Повесть об отце-2 Глава 8. Отчим

         
  Михаил ещё несколько раз встречался с Нюрой, но посвататься к ней долго не решался. Советовался с Мишкой, с Серафимой. Молодая женщина ему понравилась сразу, как увидел её в первый раз. Ладненькая такая, аккуратная, спокойная. И на лицо миловидная. При том, первом открытом разговоре, он понял, что другой жены ему и не надо. А дети? Что, дети. Он давно хотел иметь большую семью.
  Обычно заводил отвлечённые разговоры. О погоде, о домашних делах, о ребятишках. Нюра тоже была не против поговорить с «горожанином», как она про себя окрестила Михаила. Действительно, по одежде, манерам, разговору он разительно отличался не только от своего брата Мишки, но и от других соседей и знакомых. Одет всегда аккуратно, обращался вежливо, говорил грамотно, красиво, перемежая речь разными присказками. В душе она надеялась, что он возьмёт её замуж, но боялась, что дети могут быть помехой.   
 
  Когда узнала, что Михаил решил остаться в посёлке, да ещё и устроился на работу в леспромхоз, в душе что-то шевельнулось, и появилась надежда: неужели судьба? Ведь её Александр до войны трудился там в должности главного механика.
  Михаил чувствовал, что она готова принять его в свою семью. Но стать отцом троих детей немного сдерживало. Старший сын Нюры – Игорь был серьёзным, малоразговорчивым, немного замкнутым подростком. Он редко появлялся на улице, много читал, занимался своими делами. Война заставила подростка рано повзрослеть.
  Дине к тому времени шёл десятый год. Серьёзная не по годам она с недоверием относилась к Михаилу. Отца своего помнила смутно. Когда он ушёл на фронт, ей было три с небольшим года, но в памяти образ отца в серой солдатской шинели остался. Она помнила, как с мамой и братом пришли на сборный пункт, где в строю стояли такие же новобранцы, как все женщины и дети плакали, как отец в последний раз взял её на руки и достал из кармана горсть конфет – мятных горошков. А потом они шли домой и плакали.
  Зоя была ещё мала, чтобы понять, что в семье грядут какие-то перемены. 

 Как-то днём Нюра пошла к соседке по делу. Уже выходя из ворот, увидела Михаила, который стоял у дома. Поздоровались, поговорили о чём-то несущественном, вроде жаркой сухой погоды и видов на урожай. Незаметно разговор пошёл о детях. Она рассказала, что старшие – добытчики – ушли в лес с друзьями.
  Ягод в то лето было видимо-невидимо, и ребятишки организовали свою торговлю. Ранним утром они шли к в ближайший лесок, и собирали там землянику. Дома её раскладывали по бумажным кулёчкам и спешили на станцию, к проходящим пассажирским поездам. Поездов было немного, но ходили они чётко по расписанию, и ребята привыкли, что проезжающие всегда покупали ароматные свежие ягоды. Следом за земляникой поспевала малина, потом черёмуха. Таким образом, ребятишки немного зарабатывали, чтобы к школе прикупить какие-то недорогие обновки.
Какой-никакой, а прибыток в семье. Правда, Нюра сама хорошо шила, поэтому проблема, как и во что одеться, не стояла так остро.
Этот швейный промысел выручал её и во время войны, и сейчас. На простой швейной машинке она сшила не одну сотню детских платьишек, сарафанов, рубашек. Шила и верхнюю одежу. И себе, и на заказ.

  Разговорившись, Нюра спохватилась, что дома осталась одна Зоя, которая без присмотра могла и залезть куда не надо. Глянув на худощавое лицо Михаила и увидев ясные серые глаза, пожалела его, почему-то пришла мысль, что не кормит его досыта Серафима. Она пригласила нового знакомого к себе в гости. Михаил не отказался и вскоре сидел в небольшой уютной комнате за накрытым столом. По-летнему ярко светило солнышко, но в доме было не жарко, кусты калины в палисаднике затеняли окна, не давая пробиваться солнечным лучам.
  Зоя, действительно была дома и сидела на большом сундуке, где у неё лежали самодельные куклы, одетые в разноцветные платья и сарафаны. Все лоскутные остатки от швейных заказов доставались дочкам, а они мастерили наряды свои катям. Почему-то всех своих кукол они называли именно так.  Зоя их баюкала, укладывала спать, бранила за что-то и не заметила, что в доме появился незнакомый человек. 
  Домашний обед: лёгкий супец и жареная картошка – вот что попросту выставила Нюра на стол. Накрыла не в тесной кухоньке, а в комнате. Принесла тарелку постных пирогов и домашние соленья.
  Михаилу было в радость посидеть по-семейному, он даже не обратил внимания на то, что обед немного скудноват. Понимал, откуда же взяться мясу, да ещё и в летнее время.
 
  За столом разговорились. Уже немало зная друг о друге, они вели свои разговоры, углубляясь в те, довоенные годы, когда были молоды и строили свои планы на жизнь. Михаил, не скрывая, рассказал о том, что не сложилась его семейная жизнь, что он не умаляет своей вины в том, что произошло, что после смерти маленькой дочурки, как ни старался, семейную жизнь восстановить не мог.
  Ехать ему, по большому счёту, было некуда. Правда, когда он сказал, что его крёстный живёт в Нынеке, Нюра встрепенулась: родные места. Впрочем, расстояние от Бемыжа до её родного Вишура тоже всего ничего – вёрст восемнадцать, не более.
  Михаил ел аккуратно, не спеша, но с аппетитом. Видно было, что скучает по домашней пище. Серафима была неплохой хозяйкой: огород вела, держала кур и свинюшку, но стряпеЯ из неё была никакая. Торопыга. Никогда не давала времени тесту подняться. Вот и получалась стряпня как прибитая. Жёсткая и невкусная. И супы свои скороварками называла.
  Михаил сначала робко, а потом смелее разговаривал с хозяйкой и её дочкой. Шестилетняя Зоя внимательно вглядывалась в чужого человека, слушала его мягкий голос, а потом тихо спросила:
    – А ты наш папа?
Переглянулись взрослые и оба покраснели. Видимо, так тому и быть.
Боялась Нюра, как старшие воспримут решение сойтись и жить одной семьёй с чужим человеком, но дети отнеслись с пониманием. И мать, и ребятишки так настрадались за годы войны, столько пережили и перевидали, что против не были.
 
  Тревожило Нюру и то, как отнесутся к её замужеству родные первого мужа. Клан Русиновых большой: у стариков было восемь детей. Иван, Александр, Николай, Павел, Петр, дочери Лида, Тоня, Лена. И внуков было не счесть. И разъехались они по всей республике и за её пределы.
Она не теряла связей с родными Александра. Встречались редко, но письмами с золовкой Леной обменивались. К тому времени та была замужем.
История её замужества довольно печальная. Александр Епанешников пришёл с войны тяжело больным. Попал в плен в первые месяцы. Прошёл все муки ада немецких концлагерей. В 45-м, когда наши войска вместе с американскими освобождали их лагерь, подкатили щедрые союзники к воротам цистерну спирта: «Пейте на радостях!» И пили.
Только на следующий день большинство бывших заключённых так и не встали. Отравленным тот спирт оказался. Пройти такие испытания, что и нормальному человеку привидеться не могли, и умереть на свободной территории за воротами ада – что может быть горше и больней.
 К счастью, выпил Александр немного, или Господь его пожалел, он выжил. Выжил, но обезножел. Так до самой смерти ходил с тростью, ноги еле волочил. Закончил пединститут и все годы проработал учителем в Нынеке. Там и Лену встретил.
  Михаил сразу предложил съездить в ПечкУ и познакомиться со всеми родными Александра. Собрались, взяли с собой Зою и на перекладных отправились в путь.
 
  Сноху приняли тепло. Обнимали, сетовали на долгую разлуку, спрашивали новости, а сами с осторожностью поглядывали на незнакомого мужчину, который производил приятное впечатление. Когда та сообщила о цели своего приезда, старики переглянулись, и на глазах свекрови показались слёзы. Подслеповато вглядываясь в лица неожиданных гостей, она тихо промолвила:
    – Да ты что, Аннушка, конечно не против мы. Сколько ждать Алексана, все сроки прошли. Вон и Михаил Бускин сколь раз бывал в гостях и пересказывал, какую страсть довелось им испытать. Помог ему Господь, хоть и без ноги, да домой вернулся. Не судьба была нашему сыну семью свою увидеть да нам на глаза показаться.
 Старуха заплакала. А потом, успокоившись, тихо сказала:
     – Ну вот, Михаил, значит, быть тебе нашим сыном, коль Всевышний нашего Алексана к себе забрал.
  Лида, Тоня и Лена заплакали. Александр был детным и погиб, а два холостых брата, отвоевав, вернулись живыми. Уже и семьи создали, и детьми обзавелись. Лена тоже собиралась замуж. Не очень хотелось ей выходить за Сашу Епанешникова, что приехал к ним в село работать учителем, но уж очень настойчиво он ухаживал, обещал, что сможет преодолеть свою немощность, что молодой организм сможет выстоять и победить.
Высокий статный парень, нравился ей, одно смущало: ходил с трудом. Родители её были не против, понимали: где взять здоровых женихов, когда война выкосила чуть не всё молодое мужское население.
  Младший Пётр по-дружески обнял Михаила, а старик, похлопав новоявленного сына по плечу, строго сказал:
      – Принимаем тебя, Михаил. Вижу, неплохой ты человек. Только детей не обижай. Много пришлось им вынести. Безотцовщина – это великое испытание.
   Родные приласкали маленькую Зою, принесли ей кучу подарков и гостинцев, посетовали, что давно не видались со старшими: Игорем и Диной. Дед Артемий всегда был добр к Аннушке. По мере возможности навещал её, привозил свой мёд, караваи хлеба, мяска домашнего. Хотел бы чаще, да не получалось. Но она и этому была довольна. И благодарна.
Возвращаясь домой, оба были рады, что не пришлось объясняться с родными, что всё обошлось как нельзя лучше.
***
  Михаил перебрался жить к Нюре. Правда, когда он услышал, что её называют Аннушкой, Анной, никак не мог принять это имя. Никак не вязалось это чопорное, по его мнению, «Анна» с простой, миловидной Нюрой. И в Бемыже все Анны, как на подбор были Нюрами. Лишь, навеличивая, говорили: «Анна Ивановна» да «Анна Степановна». А по-простому: Нюра.
Свои отношения зарегистрировали, чтобы было всё по закону. И стала семья полной: отец, мать и трое детей.

  Лето пролетело незаметно. Михаил оказался удачливым добытчиком лесных запасов. Грибы ему сами под ноги лезли, а ягоды собирал так ловко, что остальные только завидовали.
Ко всему прочему, он был и заядлым рыболовом. В выходные дни с раннего утра отправлялся на Люгу и к обеду возвращался с добычей. Хорошо ли плохо ли, а на жарёшку и на пирог приносил сорожню да пескариков. Нередко ходили с Игорем. Тому тоже нравилось посидеть у речки с удочкой. В ранней тишине хорошо думалось.
  На зиму готовили дрова с большим запасом. Благо, в леспромхозе не забывали, что первый муж Нюры – Александр, до войны там работал. Да как работал. Старожилы помнят, что техника под его присмотром всегда на ходу была, никогда не простаивала. Дровами семью обеспечивали без проблем.
Нюра и все соседи удивлялись, с каким тщанием складывает Михаил поленницу. Аккуратно, ровно, как вымеренные все полешки лежали плотно одно к одному.
  Постепенно дети привыкли к Михаилу. Он частенько рассказывал им что-нибудь интересное, вечерами читал вслух рассказы или повести детских писателей. Помогал в учёбе. Игорь к тому времени учился в шестом классе, Дина – в третьем, а Зоя только начинала свою школьную эпопею.
   
  В начале 49-го Михаила вызвали в военкомат и объявили, что он призывается на сверхсрочную службу. И не куда-нибудь, а на самый край света. На Дальний Восток. И место дислокации объявили: «Советская Гавань».
Сказали, как только определятся с набором, вызовут.
  Нюра дохаживала последние дни. Ждала ребёнка. Михаилу тоже не хотелось уезжать из семьи, но в военкомате объяснили, что, как только он обустроится на новом месте, вернётся за семьёй и заберёт её с собой.
  В феврале родилась девочка. Михаил сразу назвал её Валей. Валентинкой. Как и ту, свою первую, которую, как ни старались, уберечь не смогли.
  Когда роженица только-только разродилась и лежала на печи, приходя в себя, он подал ей небольшую стопку кагора.
       – Выпей за своё здоровье и за здоровье нашей дочки. Это вино церковное.
Роженица пригубила немного, но новоиспечённый отец приказал выпить до дна.
   
  Валентинка росла здоровым спокойным ребёнком. Нянек было много. Дина носила её гулять, Зоя играла с малышкой дома. Спокойная жизнь семьи закончилась, когда пришла повестка из военкомата. Все уже знали, что предстоит долгое расставание.
  Времени на сборы отводилось немного. Три дня и чтобы, как штык, в девять утра был на станции. Из Кизнера отправлялись трое, а по пути к ним должны были присоединиться ещё несколько человек. В основном, это были офицеры.
Что за служба им предстояла, Михаил не знал, но примерно догадывался. Дальний Восток всегда ассоциировался с морем-океаном. Значит, служба в военно-морском флоте.
  Путь до пункта назначения был долгим и утомительным. Целых четырнадцать дней тянулся состав от родной станции до Комсомольска на Амуре.  А там – переправа, ещё несколько часов поездом, грузовик и вот оно – место службы.
  Среди сопок и леса – небольшая воинская часть, по периметру окружённая колючей проволокой. У проходной пара казарм да пара бараков. В недрах сопок и небольших гор находилось с десяток складов с боеприпасами, обеспечивающими боеготовность 7-го Тихоокеанского флота.
  Для семей вновь прибывших офицеров срочно строилось жильё. От самой проходной была вырублена широкая просека, где заложили четыре двухквартирных дома. На то, что рядом со стройкой соседствовало редколесье, внимания не обращали. Зато потом этот сухостой, как нельзя кстати, годился на растопку и костерки. Стройка продолжалась целое лето.
 
  Михаил, проработавший всю войну на химическом заводе, не зря был призван в эту часть. В должности пиротехника и заведующего складом он начал новую страницу своей трудовой биографии. Правда, позднее его привлекли на работу в качестве финансиста.
  Каждый вечер, возвращаясь со службы в казарму, он вспоминал то время, когда он спокойно жил в большой семье с женой и детьми, беспокоился о малышке, боялся, хватит ли молока, знал, что у Нюры с этим делом были проблемы.
Письма шли долго, поэтому тоску глушил куревом и чтением. Нередко друзья предлагали выпить. Спирт был всегда.
Не отказывался.
***
  Проводив Михаила, Нюра стала считать дни. Ну, месяца два, наверняка, придётся пожить без отца и мужа. Дрова есть. Картошка осталась, денег должно хватить. Часть накоплений он оставил семье, в военкомате дали неплохую сумму. 
  Но шло время, а от Михаила не было никаких вестей. Досужие соседки стали жалеть многодетную мать: «Вот бросил тебя. Куда с четырьмя детьми денешься? Точно обманул…»
  Было горько это слушать, но всё указывало на то, что муж забыл о семье.
  Старшая сестра Фёкла тоже жалела Нюру. Ей самой не удалось в полной мере познать счастья семейной жизни. На три года старше сестры она в нужде и заботе одна воспитывала своих детей. Сирот при живом отце. Муж оказался негодным человеком. Бил её. Ребятишек не жалел. А в самое трудное военное время ушёл к другой женщине. Детям не помогал ни единой копейкой.  Как жила Фёкла, как не сломалась? Сказать трудно. Обе сестрёнки, у каждой по три рта за спиной, всю войну ходили по соседним колхозам на заработки, оставляя детей одних. Получали за труд крупу, муку, картошку, бутылку молока.  Когда в колхозе случался забой скота, приносили немного мяса, суп заправить да картошке мясной дух придать.
***
Как-то мимо дома проходила цыганка.
       – Что это ты, молодушка, грустная такая? Давай-ка я тебе погадаю.
Нюра передала Зое малышку и пригласила цыганку в дом.
       – Э, да ты милая, живёшь в тяжком ожидании, – начала гадалка. – Переживаешь, что близкого человека нет рядом. Не веришь ему. Думаешь, что бросил тебя вместе с детьми.
Не дожидаясь ответа, продолжила:
      – Приедет скоро. Жди. И мысли плохие из головы выбрось. Приедет. И чемодан сахара привезёт. Эй, нэ-нэ…
«При чём тут сахар», – мелькнуло в голове. – «чего только не наболтает старая».
Молча вынесла цыганке платок.
      – Спасибо тебе. Будем ждать. Только вот про сахар что-то необычно. И какой сахар?
      – Верь мне и жди.
Гадалка прибрала платок, спросила, нет ли у хозяйки мыла и, получив желанный брусок, пошла дальше.
Вечером Нюра поделилась услышанным с соседкой.
      – Что за сахар? Да ещё целый чемодан. Ну и выдумают же эти цыгане.
***
  Прошло дня три-четыре, и однажды ночью раздался стук. Отодвинув шторку, Нюра выглянула в окно. В палисаднике стоял Михаил.
  Она бросилась на улицу, Дина зажгла керосиновую лампу, и когда отец зашёл в дом, все дети уже сидели за столом в ожидании гостинца. Ждали сахар. Ну не могла же цыганка всех обмануть?
   В длинной чёрной шинели с золотистыми погонами, в офицерской фуражке, в новеньких блестящих ботинках Михаил казался выше ростом. Не раздеваясь, он занёс в комнату чемодан и вещмешок.
  Первым делом поставил чемодан на стол, развязал ремни и открыл. Вот это да! Чемодан доверху был наполнен сахаром. Крупные куски сахара-рафинада горой лежали и манили взгляды детей.
     – Налетай! – бодро скомандовал отец. А ребятишек дважды уговаривать не пришлось. Куски сахара огромные, твёрдые не поддавались, но разве можно было отступать. Грызли, облизывали, поглядывая на большой мешок: что ещё привёз отец?
   Пока Нюра, плача от радости, разводила в печи огонь, кипятила чай, Михаил доставал подарки и гостинцы из вещмешка. И чего тут только не было! Красная рыба, солёная и вяленая, икра, консервы, витамины в каких-то разноцветных баночках, кисель в брикетах…
  Всё это время он получал паёк, как офицеру ему полагался ещё и дополнительный. Продукты Михаил откладывал, чтобы привезти детям, сам питался на камбузе. Узнав, что лейтенант Ёлышев – многодетный отец, сослуживцы щедро поделились своими пайками.
 
  На сборы и оформление документов дали десять дней. Оформили всё довольно быстро. Один вопрос оставался открытым: кого оставить присматривать за домом? Но и тут повезло.
  Брат Нюры Афанасий, который когда-то работал директором заготзерно и занимал с семьёй казённую квартиру, долгое время тяжело болел. Туберкулёз разъедал лёгкие, не давая шанса выжить. Он и умирал-то на руках Михаила.
Вскоре после похорон жену Афанасия – тоже Нюру – попросили освободить ведомственное жильё. Она с детьми: старшим Ливерием и десятилетним Юрой – оставалась без крыши над головой. Хорошо, что старшая дочь Люся жила в семье мужа. Договорились по-родственному, как-никак она – жена старшего брата, а парни – родные племянники.
  Михаил не мог точно сказать, сколько ему придётся служить вдали от родных мест, но договорились, как только будут возвращаться, Нюра с детьми подыщет себе жильё. Тем более, Ливерий после курсов уже работал на железной дороге.
   Всё, что было в доме: стол и стулья, кровати, огромный сундук, кухонный шкаф, сделанные руками Александра – оставили родственникам. Михаил сказал, что ему положен ежегодный двухмесячный отпуск, так что приезжать домой будут обязательно. 
 
  Попрощались с родным домом и отбыли в дальние-дальние края. Ехать в поезде две недели утомительно. Но только не детям. Семья заняла всё купе. На верхних полках – Зоя с Диной, внизу – родители, на боковой – Игорь. Одна полка пустовала, туда время от времени подсаживались транзитные пассажиры.
   Леса за окном сменялись перелесками и лугами. Было интересно проезжать железнодорожные мосты через реки, считать туннели, читать названия станций и городов, где была остановка.
  На крупных станциях поезд стоял подолгу, заправлялся топливом: где-то – углем, где-то – дровами. Из больших труб заливалась вода. А по перрону, шалея от свободы после тесных купе, носились ребятишки.
На перроне продавались жареные пирожки и отварная картошка, даже на выбор: чищенная или в мундире. А к ней обязательно солёные огурчики или грибы. Любили ребятишки домашнее молоко или варенец. Дина видела, что и здесь ребятишки продают ягоды, разложенные в кулёчки. Только не землянику, а клубнику, красную смородину, голубику и болотную клюкву    Отец рассказывал детям о Байкале. Им понравилась легенда об этом чистом глубоком озере. О том, как его дочь Ангара сбежала от старика к своему жениху Енисею. Ждали, когда увидят это чудо. Но хорошо рассмотреть не удалось. Поезд проходил это место поздно ночью. И хотя старшие Дина и Игорь не спали, разглядеть всё равно не могли.
…Ну вот и конечная станция Комсомольск на Амуре. Дальше добирались на пароме до Пивани, потом ещё немного на поезде, а там семью ждала машина из части.
 ***
  На место приехали к вечеру. Офицерские квартиры ещё не были готовы, поэтому пришлось около двух месяцев пожить в бараке. Каждой семье был отведён закуток, отгороженный большим куском брезента, кровати стояли в два яруса, составленные друг на друга, и ребятишки сразу стали занимать свои места.
  Ёлышевым угол отгородили приличный: семья многодетная, тем более, с грудным ребёнком. Обедать ходили в матросскую столовую – камбуз. Все приезжие быстро подружились: и дети, и взрослые. Знали, что жить им в таких стеснённых таёжных условиях придётся не один месяц.
  Ребятишкам всё было интересно: и сопки вокруг части, и лес, который совсем не походил на родной кизнерский, и колючая проволока вокруг части и КПП, через который не дозволялось выходить. На камбузе они посмеялись, когда увидели, что все повара – молодые мужчины в белых куртках и смешных колпаках. И называли их смешно: кок. Не повар, а кок. Но готовили они вкусно и сытно. Обеды всем нравились.
  Маленькая Валентинка дорогу выдержала мужественно. Большей частью спала, и её совсем не интересовали красоты природы, что мелькали за окнами поезда. И тут, на новом месте она тихо посапывала на кровати, пока мама занималась своими делами.

  Игорь подружился со своим ровесником Володей Леонченко, а Дина и Зоя нашли себе подруг. В школу все пошли довольно уверенно, знали, что они и в этом дальнем крае не одиноки. В самой воинской части школы не было, приходилось ходить в соседнюю, которая располагалась не так далеко. Всего два горных перевала. Пройдёшь одну сопку, поднимешься на другую и вот он – Желдорбат. Как на ладони. Тут тебе и школа, и магазин, и военный аэродром, и станция. Красивое название «желдорбат» расшифровывалось очень просто: железнодорожный батальон.
   До наступления холодов все четыре дома были построены. Восемь офицерских семей с детьми разного возраста начали обживать теперь уже родные стены. Последний на этой маленькой улочке двухквартирный дом Ёлышевы делили с семьёй Поздняковых. У Нади с Иваном было двое детей: Витька, чуть старше Валентинки и маленькая Танечка. Семьи подружились и не раз выручали друг друга при необходимости.
   Понятно было, что жить-служить придётся не год и не два. Так и вышло. Прожили в посёлке Толокнинские ключи целых шесть лет.


   На фото: Михаил в молодые годы

   Продолжение: http://proza.ru/2023/03/10/501