Поле одуванчиков

На редкую пыльную траву у светло-серого асфальта дороги, имеющей кривоватые размытые границы, повалился срубленный подсолнух. Кем или чем он был срублен, не знал ни он, ни вообще кто-либо ещё. Была ли в этом какая-то цель или просто желание срубить, тоже осталось неизвестным. Подсолнух лежал головой к своим сородичам, стоявшим ровными рядами чуть дальше от дороги, и смотрел искоса, слегка отвернувшись от травы, на нечёткое белёсое солнце.
Мимо по этой небольшой двухполосной дороге проезжали "жигули" тёмного цвета, который никому не запомнился. В окно со второго ряда смотрел ребёнок. Он видел упавший подсолнух и даже задумался о том, почему он лежит на траве и почему не рядом с остальными подсолнухами, но скоро забыл его точно так же, как цвет машины.
Ребёнок смотрел на дрожащие полосы пейзажей и думал о цифрах и узорах, о том, какого цвета должна быть каждая цифра, и поражался однозначности некоторых ассоциаций, будто видя в этом что-то предрешённое. Цифра восемь не представлялась ему однозначно ни в цифровом, ни в буквенном виде, а больше звучала словами разным людей, и ребёнок не мог бы назвать иную цифру, которую воспринимал бы больше на звук, но и ни о чём подобном не задумывался. Просто "восемь" оказалось кусочком картинки на полотенце, вырезанном из ткани в мелкую бело-красную клетку - и всё...

Я шла в посеревших от пыли босоножках справа от дороги, по её размытой границе с песком и редкой травой. Впереди, в нескольких шагах от меня, лежал срубленный подсолнух с ясно обозначенным углом надломанного стебля. В ровном срезе виднелась белая сердцевина и засыхающие капли так и не вытекшего оборванного крика. Его голова была от меня отвёрнута.
От подсолнуха я повернула направо, спустилась вниз по набирающей густоту и цвет траве и зашла в заросли здоровых подсолнухов, неспешно пробираясь сквозь стебли и листья. Головы-солнышки загородили большое небесное солнце - от этого было темно и как-то удушливо-прохладно. Наконец, впереди почувствовался ещё невидимый простор и свет, излучающий даже больше тепла, чем большое жаркое солнце, будто там что-то сияло. Выйдя из-за последнего ряда подсолнухов, я оказалась в бескрайнем и немного выпуклом поле солнечно-жёлтых, больше напоминавших солнце, чем оно само, одуванчиков. Я пошла вверх по большому пологому холму. Но даже с предполагаемой вершины не было видно не только края поля, но даже недавно пройдённых подсолнухов.
Мне хотелось прокричать одуванчикам, что всё это неправильно. Прекрасно, но неправильно, как бы хорошо оно ни было. Ведь одуванчик - символ надежды. Одуванчик - лучик. Здесь это всё напоминает гигантское зеркало, решившее отразить всю возможную мощь солнечного света, - а для надежды нужен именно один лучик. Около серого бетонного здания с пристройкой и чёрной дверью, ведущей в подвал. Около подъезда потрёпанной уютной пятиэтажки с осыпавшейся внизу мелкой плиткой. Около блёкло раскрашенных шин, зарытых до середины в землю у детской площадки. Сразу после снега в апреле. Неожиданно рядом с тропинкой до магазина в марте. На газоне рядом с домом в мае или в июне. Именно одинокие ранние лучики, расцветшие нежданно, дают надежду. Разрозненное созвездие из таких лучиков, раскрывшихся посреди уже смело растущей травы, эту надежду укрепляют. Но как же им, должно быть, трудно расцветать поодиночке. Это очень страшная миссия.
А в поле они они получили заслуженный покой, вознаграждение поддержкой друг друга. Для нас же этого быть, скорее всего, не должно: слишком светла и чиста эта... утопия?..

Я взглянула на пугающе правильное голубое небо. Оно не смотрело в ответ и ничего не отвечало. Почему мне показалось, что я могу знать что-то обо всём этом, если я не могу об этом знать? Почему мне пригрезилось слово "утопия", если, по сути, я всего лишь ребёнок, не понимающий, почему цифра "восемь" похожа на узорчатый рисунок на полотенце?..

07.04.2020