слова... слова, которые в тот момент были для меня – и для нее – самым что ни есть важным на свете, теперь и уже навсегда сделались самым что ни есть неважными.
     С годами я все неохотней говорю. Жалко тратить душевную энергию на то, что спустя пару минут все равно потеряет свое значение. Но так новое отношение не создашь. И вот смотрю я подчас на какую-нибудь симпатичную мне женщину и думаю : как хорошо было бы, если бы каким-нибудь волшебным образом были уже сказаны между нами те несколько десятков тысяч самых важных слов, благодаря которым завязывается более-менее крепкое отношение между мужчиной и женщиной.
     И тогда только – точно войти в открытую дверь – влиться в новообразованное отношение. С одной стороны, это напоминает «поживиться на халяву». С другой стороны, здесь вечный зов бытия, пытающегося обойтись без жизни.
     Чистым бытием жить нельзя. Оно всегда по ту сторону жизни. Я это знаю – и все-таки одной только жизнью, помимо бытия, тоже уже жить не могу. Это и есть, как я понимаю, начальная фаза протискивания внутрь иглы, имя которой... но не хочу его называть.
     Последнее мое утешение – в интуитивном убеждении, что до тех пор, пока жизнь наша не станет напоминать иррациональное и принципиально недоступное какому-либо разумному разрешению уравнение, – до тех пор она будет оставаться внутренне назаконченной. И в этом плане жизнь моя как будто делается все более законченной.