За линией фронта. Часть шестая -2

  К октябрю немцы удерживали незначительную часть советской территории западнее Мурманска. Линия фронта проходила от губы Малая Волоковая по перешейку полуострова Средний, далее от губы Большая Западная к озёрам Чапр и Кошкаявр. Свою оборону гитлеровцы, образно говоря, одели в железобетон. Три года взрывали камни, делали в них ниши, строили огневые точки, бетонировали их, накрывали бетонными нишами. Их оборона была в глубину на 150 километров! По всей линии фронта - доты, дзоты, минные заграждения, хитрые ловушки - вся оборона трёхполосная. (Историческая справка: в этом районе оборону держал 19-й горнострелковый корпус - 55 тысяч человек, свыше 750 орудий и миномётов - 20 немецкой горной армии, его поддерживала авиация 5-го воздушного флота и значительные силы военно-морского флота, которые базировались в портах Северной Норвегии.)
  А что противопоставил этим вражеским силам Карельский фронт? Главная роль отводилась 14-й армии генерала Щербакова(97 тысяч человек, 2100 орудий и миномётов, 120 танков и самоходок, а из состава Северного флота отряды кораблей: 6 эсминцев, 8 подводных лодок, 20 торпедных катеров, 23 охотника, 2 бригады морской пехоты). Войска поддерживала авиация 7-й воздушной армии Северного флота.
  Замысел советского командования, предложенный Мерецковым, - окружить и уничтожить основные силы врага путём глубокого обхода их с юга и одновременно ударом с севера, затем овладеть Петсамо (Печенега) и развить далее наступление к советско-норвежской границе. 
  Как бы то ни было, замысел операции одно, а когда начнётся наступление, может многое измениться, как бывало не раз, и Мерецков был к этому готов. Когда он проинформировал адмирала Головко о предстоящей операции и участии в ней Северного флота, Головко спросил, может ли он прибыть на КП фронта, чтобы на месте обсудить все детали. И вот он прибыл вместе с адмиралом Николаевым.
  Вначале Мерецков поговорил со Стрельниковым, обсудил с ним кое-какие детали относительно тыловых неожиданностей со стороны вражеских агентов.
- На Севере очень тяжело воевать, Иван Игнатьевич, - отметил он, - совсем иная тактика, иная стратегия. А некоторые военачальники утверждают, что манёвр крупных войск и тяжёлой боевой техники в Заполярье невозможен. Однако война отвергла это понятие. Немцам меньше, чем где бы то ни было, удалось вклиниться на нашу территорию именно в районе Мурманска. И хотя главную роль сыграли люди, их мужество и отвага, вряд ли стоит отрицать значение климатических условий в срыве фашистского напора. Ваши разведданные нам тоже очень помогли, а сейчас хотелось бы услышать от вас подробный отчёт по Прибалтике. Стоит ли нам оттуда ожидать сюрпризы во время крупного тактического наступления?
  После подробного разговора со Стрельниковым, он приступил к беседе с Головко.
- Мы назвали свою операцию "Вест", - начал тот, подойдя к карте укрепрайона.
- Нам придётся ломать оборону противника в тяжелейших условиях, - подчеркнул Мерецков. - А вы, Арсений Григорьевич, не забудьте бросить в прорыв свой линкор, - весело добавил он.
- Подумаем, Кирилл Афанасьевич, - в тон ему ответил комфлотом.
  По ходу обсуждения плана операции, одобренного Ставкой, адмирал Головко заметил, что очень важно прижать группировку врага к морю. Комфронтом возразил: мол, не только прижать к морю, но и отсечь её от норвежских портов. Сделать это будет тяжело, но надо!
  По словам Головко, бригада морской пехоты Северного оборонительного района дерзкой атакой прорвёт оборону немцев на перешейке полуострова Средний, отрежет им пути отхода с основных рубежей на реке Западная Лица и станет наступать на Петсамо.
- Но лишь только после того, как армия генерала Щербакова прорвёт главную полосу обороны врага, - подчеркнул комфлотом.
  В окно блеснул луч солнца и озарил лицо адмирала. Оно, как заметил Мерецков, было суровым, губы плотно сжаты. Наконец Головко снова заговорил:
- Что касается кораблей, то они не только обеспечат высадку десанта, но и перевезут прибывшие резервы и осуществят снабжение армии генерала Щербакова. Перед флотом поставлена серьёзная задача, но мы армейцев не подведём, - заверил комфлотом. - Это слово адмирала и просто моряка!
   Провожая моряков, Кирилл Афанасьевич строго-настрого предупредил, чтобы они точно и чётко следовали замыслу операции. И в этот же день, 3 октября, совершив переход на оленях, а затем и на лыжах, Мерецков переселился в тундру, поближе к войскам. Сюда же перешло Полевое управление фронта.
  Стрельников задержался на Карельском фронте ещё на два дня, нужно было с начальником фронтовой разведки обсудить кое-какие детали в их совместной работе и тут - неожиданность, нашим бойцам в районе Петсамо сдался в плен немецкий офицер. Стрельникову и его коллеге разобраться на месте с этим человеком не удалось, он требовал срочной встречи именно с Мерецковым.
- Звоните вашему начальству, - посоветовал Иван Игнатьевич.
  Мерецков в это время как раз в приподнятом настроении вернулся из 131-го стрелкового корпуса, куда он ездил с членом Военного совета Штыковым. И вдруг звонок от начальника разведки фронта. Доложили про офицера.
- Ну и что? - съязвил Кирилл Афанасьевич. - Сейчас немцы уже не те, что были в сорок первом, потому и сдаются в плен пачками. Боевой пыл у них поугас. Разберись сам с этим офицером.
- Не могу, товарищ командующий! - прогремело в трубке. - Тут вот и Стрельников рядом стоит, и тоже не может.
- Почему? - сурово спросил Мерецков.
- Пленный просит доставить его лично к вам, - пояснил начальник фронтовой разведки. - Он назвал вашу фамилию, имя, отчество. Говорит, у него для вас есть ценные сведения.
- Даже так? - усмехнулся в трубку Мерецков. - Тогда привози его ко мне. Посмотрим, что это за птица.

  Солдат-автоматчик ввёл в штаб пленного офицера. Это был мужчина сорока пяти лет, с широким лбом, шрамом над правой бровью и настороженными глазами. Мерецков попросил своего адъютанта привести переводчика, но немец вдруг улыбнулся и сказал на чистом русском языке:
- Не надо господин командующий, я свободно говорю по-русски.
- Да? - Мерецков свёл брови. - Мне доложили, что вы офицер, но почему на вас форма рядового немецкого солдата?
- Для маскировки, - объяснил пленный. - Так мне было легче добраться до ваших бойцов, и я счастлив, что оказался среди вас.
  Начальник разведки вручил Мерецкову небольшой свёрток.
- Это пленный принёс вам.
  В свёртке была немецкая карта с нанесёнными на неё обозначениями на немецком языке.
- Что это? - Мерецков взглянул на пленного.
- Схема немецких оборонительных укреплений Петсамо и Киркенеса, - пояснил пленный. - Я хочу помочь вам сокрушить немецкие рубежи без большой крови.
  Мерецков в упор посмотрел на пленного. Что-то до боли знакомое почудилось ему в этом землистого цвета лице со шрамом над бровью. Широкий лоб, зелёные большие глаза... Где же он видел это лицо и когда? Пленный, однако, не спускал с него глаз и насмешливо улыбнулся.
- Кто вы? - спросил Мерецков. - Вы немец?
- Нет! - качнул головой пленный. - Я русский!
- Русский? - Мерецков встал, прошёлся вдоль стола, снова сел. - А почему воевали против своих же, русских?
  Лицо пленного помрачнело.
- Так сложились обстоятельства... - Он произнёс эти слова твёрдо, словно заранее их отрепетировал, но глаза в сторону не отвёл, смотрел на генерала армии прямо, не мигая. - Раньше я был молод, неопытен, мне хотелось сделать что-то особенное...
- Сделали? - спросил у него присутствующий здесь же начальник разведки фронта.
  Пленный молчал, опустив голову.
- И вы перебежали в стан врагов, - добавил генерал Штыков.
  Пленный повернулся к нему, глаза у него блеснули.
- Да, я перебежал в стан врагов, хотя мой отец, офицер старой русской армии, после революции принял советскую власть и добровольно вступил в Красную Армию.
- Я вас видел, но никак не припомню где, - тихо произнёс Мерецков.
- Я тоже вас видел, - отрывисто бросил пленный. - В двадцатом году в Москве, вы тогда приходили к моей родной сестре Татьяне.
- Вы Аркадий? - вырвалось у Мерецкова.
- Да! Я сын врача-хирурга, который лечил вас в военном госпитале. Мой отец Игорь Денисович Костюк спас немало красных бойцов, за что его и убили деникинцы...
- Верно, я видел вас на квартире вашей сестры, - подтвердил Мерецков. - Но когда потом я спросил у неё, кто вы, она назвала вас своим двоюродным братом. По существу, Татьяна сказала мне неправду.
- Она боялась, что меня могут арестовать, - усмехнулся Костюк. - Теперь фамилия у меня другая - Винтер. Когда женился в Берлине на немке, я взял её фамилию...
- Испугались, что и там кто-либо из русских мог вас разоблачить? - спросил Мерецков.
- Естественно! Кому охота идти на виселицу или в лагерь.
  Какое-то время все молчали, затем Мерецков продолжил допрос:
- Как вы оказались за границей?
  Костюк-Винтер рассказал, как он вместе с другими русскими офицерами бежал за границу на корабле из Новороссийска в 1920 году, как очутился в Германии, как вступил в бундесвер, окончил военное инженерное училище и стал офицером. А когда началась война, он попал на фронт.
- В бойцов Красной армии я не стрелял, и на моей совести нет ни одной жизни! - заявил Костюк-Винтер.
- Чем же вы занимались на фронте? - спросил генерал Штыков.
  Пленный сказал, что, как только началась война, его направили в Петсамо и он отвечал за доставку никелевой руды морским путём. Однажды транспорт, на котором везли никель, атаковала советская подводная лодка Северного флота. Две торпеды угодили в транспорт, и он стал тонуть. Винтер оказался в воде, и его подобрали немецкие корабли, охранявшие судно.
- Не знаю почему, но я завидовал командиру лодки, который дерзко атаковал нас, - произнёс Винтер. - Лодку обнаружили корабли охранения, но она перехитрила их, нырнула под транспорт и всадила в него торпеду. Я даже смеялся, когда видел, как немцы с перепуганными лицами бегали по палубе тонущего судна. Ну, а когда сам очутился в воде, мне было не до смеха, - потом без всякого перехода пленный вдруг спросил: - Меня расстреляют?
- Вашу судьбу решат соответствующие органы, - заявил Мерецков.
- А то, что мой отец лечил вас, значения не имеет?
- Ваш отец выполнял свой долг, долг врача Красной армии, а я был ранен на фронте, когда завязался бой с белогвардейцами, - жёстко ответил Мерецков.
  Он какое-то время помолчал, увидев, как сник пленный, и вызвал генерала Крутикова. Тот вошёл к нему с картой.
- Посмотрели карту пленного? Что скажете?
- Она точь-в-точь похожа на карту, которую составил штаб фронта по сведениям нашей разведки, - ответил генерал. - Ценность немецкой карты несомненная, в ней указана численность войск и техники на каждом оборонительном рубеже. В частности, в Петсамо в землю зарыто до сотни танков. Придётся нам бросить туда наши КВ, они легко взломают передний рубеж обороны.
  От доклада начальника штаба Мерецков особого восторга не испытал: всё-равно надо штурмовать немецкий передний край.
- Дайте, пожалуйста, мне воды, - попросил пленный, - и, если можно, кусок хлеба. Я двое суток просидел в штольне, прятался от часовых, а ночью перебежал к вашим окопам. С тех пор в рот ничего не брал.
  Ему принесли поесть. Он жадно глотал свиную тушёнку.
- Если желаете, я мог бы подсчитать, сколь тысяч тонн никелевой руды вывезли немцы из Петсамо на свои заводы и промышленные предприятия, - запивая еду горячим чаем, проговорил пленный. - У меня имеются точные цифры.
- Потом скажете, на допросе, - подал голос начальник разведки. Он взглянул на Мерецкова. - У вас, товарищ командующий, больше к пленному нет вопросов?
- Пожалуй, нет, хотя один вопрос я всё же ему задам, - Мерецков посмотрел на пленного в упор. - Вскоре после того, как я уехал из госпиталя в Москву, мне стало известно о том, что вашего отца, врача-хирурга, убили. Вы не знаете, кто это сделал?
  Пленный почернел лицом.
- Убили его два деникинца за то, что он перешёл на службу в Красную Армию и лечил красных бойцов, - глухо произнёс он. - Один из них, Пётр Кошелев, умер под Парижем в тридцать девятом, а второй, Костя Грибов, и сейчас служит в карательной кавдивизии генерала Шкуро. Они хорошо знали моего отца.
  Мерецков встал.
- Вопросов к пленному у меня больше нет, можете его увести!
  И тут случилось то, чего Мерецков никак не ожидал. Костюк-Винтер упал перед ним на колени и начал умолять не расстреливать его.
- Я совершил в жизни ошибку, уехав за границу, - с трепетом заявил он. - Тогда я был молод, не разобрался в ситуации. Я пошёл учиться, а за это фашисты дали мне в руки оружие и заставили воевать против своих соотечественников, - говорил он быстро, словно боялся, что не успеет излить душу, губы у него дрожали, голос срывался. - Теперь я презираю фашистов...
  Он хотел сказать ещё что-то, но Мерецков крикнул:
- Встать! - И уже тише добавил: - Я не судья и не прокурор, господин Винтер, и не мне решать, как с вами поступить. Одно могу гарантировать: вас никто не расстреляет. Пленных мы щадим, а вы и есть пленный, - Кирилл Афанасьевич кивнул полковнику. - Уведите!
  Пленного увели. В комнате стало тихо, слышно было, как на стене тикали часы. Сапёры нашли их где-то в сарае, починили, и они исправно ходили. Мерецков сказал:
- Мразь! Я бы сам всадил ему пулю, но таких прав у меня нет, - он взглянул на безмолвно сидевшего генерала Штыкова. - А ты чего молчал? Перед нами сидел предатель, ярый враг, а тебя, Терентий Фомич, наверное, слеза прошибла?
- Не дури, Кирилл Афанасьевич, - хмуро отозвался член Военного совета. - Я верю в его раскаяние, а коль так, надо ли бить пленного по башке? Тем, кто по молодости и слабой политической зрелости оказался в стане врага, нужно помочь выкарабкаться. Он же русский!
- И поэтому ты молчал? - усмехнулся Мерецков.
- А, что мне говорить? - пожал плечами Штыков. - Ты сказал ему всё, что надо... Вон, в 5-й Ударной, даже пленного абверовца не расстреляли, этого знаменитого полковника Кампински. И тоже, кстати, член Военного совета заступился. А то, говорят, хотели уже его Антонову отдать.
- Да, уж этот Антонов... Стрельников в этот раз доложил о его прибытии в Прибалтику. Творит такие дела, и всё сходит ему с рук, - Мерецков недовольно передёрнул плечами. - Я однажды столкнулся с ним в Ставке. Надо сказать, что как оперативник, он всегда даёт очень ценную информацию, и как боевой генерал спецвойск - он профессионал, но, как человек...
- О чём вы? - переспросил Штыков.
- Я говорю, что в Ставке его встретил, однажды, - уклонился от прямого ответа Мерецков. - И меня удивило, как он говорит с Верховным, как с равным товарищем, будто бы всю жизнь с ним за одной партой сидел. Высказывался и настаивал на своём, как у себя дома.
- И, что Сталин? - перепросил заинтересованно Штыков.
- Ничего, он даже не стал ему возражать. Это меня ужасно поразило. "Делайте, говорит, - так, как наметили и решили." Одним словом, Антонов держит себя очень независимо. Даже я себе такого никогда не позволяю...
  Телефонный звонок прервал их интересную беседу. В штаб позвонили из разведуправления и попросили к телефону командующего фронтом. Мерецков взял трубку.
- У нас ЧП, товарищ генерал армии, - сказал начальник разведки. - У моста, который на днях отремонтировали сапёры, нас атаковали пять "юнкерсов". Они неожиданно появились из-за леса. Мы даже не успели выскочить из машины...
- Что ты, Павел Григорьевич, тянешь резину?  - выругался Мерецков. - Говори, что случилось?
- Осколком бомбы пленного Костюка-Винтера убило наповал, в ногу ранило автоматчика, а я отделался лёгким ушибом. Что прикажете делать?
- Похороните его по-людски, всё-таки сам пришёл к нам, - положив трубку Кирилл Афанасьевич взглянул на генерала Штыкова. - Вот и разрешён наш спор, Терентий Фомич.
  Он передал содержание телефонного разговора.
- Значит, такая выпала ему судьба, - грустно промолвил член Военного совета. - Да, история... Сын убежал за границу, а его отец спас жизнь будущему маршалу.
- Маршалу? - удивился Мерецков. - Ты кого имеешь в виду?
- Тебя, Кирилл Афанасьевич, - улыбнулся Штыков. - Как только разобьём немчуру на Севере, ты станешь маршалом!
- Чудной ты, Терентий Фомич, - качнул головой Мерецков. - Что придумал, а? Ну и фантазёр! - Он встал, заходил по комнате, потом остановился у стола, бросив взгляд на карту. - Завтра с утра начнётся свинцовая метель, а у меня уже болит голова: удастся ли на практике осуществить наш план?
- Не волнуйся, - успокоил его член Военного совета. - Мы же с тобой заверили Ставку, что враг будет разбит, а значит - этого любым путём теперь надо добиться!
- Ты прав, дружище, нам нужна только победа!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.