Каин и Авель

I

На заре человеческих дней в одном отдалённом краю жили и трудились на земле два брата- Каин и Авель. Каин был старше Авеля на три года- Каину было двадцать восемь лет, а Авелю- двадцать пять. Ещё в раннем детстве братья вынуждены были оставить родимый кров и идти в эту далёкую и бедную людьми землю для того, чтобы работать и молиться Богу — они ушли из своего дома после смерти родителей двадцать два года назад. О своих матери и отце у братьев остались только смутные воспоминания, поэтому Каин и Авель не знали про своих родителей ничего определённого- ни то, добры они были или злы, ни то, как они проводили жизнь, братья не знали даже их имён, однако и Каин, и Авель отчётливо помнили тот печальный день их детства, когда они потеряли навсегда и отца, и мать- в тот день они увидели своих родителей недвижными под одним развесистым и высоким деревом и  сначала решили, что они спят, но потом Авель потрогал мать за руку и понял, что она холодна, а Каин почувствовал дух, исходивший от отца, и в одно мгновение братья поняли, что их родители мертвы, и впали они в печаль, и ползали в отчаянии вокруг них, то и дело прижимаясь к застывшим телам и друг к другу от одиночества. По поводу подробностей смерти родителей братья согласия не находили и уже будучи взрослыми часто по этому поводу ожесточённо спорили, причём каждый из них был так уверен в своей правоте, будто видел смерть родителей воочию. Авель считал, что их родители были пастухами и однажды, в один жаркий день, они, измотанные во время утомительного выпаса овец, прилегли отдохнуть под дерево в тень. Во время их сна с дерева по стволу сползла ядовитая змея и ужалила сначала мать, а потом отца, после чего они оба погибли на месте, не отходя ото сна. Каин, напротив, считал, что их мать и отец были пахарями и в один день они наелись каких-то палых плодов под выращенным ими же деревом; эти плоды то ли изрядно забродили под палящим солнцем, то ли были ядовиты сами по себе, то ли и то, и другое, и отравление погрузило мать и отца в болезненный сон, из которого они выйти уже не смогли. Однако, и Каину, и Авелю почему-то было известно, что их родители будто совершили какой-то дурной поступок, за что Господь их так жестоко наказал, но они сами не могли объяснить себе, откуда они узнали об этом, ибо не разговаривали они ни с кем о своих родителях, да и не видели они после смерти родителей никаких людей вообще. Впрочем, и Каину, и Авелю хотелось верить, что их родители были людьми честными и добродетельными. Влекомые зовом Божьим, Каин и Авель пришли на эту землю, и Господь приказал Каину работать на земле, а Авелю- растить овец, умножая их число. Братья спрашивали Бога: «Для кого мы делаем эту работу, если в этой местности никого нет; да и есть ли люди вообще где-нибудь? Если мы делаем эту работу для себя, то зачем производить нам так много плодов, ведь пресытимся же мы ими?», но Господь ничего им на это не отвечал. Тогда Авель решил, что когда-то в эту землю должны прийти гости и их будет очень большое число, и для них должно быть достаточно пищи, Каин согласился с ним, и братья приступили к работе.
Каин стал растить пшеницу и овощи на своей земле, рядом же был неокультуренный луг, поросший высокой и жёсткой травой, где Авель стал пасти своё стадо. Однако, трудиться в поле Каину было нелегко- мотыга была тяжела, земля широка, а колосья поспевали не каждое лето. Он с завистью посматривал на участь Авеля, которому суждено было быть пастырем и никогда не прикасаться к земле и не выполнять тяжёлой работы. Тогда Каин решил отказаться от четверти участка своего, чтобы работать меньше, но Авель осудил его за это, говоря так: «Бог уготовил тебе работу, от чего ты отказываешься от неё?». Каин отвечал: «Я отказываюсь не от всей работы, а от той её части, что приближает меня к окончательному утомлению, о котором ты, братец, не знаешь ничего!». Вначале Авель думал, что слова Каина были порождены завистью и что окончательное утомление есть крайняя степень утомления после изнурительной работы пахаря под солнцем и что Каин сделал упрёк брату за то, что тот недостаточно устаёт от своей работы; затем Авель догадался, что слова старшего брата были более разумными, и говорил тогда Каин о смерти как об окончательном утомлении, и что тяжёлая работа приближает его к смерти, и что ни ему, ни Авелю не дано знать, когда наступит момент смерти и что случится после неё. Авель тоже с грустью говорил брату своему: «Каин, ты напрасно жаждешь моей участи, ибо я тоже страдаю. Когда ангел снизошёл ко мне во сне и сказал, что Господь подарит нам землю для жизни и для труда, то я вообразил себе зелёную пажить с сочной травой, но потом увидел только этот опалённый солнцем жёсткий покров, который овцы жуют с неохотой и оттого не насыщаются и даже болеют. Вот и хожу я, Каин, весь день по полю, чтобы отыскать участки доброй травы посреди жёлтого былья и уповаю на дожди, и молюсь, да только не вижу их, оттого и страдаю!». Каин отвечал ему так: «Ты неправильно думаешь про меня, братец Авель; разве хотел я твоей участи? Я участь пастуха считаю слишком лёгкой, а Бог любит труд, да и жесток пастух к овцам своим, а я не желаю быть жестоким! И не смей судить меня, Авель, за то, что я отрёкся от части своей земли- будто ты не видел, как я устаю на ней. Да и разве и ты, пастушок, не уставал днём во время зноя и не спал в поле своём, пока твои глупые овцы разбредались по полю, и ты весь вечер искал их потом? Эти овцы заходили и на мою землю и объедали там всё; вообрази, братец- этот жадный скот иногда съедал у меня около четверти всего урожая! Так имеет ли значение, что я отказался от той доли земли своей, которую всё равно бы объели твои глупые овцы?». Авель часто в сердце обижался на такие дерзостные слова от родного брата, однако всё же прощал Каина.

II

Каин поистине никогда не любил занятие Авеля, но особенно ему не нравилось, когда младший брат убивал своих овец для того, чтобы поесть мяса. Каину больно было видеть, как ножом перерезается глотка беззащитного животного и белая, кудрявая шерсть в один миг обагряется кровью, будто одинокое облако на небе окрашивается в красный цвет от лучей заходящего солнца; ему страшно было слышать, как безнадёжно блеет погибающая овца, словно прося Бога высвободиться из жестоких рук пастуха. Каину было грустно, что он был вынужден попустительствовать злым поступкам Авеля, однако из-за любви к младшему брату и нежелания вздорить с ним, он был готов терпеть многое. Авель же в один день узнал, в чём состоят переживания его брата и после этого старался умерщвлять овец вдалеке от глаз Каина- не для того, чтобы Каин не узнал о случившемся (Каин в любом случае узнавал об этом, поскольку крики умирающей овцы можно было услышать с самого отдалённого края поля), а только затем, чтобы брат хотя бы не страдал от увиденного. Нельзя сказать, что Каин был как-то по-особенному привязан ко всему живому, напротив- ему не нравилось ни щебетание птиц, ни блеяние овец, ни стрекот саранчи, ни шелест травы; он был слишком одинок даже для того, кто отошёл от людей и выбрал отшельничество наедине с природой. Однако, он часто погружался в долгие раздумья по поводу того, почему одни существа должны платить своей жизнью ради поддержания сытости и довольствия других. Обычно раздумье его затягивало в самое неподходящее время- в звёздные и длинные ночи. Каин по ночам немного боялся нападения хищников, но страшнее всего Каину было приходить в результате своих ночных раздумий к кощунственному выводу, что Бог- тоже хищник и он либо несправедлив, либо глуп, однако Каин тут же отказывался от таких суждений и выводил, что воля Авеля противоречит воле Бога, и что он рано или поздно получит отмщение за пролитую кровь.
В отличие от Каина, Авель всегда с любопытством наблюдал за всякой обыкновенной работой брата (особенно за жатвой)- как ловким движением серпа он срезал поспевшие колосья, кропотливо отделял зёрна от них, растирал эти зёрна между двумя камнями в муку, смешивал её с водой, набранной из родника, и пёк на круглых раскалённых камнях опресноки. Опресноки Авелю не нравились по вкусу, однако он был рад разделить с Каином трапезу и часто заедал мясо ягнёнка ломтем почерневшей пшеничной лепёшки.
Обычно обед Каина был скудным и составлял только опресноки и лук. Иногда Каин ел дикий мёд и голубиные яйца, за что нещадно себя корил, поскольку он считал, что тем самым он ворует плоды у животных и, стало быть, он хоть и не убийца, как Авель, но вор и виновен в этом перед Господом. Успокаивался он только тогда, когда к нему приходило осознание, что в сравнении со всеми злодеяниями своего младшего брата его поступки — это не более чем мелкие прегрешения перед Богом, которые могут быть прощены ему за принесение жертвы.
Каин никогда не пробовал мяса, кроме одного единственного случая. В тот день Каин после утомительной жатвы прилёг ненадолго поспать, чего обычно он никогда не делал днём, а Авель в это время успел умертвить барашка. Когда Каин проснулся, Авель сказал ему: «В то время, пока ты спал, я зарезал барана. Ты не мог знать о том, что я собираюсь сделать и не видел пролития крови. Отведай же со мной немного мяса — это не противоречит твоим установлениям, ибо ты не виновен». Каин с неохотой попробовал жареную баранину- тук ему понравился, а само мясо- нет. Однако, несмотря на этот случай, сердце Каина осталось неколебимо и после этого он нисколько не перестал воздерживаться от поедания мяса.
В свободное от труда время братья любили проходить большие расстояния по дикому лугу, через который пролегала протоптанная узкая дорожка. Иногда во время прогулки они нечаянно отклонялись от торного пути и забредали куда-то глубоко в гущу высокой травы. Обычно Каин шёл ссутулившись, слегка потупив взгляд в землю и как-то по-цыплячьи ковыляя, Авель же держался осанисто и ступал широким, но довольно неспешным шагом. Проходя по полю, Каин по навязчивой привычке любил слегка касаться кончиками пальцев своей руки (обычно левой, поскольку Каин почти всегда шёл по правую руку от Авеля) стебельков травы, как бы лаская их. И однажды, во время такого хождения по полю, у братьев завязался спор по поводу милосердия к животным. Как бы они ни хотели не враждовать друг с другом, всё располагало к тому, что рано или поздно эта напряжённая беседа должна была состояться.
- Авель, ты убиваешь своих овец ради насыщения плотью и тем самым причиняешь им боль; это совсем не правильно. Скажи мне, брат, разве Бог создавал нас ради того, чтобы причинять другим тварям страдание? Разве нельзя приравнять пастуха к убийце?- говорил Каин.
- Но разве не земледельцы убивают кузнечиков, змей и ящериц, когда рыхлят землю или когда собирают урожай? Разве не ты мотыгой обнажаешь почву и даёшь птицам питаться червями?-отвечал Авель.
- Если я кого и убиваю, то только ненароком, да и то только потому, что посреди травы зачастую непросто разглядеть какое-нибудь неистовое в своей прыти маленькое существо. Но поверь мне, братец, не настолько жестоко моё сердце, чтобы пролить кровь несчастного барашка или ещё кого-нибудь,  кто был бы выше моего колена.
- А разве не заслуживают сострадания в равной степени, те, кто выше колена и те, кто ниже колена?- улыбался Авель.- Твоё деление созданий Божиих должно быть ещё более обидным для твоего сердца, Каин, чем моё безразличие к тем, кого я вынужден убивать ради пропитания. Разве можем мы сказать так: «Зверь, мы не в силах различить тебя среди травы и кустарника, а значит мы никогда не увидим тебя и о страдании твоём мы не способны даже задуматься»? Разве мы можем доверять твоему или моему глазу, да и вообще какому-либо глазу, кроме глаза Божьего? Разве не каждому зверю Господь придумал своё предназначение?
- Красиво ты рассуждаешь, Авель, и вроде бы многое ты подмечаешь верно. Даже я, посвятивший столько лет одиночеству и мыслям о том, как бы кого не обидеть, до такого не додумываюсь. Но где твоя доброта, Авель, когда ты возносишь нож над ягнёнком ради мяса? Или когда тебе удаётся подбить камнем несчастную голубку, чтобы ей, итак уже обескровленной и побитой, свернуть шею и зажарить её над костром?
- Братец мой, я не из жестокости это делаю, а из необходимости, ибо не может живот человека быть в здравии без мяса. А ты, Каин, скоро совсем больным станешь, если одними лепёшками будешь насыщаться.
Каин задумался на несколько мгновений, затем посмотрел на брата лукавым, издевательски-участливым взглядом и сказал:
- Посмотри на свои руки, Авель. Они тонкие и немощные, как сухие ветки дерева, умирающего от жажды. Объяснить тебе, отчего это так? Это всё оттого, что ничего тяжелее пастушьей палки, которой ты погоняешь стада, ты не держал. У меня же натруженные и сильные руки, крепкие, как камни, поскольку Господь благоволит мне, держащему в руках тяжёлую мотыгу, и с каждым разом прибавляет мне силу в руках. Посмотри на свою спину, Авель. Она настолько бледная, как будто ты всю жизнь просидел в тени какого-нибудь раскидистого дерева и ни один лучик света не обогрел её. Объяснить тебе, почему так? Это всё потому, что ты ходишь прямо посреди своих овец, горделиво расправив плечи, как бы возвышаясь над животными своим человеческим естеством. Моя же спина хоть и немного сутулая, но загорелая и прекрасная, ибо солнце расточается на меня своей любовью, когда я наклоняюсь, чтобы срезать колосья. В этом и состоит разница, брат мой- пастухи слабы перед пахарями, ибо не знают они, что такое настоящая работа. А Богу, если он есть и если он справедлив, должна быть угодна любая истинная работа, ибо любое превозмогание своих слабостей есть путь к Богу.
Каину очень понравился собственный ответ, но он был благодарен и Авелю за то, что несмотря на то, что Авель жесток, до безумия жесток, его рассудок позволил открыть тайну, неведомую до этого Каину- жалости заслуживает даже тот, кто скрыт в траве и незаметен взору человека. «Если овца кричит от боли, а ящерица не кричит», - размышлял Каин как бы в продолжение той мудрой мысли Авеля.- «то значит ли это то, что она не кричит, от того, что ей не больно? Может, крик её неуловим человеком и только ухо Божье может услышать страдание этой твари? Но разве не может мудрец распознать страдание ящерицы в том, как она беспомощно дрыгает своими членами после того, как человек наступил на неё?». После этого заключения Каин перестал убивать даже назойливых слепней и оводов, которые пытались покусать его тело, и по полю старался идти осторожно, чтобы ненароком не раздавить кого-нибудь. Однажды, когда Каин лежал под солнцем и по его телу ползали слепни, а он даже не шевелился, Авель увидел его таким и сказал:
- Каин, по тебе ползают слепни, убей их.
- Не могу я, брат, этого сделать.- ответил Каин.
- Почему же?- удивлённо спросил Авель.
- Я запомнил наш разговор. Ты всё правильно тогда рассудил- нельзя делить животных на тех, кто заслуживает сострадания и на тех, кто его не заслуживает. Однако, прискорбно, что ты сам, братец, не следуешь собственным мудрым мыслям, которые ты мне открыл, как сокровищницу.
Авель немного задумался, а затем заключил:
- Слепень — это вредное животное, оно причиняет человеку боль и страдание.
- Да, это так.- согласился Каин.- Но способен ли слепень понять, что он делает больно кому-то, если он своими маленькими глазами видит кожу человеческую как землю, а кровь человеческую пьёт, как воду из-под земли? Способен ли ты понять, Авель, что и ты сам такой же слепень для своих овец? Только настоящий слепень оттого и слеп, что не видит своего зла, а ты тем страшнее, что насыщаешься кровью со знанием, что это кровь, а не подземная вода.
- О чём же ты толкуешь, брат? Я оберегаю овец от слепней и часто отгоняю их палкой.- ответил Авель, не поняв то, что Каин его самого уподобил слепню.- Если ты не хочешь убивать слепней из жалости, ты можешь просто отогнать их палкой, но ты лежишь и совсем ничего не предпринимаешь. Почему же?
- Раньше я отгонял их палкой.- отвечал Каин.- но потом понял, что моя кровь нужна им для того, чтобы питаться и жить.
- В этом ты прав, Каин. Но думают ли, например, овцы из моего стада, что кровь их нужна слепню, подставят ли они сами морду, чтобы насекомые испили их крови? Нет, они скорее будут вертеть головой или тереться мордой об дерево, чтобы слепни им не досаждали. Из этого можно заключить, что овца тоже ведёт себя безразлично к тем, кто слабее её, как и человек. На этой основе я вывел два вопроса. Зачем же человеку приносить себя в жертву, если никто, кроме него, не чувствует того, что он должен кормить своим телом других? И должен ли пастырь, убивающий овцу, жалеть её, если сама овца не способна к жалости?
«Ну и умён же ты, Авель!»- со злобой подумал Каин. - «Пусть ты и молод, но хитёр, как змей, и спорить с тобой трудно, ибо всё всегда вывернешь как тебе угодно!». Но Каин не отчаялся и ответил:
- Человек умней овцы, он второй хозяин жизни после Бога. А у хозяев жизни всегда найдётся бремя и ответственность за судьбы тех, кто слабее и неразумней его.
Авель насмешливо посмотрел на Каина и сказал:
- Ах вот теперь как, оказывается! Узнаю ли я теперь брата своего, Каина, того самого Каина, что всегда мне напоминал о том, что человек равен животному и потому укоризненно смотрел на меня, когда я убивал овец из своего стада? И теперь ты, стоя передо мной, заключаешь, что человек- хозяин жизни, потому что он превосходит по разуму всех остальных земных тварей? Не спутали ли тебя твои мысли, подобно повилике, оплетающей куст? Не похож ли ты, Каин, на змею, укусившую себя за хвост от отчаяния? Вот и показал ты свою гордость и злобу, Каин, которую так тщательно от меня прятал.
Каину было нечего на это ответить. Внутри его действительно зарождалась гордость и злоба, а также зависть к брату за то, что он смог одолеть его в этом споре. Но он встал с земли, отряхнулся и пошёл куда-то вглубь поля. Пройдя шагов двадцать, Каин развернулся к Авелю и крикнул:
- Знаешь, если бы я был Богом, то я бы раздал кровь свою всем! Все бы насытились тогда! Всех бы спас, а себя бы отдал на растерзание!
Авель ответил:
- Хорошо что ты не Бог, а брат мой, Каин! И не совестно ли тебе уподоблять себя Богу?
- Бог сам уподобил человека самому себе, отчего же мне отказываться? - ехидно сказал Каин.

III

Однажды рано утром Каин подошёл к Авелю и сказал: «Сегодня ко мне во сне явился ангел и сказал, чтобы ты принёс ему в дар чёрную овцу. Ты должен убить её на той отдалённой зелёной лощине, обратившись лицом к солнцу (Каин указал пальцем в нужную сторону). После того, как ты выпустишь кровь, надобно соорудить жертвенник и совершить сожжение. Хоть и не доверяю я этому жестокому знамению, но я должен был тебе, как брат брату, рассказать об этом». Авель поблагодарил Каина за честность и сказал ему: «Образумься, Каин, ибо ты и сам сегодня узнал, что на самом деле угодно Богу!».  Авель не догадывался о хитрости Каина, который захотел спасти всю отару брата ценой смерти одной чёрной овцы, которая и так была хромой. Вот что придумал Каин- он пригнал всё стадо Авеля на один из холмов так, чтобы овцам было видно, что происходит внизу. По замыслу Каина, овцы должны были увидеть, как убивают их сородича и разбежаться в испуге, догадавшись о той участи, которая может их ожидать. Коварный Каин рассчитал всё так, что взор Авеля будет обращён к солнцу, то есть в сторону, противоположную холму, на который Каин пригнал стадо. «Брат не должен заметить овец за своей спиной, однако овцы должны увидеть, как совершается убийство сородича и разбежаться во все стороны от страха»- так рассуждал про себя Каин. Однако, в тот миг, когда Авель вознёс нож над чёрной овцой, он услышал блеяние своего стада и обернулся, так и не окончив задуманное. Авель не догадался о том, что Каин обманул его и решил, что стадо пришло на холм по зову Божьему, чтобы своим блеянием дать новое знамение ему, что Богу не угодна такая кровавая жертва. «Каин был прав- не нужно Богу страданий звериных, равно как и страданий человеческих!»- так заключил Авель и признал перед братом то, что он был грешен, а затем дал обет не умерщвлять плоти и не есть никакого мяса. Каин, несмотря на то, что его первоначальный замысел не удался и овцы-соглядатаи выдали себя своим блеянием, был счастлив, ведь его уловка заставила Каина отказаться от убийства животных. Мысленно Каин торжествовал и уподоблял себя лисице, которая хотела совершить одну хитрость, но нечаянно совершила другую, и смеялся от осознания этого. Однако, довольно скоро совесть стала мучить сердце Каина, ведь он обманул не только брата, но и Бога, и рассказал Авелю за вечерней трапезой о том, что он сотворил. Авель сильно рассердился на брата, ударил его ладонью по щеке (чего до этого случая между братьями не случалось) и сказал:
- Ты плут, Каин!
- А ты, Авель, убийца и лжец! Лжец, потому что ты всё равно не откажешься от мяса и кровопролития даже после своего обета!
- Но обет в неведении нельзя считать обетом!- неистовствовал от ярости Авель.- Господь всё знает! Ты наврал мне про свой сон и после сего ещё делаешь мне упрёк за мои обещания! Ешь свои горелые опресноки один, а я пойду от тебя!
Авель действительно ушёл, а Каин обиделся из-за этого. Тем не менее, ближе к вечеру младший брат решил примириться со старшим, ибо стала мучить его совесть. Авель подошёл к Каину, который сидел у ручья и умывался, положил ему руку на плечо и сказал: «Прости меня, брат, за нанесённое тебе оскорбление, но не обманывай и ты меня впредь». Каин сделал вид, что простил брата и сам принёс извинение за свою ложь, но на самом деле в сердце его кипело завистливо-брезгливое чувство к Авелю, которое распространилось и на его рассудок, а ожесточение рассудка поспособствовало зарождению у Каина того плана, который сам чёрт счёл бы немыслимым в своей жестокости. Однако, через несколько дней Каин всё же в сердце оставил этот план и простил брата; и это прощение было уже высокоосознанным и честным. На это повлиял тот случай, когда Авель спас жизнь Каина.
Случилось это так- братья, как обычно, после обеда прогуливались по полю. Они молчали- Каин не думал общаться с Авелем, потому что был всё ещё обижен на него, Авель не думал общаться с Каином, потому что не остыл ещё их пыл с той поры, как они поссорились за обедом, и Авель боялся даже самым невинным разговором зародить новый спор и новую вражду между ними. Вдруг в десяти шагах от братьев, заросли высокой травы неожиданно зашевелились и среди них будто вспыхнуло что-то рыжее и колеблющееся, подобно языкам пламени. Перед Каином и Авелем предстал голодный и злой лев. Ловким прыжком хищник бросился на Каина и повалил его всей тяжестью своей туши. Авель сильно испугался за жизнь брата и стал искать способ, которым он смог бы отвлечь разъярённого зверя на себя. «Пусть лучше я погибну, чем Каин!»- так рассуждал он. К счастью, прямо под ногами Авеля оказался увесистый булыжник, который он не преминул подобрать и метнуть в голову льва. Лев оставил Каина и был готов растерзать того, кто посмел ему причинить боль. Однако, хищник почему-то не спешил нападать, а только изгибал спину и скалился на Авеля. Высвободившийся Каин от ужаса не смог вначале встать на ноги, поэтому решил посмотреть на свои раны (они были неглубоки- животное лишь немного оцарапало когтями его грудь). Только через пару мгновений он подумал о том, что теперь угрожает опасность не ему, а его брату Авелю, однако он не знал, как он сможет ему помочь, тем более, что при нём не было ни ножа, ни палки. От безнадёжности Каин ничего умнее не придумал, как набрать в ладони несколько плотных комков глинистой, тугой почвы и бросить изо всех сил в спину льву эту жалкую земляную горстку. Однако, это на него подействовало- лев от голода был раздражителен, а от раздражительности- глуп; и поэтому снова он обратился на Каина своей залитой кровью оскаленной мордой и грозно зарычал. Тогда Авель достал свой нож и двумя резкими ударами в шею сзади сразил наповал грозного хищника.
- Благодарю тебя, брат!- сказал Каин, вставая с земли и отряхиваясь.- Ты ранил зверя камнем и убил его своим ножом, чем спас мою жизнь.
-Благодарен и я тебе, Каин!-отозвался Авель.-Ты отвлёк гнев льва, бросив в него землю, чем спас и мою жизнь. Спасибо тебе и спасибо Богу нашему!
После этого происшествия между братьями до определённой поры прекратилась всякая вражда. Каин всё так же не признавал мяса, но и упрёки своему брату перестал делать. Споры между братьями случались, но проходили спокойно и не от вражды, а от скуки, от одиночества. Однажды Авель спросил Каина:
-Каин, что с нами случается после смерти? Пропадаем ли мы навсегда с нашей земли?
Каин ответил:
- Я не знаю, Авель, могу лишь предполагать. Скажи мне, брат, наблюдал ли ты за ящерицами или змеями в зной?
- Нет, Каин, мне никогда это и в голову не приходило.
- Я часто люблю смотреть за ними.- Каин говорил и как-то неожиданно по-доброму улыбался.- Ящерицы и змеи куда ближе моему сердцу, чем эти глупые овцы и эти жестокие львы, которые ещё глупее овец. Змея ведь никогда не нападёт на человека, если не наступить ей на хвост, это отличает…
- Каин, ты отклонился от нашего изначального разговора.- резко и как-то сердито прервал Каина Авель.- Тем более, тебе ли, считающему, что наша мать и наш отец погибли из-за змеи, восхищаться этими гадами? Так что случается с нами после смерти?
-Я как раз и собираюсь поведать тебе о своих соображениях, брат, но ты мне никак не даёшь договорить. Наблюдая за тем, как ящерицы или змеи сидят на камнях под солнцем и иногда цепенеют и не могут пошевелиться, я иногда думаю, что они умерли и именно от того не способны к движению. Но когда наступает вечерняя прохлада, то они пробуждаются вновь. Быть может, и человек так же- на самом деле, он не умирает, а замирает, застревает в ловушке собственного тела, как птица в силках, и ждёт того часа, когда он восстанет из-под земли, молодой и преисполненный сил, но это будет уже совсем не он, а кто-то другой, похожий на человека?- Каин задумался.- Или вообще превратится в дерево…А может и в камень…А может…
-Это всё забавно, Каин, как игра, но эти суждения пусты, да и только.- ответил на это Авель.
Каин развёл руками.
-Ты сам спросил меня об этом, разве не помнишь?
- Это верно.- согласился Авель.
Каин в задумчивости почесал затылок и сказал:
-Впрочем, иногда мне наоборот кажется, что человек когда умирает, навсегда и насовсем пропадает с земли.
-Да, мне тоже так кажется порой.- сказал Авель и задумчиво посмотрел на небо.- Но если Бог не знает смерти и если он справедлив, то он должен и человека сделать бессмертным.
-Да, с этим трудно спорить.- согласился Каин.
IV
Однажды Авелю пришла в голову та мысль, которая смогла бы убедить его брата в том, что он не прав насчёт отказа от мяса. Каин в это время пил воду у ручья и примачивал ей лоб из-за зноя. Вдруг Авель подбежал к ручью, увидев Каина, и сказал:
- Каин, я везде тебя ищу, чтобы задать тебе такой вопрос: «Должен ли человек спасать жизни овец, если на них нападает волк или лев?».
-О чём же ты спрашиваешь, Авель?- весело ответил старший брат, набирая ладошками воду и обливаясь ею.- Конечно должен! Но только как благодетель, а не как собственник плоти!
-Но ведь волк умрёт от голода, если не дать ему мясо, ведь так?
-Пожалуй, что умрёт.- согласился Каин.- Но если хищник знает о своей хищности, то он заслуживает смерти, а если не знает, то…
Авель вздрогнул и перебил Каина:
- Думаешь ли ты о том, о чём толкуешь, братец? Ты считаешь, что всякий хищник заслуживает смерти?
-Да, Авель, именно так я и считаю. Смерть- она и придумана для хищников- нерасторопно ответил Каин, с подозрением прищуриваясь и отыскивая какой-то подвох в вопросе брата.
-Но я ведь тоже хищник!- вскрикнул Авель.- Замышляешь ли ты убить меня?
Каин нервно сжал свои тонкие бледные губы и напряжённо посмотрел на Авеля. Оба чувствовали страх, который нарастал с каждым мигом. Однако, Каин решил произвести самое отчаянное и бессмысленное действие, которого Авель никак не ожидал. Он набрал в свои ладони воды и резко выплеснул её в лицо Авелю, сказав:
- Авель, как был ты с детства смешным и недоверчивым, так таким ты и остался! Ну и глуп же ты!
Оба брата рассмеялись, ибо ничего смешнее в предположении Авеля о том, что брат способен его убить, не было, ведь Каин и Авель с самого раннего детства были не только братьями, но и неразлучными друзьями, которые хоть и постоянно вздорили, но уважали друг друга. Так ребяческая, необдуманная шутка Каина с обливанием своего младшего брата водой спасла братьев от ссоры и на время отсрочила кровопролитие…

V

Шли дни и ночи, и как-то раз напала на Авеля одинокость, какая-то болезненная отрешённость от всего мира, что на него было совсем не похоже. Он подолгу не общался с братом и уходил далеко в гущу поля, чтобы обдумывать важные вопросы- о жизни и смерти, о боли и довольствии, о Боге и о его возможном отсутствии, о предметах и о пустоте. Всё чаще он задумывался над правдивостью суждений Каина о несправедливости убийства животных, но каждый раз что-то мешало ему в полной мере осознать как несправедливость его собственных действий, так и несправедливость бытия в целом. Каин же напротив стал страдать от одиночества. Ему не хватало не только разговоров с братом- он пытался искать и других людей, прогуливаясь по этой пустынной, бессмысленной местности, но так никого и не обнаруживал. Однажды Каин заплакал, упал на колени и стал молиться Богу и вопрошать:
-Боже, в чём смысл нашего бытия? В чём причина наших мучений? Для кого я выращиваю хлеб? Для кого Авель пасёт стада овец? Для кого мы готовим сие угощение? Откуда нам знать, посетит ли нашу землю пришлец или мы обречены на одиночество и гибель? Братья мои, сёстры мои, что живут близ моря, придите в мой край; в мой скучный край, где всё одиноко, где всё одинаково! Наполните людьми безлюдную, бессмысленную пустошь!
И в тот самый момент Каин испугался от мысли, что может быть, они с Авелем люди не изначальные, а люди последние. Во время стенаний Каина к нему подбежал Авель. Лицо его сияло одухотворённостью, по нему можно было понять, что причудливые, раскидистые мысли Авеля, выношенные в полном одиночестве, привели его к какому-то важному заключению. Он воскликнул:
- Каин, я сегодня понял, что вопрошать о том, куда мы уходим после смерти бессмысленно. Нужно задуматься над иными вопросами- что плохого видит человек в отсутствии жизни? Что нас так неудержимо влечёт к существованию именно на этой земле, именно в этом мире? Что такое смерть? Внимай же моему открытию, Каин! Только сегодня я понял, что смерть подобна волку: волк страшен лишь потому, что у него есть зубы и когти, но если избить волка так, чтобы не осталось у него ни зубов, ни когтей, то он не навредит никому. Так же и смерть страшна только потому, что её сопровождают шесть страданий: есть первое страдание — это предсмертная боль, есть второе страдание — это страх отрешённости, есть третье страдание — это страх неизвестности, есть четвёртое страдание — это страдание всех ближних, есть пятое страдание — это страдание бессмертной души,  и есть шестое страдание- это падение человеческих устоев.
Каин слушал Авеля, не перебивая его.
- Для начала стоит сказать о предсмертной боли. Предсмертная боль- тысячекратно страшнее любых болей, что мы испытываем на земле. Повседневная боль — это не более, чем ожог, предсмертная боль — это пламя, охватывающее и сковывающее всё тело.
- Это верно, Авель.- охотно согласился Каин.- Но как быть с животными, которых ты убиваешь? Разве они не испытывают ту же самую боль, что и человек?
-Да, я грешен в том, что причиняю своим овцам предсмертные страдания.- согласился Авель (на лице Каина появилась улыбка удовлетворённости).- Однако, страдания могут быть мгновенны и мимолётны. Я знаю, как быстро перерезать овечке горло так, чтобы дух вместе с кровью из её тела вылетел как можно скорее. Тем более, по своему обыкновению, я убиваю овец ранним утром, когда они ещё спросонок мало чего понимают.
-Это всё малодушные оправдания твоей жестокости, братец.- отметил Каин.- Однако, продолжай, Авель, и рассказывай дальше.
-Второе страдание уже не из области телесных, второе страдание- это страх отрешённости. Ты даже не можешь представить себе, Каин, насколько ты привязан к красоте и множественности этого мира! Нравится ли тебе чувствовать дуновение вечернего ветерка? Нравится ли тебе ощущать ладонью немного колючую, но всё-таки такую родную траву? Нравится ли тебе смотреть на распустившийся цветок и кружащую вокруг него хлопотливую пчелу? Нравится ли тебе вдыхать аромат свежего мёда? Нравится ли тебе вкушать прохладу родниковой воды?
-Да, мне всё это нравится, Авель.- отвечал Каин.- Но- это всё страсти, и я могу отказаться от каждой из этих страстей.
-Ты заблуждаешься, брат, ибо сейчас ты рассматриваешь каждое удовольствие от жизни по раздельности. В пчеле ты видишь только пчелу, в цветке только цветок…А как быть с миром в целом? Готов ли ты отказаться от всех удовольствий сразу и принять смерть? Не потому ли ты испугался льва, который чуть не растерзал нас обоих, что не готов расставаться с жизнью?
-Да, это действительно так.- с лёгкой неохотой согласился Каин.- Но я всё же не желаю быть хоть в чём-то единодушным с тобой, убийцей кротких овец!
-Овца, в отличие от человека, как раз ни к чему не привязана, кроме своих ягнят.-заметил Авель.-Именно поэтому я убиваю ягнят в тот же день, что и овцу, и приношу этих ягнят в жертву Богу как лучшее от своего стада, а овцу ем сам, остатки же доедают вороны и шакалы; а если некоторых ягнят я оставляю для потомства, то не убиваю ни мать, ни ягнят. Теперь я поведаю тебе о страхе перед неизвестностью, то есть о третьем страдании. Знаем ли мы, Каин, что нас ждёт после оставления земли? Станем ли мы друзьями Божьими или сами станем богами?
- Бог если есть, то он один.- заметил Каин.
-Это уже совсем не важно, брат мой! Важен сам момент трепета перед пустотой, перед неизведанными доселе пространствами, перед Богом!- выкрикивал Авель, приподнимая свой палец.- Сколько мы с тобой спорили про наше бытие после смерти, но ни к чему не пришли! Значит это нам недоступно! А что недоступно, то и вызывает трепет в душе! Разве не с подозрением ты смотришь во время безлунной ночи в темноту молчаливых полей? Кажется ли тебе порой, что тебя в это время кто-нибудь подстерегает? Хочешь ли ты высечь искру и зажечь пламя, которое осветило бы тебе всё вокруг?
-Да, это верно.- соглашался Каин, хоть ему и надоело быть согласным.
-А теперь скажи мне, Каин, когда я умру, ты будешь плакать обо мне?
-Конечно буду.- ответил Каин.
-А будет ли овца оплакивать своего ягнёнка?- продолжал Авель.
-Даже глупой и жалкой овце это под силу.- соглашался Каин.
-В этом и заключается четвёртое по счёту страдание смерти. Семейственность и дружба- вот то, что рано или поздно приведёт нас к тоске. Однако, тут мы тоже отличаемся от овец. Овца никакой дружбы не знает, она знает только семейственность, потому что, как ты верно подметил, она глупа. А семейственность- вещь более пустая, чем дружба, это всего лишь подспудное желание не жить полнокровно и истинно, но выживать, сбиваясь в тучные стада и умножая своих детей…- Авель задумался и присел на землю, ближе к Каину.- Я ведь уважаю и люблю тебя в первую очередь ни как брата, но как друга, потому что дружба- это незыблемая основа человеческого бытия!
-Пожалуй, что это так. - опять согласился Каин, хоть ему в этот миг и не хотелось считать Авеля ни братом, ни другом, ибо зависть к мудрости младшего брата ожесточило его сердце. Авель продолжал, не останавливаясь ни на миг:
-Однако, страдать от смерти человека могут не только братья или друзья, но и те, кому нужен его труд- эти люди тоже в некотором смысле ближние, но ценят они не человека как брата или друга, но как пахаря или пастуха, лекаря или плотника…
-Я бы не стал называть ближними тех, кто любит не меня, а плоды труда моего. – отметил Каин.
-А я всех бы их считал ближними. – заключал Авель. – Подумай, брат, возможно ли охватывать своей любовью весь мир и нужно ли нам это? Да если бы только это было возможно, то зачем нам тогда семьи, а овцам- стада? Из-за постоянной суеты каждый человек смотрит на чужого без всякой любви, как на вещь, но если дать ему заговорить даже с чужаком, то он проникнется к нему любовью и состраданием! Ни один зверь не любил своего логова, пока не стал жить в нём, ни один муж не любил жену свою, пока не увидел её; каждый стремится любить и пестовать только своё. Именно поэтому я люблю только людей, но не животных, именно поэтому овцы любят только овец, а не людей- и это прекрасно! Но нужно мне рассказать и о пятом страдании- страдании бессмертной души. Оно является самым загадочным из всех страданий, которые возможно себе вообразить. Его крайне трудно описать человеческим языком…
-Не переоценивай плоды своих размышлений, пастух!- язвительно перебил его Каин.- Ты хоть умён, Авель, может быть, даже умнее меня, но твоё сердце трудно очистить от скверны!
Но Авель как будто не заметил гнев своего брата; он только лишь немного развернулся лицом в другую сторону от Каина и продолжил свою речь, как бы обращаясь в пустоту, словно та могла ему ответить. Каин воспринял это как намеренное действие и ещё больше обозлился в своём сердце на то, что брат от него отвернулся. Между тем, Авель продолжал:
-Мы часто спрашиваем Бога о душе праведника- куда она уходит- на небо или под землю? И иногда боимся- а вдруг всё-таки под землю, полную смрада, кротов и страдания?
-Да, засыпать человека землёй после смерти для того, чтобы он попал на небо- это самое глупое, что может быть в этом мире.- подметил старший брат.
-Самое глупое, что может быть в этом мире- это некоторые твои суждения, Каин! Вопрос здесь совсем не в небе и земле! То есть, может, и среди облаков достаточно холодно и темно! Я думаю сейчас не об этих глупостях, а о душах праведных людей, которые, может быть, совсем не исчезают или не пребывают в вечном блаженстве, но страдают или скучают!
Каин недоумённо вслушивался в слова Авеля, не понимая их; временами ему казалось, что его брат бредит. Авель словно предчувствовал это и придумал для брата простое объяснение своих мыслей:
-Помнишь, Каин, ты рассказывал мне о своей выдумке про застревании души в теле, как в западне, до того, как она через сотни или тысячи лет должна будет пробудиться? Представь же, как плохо этой душе, особенно если она праведная и не заслуживает страдания! Но томление есть не самое большое страдание для праведника, самое большое страдание для праведника- это огонь, несправедливый огонь! И именно это страдание бессмертной человеческой души, о котором мы ничего не можем знать, может прийти и к нам, честно пасущим овец и выращивающим овощи!
-Одумайся, Авель! Разве не хулишь ты Господа, когда говоришь, что он способен уготовить праведникам зло? Да и если праведник думает о награде в виде блаженства, то вполне ли он праведник?
-Не путай же, братец, два чувства- благородное и низкое, долг и расчёт. Праведник ждёт блаженства после смерти не как удовольствия для себя, а как знамения Божьего о том, что Бог его добр и справедлив. Я верю в доброго Бога, Каин, но иногда сомневаюсь в нём, в этом я бесконечно грешен и виноват, а от сомнения я и боюсь, что даже праведной душе найдётся чертог для страданий…- ответил Авель и тут же замолчал, словно что-то вспоминая.
В это время ум Каина был помутнён ненавистью к Авелю и презрением к нему. Презрением за то, что Господь подарил такую мудрость и рассудительность именно Авелю, тому самому Авелю, неспособному быть верным до конца этой мудрости, этому откровению о смерти, что пришло к нему в эти дни одиночества. «Теперь Авель всё знает о том, от чего на самом деле трепещет всякое животное и всякий человек, но перестанет ли он убивать своих овец? Перестанет ли он пристраивать к действительно мудрым суждениям, данным ему свыше, свои собственные жалкие оправдания кровопролитию?»- так размышлял Каин. Однако, разум его отвлёкся от этих бесконечных размышлений, и он решил задать Авелю один совершенно бестолковый, но страшный вопрос:
- Вот скажи мне, Авель, могу ли я убить тебя сегодня ночью? Ты ведь во сне не почувствуешь никаких страданий, о которых ты говорил до этого? (Каин постарался изобразить своим насмешливым голосом невинную мимолётность этого вопроса, как будто он спрашивал об этом из любопытства, а не из своих настоящих намерений).
Впрочем, Авель ни о чём не подозревал и весело откликнулся:
- Спасибо, братец, что напомнил мне о том, о чём я пытался сейчас вспомнить. Пожалуй, ты не можешь убить меня во сне, ибо ты должен спящего уважать так, как будто он бодрствует, ибо бодрствующий, наверное, не желал бы видеть себя мёртвым. Пусть я и не испытаю во сне той боли и тех мучений, про которые я говорил до этого, но если дать право человеку зарезать брата своего во сне, то человеческие устои будут попраны и все люди будут резать и душить друг друга. И однажды, после очередной кровопролитной ночи, будет встречать восход солнца только один человек- самый наглый, самый бессовестный, погубивший остальных своих друзей и братьев; поймёт он тогда, что ему одиноко…В этом и состоит шестое страдание- страдание последнего человека, сидящего на груде мёртвых тел, человека, от отчаяния рвущего волосы на себе и на мертвецах, человека, нечаянно повернувшего весь порядок вещей вспять, человека, по вине которого пали устои…
Авель закончил, перемежая свои последние слова усталым кашлем, и начал удаляться от Каина; но вдруг повернулся и горячечно выкрикнул:
- Вот что, братец мой- мы можем проверить, прав ты или нет насчёт убийства овец моих и угодно ли это Богу!
- Я буду рад доказать тебе истину, Авель, и покончить с нашими ссорами навсегда. Но как же мы это проверим?- спросил Каин.
- Завтра мы принесём две жертвы Богу- ты- растительную, а я мясную, и посмотрим, какая из них будет ему угодна.- весело ответил Авель.
- Но как же мы поймём, какой именно из наших даров Богу угоден, а какой- противен?
- Господь должен дать нам какие-нибудь знамения. Быть может, над моим жертвенником птица пролетит, сделав круг над ним, а над твоим не пролетит- это будет означать, что призрел Бог только на мои дары.
Каин усмехнулся:
- Насколько ясными же будут эти знамения? А если над твоим жертвенником пролетит не голубь, а угрюмая птица- ворон или неясыть, то будет ли это значить, что я скорее окажусь правым; или же это ничего не будет значить? Смешно же, Авель, ведь ты сам знаешь, что любое знамение может быть двояким и можем сообщать о разном. Вспомни свой самый сладкий и добрый сон, который ты мне так часто пересказываешь- финиковая пальма на берегу моря, осыпающая плоды в солёную воду; а затем вспомни, что через день после этого умерли наши родители, а потом мы вынуждены покинуть родимый кров и отправиться сюда по зову Божьему, в далёкий и печальный край, чтобы выращивать пшеницу да пасти овец.
Авель задумался, а затем ответил:
- Да, к нам иногда заглядывает счастье, пригрезясь ночью, но мы же знаем, Каин, что настоящий мир полон трудностей и скорби. Тогда Господь дал мне ложное знамение для того, чтобы я не привыкал ко сну, ибо спящий убивает и развращает самого себя скверными, наносными довольствиями; сон нужен для того, чтобы опробовать горький вкус яви- вот в чём великая мудрость Божьего замысла!
- Но как всё же быть с вороном?- лукаво напомнил Каин.
- А что мне ворон- мне любая птица мила. Всякая тварь, даже самого несуразного вида, прекрасна тем, что в ней обитает жизнь, а жизнь не может быть дурным знаком. Ну что, Каин, ты готов завтра разрешить наш спор принесением жертвы? - спросил Авель.
- И не совестно ли тебе иметь два лица, брат мой Авель? – ответил Каин вопросом на вопрос. – Если ты так любишь жизнь, то почему лишаешь овец жизни?
- Каин, ты, как и всегда, пытаешься отклониться от нашего разговора. Дозволено ли лишать овец жизни знает только Бог и я тебе предлагаю завтра узнать волю Божью принесением двух жертв, согласен ли ты на это? – настойчиво повторил вопрос Авель.
- Я не могу согласиться на твоё состязание. - ответил Каин.- ибо моё согласие на состязание означает то, что я признаю допустимым твоё намерение убить завтра ещё одного несчастного ягнёнка, или двух, или трёх! Нет уж, братец, не искушай меня!
- Не обманывай себя, Каин, ты всегда попустительствовал тем моим поступкам, которые ты считал злыми. А в этот раз ты, похоже, испугался того, что я могу оказаться более правым!- сердито выкрикнул Авель.
- Не обвиняй меня в трусости, братец, ведь не испугался же я тогда льва! Ты не дал мне окончить моё суждение о нашем споре- я не готов именно согласиться на состязание, но завтра я принесу свою жертву без всякого кровопролития; тебя же я умоляю не отнимать жизнь ещё одного беззащитного зверя, но я догадываюсь, что ты меня ослушаешься, ибо ты не хотел меня слушать никогда! Не связывать же мне тебя, глупый пастушок, чтобы ты не возносил нож над плотью! Завтра ты всё равно принесёшь свою кровавую жертву, а я свою, и да узнаем мы окончательную истину!
VI

Наступил следующий день- Каин проснулся очень поздно и обнаружил, что Авеля под крышей нет. Отойдя от крова шагов на сорок, он обнаружил брата своего, который пребывал в работе и сооружал жертвенник, с усердием взгромождая камни друг на друга, которые образовывали ровную, квадратную кладку.
Каин подумал про себя так: «Угодна ли тому, кто заведует небесной и земной твердью, такая бессмысленная и одинаковая работа? Есть ли созидание в складывании этих серых камней под палящим солнцем? Есть ли творчество в упорядоченности и есть ли в упорядоченности та щедрость и любовь, на которой зиждется мир, созданный Богом? Можно ли сравнить этот жалкий жертвенник, сооружённый Авелем, который будет сегодня обагряться невинной кровью, с самим мирозданием, с красотой и изобилием нашего бытия? Если бы Господь любил одинаковость и порядок, то не создавал бы настолько разных животных!».
Каин не последовал примеру Авеля и решительно отказался от идеи сооружать жертвенник, перетаскивая камни. Он отыскал один огромный гладкий камень, который был знаком братьям и часто служил сиденьем для них, и разложил на нём сухую траву, а затем ещё сверху взвалил груду хвороста. Каин посчитал, что этой работы будет достаточно для принесения жертвы. «Господу угоден не благой жертвенник, но благая жертва»- так думал Каин. (Жертвенники братьев разделяло около пятнадцати шагов).
Авель также положил на свой жертвенник траву и хворост, а затем привёл к нему двух молочных ягнят, едва оторванных от сосцов матери- один из них был чёрным, но со странным белым пятном на лбу, а другой- ослепительно-белым, но от запёкшейся крови его левый бок был чёрен. Несмотря на то, с какой лёгкостью Авель обыкновенно перерезал овцам горло, к этим двум ягнятам он был даже как-то привязан, ибо они были забавны в своей борьбе за материнское молоко (говоря точнее, боролся только чёрный, лягая ногами белого ягнёнка, когда тот припадал к вымени, оттого и был побит его бок, однако белый тоже отчаянно сопротивлялся- Авель часто наблюдал за ними во время дневного выпаса и от этого смеялся). Однако, Авель решительно понял, что настал их час быть подаренными Господу и без всякого сожаления перерезал каждому из них горло- сначала белому, а затем чёрному. Белый ягнёнок практически не издал звука перед своей смертью- лишь устало прохрипел, а чёрный из-за своей неудержимой воли к жизни долго блеял и брыкался, пока не обессилел (белый ягнёнок оказался настолько безголосым, что Каин издали поначалу не заметил принесения Авелем первой жертвы и лишь потом, наблюдая второе убийство, громко крикнул: «Образумься, Авель!»).
Каин не спешил с принесением жертвы, хоть у него и были уже приготовлены свежие луковицы и редьки. Он решил дождаться того, когда Авель закончит работу и принесёт свою жертву, чтобы посмотреть на то, какие знаки уготовил ему Бог.
Авель же тем временем освежевал туши ягнят и возложил их на свой каменный алтарь. Помолившись Богу, он принялся высекать искру при помощи двух камней, чтобы зажечь хворост, однако у него это не получалось. Потея и всё больше раздражаясь, Авель пытался добыть огонь, стараясь не оглядываться на Каина, догадываясь, что тот смеётся над ним. Однако, Каин совсем не смеялся над неудачей брата, ибо понимал, что если брату не удастся разжечь костёр, то это не будет достаточно ясным знамением того, что жертва Авеля Богу не угодна- Каин в своих мыслях представил, как Авель своей умной речью сражает Каина и толкует свою неудачу в пользу себе. Наконец, долгожданная искра упала на траву и начала распространяться, но тут начался проливной дождь и молодой огонь быстро потух. Авель так озлобился на обстоятельства, что чуть было не проклял Бога в сердце своём и вскричал: «Господи, неужели я не прав?». В этот миг предстал перед Авелем образ ангела в мыслях его и ответил так: «Всегда ли дождь приходит с тем, чтобы погасить пламя, или иногда с тем, чтобы его разжечь?». И тут случилось чудо- ниспал огонь с небес, вспыхнул, на мгновение ослепив Авеля, и костёр загорелся сам собой, поглощая розовую плоть ягнят. Авель очень обрадовался этому и крикнул Каину: «Что же это такое, братец, если не знамение Божье!».
Однако, Каин не отчаивался, ведь он ещё не успел принести жертву. «Может, на мой жертвенник будет ниспослана молния куда более ослепительная и неистовая, чем на Авелев жертвенник?»-так рассуждал он. Спешно разложив луковицы и редьки на алтаре, он сел рядом, даже не пытаясь разжечь костёр и надеясь на чудо Божье. «Если мой брат пытался высечь искру и только потом Господь ниспослал огонь и забрал его жертву, то я не буду и пытаться разжечь огонь своими руками, ибо свою волю я отдаю Богу, на всё воля Божья! И если Бог ниспошлёт огонь на мой жертвенник с неба быстрее, чем ниспослал на жертвенник Авеля, то я буду прав!»- так думал Каин. Однако, подождав некоторое время, Каин понял, что огня как не было, так и нет, а дождь становится всё более сильным. Тогда он взял в свои мозолистые руки два больших камня и начал пытаться высечь искру, пыхтя и то и дело обтирая дождевую воду со лба. Авель с грустью наблюдал за трудом брата и сам тайно молился, чтобы Господь признал и жертву Каина, ибо он любил своего брата. Однако, с каждым мигом всё больше понимая, что Богу не угодна жертва Каина и что Каин от этого страдает, он решил отвлечь брата и крикнул: «Каин, твои одежды насквозь промокли! Надо укрыться от дождя под деревом или добежать до крова!».
Каин от отчаяния бросил камни, пал ниц на жертвенный камень, разбросав руками ветки, траву и овощи, и горько заплакал. Так он не плакал никогда, даже в младенчестве, поскольку обыкновенно он был силён духом; сейчас же дух его был надломлен. Даже мысли о том, что знамение, которое Бог дал Авелю, могло быть истолковано им неправильно и могло означать только гнев Божий на Авеля, а не принятие дара, совсем не утешали Каина. Каин хотел, чтобы Господь призрел на него и ему было не важно, будет ли осудительным взор Божий или же он будет восторженно-добрым.
Чтобы отвлечься от собственного позора, Каин решил больше не разговаривать с братом и уйти в сон.

VII

Каин долго ворочался и не мог заснуть, ибо мучал его вопрос: «Что же по-настоящему довлеет надо мной- зависть ли к брату, любовь ли ко всякому живому или устремление к порядку?». Однако, через некоторое время Каину всё же удалось заснуть и сновидения его были болезненны и бессмысленны, и Каин после своего сна их не помнил, однако, один из снов был ясен и полон смысла, именно этот сон Каин отчётливо запомнил. Вначале он увидел яркий свет, затем торопливого ангела, который, словно голубь, пронёсся мимо Каина, а затем услышал громкий голос, преисполненный силы и мужества и от неожиданности повергнувший Каина в трепет. Этот голос спросил Каина: «Каин, почему ты огорчился? И отчего поникло лицо твоё? Если ты делаешь доброе дело, то не поднимаешь ли ты лица? А если не делаешь доброго дела, то у дверей грех лежит; он влечёт тебя к себе, но ты господствуй над ним!».
Каин от страха тотчас же проснулся и оглянулся по сторонам. Первое, что его поразило в окружающей обстановке — это большая и полная луна, холодный свет которой расточался по ночному полю, и тускло мерцающие звёзды, как будто пытающиеся подражать своим светом луне. «Солнечный свет есть благой свет, лунный свет — это подражание свету большого светила, а свет звёзд — это подражание свету луны»- мысленно произнёс Каин, после чего эта мысль показалась ему какой-то глупой, порождённой ещё дремлющим сознанием. Затем Каин вспомнил свой сон и догадался, что голос, который он слышал во сне — это голос Божий. Каин очень удивился одному обстоятельству- он запомнил с точностью каждое слово, переданное ему Богом во сне, однако эти слова совершенно не поддавались обдумыванию и лениво перемешивались друг с другом в уме. Каину почему-то чудилось его собственное поникшее лицо, которое поникло в самом непосредственном смысле- то есть как бы упало на землю и покатилось, покатилось куда-то далеко. «Какая мелкая, какая посторонняя мысль!»- стыдливо подумал Каин. Ему хотелось отложить все сложные мысли до утра и опять погрузиться в сон, однако сон не приходил к нему, несмотря на усталость. «Кто же виноват в моей бессоннице, если не Авель?»- озлобленно размышлял Каин и поэтому решил разбудить своего младшего брата и, может быть, наконец сделать то, чего так долго желал.
Каин слегка толкнул в левое плечо спящего Авеля и немногословно сказал ему: «Авель, пойдём в поле». Авель, на удивление Каина, начал приподниматься с ложа своего и совсем не задавал вопросов относительно того, зачем Каину понадобилось идти с Авелем в поле в такое позднее время; оттого Каину и становилось страшно, что Авель будто бы предчувствовал свою трагичную судьбу и готов был смиренно подчиниться жестоким желаниям своего старшего брата и принять смерть. Однако, несколькими мгновениями позже Каин придумал объяснение этой прогулке и сказал младшему брату: «Сегодня луна открылась миру в своей непосредственной полноте. Пойдём же со мной в поле, Авель, я не хочу, чтобы ты пропускал красоту этого редкого и прекрасного времени!». Авель протёр глаза и молча побрёл с Каином вглубь поля.
Оба шли и молчали. Каждый из них чувствовал себя странно; в голове Каина роились тревожные мысли по поводу того, о чём же сейчас думает Авель, предвосхитил ли он замысел Каина, точно ли знает Авель о том, о чём помышляет Каин и если знает, то отчего тогда не воспротивится этому. Каину было неловко молчать и поэтому он решил отвлечь Авеля непринуждённым вопросом:
 - Авель, ты видел когда-нибудь море?
Авель повернулся, посмотрел в глаза Каину (его глаза казались пустыми и помутнёнными сном) и сказал:
- О чём же ты спрашиваешь, брат? Разве не помнишь, что в детстве мы жили у моря?
- Помню, братец.- ответил Авель.- Но это было так давно.
-Да, прошло уже много лет для того, чтобы можно было совсем позабыть об этом…- добавил Авель и отвернулся от Каина. Наибольшую тревогу у Каина вызывало именно то, что Авель почему-то почти не смотрел на Каина во время этой ночной прогулки. Обычно отворачиваться от брата был склонен только Каин, а Авель смотрел Каину в лицо практически всегда, поскольку очень уважал своего брата и был убеждён в том, что во время разговора нужно смотреть человеку в лицо. Это сильно пугало Каина и именно в этот момент Каин почувствовал, что Авель понимает то зло, которое он замыслил: «Но отчего же он не сопротивляется этому злу? Отчего же он не бежит в страхе от брата своего?». Авель всё время казался Каину человеком, готовым снести любые боли и не боящегося смерти, но Авель никогда не был кротким, Каин был уверен в этом.
Бессмысленная прогулка продолжалась. Авель всё так же смотрел куда-то в пустоту, практически не оборачиваясь на Каина; Каин же так же старался отводить свой взгляд, чтобы случайно не выдать свои коварные намерения. «Ведь не оттого я отворачиваю взор, что мне стыдно- мне не стыдно проливать кровь того, кто сам способен к кровопролитию, но я могу этим выдать себя...Однако, что же это? Возможно, я чувствую совсем немного стыда и мне совестно чувствовать стыд перед тем, кто заслуживает смерти. Ведь не подлость же я делаю, чтобы мне было стыдно!»- так размышлял Каин. Он, отличии от Авеля, старался смотреть не в пустоту ночного поля, а на луну, объясняя себе это так: «Если я буду смотреть на луну, то точно не наклоню голову; ведь чувствую я, что Авель мои намерения разгадал, но пусть он хотя бы не поймёт того, что мне стыдно и что голову я прячу от стыда». Молчание снова затягивалось и Каину нужно было отвлечь Авеля ещё одним вопросом; он его задал:
- Авель, сегодня ночью, когда я проснулся и увидел эту ослепительную луну и эти тусклые звёзды, рассыпанные по небу, как горох, мне пришла мысль, что свет солнца подражает свету Божьему, свет луны подражает свету солнца, а свет звёзд подражает свету луны. Что ты думаешь об этом, Авель? Глупа ли эта мысль?
- Вовсе не глупа эта мысль, братец, вовсе не глупа. Но пусть эта мысль и не глупа, но сам ты- глупее этой мысли.- ответил Авель, как-то по-доброму улыбнувшись и продолжая идти вперёд, даже как бы немного опередив Каина, который изначально вёл Авеля за собой, как овцу. Каин удивился такому неясному  и обидному ответу, который был ещё более туманен и многозначителен, чем ответ на первый вопрос, и с тревожным чувством продолжил свой путь. «Почему я не убью его прямо сейчас- разве кто-то мешает мне? Зачем я ухожу в гущу поля, как будто следуя какой-то цели; разве наметил я место моего убийства? Нет, я просто трус и моя нерешительность происходит из слепой любви к брату». Каин понял, что решаться нужно сейчас, не откладывая своё намерение ни на миг- он собирался ударить Авеля острым камнем в шею сзади. Но Каина не оставляли мысли о значении слов брата: «Почему Авель оскорбил меня, назвав глупым? Он должен получить воздаяние за то, что говорит плохо о брате, тем более о старшем. О, Боже, ответь мне, в какой земле позволено младшему брату хулить старшего? О, Создатель…О, Господи, почему я так нечестен с собой! Ведь мне обидно не от того, что Авель считает меня самого глупым (а он так не считает), а от того, что он догадался, о том, какое зло я замышляю и считает именно это зло глупым! Почему мне так стыдно, стыдно?…». Каина впервые охватило незнакомое чувство- он стал бояться собственных мыслей, которые говорили ему о его трусости, слабости и зависти. Однако, это чувство совсем не поколебало Каина- он, напротив, только раззадорился и упоённо представлял, как нож вонзается в шею брата, как кровь течёт по шее, как Авель кричит и извивается от боли. «Но вдруг он догадался об убийстве, хоть я ему и говорил об этом прямо! Вдруг он не понимает, почему я его вывел в поле! Тогда он очень глуп, о, глупый, глупый Авель!»- так переменил свои раздумья Каин и от этого ободрился. Глаза его сверкали от жажды убийства и ему захотелось совершить задуманное тотчас; однако, нужно было ещё больше усыпить бдительность брата и спросить его о чём-нибудь глупом. Каин так и поступил:
-Скажи-ка мне, пастушок Авель, пробовал ли ты когда-нибудь вино? Был ли ты когда-нибудь с женщиной наедине?
- Какой же ты смешной, Каин! Твоя дерзость глупа!- ответил Авель и, высоко подняв голову, перегнал Каина на несколько шагов, как бы приближаясь к луне и звёздам и пытаясь вглядеться в них. «Вот он, тот самый момент!»- подумал Каин и вознёс нож над шеей брата; однако, в последний момент, когда острие приблизилось к коже, Авель отпрыгнул, обернулся в страхе и спросил Каина:
- Ты… ты чего?
- Я…я просто пытаюсь убить тебя, Авель.- колеблющимся голосом ответил Каин.
- Убить?...Но для чего же?- удивился Авель.
Каину нечего было сказать- он пал на колени перед братом и заплакал ещё сильнее, чем в то мгновение прошедшего дня, когда Господь отверг его жертву. Вначале он плакал от того, что струсил и не решился довести своё дело до конца, а потом ему стало совестно из-за того, что он покусился на братоубийство. Одно он знал точно- больше он никогда не поднимет руки на брата своего. Каин кротко взмолился:
- Прости, прости меня, брат Авель, хоть и не заслуживаю я прощения! Прости меня, Господи! Разум мой, помутнённый сном, чуть не толкнул меня к совершению злодеяния!
Авель спокойно подобрал выроненный Каином нож и, вертя его в руке, рассмотрел под лунным светом. Движения его были уверенными и непринуждёнными, однако лицо всё ещё выражало тревогу. Каин продолжал унижаться, ползая на коленях и моля брата о прощении, но Авель молчал. Затем Каин решился встать на ноги и спросить:
- Авель, угадал ли ты мой замысел? И простишь ли ты меня за это?
Старший брат был готов снести что угодно, сказанное или сделанное Авелем- и прощение, и отказ от прощения, и молчание; он был даже готов к тому, что Авель бросится на него с этим каменным ножом, хоть и не представлял в уме этого, но ответ младшего брата его действительно поразил:
- Хороший у тебя нож, Каин, острый, из чёрного камня. Возьми его назад.- Авель передал Каину нож.
Каин удивлённо спросил:
- И это всё, Авель?
- Это всё.- ответил Авель, сменив серьёзность лица на улыбку.
Каину снова стало очень стыдно за свои старые намерения убить брата и он заплакал. Авель решил утешить его:
- Не печалься, брат; я же знаю, что ты не собирался убивать меня. Ты хотел только испугать меня, чтобы я ощутил то, что ощущает скот перед гибелью, не так ли, Каин?
- Нет, нет, нет! Я на самом деле намеревался убить тебя, братец! И мне очень стыдно за это!- вскричал Каин.
- Ты слишком труслив и богобоязнен, чтобы убить меня.- ответил Авель.
Каин от этих слов вздрогнул и подумал: «Действительно ли Авель считает, что я не хотел покуситься на его жизнь или он как всегда пытается поучать меня, намеренно выставляя меня в своих словах лучше, чем я есть? Так или иначе…я снова ненавижу тебя, Авель! Ненавижу за то, что ты считаешь себя умнее меня! Ненавижу за то, что не уважаешь старшего брата! Ненавижу за то, что посмел поверить, что я не способен убить тебя! Ненавижу за то, что ты оскорбил меня, назвав трусом! Ненавижу за то, что ты убиваешь кротких овец! Ненавижу за то, что прельстил Бога своими кровавыми жертвами! И ненавижу Бога, за то, что он так жесток!».
Авель во время размышлений Каина стоял так же, как и прежде, немного впереди Каина, и внимательно рассматривал луну и звёзды. «Вот он, тот самый момент! Всё приходит на круги своя, всё повторяется снова! В этот раз нужно решаться, несмотря ни на что!»- подумал Каин и вонзил нож в шею Авеля. Камень оказался не таким острым, как полагал Каин, и он вонзился в шею только на самый конец, на пятую часть длины всего ножа; однако тонкая, еле заметная струйка крови начала растекаться по бледной коже. В это мгновение Каин понял, что напрасно когда-то не наблюдал за тем, как Авель режет овец, сейчас ему могло бы пригодиться знание о том, как правильно умерщвлять плоть; однако, он не отчаялся и, схватив брата за волосы, без труда вытащил свой нож и снова ударил брата в шею, близ того места, где уже была рана. В этот раз нож вонзился глубоко, Авель начал хрипеть и клониться к земле; когда он упал, Каин, наступив на грудь брата, вытащил нож, и мощная, напористая струя крови обрызгала его лицо, руки и грудь. Авель успел лишь на мгновение приподнять спину с земли, тараща от ужаса глаза и схватившись левой рукой за окровавленное горло, а правой пытаясь опереться на землю, чтобы встать на ноги, но тотчас же беспомощно перевернулся на живот, негромко прошептал что-то непонятное и умер.
После окончания злодеяния Каин чувствовал себя испуганным; его удивило две вещи- почему Авель во время смерти не кричал от боли и почему вторая рана дала так много крови. Он не решился посмотреть мёртвому брату в лицо и начал уходить в поле; однако, ему было противно от мысли, что он опять струсил и всё же вернулся к убитому Авелю. Младший брат лежал, обратившись лицом к тверди земной, и Каин решил, что не стоит его больше шевелить и пачкать руки в крови, переворачивая мертвеца на спину- руки Каина и без того были скользкие и липкие. «Однако, брат мой заслуживает хотя бы того, чтобы с ним попрощались!»- снова переменил свою мысль Каин, и перевернул брата на спину. Лицо Авеля было бледным и бессмысленно пустым, похожим на круг луны; и кровь заливала его лицо всё больше и больше, как и луна постепенно становится красной, когда возникает пожар и дым простирается над местностью до неба. Каин приподнял убитого брата и прошептал ему на ухо: «Прощай, Авель!», а затем стал удаляться прочь.
Каин, как он сам и думал, ещё больше испачкался в крови- теперь она постепенно высыхала, от чего  всё более досаждала ему- волосы на руках Каина слипались и вызывали лёгкое покалывание. «Мои руки в крови! Мои руки выпачканы в крови брата!»- бормотал в исступлении Каин и торопливо шёл по полю. Над ним довлело два желания- умыться и лечь спать, причём помыть он желал всё тело, а не только те части, которые были испачканы в крови. «Я не люблю кровь, потому что она тёплая и дурно пахнет, но очиститься я хочу не от крови, а от греха»- так размышлял Каин, пока был ещё способен думать и идти и пока не свалился навзничь от усталости и не уснул среди высокой травы.

VIII

Ему опять привиделся странный сон- всё тот же ослепительный, богоподобный свет и всё тот же пролетающий мимо взора Каина торопливый ангел; только теперь он двигался не слева направо, а справа налево. «Какой же навязчивый ангел! Зачем ты мелькаешь перед моими глазами?»- подумал Каин. «Не сердись на него- ангел хотел узнать у тебя, Каин- где же брат твой, Авель?»- услышал Каин величественный голос, который как бы отвечал на его мысль. Вначале Каин испугался от того, что кто-то отвечает на его мысли, пока не догадался, что он во сне, в котором слово и мысль едины. Однако, Каину нужно было что-то отвечать, ведь через сон к нему мог обратиться сам Бог. «Что же мне ответить на это? Говорить правду Богу- стыдно, а обманывать- ещё более стыдно»- так рассуждал Каин, поэтому решил промолчать. «Не обманывай себя, Каин! Ты сам знаешь-промолчать во сне- невозможно, ибо во сне слово и мысль едины!»- сказал Каину то ли сам рассудок Каина, то ли этот громоподобный божественный голос. «Но если слово и мысль едины, то ты уже знаешь правду, Господи! И правда моя в том, что я не знаю, где Авель, разве я сторож ему?»- так ответил Каин. (Каину показалось, что именно эти слова он выговорил вслух). Голос ответил Каину: «Каин, что же ты сделал! Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли! Теперь ты проклят, Каин, и никогда тебе земля твоя не будет давать плодов!». Каин испугался и тотчас проснулся, озираясь кругом- луна всё так же светила на небе, но менее ярко, а звёзды начали прятаться. «Гиблое, страшное беззвёздье! Бессмысленный рассвет, дай мне сгореть в лучах твоих! Я хочу умереть!»- кричал Каин. – «Знаю я теперь точно, что во сне говорил мне Бог, а не кто-то другой, ибо голос во сне сказал, что голос крови Авеля вопиет от земли к нему! Но кем может быть он, кроме самого Бога, если он способен расслышать глас человеческой крови? Я и собственную кровь не научился слушать, хоть она и течёт внутри меня столько лет, кровь Авеля же прилипла к моим рукам-я её чувствую, но я её не слышу! Быть может, мне снова посетить брата своего, чтобы услышать его гулкую, вопиющую кровь? Тогда я узнаю про все его страдания, про все его мысли, что тревожили его сердце при жизни, и пойму я, насколько он был добр ко мне; и тогда сам я выпущу свою кровь на свободу, чтобы она страшной песней своей напоила весь мир, рассказала всем, какое зло я сотворил! О Господи, если бы я смог сейчас заговорить с братом снова!»
Каин приблизился к телу Авеля- оно лежало нетронутым в том же самом положении, только лицо осунулось от потери крови и приобрело какой-то странный синевато-призрачный оттенок (впрочем, не переставая быть бледным). «Боже, для чего я это сотворил?»- думал Каин, вглядываясь в мертвеца.- «О, Боже, зачем же я спрашиваю для чего? Совсем ведь не важно для чего, а важно то, что я убил брата своего; и от этого мне очень грустно. Имел ли меня Авель в виду, когда говорил о последнем человеке, убившем своих братьев?; так вот- я знаю, что этот последний человек- это я и ничего больше не будет, ничего в этом мире не случится! Я же знаю- к убийству брата привела меня жажда к истине и болезненная любовь к последовательности и порядку, а вовсе не жалость ко всем мелким, навьюченным, слабым тварям! Я не понимал, почему не дозволено умерщвлять человеческую плоть, но дозволено умерщвлять овечью плоть и пытался разрешить эту загадку! Как охотник за правдой, я пытался постичь замыслы Божии, но боялся уличить своего Бога в несправедливости; но мог ли я знать истинный замысел Творца? Постепенно я научился любить и раздражающих мой взор и моё ухо крикливых и глупых животных, ибо сердце моё, ищущее правду, искало и любви, но почему, почему я нашёл пристанище среди этих неразумных тварей и почему я разучился любить умного брата своего?».
Каин отвлёкся от своих горестных раздумий, заметив вдали себя что-то странное- две тёмные точки вначале отдалялись друг от друга, затем сталкивались, а потом снова отдалялись. Каин подошёл ближе и увидел двух больших баранов из бывшего стада Авеля- они сражались друг с другом, разбегаясь и сталкиваясь рогами, пока один другому не рассек лоб и тот не свалился навзничь. «Как же глупы эти бараны- я презираю их сейчас, как и презирал раньше; за что они дерутся друг с другом- одному Богу ясно. Да, я поистине совершил подлость- вероломно зарезал брата своего; ведь тот, кто привязывается к животным постепенно отходит от человека и забывает его. Я переменил свои суждения, преобразился, но уже поздно, ведь я нечаянно погубил этот рассыпчатый мир, уронил его, как гнездо или улей при сотрясании дерева! Когда я убивал брата, я знал, что его убиваю, но не знал, что я убиваю мир!»- кричал в своём сердце Каин. «Теперь я оставляю свои прежние установления, свои старые мысли, всё- прах, но я не могу оставить вопросы! Тревожные вопросы, которые мучали меня ни одну ночь- зачем Бог придумал смерть и страдание для людей и для зверей; а если всё это вдруг испытание, то почему он сделал всех нас такими неразумными? Разве можно испытывать око слепого, ухо глухого и волю безумца? Ответь же мне, Господи, если ты есть!».
Но никто ему не ответил и Каин встретил самое одинокое утро в своей жизни- наедине с синевой неба, холодным утренним воздухом и клёкотом пробудившихся птиц.