Жизнь и творчество святого Григория Нисского
Церкве божественный иерарх, и премудрости честный тайноглагольник, ниссийский бодрый ум Григорий, со ангелы ликовствуя, и наслаждаяся божественным светом, молится непрестанно о всех нас.
Кондак, глас 2
Оком душевным бодрствуя святителю, бодр пастырь явился еси миру: и жезлом мудрости твоея, и теплым предстательством твоим, вся отгнал еси злославныя яко волки, невредно соблюд стадо Григорие всемудре.
Кондак, глас 1
Святитель Григорий Нисский – святой отец и учитель Вселенской Церкви, живший в IV веке нашей эры, выдающийся и ученейший христианский мыслитель, формулирующий на языке эллинской философии догматическое учением о Боге и Богопознании, отстаивающий в полемике с арианами учение о троичности Божественных Лиц и единстве Божественной Сущности, занимающийся вопросами христианской этики, христологии и сотериологии, он – один из трех легендарных каппадокийцев, младший брат Василия Великого и друг Григория Богослова – великих столпов Церкви, стоящих на страже ее богооткровенных истин; он – блестящий проповедник, мастерски овладевший искусством красноречия, защитник угнетенных и обездоленных, призывающий проявлять «милость к падшим» и сострадание к страждущим, талантливый богослов, внесший огромный вклад в сокровищницу святоотеческой мудрости; он – один из основоположников христианской философии языка и имени, размышляющий о тайне Божественных имен, поставивший и разрешавший вопрос о границах Богопознания и о слове – «логосе»; он – тонкий знаток Слова Божиего и толкователь наиболее сложных для понимания писаний Ветхого Завета – книги Екклесиаста и Песни Песней, испытавший сильное влияние Оригена и его воззрений, Филона Иудея и неоплатоников, использующий аллегоризм, как средство более глубокой интерпретации библейских текстов и введения философских идей в область христианской веры; он – учитель христианской жизни и благочестия, ревнитель Православия и борец с ересями Аполлинария и Евномия, мистик и ярчайший апологет апофатического метода Богопознания, выдающийся христианский антрополог, чье сочинение «Об устроение человека» – один из лучших трактатов о человеке, принадлежащих христианскому богословию, столь же глубокий, как и «Слово о человеке» святителя Игнатия Брянчанинова, наконец, он – самобытный и оригинальный религиозный философ, прошедший через искус внешней мудрости и интеллектуальные соблазны эллинской философии – одно время, мечтавший быть ритором, а не христианином, но вовремя опомнившийся и пожелавший оправдаться пред Богом верным служением, высококультурный человек – примиритель Афин и Иерусалима, христианин по вере и эллин по складу мысли, защищавший ученость и образованность, но ставивший Божественную Мудрость выше мирских наук, Библию выше диалектики Платона и логики Аристотеля, критиковавший крайнюю рационализацию веры, и в то же время убежденный в высшей разумности Евангелия, обрушивавшийся на обскурантистов и гносимахов – отрицателей церковной науки и любомудрия, церковный пастырь, настойчиво требующий от христиан глубокого изучения Библии и опоры на церковное Предание, призывающий воздвигать христианскую философию – философию по Христу – на краеугольном камне Божественного Откровения, ибо высшая мудрость – это дар Святого Духа. По своему миросозерцанию Григория Нисский – христианин, а по складу мышления – философ, самостоятельный, оригинальный и глубокий мыслитель, пытавшийся продолжить дело Климента Александрийского и Оригена – примирить веру и знание, Афины и Иерусалим, философию и христианскую религию, использующий богословские методы и приемы Оригена – по культуре ума остающийся эллином, находящихся под влиянием идей Оригена с его спиритуализмом, аллегоризмом и учением об апокатастасисе – всеобщем спасении, но в то же время – преодолевший многие идеи оригенизма – учение о предсуществовании душ и античное представление о циклическом понимании истории, изобличавший заблуждения язычества и иудейства, являющийся защитником Церкви и ее вероучения. Если святитель Василий Великий – архипастырь Кесарийской Церкви, был не только выдающимся богословом, боровшимся с ересями и излагающим христианское вероучение, написавшим книгу о Святом Духе и многие богословские труды, но и темпераментным мужем воли, долга дела – непоколебимым столпом Церкви с сильным характером, занимавшимся широкой общественной деятельностью на благо Церкви, и умелым организатором – самоотверженным и мужественным «князем Церкви», епископом всего православного Востока, примирителем архиереев и наставником мирян и монахов, а святитель Григорий Назианзин – ученейший человек своего времени, христианский поэт, мыслитель и исихаст, любитель уединенно-созерцательной жизни и безмолвия, за свою верность Христу, духовную мудрость и православное учение о Святой Троице, удостоенный высокого имени «Богослов», отличался редким даром красноречия, а его стихи и письма – великолепные памятники древнецерковной литературы, то святитель Григорий Нисский не обладал практическим гением, рассудительностью, твердостью характера и силой воли Василия Великого, равно как и поэтическим даром и проникновенным лиризмом Григория Богослова, излагавший в проповедях и поэзии личные раздумья и переживания – трогающий нас своей человечностью, и передающий священные тайны христианского богословия в «великолепном украшении образов», но он был по преимуществу философ, яркий представитель христианской философии и экзегет – искусный мастер изысканных аллегорий, образцом которых служит «Слово на день Крещения Господня», где как прообразы таинства крещения понимаются все места из ветхозаветной истории, где речь идет о воде: колодец в пустыне, указанный Ангелом Агари с Измаилом, колодец, при котором служитель Авраама встретил Ревеку, колодцы, которые Исаак копал в пустыне, а иноплеменники засыпали землей, колодец, где Иаков встретил Рахиль, отваленный камень на колодце, который символизирует Христа Спасителя, являющегося краеугольным камнем, на котором воздвигнута Церковь с ее таинствами, а Иисус Навин, положивший в поток двенадцать камней – прообразует Иисуса Христа и Его двенадцать учеников – апостолов.
По своему характеру и складу личности святой Григорий Нисский не обладал пылкой темпераментностью Василия Великого и его житейской мудрость, не знал столь сильного напряжения мысли и чувства как святитель Григорий Богослов, чьи поэтические строки порой не уступают образности и библейскому лиризму Псалтыря, но отличался созерцательной натурой и был человеком «созерцательного настроения духа» – мысль и слово были делом его жизни, вместе с тем, в полемике с лжеучителями – от ариан до Евномия и Аполлинария – он проявил себя как ученейший богослов и остроумный мыслитель, блестящий диалектик и талантливый метафизик, добрый пастырь Церкви, чьи проповеди и речи исполнены силы и вдохновения, глубины чувства и мысли, являясь великолепным образцом церковного ораторского искусства. С юношеских дней в личности Григория Нисского открылась склонность к философии и ораторскому искусству – он обладал философским складом мышления и смог освоить всю эллинскую мудрость – от Пифагора, античных натурфилософов, Платона и Аристотеля до неоплатоников, был знаком с науками естественными, но особенно ценил риторику – ораторское умение говорить ясно, сильно, вдохновенно и убедительно, когда речь словно приобретает черты стройно музыкального произведения. Если в своих догматических сочинениях и экзегетических исследованиях он раскрывался как христианский богослов и религиозный философ, то в своих проповедях и нравственных наставлениях он явил себя как великолепный церковный оратор – неслучайно, изумленный стройностью речи Григория Нисского и, давая оценку ему как проповеднику, патриарх Фотий, впоследствии скажет, что в проповедях его слог «весьма сладкий, блистательный, чарует слух приятностью». Вне всякого сомнения, святой Григорий Нисский – один из самых выдающихся ораторов Церкви, но надо сказать, что в проповедях его нет того величия, каким отличаются проповеди Василия Великого, нет той возвышенности мысли, библейского лиризма, ясности и отчетливости изящного языка – тех черт, которые характеры для проповедей Григория Богослова, напротив, здесь – излишняя склонность к риторическим декламациям и изобильным украшениям речи, любовь к примерам, образам и сравнениям – взять хотя бы сравнение Василия Великого с Моисеем, пророком Илией, Иоанном Крестителем, Самуилом и апостолом Павлом, почти во всех произведениях его заметно унаследованное от Филона Александрийского и Оригена, пристрастие к аллегориям, но здесь же – и блеск остроумия, тонкость диалектических рассуждений и обращенность к библейским текстам. Когда читаешь творения святого Григория Нисского, то поражаешься широте его умственного кругозора – он совершенно свободен от узости мышления, но желает быть верным Христу и Его святой Церкви, в рассуждениях о Богопознании, образе и подобии Божием в человеке, о грехе и спасении раскрывается высота и сила его ума, в полемике с Евномием и Аполлинарием – стройность умозаключений и опора на Священное Писание, в толковании библейских текстов – желание проникнуть глубже буквы Писания – в сокровенный и таинственный смысл. Современники видели в Григории Нисском – великого богослова и вдохновенного проповедника, защитника Православия и противника ариан и аполлинаристов – «столпа Православия», по силе веры, праведной жизни и мудрости достойным того, чтобы стоять в одном ряду с Василием Великим и Григорием Богословом, именуя его великим каппадокийцем, а на четвертом Вселенском Соборе его сочинения, по свидетельству Викентия Лирийского, послужили руководством к опровержению ереси Нестория. В более позднюю эпоху оригенистических споров был поднят вопрос и о богословских мнениях Григория Нисского, сложившихся под явным влиянием и переосмыслением Оригена, – в частности об его эсхатологии и учении о всеобщем спасении, а авва Варсонофий, полагавший, что Григорий некритично следовал Оригену, дал следующую оценку: «Святые мужи, сделавшись учителями, превзошли своих учителей, и, получив утверждение свыше, изложили новое учение, но вместе с тем сохранили и то, что приняли от прежних учителей своих – учение неправое. Преуспев впоследствии и сделавшись учителями духовными, они не помолились Богу, чтобы Он открыл им относительно первых учителей, Духом ли Святым внушено было то, что они им преподавали, но почитая их премудрыми и разумными, не исследовали их слов. Не вопросили Бога, истинно и сие». Надо сказать, что слова аввы Варсонофия требуют существенного уточнения, ведь все великие учителя Церкви были не только выдающимися мыслителями, но и подвижниками и молитвенниками – они непрестанно молились Богу и жили молитвой и Богомыслием, и трудно поверить, что разрешая сложнейшие богословские вопросы и затрагивая тему эсхатологии – область сокровенных и неизреченных тайн, они не обращались к Библии и церковному Преданию, не взывали к Богу в молитве и не просили открыть истину, кроме того, все они изучали мирскую мудрость, античную культуру и философию, равно как и наследие Оригена с духовным рассуждением – Василий Великий и Григорий Богослов не только изучали и глубоко анализировали труды Оригена, но и развенчивали многие его идеи – оригеновский субординационизм, умаляющий Божественное величие Сына и Святого Духа в сравнении с Богом Отцом – рассматривая Их как «слабое сияние» Отца, в то время как каппадокийц учили о равночестности, равновеличии и равносовершенстве трех Лиц единой и нераздельной Святой Троицы, кроме того Ориген смешивал понятия «сущность» и «ипостась», утверждая, что «Христос Спаситель есть образ сущности и ипостаси Бога», а на страницах произведений Григория Нисского зачастую можно обнаружить критическое отношение к воззрениям Оригена, а переосмыслив учение об апокатастасисе и освободив его от связи с платонической идеей предсуществования душ и циклическим представлением и ходе исторического времени. Святая Церковь не осудила святого Григория Нисского, анафемствуя заблуждения Оригена, и хотя богословский авторитет Григория пострадал за его увлечение идеями этого александрийского учителя, но на седьмом Вселенском Соборе он был наречен Церковью «светильником ниссеян» и «отцом отцов», а епископ Палладий Еленопольский с возвышенной хвалой назвал его «мудрейшим и бесстрастнейшим, стяжавшим славу апостольскую».
Святитель Григорий Нисский родился в богатой и знатной семье, матерью его была Эмилия – христианка из рода патрициев, славящаяся своим благочестием, а отцом – Василий Старший, который был ритором в Неокесарии – городе, расположенном в провинции Понт, и стремился привить своим детям любовь к культуре и наукам. О времени рождения Григория Нисского мы не имеем точных данных, но на основании слов его старшего брата – святителя Василия Великого о том, что посвящение Григория в епископа состоялось в 372 году с соблюдением всех церковных правил, по которым посвящаемый в архипастыри должен иметь не менее сорока лет от роду, а это означает, что, скорее всего, Григорий родился в 331 или 332 году. Святой Григорий Нисский был третьим сыном в семье, а имя свое он получил в честь святого Григория Чудотворца – епископа Неокесарии, особо почитаемого бабкой Макриной Старшей и матерью Эмилией. Святитель Григорий Нисский благоговейно почитал Григория Неокесарийского и впоследствии написал «Слово о жизни святого Григория Чудотворца», где восторженно перечислил множество добродетелей этого христианского подвижника, который обучался у Оригена: «Когда по окончании полного обучения внешней мудрости, он встретился с Фирмилианом, одним из благородных юношей Каппадокийских, подобным ему по нравам... приходит вместе с ним к главному в то время руководителю в христианской философии, – то был Ориген, весьма славившийся своими сочинениями, показывая этим самым не только любовь к учению и прилежание, но также сдержанность нрава и смирение духа; ибо будучи сам исполнен такой мудрости, не счел для себя унижением прибегнуть к другому учителю в науках божественных». Воздав должное учености Оригена, его талантам и трудам, Григорий Чудотворец не усвоил ни одного из его догматических заблуждений – в том числе и учение о всеобщем спасении, в полном согласии со Словом Божиим провозглашая, что дьяволу и его аггелам за нераскаянность и злобу уготован неугасимый огонь в геенне огненной, что праведные войдут в светлые обители Царства Небесного, а нераскаянные грешники возрыдают и буду ввергнуты во тьму кромешную. Если отец святого Григория – Василий Старший был горячо верующим и культурным человеком, разбиравшимся в античной литературе и желавшим дать своим детям хорошее образование, развивая в них стремление служить Христу и Церкви научными знаниями и искусством слова, то его жена Эмилия старалась воспитать детей в духе христианского благочестия, наставляя их в преданности Церкви, отдавая предпочтение молитве и чтению Священного Писания – особенно любила она изречения премудрого Соломона и его притчи, а также Псалтырь. Огромное значение в воспитании святителя Григория Нисского сыграла его старшая сестра – Макрина Младшая, которую он именовал «наставницей», а в ее житии – «О жизни преподобной Макрины», восхвалял ее христианские добродетели, отличие от иных сестер, вышедших замуж, после того как трагически скончался ее жених, она осталась непорочной и стала инокиней в миру, всецело посвятив себя служению Богу. После смерти Василия Старшего – отца Григория Нисского, в их семье воцарилась аскетическая атмосфера и нет ничего удивительного в том, что один из его братьев – Навкратий, отличавшийся природными дарованиями, красотой и физической силой, вскоре после смерти отца оставил все и удалился в пустыню, где пять лет вел уединенно-созерцательную жизнь, пока внезапно не погиб – причина его смерти так и осталась неизвестной, а два других брата – Василий Великий и Петр – стали церковными деятелями и архипастырями Церкви – епископами, а в конечном итоге были канонизированы, равно как и сам Григорий Нисский. Под влиянием Макрина Младшей ее мать – набожная Эмилия продала поместье и основала женскую обитель при реке Ирисе – по соседству с пустыней, где Василий Великий, вернувшийся после обучения из Афин жил уединенной и иноческой жизнью. В отличие от Василия Великого, получившего блестящее образование в Александрии Афинах, Григорий Нисский получил образование от своего отца, обучавшего его грамматике и риторике, а после его смерти – с 12 лет – обучался в Кесарии, а затем – самостоятельно занимался научными занятиями, риторикой и философией. По признанию святителя Григория Нисского особую роль в его образовании и становлении христианским мыслителем и богословом сыграли уроки мудрости и наставления Василия Великого, которого он называл своим учителем, а впоследствии сравнивал с пророками и апостолами, замечая, что только по времени он стоит после апостолов. Благоговейно почитая своего старшего брата, святитель Григорий Нисский писал: «Божие творение достойно уразумел один Василий, поистине созданный по Богу и душу свою по образу Сотворившего образовавший, общий наш отец и учитель». По замечанию русского патролога А.Р. Фокина: «Пройдя школу начальные наук, святой Григорий Нисский в отличие от своего брата Василия не имел возможности продолжить образование в области риторики, логики, философии в знаменитых центрах просвещения, таких как Антиохия, Афины или Александрия; он ограничился риторскими школами родного города и г. Кесарии Каппадокийской, этой «митрополии красноречия», куда переехала семья святого Григория Нисского после смерти его отца в 341 году. Сам святой Григорий Нисский в письме к ритору Ливанию говорит, что не может похвалиться такими же блестящими учителями риторики, как его брат Василий, учившийся в Константинополе и Афинах у Ливания, Гимерия и Проэресия. Впрочем, знания, приобретенные святым Григорием Нисским в риторских школах, были восполнены самостоятельными научными занятиями и уроками вернувшегося в 355 году из Афин брата Василия, которого святой Григорий Нисский называя своим «наставником в красноречии» и «отцом и учителем». Так или иначе, вскоре святой Григорий Нисский достиг больших успехов в деле «светского образованна», и «исполнился всей образованностью». Его многочисленные сочинения свидетельствуют, что он не только изучил риторику и философию, но и разбирался в медицине и естественных науках». Задаваясь вопросом – «почему Григорий Нисский не получил образование в Афинах, подобно Василию Великому и Григорию Богослову?», Д.И. Тихомиров справедливо обратил внимание на то, что после смерти – Василия Старшего, в их семье стал господствовать аскетический дух и руководство Макрины Младшей, которая хоть и не гнушалась философией и ревностно изучала ее, как это видно из «Разговора о душе и воскресении», но она не особенно благосклонно относилась к классическому образованию, ставя выше всего изучение Священного Писания и благочестивую жизнь по высоконравственным заповедям Евангелия, а вместе с тем, она прекрасно «понимала, что занятие языческой философией – обоюдоострое оружие», оно может принести как вред, так и пользу человеческой душе, и, зная о желании Григория стать ритором, старалась уберечь своего младшего брата от интеллектуальных соблазнов.
Не получив столь блестящего образования как Василий Великий и Григорий Богослов – ученейшие мужи своего времени, Григорий Нисский путем самообразования достиг высот как в изучении мирской мудрости, так и в исследовании Слова Божиего, став одним из самых образованных людей своего века, с успехом изучая риторику, философию и классическую античную литературу, читая Гомера и трагиков – Эсхила, Еврипида и Софокла, упражняясь в составлении речей в различных литературных жанрах и истолковывая литературные и поэтические тексты. Во дни юности своей святой Григорий Нисский хотел посвятить себя ораторскому искусству и стать ритором – мастером красноречия, в то же время, он получил церковное воспитание и мирское образование – научное, литературное и философское, он с благоговением и трепетом читал Священное Писание, но любил и светскую литературу, а необычайные дарования ума впоследствии позволили ему стать философом и богословом. Святитель Григорий Богослов проницательно заметил, что от самой юности своей Григорий Нисский отличался глубокой религиозностью и жаждой знаний, в его душе боролось два стремления: одно – желание стать ритором и высококультурным человеком, а другое – священником и служить одному Богу. Святитель Димитрий Ростовский писал о том, что душа Григория склонялась к принятию светского занятия и изучению мирских наук, но по великой и неизреченной премудрости Своей Господь рассудил иначе: «Однажды в имении его матери предположено было совершить празднество в честь перенесения мощей сорока мучеников. Позван был на это семейное торжество и Григорий, обучавшийся тогда в Кесарии. Недовольный тем, что он оторван от своих занятий, и что празднество не было отложено до другого, более благоприятного времени, Григорий равнодушно, без внимания, слушал песнопения богослужения, происходившего в саду и длившегося всю ночь, и, наконец, удалившись в одну из своих беседок, лег спать. И вот во сне он видит, что хочет войти в сад, но какие-то светоносные воины не пропускают его, и только благодаря заступничеству одного из них ему удается избежать наказания. Это устрашающее сновидение произвело на Григория сильное впечатление, и он, оставив мирские занятия и науки, обратился к чтению священных и душеспасительных книг, а потом вскоре принял на себя обязанности анагноста, состоявшие в чтении Священного Писания на богослужебных собраниях. Однако такая настроенность сначала ненадолго укоренилась в душе Григория. По смерти Юлиана Отступника, воспретившего христианам быть наставниками риторики и грамматики, Григорий опять обратился было к любимому занятию, избрав для себя призвание преподавателя риторики, что вызвало недовольство со стороны его друзей и строгие обличения со стороны святого Григория Богослова». По окончании образования Григорий Нисский избрал для себя профессию отца – звание учителя риторики, но указ Юлиана, воспрещавший эту профессию христианам, побудил его обратиться к служению Церкви – он принял на себя должность чтеца, которую оставил со смертью Юлиана в 363 году, когда вновь открылась возможность стать учителем красноречия. По верному замечанию протоиерея Георгия Флоровского, святой Григорий Нисский был высококультурным интеллектуалом, но чтобы стать христианским мыслителем ему пришлось пройти через «философские искушения» – он увлекся мирской мудростью и эллинской литературой, возжелал стать знаменитым оратором, за что заслужил справедливый дружеский упрек Григория Богослова: «А поелику живущие по Богу и руководящиеся тем же Евангелием все друзья между собой и сродники, то почему же не выслушать от меня, если скажу открыто о том, о чем все говорят, но только шепотом? Не хвалят твоей, сказать по-твоему, бесславной славы, твоего понемногу уклонения к худшему и этого честолюбия, которое, как говорит Еврипид, злее демонов. Что с тобой сделалось, мудрый муж? За что прогневался ты сам на себя, бросив священные, удобопиемые книги, которые некогда читал народу... а взял в руки соленые и непиемые книги и захотел лучше именоваться ритором, нежели христианином? А по мне гораздо лучше последнее, нежели первое, и все благодарение за это Богу. И ты, превосходный, не держись таких мыслей. А если они пришли, не предавайся им надолго, но одумайся наконец, приди в себя, оправдайся пред верными, оправдайся пред Богом, пред алтарями, пред таинствами, от которых удалился. Не говори мне этих нарядных и витиеватых слов: «Что же, разве я не был христианином, когда учился риторике? Разве не был верным, когда занимался науками в кругу детей?»... Нет, чудный мой, это не совсем справедливо... Разве маловажно то, что теперешним своим поступком соблазняешь других, которые по природе более склонны к худому... Вот мое увещание! Извини меня ради дружбы, что скорблю, горячусь как за тебя, так равно за весь священный чин, а присовокуплю, и за всех христиан. Если же нужно и помолиться вместе с тобой или за тебя, то немощи твоей да поможет Бог, животворящий и мертвых!». По рассуждению святителя Григория Богослова поступок Григория Нисского – замена церковного служения чтеца светской профессией ритора – это «уклонение к худшему», жажда «бесславной славы», а потому он призывает своего друга опомниться и оправдаться перед Богом, быть верными служителем Христа пред алтарями и таинствами, перед паствой и всей Церковью – Небесной и земной, посвятив свое ораторское искусство и философские знания служению Богу, поставив веру выше диалектики и красноречия, Откровение – выше умозрения, и тем самым преодолеть все умственные соблазны. Это строгое, но дружеское увещевание Григория Богослова – великолепный памятник церковной литературы, который произвел действенное впечатление на душу Григория Нисского и побудил его оставить мечты о славе ритора, уединиться в пустыню – поселиться в монастыре, основанном Василием Великим на берегу реки Ирис.
В это время определения жизненного пути – еще до своего иноческого уединения, Григорий Нисский прошел через соблазны внешне мудрости – он не только ревностно взялся за преподавание риторики и проявил себя как славный и блистательный оратор, но и усиленно занимался изучением философии, а также исследованием сочинений Филона Александрийского и Оригена. Надо сказать, что Ориген – выдающийся мыслитель и церковный писатель, живший в III веке нашей эры, был умным и талантливым человеком, его учеником был Григорий Чудотворец, но, к сожалению, этот александрийский богослов прельстился философией по преданиям человеческим, а не по Христу – он пытался совместить Библию и философию Платона, христианство и платонические идеи, впал во многие заблуждения – субординационизм в учении о Святой Троице и смешение понятий «сущность» и «ипостась», в платоническую и гностическую теорию предсуществования душ и их пресыщения горним созерцанием в учении о грехопадении, в концепцию вечного творения мира в космологии, в языческое представление о том, что небесные светила являются разумными существами, в учение о всеобщем спасении в эсхатологии, которое несовместимо как со Священным Писанием, так и с церковным Преданием, отвергает сами основы христианской сотериологии, ибо в христианстве спасение – это тайна синергии, соработничества, сотворчества и содействия Божественной благодати и человеческой свободы – иными словами Царство Небесное не концлагерь, а Бог всемогущ, но Он никого не спасет вопреки его свободной воле. Преподобный Викентий Лиринский в своей характеристике Оригена не только набросал точный психологический портрет его личности, но и показал опасность отступления от Священного Предания для цельности христианской веры, раскрыв те причины по которым Церковь осудила это александрийского богослова: «Сила в том, что искушение от столь знаменитого лица... чрезвычайно опасное, весьма многих отторгло от целости веры. Великий и славный Ориген с большим надмением пользовался даром Божиим без границ, потворствовал уму своему, слишком много доверял себе, ни во что ставил древнюю простоту христианской религии, воображая себя смыслящим больше всех, и, презирая предания церковные и учительства древних, толковал некоторые места Писаний на новый лад... сочинения, вышедшие в свет под его именем, служат большим искушением; ибо, наполненные множеством заразительных богохульств». В «золотой век патристики» – в IV веке нашей эры, когда формулировались догматы Православной Церкви и богооткровенные истины Библии переводились на язык эллинской философии – происходило воцерковление эллинизма, Ориген рассматривался как великий ученый и александрийский философ – его богословские труды с духовным рассуждением – отделяя плевелы и зерен – изучали Василий Великий и Григорий Богослов, живя монашеской жизнью и пребывающие в уединении Понтийской пустыни и составили сборник под названием «Оригенус филокалиа» – «Добротолюбие Оригена», но, ведя подвижническую жизнь и просвещенные Святым Духом они не усвоили заблуждений Оригена, хотя у святителя Василия Великого встречается оригеновская мысль о грехопадении, как о пресыщении райским блаженством и горним созерцанием, а у святителя Григория Богослова и были раздумья об очистительном огне, но он не принял оригеновскую концепцию о всеобщем окончании адских мучений и восстановления всех, предостерегая: «лучше здесь подвергнуться вразумлению и очищению, нежели претерпеть истязание там, когда настанет время наказания, а не очищения... для отшедших отсюда нет исповедания и исправления во аде (Пс.;6,;6); потому что Бог ограничил время деятельной жизни здешним пребыванием, а тамошней жизни предоставил исследование сделанного... Какой вымышленный предлог, какое ложное извинение, какая хитро придуманная вероятность, какая клевета на истину обманет судилище и превратит суд правый, где у всякого кладется на весы все – и дело, и слово, и мысль, где взвешивается худое с добрым, чтобы тому, что перевесит, и иметь верх и с тем, чего больше, соображаться приговору, после которого нельзя ни перенести дела в другое судилище, ни найти высшего судии, ни оправдаться новыми делами, ни взять елея для угасших светильников у мудрых дев или у продающих, после которого не помогает раскаяние богатого, страждущего в пламени и заботящегося об исправлении родных, и не дается срока к перемене жизни? Напротив того, суд сей будет единственный, окончательный и страшный, а еще более праведный, нежели страшный, или, лучше сказать, потому и страшный, что он праведен. Тогда поставятся престолы, Ветхий днями сядет, раскроются книги, потечет река огненная, предстанут пред взоры свет и тьма уготованная: и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, который ныне сокровен во Христе, напоследок же с Ним явится, а сотворшии злая в воскрешение суда (Ин.;5:29), которым осудило уже неуверовавших судящее им слово (Ис.;12:48). И первые наследуют неизреченный свет и созерцание Святой и Царственной Троицы, Которая будет тогда озарять яснее и чище и всецело соединится со всецелым умом (в чем едином и поставляю особенно Царствие Небесное); а уделом вторых, кроме прочего, будет мучение, или, вернее сказать, прежде всего прочего, отвержение от Бога и стыд в совести, которому не будет конца». В своих таинственных песнопениях Григорий Богослов о неугасимом огне и страшных муках, охватывающих души, сошедшие в преисподнюю: «Там клокочущий пламень, ужасная тьма удалившимся от света, червь – всегдашнее памятование наших грехов... Что это за жизнь? – Воспрянув из гроба, иду к другому гробу и, восстав из могилы, буду погребен в нещадном огне». В нравоучительном произведении «Сравнении жизни духовной и жизни мирской», святой Григорий Богослов писал о неизобразимых ужасах геенны огненной и вечных мучениях: «Меня пугают виденья жестокой ночи: суд, Судья неподкупный, трепетное предстояние судилищу, с одной стороны река, клокочущая неугасимым огнем, с другой – червь, гложущий вечно, а по средине совесть – этот обвинитель, не нуждающийся в письменных уликах». В книге «О Святом Духе» святитель Василий Великий писал епископу Амфилохию Иконийскому», что Ориген – «человек не во всем имеющий совершенно здравые понятия о Духе», в «Беседах на Шестоднев» критиковал Оригена за пристрастие к аллегориям, превращающим священную историю в иносказание, а в «Святых правилах, кратко изложенных в вопросах и ответах» подверг критике учение о всеобщем спасение, которое противоречит богооткровенным истинам, запечатленным в священных стихах двух Заветов: «Так, Господь то решительно говорит, что «пойдут сии в муку вечную» (Мф.;25:46), то отсылает иных «в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф.;25:41), а в другом месте именует «геенну огненную» и присовокупляет: «где червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк.;9:47–48); и еще древле о некоторых предрек чрез пророка, что «червь их не умрет, и огонь их не угаснет» (Ис.;66:24); потому, если при таком числе подобных свидетельств, находящихся во многих местах богодухновенного Писания, многие еще, как бы забыв о всех подобных изречениях и определениях Господних, обещают себе конец мучению, чтобы свободнее отваживаться на грех, то сие, конечно, есть одна из козней диавольских. Ибо если будет когда-нибудь конец вечному мучению, то и вечная жизнь, без сомнения, должна иметь конец. А если не позволяем себе помыслить сего о жизни, то какое основание полагать конец вечному мучению, когда при том и другом одинаково находится приложение «вечный»? Идут «сии», сказано, «в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф.;25:46). А согласившись в этом, надобно знать, что выражения «бит будет много» и «бит будет меньше» (Лк.;12:47–48), означают не конец, а разность мучения». В подвижнических уставах и беседах Василий Великий писал о вечных мучениях грешников, отвергнувших Христа Спасителя и избравший путь греха и погибели, отвергая сотериологический оптимизм Оригена, стоя на позициях православного реализма, призывая к покаянию, нравственному исправлению и предостерегая, что «страшнее тьмы и вечного огня тот стыд, с которым увековечены будут грешники, непрестанно имея пред глазами следы греха, соделанного во плоти, подобно какой-то невыводимой краске, навсегда остающиеся в памяти души их». Как исповедники догмата о Святой Троице и ревностные хранители Православия, Василий Великий и Григорий Богослов, воздав должное почтение учености Оригена – великого александрийского учителя, обладавшего могучим умом диалектика и желавшего в стройной системе охватить все содержание церковной веры, но они зорко видели, что он так и остался платоником – мыслителем, не преодолевшим влияние Платона и неоплатонизма, исповедовавшим многие сомнительные идеи, чуждые православному миросозерцанию и отвергнутые Церковью – субординационизм, идея предсуществования душ, циклическое понимание течения времени и учение об апокатастасисе – всеобщем спасении.
Святитель Григорий Нисский скрупулезно изучал богословские сочинения Оригена, чувствуя глубокое духовное родство с этим александрийским учителем, он не желал ни шаг отступать от учения Церкви, но тяготел к оригинизму – дух Оригена веет на многих страницах его творений, но вместе с тем, Григорий Нисский относился ко многим идеям Оригена критически – он хвалил Оригена за то, что он «усердно потрудившимся» над толкованием Песни Песней – этой поэтической жемчужины Библии и великолепной поэмы Ветхого Завета, но добавлял, что это толкование нельзя назвать, а в трактате «Об устроении человека» он резко раскритиковал языческие воззрения о предсуществовании и переселении душ, называя Оригена «баснословящим» – мыслителем, отступившим от христианства в сторону платонизма. По замечанию выдающегося русского патролога А.Р. Фокина, на Григория Нисского оказал сильное влияние не только Ориген, но и Филон Александрийский: «Григорий Нисский ближе всего подходит к Филону в своем толковании жизни Моисея и в своей концепции непознаваемости Божественной сущности, сравниваемой в этом отношении с мраком. Вместе с тем, и Филон и святой Григорий Нисский развивают тему Божественной славы или света, в котором Бог становится доступен нашему познанию, если мы сами становимся подобными ему, то есть световидными. У Филона святой Григорий Нисский заимствовал немало толкований, касающихся библейской космологии и антропологии. В частности, это учение о «мгновенной творении» Богом всего мира в целом, за чем следует постепенное, в строго определенном порядке, возникновение отдельных вещей; представление о «двойном творении» человека: духовною, созданною по образу Божию, и чувственною, созданною по образу животной природы, о человеке как «образе Логоса». Весьма сходна у Филона и святого Григория Нисского экзегеза райскою сада, его деревьев, состояния первых людей, их грехопадения. Наконец, определенное влияние на святого Григория Нисского оказало нравственно-аскетическое учение Филона. Так, вслед за Филоном святой Григорий Нисский соединяет аристотелевскую концепцию добродетели как середины между двумя пороками с библейским учением о царском пути». Как философ по призванию, святой Григорий Нисский изучал не только труды александрийских учителей – Оригена и Филона Иудея, унаследовав их аллегорический метод толкования Священного Писания – желание проникнуть глубже буквы Библии – в ее сокровенный и таинственный смысл, но и изучил всю эллинскую философию – он критиковал Эпикура и гедонистов за его беспечность в отношении смерти и стремление найти счастье в земных наслаждениях, порицал суровую мораль стоиков, но испытывал почтение к Платону и Аристотелю – идеализм Платона и утонченные умозрения неоплатоников соответствовали созерцательной натуре Григория Нисского, а интерес к реализму Аристотеля, его логике и физике, равно как и интерес к медицине и естествознанию, свидетельствует, что он не был таким крайним спиритуалистом как Ориген. Святитель Григорий Нисский – самобытный и оригинальный мыслитель и глубоко религиозный человек, он углубленно изучал Слово Божие и эллинскую литературу, был философом по складу мышления, но полагал, что в основе истинного Богопознания лежит не диалектика и умозрения, а вера и молитва, назвал пророков и апостолов – своими учителями, возвещая, что богооткровенные истины заключены в Писании, а Слово Божие – последний и самый верный критерий всякой истины для христианина: «Тем, кто заботится об искусственных способах доказательств, достаточных для удостоверения представляется силлогизм, а у нас (христиан) достовернейшим всех искусственных выводов признается то, что подтверждается священными учениями Писания». По воззрению Григория Нисского, Священное Писание – это как единственный и непоколебимый источник истины, а право хранить, проповедовать и толковать Слово Божие принадлежит Церкви, она – учительница всех христиан, наставница монахов и мирян. Размышляя о философских поисках Божественной Истины, святой Григорий Нисский проницательно замечает, что пафос философии – искание, устремление души к сверхчувственному – к Богу и духовным реалиям метафизического мира, философия подобна женщине, которая вечно мучится родами, но произвести совершенный плод познания – мудрость, она способна только в союзе с религиозной верой, а именно – с христианством. Обращая внимание на то, что вековечные истины христианской веры не изобретаются человеческим умом, а обретаются через Откровение Самого Бога и имеют абсолютную достоверность для верующего, святитель Григорий Нисский был далек от культа «слепой веры», напротив, он был проникнут глубоким убеждением, что христианство – в высшем смысле разумная вера, оно – религия Иисуса Христа, воплощенного Бога Слова – предвечного Логоса, а потому философия и наука могут вести человека к высшей истине Откровения, изучение наук и искусств полезно – оно возвышает душу, пробуждает ее свободную мысль, но истинное сокровищница высшей мудрости – это Священное Писание. В своих рассуждениях о пользе внешне мудрости, Григорий Нисский брал в пример пророка Моисея, который изучил всю египетскую мудрость – освоил их философию, геометрию и астрономию, но употребил их на служение Богу и украшение Его скинии, так призваны поступать все ученые христианские богословы и проповедники. По воззрению Григория Нисского, Божественное Откровение просвещает и возвышает философию, исправляет ее ошибки, а философия – это путь к вековечной истине, она возвышает культуру ума и оттачивает мышление, но философия только тогда исполняет истинное назначение, когда дает человеку глубже сознавать истинность Божественного Откровения, не искажая непосредственного смысла, а потому вся мирская философия – от Пифагора и Гераклита, Платона, Аристотеля и Эпикура до стоиков и неоплатоников – это лишь тень истинной христианской философии, основанной на богооткровенных догматах Вселенской Церкви. По заветной мысли Григория Нисского, истинная христианская философия сокрыта в Библии – в богооткровенных книгах, и тот, кто познает их смысл – станет истинным мудрецом, ибо все Священное Писание богооткровенно – оно от Святого Духа, и нет, не было и не будет человека (будь он хоть Гомер, Платон и Аристотель) – который обладал бы большей премудростью, чем всеведущий Святой Дух, проницающий все глубины Божии и имеющий знание всех Божественных тайн.
Когда святой Григорий Нисский вернулся к церковному служению и жил уединенной жизнью в монастыре на берегах Ириса, то он изучал Священное Писание и сочинения ранних Отцов Церкви, а также подвизался в постах и молитвах. По-видимому, Григорий Нисский женился на некой Феосевии – женщине исключительных духовных дарований, которая рано умерла – около 365 года. О кончине ее соболезновал святитель Григорий Богослов, который письме Григорию Нисскому назвал ее его «духовной сестрой», «похвалой Церкви», «украшением Христовым», «действительно священной, супругой иерея, ему равночестной и достойной великих таинств». В отношении женитьбы Григория Нисского в исследовательской литературе бытуют разные мнения: одни отрицают сам факт женитьбы и рассматривают Феосевию его духовной сестрой, которая была при нем диакониссою и сподвижницей в церковных делах и разделяла с ним все тяготы земного пути; иные – например протоиерей Георгий Флоровский, утверждал, что хоть Григорий Нисский и вступил в брак, но проводил девственную и аскетическую жизнь, о факте женитьбы Григория Нисского писали византийские историки – Никифор Каллист и Никита Гераклийский, утверждавшие, что «хотя он и вступил в брак, но постарался, чтобы это ни в чем не помешало ему в стремлении к добродетели; ибо, избрав брачную жизнь, он вел образ жизни, равный священникам», а И.В. Попов, высказал мысль, что Феосевия была супругой святого Григория Нисского до момента его рукоположения в епископы, а после супруги по взаимному согласию воздерживались от супружеских отношений, дав обет целомудренной жизни. На страницах своих произведений святой Григорий Нисский воспевал иночество – всецелую обращенность к Богу и отрешенность от мирских сует, говоря, что истинные монахи – живя во плоти подобны Горним Силам, они не ниже Ангелов, ибо будучи отягченными бренными телами, их души устремлены к горнему и духовному, их жизнь отмечена славными подвигами добродетелей и любомудрия, возводящими человека к Богу. Во время смут по поводу избрания Василия Великого на Кесарийскую кафедру, святой Григорий Нисский, не имея опыта в житейских делах, попытался неудачно помирить своего старшего брата с дядей – епископом Григорием, написал два подложных письма святителю Василию от его имени – пытаясь сделать первый шаг к примирению. Вскоре подлог раскрылся, дядя-епископ отрекся от писем, а святитель Василий Великий в таком сложном положении, что желал, чтобы под ним «расступилась земля» и сокрушался в письме к Григорию Нисскому: «Как мне препираться с тобою письмами? Как побранить тебя надлежащим образом за твое во всем простодушие? Скажи мне, кто три раза попадает в те же сети? Кто три раза попадает в одну петлю? И с бессловесными нелегко случиться этому. Ты принес мне одно письмо под вымышленным именем, будто бы от достопочтеннейшего и общего нашего дяди, обманывая меня, не знаю для чего. Я принял письмо как принесенное тобою от епископа. Да как было не принять? От радости показывал его многим из друзей и благодарил Бога. Подлог открылся, потому что сам епископ из собственных уст своих отрекся от письма. Этим приведен я был в стыд; подавленный упреком в подлоге и обмане, желал, чтобы подо мною расступилась земля... И сие пишу, чтобы побранить тебя за простоту, которую нахожу и в другое время неприличной христианам, а тем более несообразною с настоящими обстоятельствами; по крайней мере, вперед и себя побереги, и меня пощади, потому что (надобно же мне поговорить с тобою свободно) ты в подобных делах служитель, не стоящий доверия». По натуре святитель Василий Великий был не только темпераментным и волевым, но добродушным человеком – он принял прощение брата и призвал его на борьбу с арианской ересью: «вступил я в такую жизнь, которая, превышая мои силы, сокрушает тело и тяготит душу. Даже поелику вел ты против меня такую войну, то и по этой причине должен бы ты был теперь прийти ко мне и разделить со мною дела, ибо сказано: «братия в нуждах полезни да будут». «Если бы, по старым условиям и ради лежащего на нас попечения о Церквах, большую часть года проводили мы вместе, то не имели бы к нам доступа клеветники. Но ты, если угодно, оставь их в покое, сам же склонись на мою просьбу, раздели мой труд в предлежащем подвиге и выступи со мною против ополчившегося на меня». Ревностная и бескомпромиссная защита православной веры вызвала много нападок и клеветы со стороны врагов Василия Великого, но он не держал зла на врагов и не желал отвечать на их клевету, убежденный, что «вскоре, по благодати Божией, свидетельство самих дел изобличит клевету, потому что ожидаю за слово истины пострадать... Если же ожидаемое не исполнится, то недалек Суд Христов». Святитель Григорий Нисский откликнулся на призыв Василия Великого, боровшегося за чистоту никейской веры с епископом Анфимом Тианским, подержавшим ариан. В жизни Григория Нисского начался новый этап, связанный с его рукоположением и посвящением в сан епископа Ниссы – маленького городка в Галатии, где он начал борьбу с арианами как истинный пастырь Церкви, но надо сказать, что вступив в новую должность, Григорий Нисский не оправдал всех ожиданий своего брата, показав свою наивность и неспособность к церковной политике. На то, что Григорию Ниссскому не хватало опыта и житейской мудрости, указывал выдающийся русский патролог И.В. Попов, заметивший, что «желая оказать услугу Василию Великому, Григорий собрал какой-то собор в Анкире, но сделался сам орудием интриг и только повредил делу», и Василию Великому пришлось посылать письма Амфилохию Иконийскому и Евсевию Самосатскому, с просьбой восстановить мир, нарушенный из-за оплошности Григория Нисского. По справедливому замечанию протоиерея Георгия Флоровского, Василий Великий считал своего младшего брата слишком неопытным в церковных делах и отклонил предложение некоторых епископов включить Григория Нисского в число членов посольства, которое предполагалось послать в Рим к папе Дамасу, но в то же время, в борьбе с ересями Григорий Нисский блестяще проявил себя как церковный писатель и богослов. Когда после рукоположения святой Григорий Нисский посетил святителя Григория Богослова на праздник памяти мучеников, то Григорий Богослов произнес торжественное слово, в котором хвалил высокие духовные и нравственные черты своего друга и брата Василия Великого, заметив, что он «отличается благоразумием», «высок ученостью, ученостью всеобъемлющей», сравнивая двух братьев с Моисеем и Аароном: «Друг верный дороже золота и множества драгоценных камней», «сын света» (Ин.;12:36), или «человек Божий» (1Тим.;6:11), или достойный одного из подобных наименований, какими Писание отличает мужей божественных». «Один – князь князей, иерей иереев...А другой немного ниже первого, но много превосходит других достоинством и близостью к Богу». В хвалебной речи своей Григорий Богослов указывал на то, что Григорий Нисский прошел через страшную духовную брань – искушения и соблазны, устоял в борьбе с духами зобы поднебесными – демонами, остался верен чести именоваться христианином и быть служителем Святой Троицы, борцом с «лжехристианами и противниками Духа Божиего» – еретиками. На протяжении всей жизни Григорий Богослов в своих письмах поддерживал своего Григория Нисского, которому пришлось претерпеть много скорбей и дно время быть в изгнании, наставлял радоваться служению Богу и не страшиться скорбей и испытаний, веря в премудрость и благость Промысла всемогущего Бога Вседержителя: «Нет беды, если еретики отогрелись и с весной осмеливаются выползать из нор, как сам пишешь. Очень знаю, что недолго пошипят, потом спрячутся, низложенные и истиной и временем; и тем скорее, чем с большим упованием предоставим все Богу».
Во дни царствования императора Валента святой Григорий Нисский за свою богословскую борьбы подвергся несправедливым гонениям со стороны ариан – каппадокийский наместник Демосфен – «любитель еретиков», как его называл Василий Великий, составил в Анкире – древнем городе Галатии, собор из покорных правительству епископов, на котором Григорий Нисский был ложно обвинен в растрате церковного имущества и лишен кафедры. По приказанию Демосфена святой Григорий Нисский был схвачен и под стражей отправлен в Анкиру дорогой он много пострадал от грубости воинов и болезни, а затем решился бежать, ускользнув от стражи, был заочно низложен в 376 году и три года провел в изгнании – до момента смерти императора Валента в 379 году, когда он вернулся в Ниссу и был восторженно и радостно встречен своей паствой. Но вскоре радость была омрачена печальным известием о смерти Василия Великого, скончавшегося 1 января 379 года. Узнав о кончине своего друга, святитель Григорий Богослов не смог приехать на его похороны по причине болезни, но он послал святому Григорию Нисскому письмо, в котором выразил желание «обнять священный прах», описал тяжесть утраты и хвалил епископа Ниссы за его добродетели, находя утешение в его дружбе и видя в нем, как в прекрасном и прозрачном зеркале черты Василия Великого: «видеть одиночество Церкви, которая лишилась такой славы, сложила с себя такой венец, и взору неудобозримо, и слуху невместимо... И это было предоставлено бедственной моей жизни – услышать о смерти Василия, об отшествии святой души, которым переселилась она от нас и вселилась ко Господу… Вы с ним для всех других были образцом любомудрия и... терпения в несчастных случаях, потому что любомудрие умеет и то и другое – и счастьем пользоваться умеренно, и в бедствиях соблюдать благоприличие... А мне, который пишу это, какое время или слово доставит утешение, кроме твоей дружбы и беседы, которые блаженный оставил мне взамен всего, чтобы в тебе, как в прекрасном и прозрачном зеркале, видя его черты, оставаться в той мысля, что и он еще с нами?». Святитель Григорий Нисский отправился в Кесарию проститься со своим усопшим братом и похоронить его, а 1 января 381 года – на годовщину смерти Василия Великого он произнес похвальное слово в честь почившего, описав величественный образ Василия и его нравственные достоинства, назвав его ученейшим мужем своего века и преданным сыном Церкви, посвятившим себя защите православного вероучения, назвав его высоким образцом для всех христиан и сравнив с апостолом Павлом и Иоанном Крестителем, с ветхозаветными пророками Илией Моисеем: Василий Великий – «подлинный провозвестник Духа, мужественный воин Христов, громогласный проповедник спасительного учения, подвижник и предводитель в дерзновении за Христа, которому только время дает второе место после апостолов. Ибо если бы Василий получил жизнь в одно время с Павлом, то, без сомнения, о нем писано было бы вместе с Павлом, как о Силуане и Тимофее. А что предположение мое не чуждо истины, можно доказать следующим образом. Забудем то, что святые предшествуют друг другу по времени; ибо время как прошедшее, так и настоящее одинаково не имеет отношения ни к добродетели, ни к пороку, не будучи по природе своей ни тем, ни другим; так как добро в произволении, а не во времени. Сопоставим вместо сего веру с верою и слово с словом, и тогда правильно сличающий сопоставленные дивные дела найдет в обоих одинаковую благодать, сообщенную одним и тем же Духом, каждому из них соответственно их вере. Если Павел предшествовал по времени, а Василий явился много поколений спустя то почитай это делом Божественного домостроительства о людях, а не доказательством умаления по добродетели; Поелику и Моисей родился спустя много времени после Авраама, а после Моисея – Самуил, за ним Илия, после него великий Иоанн, за Иоанном – Павел и после него Василий. Как относительно предыдущих святых позднейшее явление по времени не сделало их меньшими славою по Бозе, так и ныне при слове о добродетели да будет умолчано о старшинстве по времени… Поелику позднейшее по порядку времени явление его не послужило препятствием ни для высокого его стремления к Богу, ни для Божественной благодати в возведении души его к совершенству; время ни намерению Божественного домостроительства ни в чем не повредило, ни умалило значение того участия, которое он принимал в борьбе на защиту таинства веры. Но, без сомнения, всякому известна цель появления в сие время учителя нашего… Весь вселившись в людей, способных вместить всю его злобу, разумею Ария и Аэтия, Евномия, Евдоксия и многих других с ними, отступник чрез них прекратившееся было идолослужение опять, как сказано, ввел в христианство; и восторжествовала болезнь людей, служащих твари вместо Творца, так что и содействием тогдашних царей заблуждение поддерживалось, и все предержащие власти поборали по сей болезни. В это время, когда без малого почти все люди готовы были подчиниться превозмогающей силе, Бог воздвигает великого Василия, как при Ахааве – Илию. Прияв священство, некоторым образом пришедшее уже в упадок, он силою обитающей в нем благодати снова воспламенил, как бы некий угасающий светильник – учение веры. Он явился Церкви как бы маяком для блуждающих ночью по морю, всех направил на настоящий путь, споря с префектами, вступая в борьбу с воеводами, смело говоря с царями, вопия в церквах, далеко отсутствующих привлекая посланиями подобно Павлу, не давая поводов уловить себя врагам, так что ни в чем не могли одолеть его противники. Он не боялся отобрания имения, сам себя лишив его ради надежды Царства Небесного. Он чужд был страха ссылки, единым отечеством людей называя Рай, а на всю вселенную смотря как на место изгнания для нашей природы». Возвышенно размышляя о том, в чем состояло духовное благородство Василия Великого, Григорий Нисский возвещал: «Род у него – сродство с Божеством, а отечество – добродетель. Приявший в себя Бога, как говорит Евангелие, имеет власть «чадом Божиим быти» (Ин;1:12). Кто станет искать чего-либо благороднее сродства с Богом? А пребывающий в добродетели, и возделывающий ее, и от нее приобретающий благосостояние, отечеством делает для себя то, среди чего обитает. Целомудрие было домом его, премудрость имуществом, правда же, и истина и чистота – светлыми и блистательными украшениями жилища, которым обитающий в нем утешался более, чем сколько тщеславятся своим живущие в мраморных и позлащенных домах». После смерти Василия Великого Григорий Нисский продолжил его пастырское дело – он вел литературно-богословскую полемику с арианами, взялся за Шестоднев и боролся с лжеучением Евномия, стал одной из авторитетных фигур в Восточной Церкви и участвовал в Антиохийском соборе, на котором были изобличены ереси антикомариан, не чтивших непорочного девства Богоматери, и коллиридиан, чтивших Богоматерь, как божество, и был принят Символ Веры, в котором исповедовалось единство Божества всех Лиц Святой Троицы, а также была предпринята попытка примирить Мелетия и Павлина Антиохийских.
Возвращаясь с Антиохийского собора, Григорий Нисский посетил свою старшую сестру Макрину, стоявшую во главе монашеской общины, но застал ее уже на смертном одре. Смерть Макрины была тяжелым ударом для Григория Нисского, о последних днях своей сестры – великой христианской подвижницы, о беседе с ней и ее молениях, он написал в лирическом послании к монаху Олимпию и в трактате «О душе и воскресении». До нас дошла удивительно проникновенная и трогательная надгробная речь Григория Нисского – целое житие преподобной Макрины, где он сравнивает ее с многострадальным Иовом, устоявшим в верности Богу в час скорбей и испытаний, изображает ее одухотворенность и аскетичность, хвалит за непорочность и глубокое знание боговдохновенного Священного Писания, называет наставницей в изучении Слова Божиего, сведущей в светских науках и украшенной христианскими добродетелями, всем сердцем преданной Церкви и вдохновлявшей своих братьев на служение Богу, давшей обет девства и ставшей основательницей женской монашеской обители, сотворившей многие чудеса и скончавшейся с пламенным молением к Богу: «Когда некто привел меня в дом, где жила великая Макрина и отворил дверь, я вошел внутрь ее священной кельи. Она страдала уже сильною болезнью и лежала не на какой-либо кровати или постели, но на земле – на доске, покрытой вретищем… И подобно тому, что слышим мы в истории Иова, как этот муж, покрытый по всему телу гнойными ранами, слившимися в одну гнойную язву, рассудком не позволял своим чувствам сосредоточиваться на боли, но, хотя тело его и страдало, сам он не утрачивал силы духа и не прерывал своего рассуждения о высших предметах, нечто подобное я увидел у оной достославной: притом что лихорадка сжигала все ее силы и гнала ее к смерти, она, как если бы тело ее охлаждалось росой, беспрепятственно устремляла свой ум к созерцанию высокого, не испытывая никакого ущерба от такого недуга… Когда же она окончила свою речь: «Пора тебе, – сказала, – брат, утомленному трудным путешествием, немного отдохнуть телом». И хотя для меня прекрасным и истинным отдыхом было видеть ее и слушать дивные ее слова, но поскольку ей это было приятно и угодно, я, чтобы во всем выказать послушание наставнице, удалился отдохнуть в один из близлежащих садов и нашел там желанное пристанище в тени деревьев, обвитых виноградными лозами. Однако все это не могло доставить радости моим чувствам, ибо душа была полна тревожных ожиданий… Когда же снова мы предстали пред ее очами – ибо она не оставила нас проводить досуг в одиночестве, – воскресив в памяти всех, кого знала с юности, она, как по писанному, стала рассказывать по порядку все, что хранила в памяти: и из жизни родителей, и что было еще до моего рождения, и что было потом. Целью же рассказа было благодарение Богу… Слушая такие ее рассуждения, я желал, чтобы протяженность дня увеличилась и рассказчица так и не прекращала бы услаждать мой слух. Но голоса поющих призывали начать светильничные молитвы, и, отпустив меня в храм она, достославная, устремилась в молитве к Богу… И так прошла ночь. Когда же настал день, по тому, что я увидел, мне стало ясно, что наступивший день положит последний предел ее жизни во плоти, ибо лихорадка истощила все отпущенные ей природой силы. Она же, видя слабость, проявившуюся в наших мыслях, пыталась отвлечь нас от грустных предчувствий, вновь изливая столь же прекрасные слова на опечаленную душу, меж тем как дыхание ее стало слабым и стесненным… Она даже при последнем издыхании не допустила ни одной чуждой мысли относительно надежды на переселение в мир иной и нисколько не испугалась расставания с жизнью, но до последнего вздоха упражнялась в любомудрии, сохраняя высокий строй мысли в отношении всего, что было ей суждено от начала. Мне казалось, что это свойство уже не человеческое, но как если бы некий Ангел, которому чужда и непривычна жизнь во плоти, домостроительно принял человеческий вид: лишь для него нет ничего необычного в том, чтобы блюсти мысли в бесстрастии, ибо плоть не увлекает его в свои страсти… И вот уже большая часть дня миновала, и солнце стало клониться к закату. Ее же вдохновение не убывало, но, напротив, чем ближе виделся исход, тем нетерпеливее, созерцая красу Небесного Жениха, в возрастающем влечении она устремлялась к желанному, обращая слова свои уже более не к нам, присутствующим, но к Самому Тому, Кого беспрепятственно лицезрела очами. Будучи на ложе своем обращена лицом к востоку, она прекратила разговор с нами и оставшееся время беседовала в молитве с Богом, воздевая руки и шепча слабеющим голосом, так что мы с трудом разбирали слова. Молитва же ее была такова, что, без сомнения, достигала Бога и была Им услышана… Завершив благодарение, она поднесла руку ко лбу, чтобы перекреститься, ознаменовав окончание молитвы и, сделав глубокий вздох, с молитвой завершила и жизнь». Это – величественная картина смерти христианской подвижницы – подлинной ученицы Иисусовой, умирающей и оставляющей наш суетный земной мир с благодарственной молитвой.
На Антиохийском соборе на святого Григория Нисского была возложена ответственная миссия – посетить церкви Понта и примирить последователей Маркелла Анкирского с православными епископами, обозреть Аравийские Церкви и пресечь нечестивые обычая и верования, но с благоговейной радостью посетив Святую Землю, он с горечью отметил, что в Палестине царит грех и всякое нечестие, здесь – воцарились сторонники Аполлинария и распространился разврат, потом Григорий наставлял христиан, напоминая, что Христос велел нам искать Царство Небесное, а не совершать паломничество в земной Иерусалим: «Да и что большого получит тот, кто побывает в этих местах, – точно Господь доселе телесно в них обитает, а от нас удалился, или будто Дух Святой обитает среди иерусалимлян, а к нам не может прийти... Перемена места не приближает к нам Бога. Где бы ты ни был, Господь придет к тебе, если обитель души твоей окажется такова, чтобы Господь мог вселиться в тебя и ходить... А если внутренний человек твой полон лукавых помыслов, то хотя бы ты и был на Голгофе или на горе Масличной, или под памятником Воскресения, – ты столь же далек от принятия Христа в себя, как и тот, кто не исповедовал и начала веры... Поистине в сердце того, кто имеет Бога, находится и Вифлеем, Голгофа, гора Елеонская, Воскресение». Что нового узнаешь в Иерусалиме? Что явившийся Христос был истинный Бог, – это мы исповедовали прежде, чем были на месте и после сего эта вера не уменьшилась и не увеличилась. О вочеловечении чрез Деву мы знали и прежде, чем были в Вифлееме. И воскресению из мертвых мы веровали прежде, нежели видели гроб. Что истинно было Вознесение, исповедано прежде, нежели увидели гору Масличную». По мысли святого Григория Нисского, Бог есть вездесущий Дух – таинственное присутствие Божие всюду окружает нас, о чем возвещают строки 138 Псалма, а потому полагать, что в Святой Земле присутствие Всевышнего более явственно, чем в иных местах земли – большое заблуждение. Во время отсутствия святого Григория Нисского в его епархии вновь стало распространяться арианство и ему пришлось вести пастырскую борьбу с ересью, кроме того, он принимал участие в избрании епископов для Иворы и Севастии по просьбе жителей этих городов. В дни царствования императора Феодосия Великого, который был ревностным поборником Православия, в Константинополе был созван второй Вселенский Собор против Македония и ереси духоборцев, на котором участвовал святой Григорий Нисский, изобличая еретиков и на основании Священного Писания доказывающий Божественность Святого Духа, Его единосущность, совечность и равночестность Богу Отцу и Богу Сыну. По верному замечанию протоиерея Иоанна Мейендорфа, на втором Вселенском Соборе «Григорий Нисский играл важную роль – это была вершина его деятельности и в богословском, и в церковном отношении», а когда Григорий Богослов, «назначенный на короткий срок архиепископом Константинопольским, удалился от дел, то Григорий Нисский стал одной из ведущих личностей в церковных делах Востока». Святитель Димитрий Ростовский писал о том, что в это время Григорий Нисский участвовал «в утверждении святого Григория Богослова и читал ему и блаженному Иерониму свое сочинение против Евномия. Когда против святого Григория Богослова возникла ожесточенная борьба со стороны некоторой части духовенства, зараженного еретическими лжеучениями или расположенного к еретикам, вследствие чего он должен был оставить Константинопольскую кафедру, – святой Григорий Нисский, вместе со многими другими, всячески старался разрушить эту вражду, но, не будучи в состоянии сделать это, преподал советы о вере и новом призвании преемнику Григория Богослова Нектарию, избранному из оглашенных. Во время пребывания своего в Константинополе, святой Григорий Нисский произнес две проповеди – одну по случаю избрания святого Григория Богослова епископом столицы, другую – надгробную, на погребении Мелетия». После второго Вселенского Собора святитель Григорий Нисский снискал великую славу и почтение – император Феодосий Великий издал эдикт, в котором он был объявлен в числе трех архипастырей одним из хранителей Православия в Понте, а святитель Григорий Богослов в своих письмах обращался к нему уже не как учитель к ученику, а как равный к равному – прося избрать нового епископа Назианза: «вашими молитвами дан пастырь, достойный вашего богочестия, которого и отдаю на твои руки: это достоуважаемый Евлалий, боголюбивый епископ, на руках которого желал бы я умереть». В последние годы земной жизни Григорий Нисский как знаменитый оратор произнес речь над гробом шестилетней дочери императора Пульхерии и императрицы Плакиллы – почившей супруги императора Феодосия Великого, известной как благочестивая христианка, отличавшаяся своей христианской благотворительностью. Святой Григорий Нисский познакомился с Олимпиадой – знаменитой диакониссой и почитательницей святителя Иоанна Златоуста, а в 394 году присутствовал в Константинополе на соборе, созванном для «решения вопросов по церковным делам Аравии». Как истинный пастырь Церкви, Григорий Нисский ревностно защищал Православие, утверждал свою паству в вере и благочестии, пытался сделать все возможное, чтобы среди христиан воцарился мир, но насколько это было трудной задачей можно понять из писем Григория Богослова, сетующего на то, что между христианами нет мира, любви и согласия и призывающего Григория Нисского мужественно и самоотверженно переносить скорби во имя служения Христу и Его святой Церкви: «главное из бедствий – у нас война и мятеж! Не соблюли мы мира, какой наследовали от Святых Отцов. Поэтому, как знаю, что сам ты восстановишь сей мир силой Духа, Который правит тобой и твоими делами». «Но соединим свои молитвы, пока еще остаемся на земле, и да сопряжет нас общий конец, к которому приближаемся. Потому и необходимо нам все переносить, как недолго уже имеющим и веселиться и скорбеть». Последние годы жизни Григория Нисского покрыты тайной, а год и день его смерти – неизвестны, но слава его не померкла в веках истории, и пусть его церковный авторитет несколько пострадал после осуждения догматических заблуждений Оригена, оказавшего сильное влияние на воззрения Григория – особенно в области экзегетики и эсхатологии, но на седьмом Вселенском Соборе Григорий Нисский был назван «столпом Православия», в церковной традиции он окружен благоговейным почитанием как один из трех легендарных каппадокийцев – наряду с Василием Великим и Григорием Богословом, а его влияние на православную богословскую мысль – огромно. По замечанию протоиерея Георгия Флоровского, Православная Церковь видит в лице Григория Нисского – одного из величайших религиозных мыслителей, высоко оценивает его проповеди и догматические труды – особенно полемику с Евномием, отвергая отдельные идеи, унаследованные им от Оригена, например – учение о всеобщем спасении, которое идет в разрез с богооткровенными истинами Священного Писания.
Святитель Григорий Нисский был великолепным оратором и церковным проповедником, как пастыря Церкви его тревожило и печалило, что люди не живут по Евангелию, погружены в житейскими заботы и обуреваемы страстями и пороками, отсюда – увещевания и обличения, звучащие в его проповедях столь мощно и экспрессивно, как в проповедях Иоанна Златоуста и Ефрема Сирина, настойчиво и убедительно побуждая людей к нравственному исправлению, призывая их вспомнить о Боге и Страшном Суде, помнить о смерти и посмертном воздаянии. С грустью Екклесиаста и элегической иронией, осознавая бренность всех мирских благ, Григорий Нисский обличал людей, ищущих в жизни лишь удовольствий, жаждущих славы и богатства, но пренебрегающих спасением души: «Кто однажды вдался в вещественность, тому естественно смотреть постоянно на то, откуда происходит удовольствие. Как вода, проведенная из одного источника, остается тою же водою, хотя бы текла тысячами ручьев: так и удовольствие, будучи по природе одно, течет повсюду, принимая различный вид, присоединяя и себя к потребностям жизни. Жизнь сделала необходимым для естества жилище. Но удовольствие и здесь понудило человека преступить пределы потребности. Не телу только доставляя в доме потребное, но готовя приятности и услаждения глазам, едва не плачет о том, небо не сделал верхним жилищем своим, и что не имеет у себя лучей солнечных, чтобы приделать их к потолку. Во все стороны распространяет ряды построек, как бы некую другую вселенную; стены возводит до чрезвычайной высоты, а внутренность жилищ разнообразит расположением; камень из Лаконии, Фессалии и Кариста делится железом на тонкие пласты, отыскиваются нильские и нумидийские ископаемые. С великим старанием отыскивается фригийский камень, по белизне мрамора рассеивающий глубокую багряность. Сколько стараний, сколько чертежей! Сколько ухищрений у распиливающих водою и железом! Чистое стекло посредством составов окрашивают в различные цвета. А кто опишет изысканное устройство потолков, на которых дерева, бывшие кедрами, ухищрением искусства снова обращены в мнимые дерева, и с помощью резьбы произращают ветви, листья и плоды! Умалчиваю о золоте, вытянутом в тонкие, воздушные плевы… Кто изобразит употребление слоновой кости на изысканное убранство входов, покрытие золотом сделанной на них резьбы, гвоздями прибитые к резьбе листы серебра, или полы, блистающие камнем различных цветов. Одним из зданий надлежит служить для состязаний в беге, другим – для прогулок, одним быть входными, другим – предвходными, иным – привратными. Недостаточным для пышности почитают иметь врата и подъезды, широкий проход внутри ворот, если входящим не встречается чего-либо, что может при входе изумить смотрящего… Купальни с великолепием соединяют в себе пользу, целыми реками орошают из обильных водотечей; при них устроены особые помещения для телесных упражнений, убранные до излишества мраморами; около здания крыльцо, подпертое столпами нумидийскими, фессалийскими, египетскими, медь в статуях принимает на себя тысячи видов, в какие мелочная прихотливость отливает вещество; видны мраморные изваяния и живописные картины, зрители которых совершают блуд очами, почитая искусство, подражая тому, что не бывает видимо, обнажает это на картинах, да и что позволительно видеть, изображено на них в изумительной красоте». Изобличая сребролюбцев и любителей роскоши, святитель Григорий Нисский призывал их внять премудрым предостережениям Соломона о том, что богатство, слава и власть не приносят счастья, внять Нагорной проповеди Иисуса Христа и стяжать не мимолетные земные сокровища, а небесное сокровище Царство Небесное – благодать Святого Духа, очистить свою душу покаянием с псалмопевцем Давидом и исполниться деятельной любовью к Богу и ближним: «Но как подробно исчислить все, раченье о чем служит обличением нераденья о том, что важнее? Знаю я другое золото, – оно добывается из глубины Священного Писания, другое серебро – слово Божие разженное, которое как молния осиявает истиною. В невещественном храме души различные добродетели служат лучшими украшениями, чем самоцветные камни и стенные убранства стен в жилище вещественном. Помост в этом храме пусть будет устлан воздержанием; упование небесного озаряет потолок, на который, взирая душевным оком, можно узреть самый первообраз красоты. Убранством его пусть служат нетление и бесстрастие, правда и негневливость, смиренномудрие и великодушие, благочестие. Любовь пусть в наилучшем порядке приноровит одно к другому. Желаешь ли купелей? Имеешь у себя домашнюю купель и водоемы, коею пользовался Давид – покаянные слезы. А столпы, поддерживающие крыльцо души, делай не какие-либо фригийские: постоянство и неподвижность во всем добром да будут для тебя многоценнее этих вещественных прикрас. Вожделевая состязаний в беге, имеешь вместо сего упражнения в заповедях: в путях правды хожу и посреди стезей оправдания живу, говорит премудрость. Кто таким образом приводит в красоту свой внутренний храм, тот мало будет заботиться об ископаемых, не поедет в индийские моря покупать слоновую кость, напротив дома имеет богатство». Как и святитель Василий Великий, святой Григорий Нисский порицал богачей и писал о том, что ростовщичество – это узаконенное убийство и грабеж, нарушение заповедей Евангелие и пренебрежение к Моисеевому закону, он восхвалял мучеников и подвижников Церкви, порицал жестокосердных и клеймил позором рабство, с нравственным возмущением возвещая, что рабовладелец делает своим достоянием – достояние Божие, человека, созданного по образу и подобию Божиему, одаренного свободой и разумом и несущего в себе образ Небесного Царя: «На рабство осуждаешь человека, которого естество свободно и самовластно, дает закон вопреки Богу, извращая закон, данный им естеству. Созданного быть господином земли, кого Творец поставил в начальство, подводишь под иго рабства. Забыл пределы своей власти, не помнишь, что начальство твое ограничено надзором над бессловесными: да обладает, сказано, птицами, рыбами и четвероногими (Быт.;1:26). Оставив подчиненное тебе превозносится над самым свободным родом, равноестественного тебе причисляя к четвероногим. Все покорил Бог человеку, его разуму – волов, скотов, овец. А разве от скотов произошли люди? Разве волы произвели человеческий род? Притяжах рабы и рабыни. За какую, скажи, цену? Какое из существ нашел ты равноценным этому роду? Какой монетой оценил разум? Сколько оволов поставил за образ Божий? За сколько статиров купил богозданную природу? Сотворим человека по образу нашему и по подобию, сказал Бог. И этого, по подобию Божию сущего, князя всей земли, от Бога наследовавшего власть над всем, что на земле, кто продает и покупает? И сам Бог не может это делать, ибо нераскаянны дарования Его (Рим.;11:29), не поработит естества нашего и Бог, призвавший в свободу нас, самовольно поработившихся греху. Как будет продан князь всей земли и всего, что на земле? Ведущий в точности ценит естество человеческое, сказал, что и целый мир – недостойный выкуп за душу человеческую (Мф.;16:26)… Что в природе твоей прибавила власть над рабами? Ни времени, ни преимуществ; и рождение твое от тела же людей, и образ жизни такой же; и только, господствующим, и им, подчиненным, в равной мере обладают душевные и телесные страсти, страдания и радости, всякие беспокойства, печали и удовольствия, раздражения и страхи, болезни и смерть. Никакого нет в этом различия у раба с господином. Не тот же ли воздух втягивают в себя дыханием? Не так же ли смотрят на солнце? Не одинаково ли принятием новой пищи поддерживают естество? И оба по смерти не один ли прах? Не один ли суд? Не общее ли царство, не общая ли и геенна? Во всем имея равное, скажи, в чем же имеешь больше, чтобы тебе, будучи человеком, почитать себя владыкою человека?».
Святитель Григорий Нисский был заступником всех несчастных и скорбящих, особенно сострадательным к нищим – напоминая пастве своей, что нищий Лазарь обрел спасение, а жестокосердный богач – муку вечную. Размышляя о том, почему Господь не внимает нашим молениям, Григорий Нисский утверждает, что это оттого, что мы не живем по заповедям Евангелия – живем так, будто Бога нет, взываем к Нему только в крайней нужде и с корыстью, не научились любить ближних и прощать обидчиков своих – чужды Христу Спасителю: «Просишь об оставлении долгов; почему же мучишь сам должника? Умоляешь, чтобы рукописание на тебя было изглажено, а сам тщательно хранишь договоры с занявшими у тебя в долг? Просишь об уменьшении долгов, а сам данное в долг приращаешь лихвой! Твой должник в темнице, а ты в доме молитвы! Он страдает за долги, а ты испрашиваешь оставления долга! Твоя молитва не услышана, потому что ее заглушает голос страждущего». В двух словах о любви к бедным, сказанных во время Великого Поста, в ярких и незабываемых образах, Григорий Нисский изображает трагическую картину бедности и болезни, напоминая, что Христос и Его апостолы жили в бедности, что жестокосердие и презрение – черты свойственные дьяволу, а не христианам, что отказ исполнять евангельские заповеди – Иудин грех, что пост и молитва бездейственны без милосердия, ибо вера наша, действует любовью, а в каждом человеке – даже в самом последнем бедняке, таинственно отпечатлен образ Божий десницей Самого всемогущего Создателя: «Поститесь от злобы, воздерживайтесь от пожелания чужого, от неправой корысти; умерщвляйте голодом сребролюбие мамоны, от насилия и хищения. Что пользы, если ты не подносишь к устам мяса, а угрызаешь брата злобой? Какая выгода, если ты своего не ешь; а не право взял принадлежащее бедному? Какое это благочестие, если пия воду, уготовляешь коварство и жаждешь, по злобе, крови? Постился и Иуда, но не укротив сребролюбивого нрава, не получил от воздержания никакой пользы. И дьявол не ест, ибо он – дух. Если воздерживаясь от вина и мяса, мы виновны в грехах воли, то не принесут нам никакой пользы вода и овощи, и бескровный стол»… Настоящее время представляет нам большое обилие лишенных одежды и крова: множество пленных находится у дверей каждого, и в странниках и пришельцах нет недостатка; везде можно увидеть протянутую просящую руку. Дом их – воздух под открытым небом; гостиницы – портики, улицы и пустыри на площадях. Подобно ночным воронам и совам, они скрываются в трущобах. Одежда их – изорванные лохмотья, пища – что перепадет от кого-нибудь, питье – как бессловесным источники, сосуд для питья – пригоршни; кладовая – пазуха, и та если не разорвана; стол – сжатые колена; постель – земля, баня – река или озеро. Им помоги, постящийся! О несчастных братьях позаботься! Что ты отнял у своего чрева, предложи алчущему. Страх Божий да будет справедливым уравнителем. Благоразумным воздержанием уврачуй два противоположных страдания: свое пресыщение и голод брата. Послушайте доброго увещания; свое наше да отворит дверь достаточных; совет наш да введет бедного к имущему. Ласковым словом оплодотворяй употребление твоих стяжаний. Кроме сих, есть еще другие нищие – больные и лежащие. Каждый пусть заботится о соседях. Не попускай, чтобы другой послужил твоему ближнему. Да не возьмет другой сокровища, тебе предложенного. Обними несчастного, как золото. Заключи в объятие потерпевшего несчастие, как твое здравие, жену, детей, домашних и всего дома. Убогий и больной вдвойне беден. И здоровые неимущие ходят по имущим или сидят на перекрестках взывают к неимущим. А эти, связанные болезнью, заключенные в телесных жилищах, как Даниил во рве, ожидают тебя богобоязненного и нищелюбца, как Аввакума. Будь другом пророку посредством милостыни, предстань нуждающемуся скорым и неленостным кормильцем. Даяние неубыточно, – плод милостыни произрастает обильно. Посевай раздавая, и исполнишь долг добрых приобретений. – Но скажешь: и я беден. Пусть так – давай, что имеешь, – Бог не требует сверх сил. Ты дашь хлеб, другой – чашу вина, иной – одежду и таким образом общими пожертвованиями уничтожится несчастье одного. Не призирай бедных, больных. Подумай, кто они: они носят на себе образ Спасителя нашего. Человеколюбец и им дал собственный образ; они подобны тем, которые насилующим указывают на царские изображения, чтобы образом владычествующего устыдить презрителя». В своих проповедях Григорий Нисский говорит о том, что от Бога каждому из нас дана совесть – нравственный закон, начертанный на скрижалях сердца, способность различать добро и зло – «моральный разум» и «внутреннее око сердца», но состояние совести зависит от духовного состояния нашей личности – существуют люди с совестью, испепеленной и помраченной грехами, а потому нам надлежит очищать сердце через аскезу – духовное делание, которое является путем к Богопознанию и Боговидению, ибо сказано Самим Христом, что чистые сердцем узрят Бога – не сокровенную и неприступную Сущность Божию, которую никто и никогда не видел, а вечное сияние славы Господней, ибо Бог невидим в Своем Существе, но Он созерцаем в Его действиях и силах – постижим в Его любви, премудрости и могуществе.
В книге «Золотой век святоотеческой письменности» архимандрит Киприан Керн заметил, что по своему смирению и характеру Григорий Нисский оставался в тени своего старшего брата – Василия Великого, и его лучшего друга – Григория Богослова, у него не было церковно-административных талантов Василия Великого и он не обладал поэтическими дарованиями Григория Богослова, но он был выдающимся философом и богословом – подлинными христианским мистиком и церковным писателем, чье литературное наследие поражает глубиной прозрений, широтой эрудиции и многогранностью интересов. Как ученейший человек, отличающийся огромной эрудицией, святой Григорий Нисский был прекрасно знаком с трудами Платона, в его сочинениях встречаются аллюзии, образы и цитаты из платоновских диалогов «Федр», «Пир» и «Федон», «Софист» и «Государство», а также из «Эннеад» неоплатоника Плотина – рассуждение о страстях и «внутреннем святилище» сердца, о душе, отрешающейся от чувственного бытия и стремящейся вернутся к Единому, ее очищении и «сильнейшей любви» к Божеству, о зле как «недостатке добра», использовал категории из философии Аристотеля – «сущность» и «ипостась», и прибегал к аристотелевской этике с ее концепцией о добродетели как середины между двумя крайностями – пороками, испытал влияние стоической этики с ее отвержением чувственных наслаждений и идеалом бесстрастности, обращался к творениям Филона Александрийского – иудейского мыслителя, пытавшегося примирить Афины и Иерусалим, совместить Библию и Платона, аллегорически истолковать книги Ветхого Завета и найти их сокровенный духовный смысл, сильное церковное влияние на воззрения Григория Нисского оказали два других каппадокийца – Василий Великий и Григорий Богослов, но при всем этом, он был оригинальным и самобытным церковным мыслителем, опиравшимся прежде всего на Священное Предание и поставившим философию на службу христианству. Для Григория Нисского именно христианская философия – это «истинное и священное любомудрие», основанное на аскезе и напряженной духовной жизни, это – философия по Христу, призванная отстаивать «божественные догматы» Церкви и изъяснять смысл Священного Писания, поэтому христианский философ призван сделать веру руководительницей своей жизни и просвещать свой ум Словом Божиим, он должен пользоваться Библией как мерилом и каноном Богопознания, «всегда твердо и неколебимо придерживаться Предания, которое получили от Святых Отцов и просить у Господа разумения в качестве защитника веры». Святитель Григорий Нисский был не только великим религиозным философом и выдающимся христианским богословом, охватившим весь круг богословских тем, но и чрезвычайно плодовитым церковным писателем, оставившим многогранное литературное наследие, включающее в себя труды догматического, нравоучительного, мистического, духовно-аскетического и экзегетического характера, а также – надгробные речи Василию Великому и Мелетию Антиохийскому, похвальные слова в честь мучеников и святых – от первомученика Стефана до Григория Чудотворца и преподобного Ефрема Сирина, проповеди на церковные праздники – на Рождество, Богоявление, Пасху, Вознесение и Пятидесятницу, интересны и письма – числом 26, среди которых можно особенно отметить письмо о путешествующих в Иерусалим, а также каноническое послание епископу Литоию Мелитийскому. Литературный стиль Григория Нисского порой отличается чрезмерной риторичностью и несколько грузен, но нельзя согласиться с протоиереем Георгием Флоровским, считавшим, что «у святого Григория Нисского не было проповеднического дара», напротив, он – искусный оратор и церковный проповедник. К догматическим и полемическим сочинениям Григория Нисского принадлежат: 1) «Опровержение Евномия» в 12 книгах, где великий каппадокиец изложил православное учение о Святой Троице и Богопознании, вступив в полемику с рационалистом Евномием – крайним представителем арианства, утверждавшим, что человек может постичь разумом Сущность Бога, а Сын не только не единосущен, но и не подобен Богу Отцу; 2) «Большое огласительное слово», направленное против язычников, иудеев и еретиков, содержащее богословско-философскую защиту учения о Святой Троице, где великий учитель Церкви дает советы как надлежит преподавать догматические истины различным группам оглашенных, проповедует о едином Боге в Трех Лицах, о единосущии Сына Отцу и о Божестве Святого Духа, размышляет о сотериологической миссии Христа Богочеловека и Его искупительной жертве, освободившей нас от власти дьявола и смерти, говорит о таинствах крещения и Евхаристии, о последних судьбах мира и о том, что веру в Святую Троицу и жизнь по Евангелию – главное условие для спасения каждого человека; 3) «Против аполлинаристов, к Феофилу», где опровергается обвинение аполлинаристов, утверждавших, что православные христиане учат о двух Сынах Божиих: одном – «по природе», а другом – «по усыновлению»; 4) «Опровержение мнений Аполлинария» а – одно из лучших произведений, развенчивающих ересь Аполлинария, учившего, что Христос Богочеловек не воспринял человеческий ум и дух – «нус», и давший православный ответ на книгу Аполлинария «Доказательство Божественного воплощения»; 5) учению о Святой Троице посвящены послания – «К Симпликию о вере», «К Авлалию о том, что не три Бога», «К эллинам на основании общих понятий, а также – «Слово против Ария и Савеллия», «Слово о Святом Духе против македониан» и «Слово о Божестве Сына и Духа, и похвала праведному Аврааму»; 6) проблемы эсхатологии рассматриваются в «Разговоре о душе и воскресении и «О младенцах, преждевременно похищаемых смертью»; 7) в защиту свободы воли против фатализма написано сочинение – «Против учения о судьбе», где Григорий Нисский полемизирует с языческим философом и изобличает ложь теории астрологического фатализма. В нравственно-аскетических и мистических сочинениях Григорий Нисский предстает как учитель нравственности, опытный подвижник и церковный мистик, а к его трудам в этой области принадлежат: 1) трактат «О девстве», где восхваляется девство, являющееся основанием святой и добродетельной жизни, добродетель, уподобляющая человека Горних Силам – бесплотным Ангелам, золотым звеном, связывающим человека с Богом; 2) «Послание о жизни преподобной Макрины» – житие любимой старшей сестры и наставницы, великой подвижницы, посвятившей свою жизнь Богу после внезапной смерти ее жениха, заканчивающееся описанием чудес, совершенных преподобной Макриной в ее земной жизни, являющееся жемчужиной древнецерковной агиографии, содержащей ценные сведения о литургической и монашеской жизни христиан IV века нашей эры; 3) послание «К Армонию, о том, что значит имя и название христианин», где излагается мысль о том, что что христианство – это не только небесное учение и философия Святого Духа, но и жизнь, заключающаяся в подражании Иисусу Христу; 4) «О цели жизни по Богу и об истинном подвижничестве» – трактат, является квинтэссенцией аскетических воззрений святого Григория Нисского, убежденного, что высшая цель подвижнической жизни – «стать совершенный христианином» и храмом Святого Духа, обожиться. К экзегетическим сочинениям святого Григория Нисского, в которых затрагиваются темы догматические, нравственные, аскетические и мистические, относятся в основном толкование книг Ветхого Завета – Песни Песней, книги Екклесиаста и избранных Псалмов, которые трактуются аллегорически, но есть и изъяснение новозаветных текстов – заповедей блаженства из Нагорной проповеди Иисуса Христа и молитвы Господней, а также два произведения, где продолжается экзегетика Василия Великого – «Шестоднев» и «Об устроении человека», и конечно нельзя не вспомнить великолепную книгу «О жизни Моисея», в которой жизнь великого ветхозаветного законодателя и пророка описывается в образах мистического богословия как путь восхождения к Богу и посвящения в великие таинства Богопознания, достигающий вершины на Синайской горе.
Святитель Григорий Нисский верил в богодухновенность Священного Писания, считая, что «богоносные святые писатели были вдохновляемы силой Святого Духа, и всякое Писание называется богодухновенным поскольку оно есть учение Божественного вдохновения», оно есть «Писание Святого Духа», ибо «написано посредством вдохновения Духа», и все, что в нем сказано – это «слова Святого Духа». Для святого Григория Нисского Священное Писание, состоящее из двух Заветов – Ветхого и Нового, имеет высший вероучительный авторитет, ибо оно – богодухновенно, от Святого Духа, проницающего все глубины Божии, а значит, изучающий Слово Божие – приобщается к познанию Божественных тайн и просвещает свой разум. В своих богословских сочинениях Григория Нисского используются и цитируются почти все книги Библии, а сам он – великолепный экзегет, написавший «Защитительное Слово о Шестодневе» и «Об устроении человека», толкование на Псалтырь – «О надписаниях псалмов», «Беседа на шестой псалом», «Беседы на Екклезиаста» и «Толкование Песни песней», а возможно и не дошедшее до нас толкование на книгу Притчей Соломоновых. Особое внимание как экзегет Григорий Нисский обращал на книгу Бытия, считая ее «введением в Богопознание», и на книги премудрости, написанные царем и мудрецом Соломоном, вслед за Оригеном полагавший, что чтение произведений Соломоновых надо начинать с книги Притч, дающей нравственные советы, затем – изучать книгу Екклесиаста, отрезвляющую человека задающуюся вопросами о смысле жизни, счастье и смерти, возводя нас от чувственного мира к умопостигаемому, а завершением служит Песнь Песней – Святая Святых Ветхого Завета, вводящая человека в сокровенное святилище Боговедения, таинственной и символически изображающая духовный брак Церкви и души человеческой с ее Небесным Женихом – Христос Спасителем. Если святое Евангелие – это солнце правды, разгоняющее все тени, а каждый луч его – Божественное Слово, то книги Ветхого Завета – это история Израиля и книги иудейских мудрецов и пророков, содержащие прообразы будущих евангельских событий, пророчества о Христе Мессии и учение о Боге, изложено «как бы сквозь тусклое стекло и гадательно», приуготовляя мир к принятию Евангелия. Для того, чтобы вникнуть в духовный и таинственный смысл Священного Писания, святой Григорий Нисский использовал аллегорический метод толкования, замечая, что буквальное толкование отдельных слов и выражений Библии немыслимо потому, что оно богословски несостоятельно, физически или логически невозможно, духовно неполезно, а порой и безнравственно. По слову рассудительного архимандрита Киприана Керна: «Изучение Священного Писания может совершаться с самых разнообразных точек зрения. Можно, как известно, заниматься одним только буквальным объяснением текста; может быть, с другой стороны, отдано предпочтение толкованию аллегорическому; можно обращать внимание больше на исторический метод и все в древнем тексте стараться объяснить при помощи хронологии, данных археологии, сравнительно с историей других древних народов, современных Израилю; с другой стороны, при подходе типологическом исторические подробности могут совершенно стереться, Библия перестанет быть документом историческим, а превратится в одно лишь прообразовательное для Завета Нового повествование. Могут, наконец, в изучении текста преобладать стремления филологические, при которых священный текст будет подвергаться самому тщательному и ученому анализу со стороны корнесловия, сравнительной филологии, грамматических форм и синтаксических оборотов; при этом внимание экзегета увлечено подсчетом в данном отрывке тех или иных форм, знаков препинания или так называемых ;;;; ;;;;;;;;. Филологический анализ, конечно, можно применять везде и ко всякому тексту. Можно любое произведение мировой литературы изучать с точки зрения филологической критики. Не возбраняется, разумеется, филологам заниматься с точки зрения сравнительного языкознания и священным текстом Библии, равно как тому же методу можно отдавать предпочтение и при изучении текстуальной ткани «Илиады» или «Божественной комедии». Но, при ограничении одним этим методом, ученый рискует в изучении поэзии Гомера или Данте не понять ее, как памятника высшей красоты; а применяя этот же метод к тексту Библии, оставить без внимания религиозную, духовную, божественную сторону ее… Священный текст Библии может, как сказано было, быть предметом филологических и грамматических упражнений, но прежде всего, толкователя, а главное – богослова ожидает вопрос о богословском содержании священного текста, о его религиозном значении, о его приложении к духовной жизни… Говоря теперь о методах, применяемых самим святым Григорием в истолковании библейского текста, надо сказать, что аллегорические приемы занимают у него весьма почетное место. Аллегория и типология встречаются на каждой странице, например: бесчадная дочь Фараона означает внешнее, языческое любомудрие, Неопалимая Купина – образ Приснодевства Богоматери, Медный змей есть прообраз Христа, изготовление евреями кирпичей, «плинеоделание» символизирует рабствование страстям, эти же страсти надо видеть и в жабах, нападавших на египтян, умерщвление египетских первенцев означает уничтожение греховных помыслов, как первообразов и первопричин греха, двенадцать источников в пустыне и семьдесят финиковых пальм – прообразуют двенадцать и семьдесят апостолов, Моисей воздвизает в борьбе с амаликитянами свои руки крестообразно во образ Креста, что будут потом охотно повторять святые отцы толкователи текста и песнописцы церковные». В искусстве экзегетики святитель Григорий Нисский разумно сочетал разные методы толкования – он не отвергал буквальный смысл исторических событий как Ветхого, так и Нового Заветов, верил в рождение Иисуса Христа от Святого Духа и пречистой Девы Марии, в Его смерть на Голгофе, сошествие во Ад и Воскресение, но в то же время искал нравственный, прообразовательный и мистический смысл там, где сказано «сокровенно, в неких предположениях и загадках» о Боге, ибо одно надлежит понимать в Библии буквально, а иное – притчу, темное выражение, изречение мудрых и их загадки – иносказательно и более возвышенно, чем передает буква, кроме того, надо помнить, что Слово Божие написано на образном и символическом языке – это священная поэзия, а каждый библейский символ – драгоценное золотое звено, связующее человеческий разум и Божественную Мудрость. В «Защитительном Слово о Шестодневе» святой Григорий Нисский защищает исторический смысл библейского повествования и вслед за Василием Великим стремится избежать крайностей аллегорического метода, не искажая святых «слово Священного Писания» «образной аллегорией», но присоединяя «естественное созерцание» природы – книги премудрого Создателя. В трактате «О жизни Моисея» святитель Григорий Нисский применил два способа толкования – исторический и анагогический (возвышенный, мистический), в беседах «О надписаниях псалмов», «На Екклезиаста» и в «Толковании на Песнь Песней»» он следует духовно-нравственному прообразовательному и мистическому толкованию, забывая, а порой и отвергая буквальный смысл библейского текста, а в толкованиях на заповеди блаженства и молитву Господню он явно отдает предпочтение духовно-нравственному толкованию. По убеждению Григория Нисского, церковный экзегет должен мудро сочетать разные методы толкования – буквальный и аллегорический, исторический, нравственный, прообразующий и мистический, ибо в стихах, образах и притчах Библии таится целая сокровищница духовной мудрости и нравственных поучений, пророчеств о Христе Спасителе и последних судьбах мира, и Божьих повелений и таинств мистического богословия.
Высшая цель христианской жизни – спасение и уподобление Богу, вечное Богообщение и обожение, восхождение на вершину Богопознания, а вопрос о Богопознании стоял в центре внимания Григория Нисского и затрагивался практически в каждом его сочинении в трактате «Против Евномия», в книге «О жизни Моисея», «О девстве», в «Беседах о Блаженствах», «На Екклезиаста» и «Толковании на Песнь Песней». По слову Григория Нисского, опирающегося на Библию, церковное Предание и световые метафоры и образы неоплатонической философии – особенно на «Эннеады» Плотина, в душу человека вложено стремление к Богопознанию – к постижению Бога как истинно Сущего и Непостижимого, ибо человек создан по образу и подобию Творца своего и может познавать Бога как свой Первообраз, ибо «подобное познается подобным», хотя тайна Божества и остается неисчерпаемой и неизреченной – апофатичной, но высшая цель Боопознания – Боговидение, созерцание вечной славы Святой Троицы, которое и есть Царство Небесное и вечная жизнь святой души: «Как глаз наслаждается лучом света благодаря тому, что в себе самом имеет естественный луч для восприятия однородною... точно так же совершенно необходимо, чтобы и для причастия Богу в природе наслаждающеюся было нечто сродное с Причаствуемым. И потому Священное Писание говорит, что человек был сотворен по образу Божию, чтобы, как я думаю, подобным он созерцая Подобное, а созерцание Бога – это жизнь души». В полном согласии с двумя другими каппадокийцами – Василием Великим и Григорием Богословом – святитель Григорий Нисский замечал, что существует два основных вида Богопознания: 1) естественное – познание премудрости и величия Бога через красоту сотворенного Им мира, и через самопознание, ибо человек создан по образу и подобию Божиему; 2) сверхъестественное Богопознание – это познание Бога через изучение Священного Писания, запечатлевшего Божественное Откровение на человеческом языке, и через мистический опыт Богообщения – через молитву и созерцание. Размышляя о естественном Богопознании Григорий Нисский особенно акцентирует внимание на то, что Сущность Божия остается для нас неразгаданной тайной, но мы постигаем гений, благость и всемогущество Творца вселенной и человека через изучение природы и самих себя: «Как и в человеческих произведениях благодаря размышлению некоторым образом усматривается автор представленною произведения, вложивший искусство в свое дело, при этом усматривается не природа художника, а только художническое знание, которое художник вложил в свое произведение; так и мы, взирая на красоту в творении, запечетлеваем в себе понятие не о сущности, но о премудрости Сотворившего все премудро. И если мы поразмыслим о причине нашей жизни, что не по необходимости, но по благому произволению приступил Бог к творению человека, то опять скажем, что и этим способом мы узрели Бога, постигнув Его благость, а не сущность. Так и все прочее, что приводит нас к понятию о лучшем и более возвышенном, подобно этому мы называем постижением Бога, потому что каждая возвышенная мысль нашему зрению представляет Бога. Ибо сила, чистота, неизменность, непричастность противоположному и все прочее такого рода запечатлевает в наших душах представление некой Божественной и возвышенной мысли». Как и святитель Василий Великий, святой Григорий Нисский возвещает, что не только созерцание великолепия звездного неба, побуждает человека задумать о Боге, Его чудесах и тайнах, изумиться величием мироздания и прославить Творца в молитвах, но и самопознание – освободившись от привязанностей к грубой земной жизни и мирской суете, обращая взор на окружающий мир, а затем от созерцания мимолетной чувственной красоты вознося свой разум к умосозерцаемой красоте духовного мира и к Богу, исследуя Первоначало всего сущего и премудрость Создателя, человек обретает высшую мудрость и приобщается к таинству Богопознания – становится богословом. Как и святитель Григорий Богослов, святой Григорий Нисский учил о том, что разум – это светильник души и образ Божий в человеке, образ Божественного Логоса в нас, дающий нам постигать премудрость Творца и Зиждителя вселенной, каждый из нас способен задуматься о вечном – философствовать и исследовать тайны мироздания, возносить мысль выше всего видимого мира и соприкасаться с незримыми чертогами небесных сфер, а затем – увенчивать мысль молитвой и обретать высочайший дар блаженного созерцания – Боговидения. Познавая самого себя человек может возвыситься до тайны Святой Троицы, отраженной в нем как в зеркале – увидеть в себе ум, слово и дух, но обращение души к самой себе – созерцание своего богоподобия, не есть вершина Богопознания, ибо от образа нужно устремиться к Первообразу – обратиться непосредственно к Самому Богу и достичь мистического Богопознания. По рассуждению Григория Нисского, через естественное Богопознание – изучение природы и самих себя, мы постигаем трансцендентного Творца вселенной – премудрость, силу и любовь Бога, но это – путь доступны и мирским философам, а потому христианское богословие не может им ограничиться, оно восходит выше через Священное Писание и таинство Богообщения. По воззрению Григория Нисского Священное Писание есть сокровищница сверхъестественного Богопознания и духовной мудрости, оно «назидает внимательно слушающих к познанию тайн и к чистой жизни», книга Бытия – это введение в Богопознание, а Евангелие – вершина Откровения, кроме того, на страницах Библии разбросано множество Божественных имен, сверкающих как звезды на небе, каждое имя открывает свойство Божие – Он есть Сущий и Царь веков, Творец и Спаситель, Господь и Судия, но ни одно имя не выражает Его сокровенную и неприступную Сущность – тайну всех тайн.
По учению святителя Григория Нисского существует три ступени мистического Богопознания: 1) очищение, 2) восхождение души через видимое к невидимому и духовному, 3) и Боговидение. Как православный аскет и подвижник Григорий Нисский был убежден, что очищение – это непременное условие Богопознания: «Душе невозможно как-либо иначе соединиться с нетленным Богом, если только она, став насколько возможно чистой посредством нетления, подобным не постигнет Подобного, словно зеркало, подставив саму себя Божественной чистоте, так что по причастию и явлению первообразной Красоты отобразится и сокрытая в ней красота». По мысли Григория Нисского эта стадия аллегорически описана в книге Исход, когда Моисей разувается и снимает кожаные одежды, прежде чем подняться на гору – это символизирует очищение от страстей, а вместе с тем, отсылает нас к таинству крещения – крещаемые призваны вступать на путь к Богу нагими – перед крещением оглашенный должен стоять «непрепоясан, непокровен, необувен», что обозначает совлечение с себя «ветхого Адама» – греховности, дабы избавиться от всего, что отвращает нас от Бога и разлучает с Ним. По заветной мысли Григория Нисского сам человек – это «мера постижения Бога», в нем Господь отобразил подобие благ Своей природы, а потому мы носим в себе богообразную красоту, но чтобы она воссияла, как алмаз, сверкающих в лучах солнца, нам нужно очистить сердце от страстей и освободиться от затуманивающих ум материальных образов и абстрактных понятий, затмевающих истинный образ Бога. Для того, чтобы увидеть славу Божию в самом себе, нужно, чтобы душа была кристально чиста как алмазное зеркало. По справедливому суждению архимандрита Киприана Керна, таинственнейшая теофания у Купины Неопалимой раскрывает идею необходимости очищения: «надо освободиться от всего чувственного, надо – по образному выражению священной книги – снять с ног своих сапоги, надо разрешить эту мертвую и земную кожаную оболочку, так как к лучам истины невозможно взойти связанными ногами. Моисей, которому из купины было сказано «Аз есмь Сый», поучается, что «из всего объемлемого чувством и созерцаемого умом, ничто не есть сущее в подлинном смысле, кроме превысшей всего сущности, которая всему причиной и от которой все зависит». Непостижимое существо Божие и неизменяемое, по снисхождению к немощи человеческой природы, изменяется соответственно с нашими условиями и способностями восприятия. Человек, очистивший себя от чувственного, подходит к созерцанию умопостигаемого, превышающему знание, добываемое чувствами. Ему надо засим взойти на гору Божию». На второй ступени Богопознания человек восходит от чувственного к духовному, созерцает премудрость Божию и отблеск славы Творца в Его творении. Бог непостижим и неуловим по природе Своей, но человеку врождено по естеству стремление к Богопознанию, в нем – полнота благ, а значит без Бога человек никогда не будет счастлив, но Бог выше всего сотворенного – земного и небесного, Он есть Творец и Художник мира, и познается, «когда посредством видимого оглашается в сердце премудрость и художническое Слово» и «и по видимой во вселенной Премудрости можно гадательно видеть сотворившего все в Премудрости». Человек должен «выйти из всего видимого», «стать вне вещественного мира», «отрешиться от покровов плоти», «обточить дочиста на себе все излишнее и телесное», «чтобы всецело и вполне претворившись в мысленное и невещественное, соделав себя самым явственным изображением красоты первообраза». На третьей ступени достигается Боговидение – человек, очистивший сердце и вознесший ум к горнему, обретает высшее блаженство – дар созерцать Бога, не Его сокровенную Сущность, покрытую мраком, а вечную славу Святой Троицы. Все три ступени Богопознания – степени лестницы, ведущей к духовному совершенству, блестяще описаны Григорием Нисским в его книге о жизни пророка и боговидца Моисея: «Великому Моисею богоявление началось посредством света, вслед за тем Бог беседует с ним в облаке; после же этого Моисей, став возвышеннее и совершеннее, видит Бога во мраке. Вот, что мы узнаем из этого: первое удаление от ложных и заблуждающихся представлений о Боге есть переход от тьмы к свету. Более же внимательное постижение сокровенною, посредством видимою (руководя душу к невидимой Природе, становится как бы неким облаком, которое, затеняя собою все видимое, руководит и приучает душу к тому, чтобы она обращала взор на сокрытое. Наконец, душа, шествуя через это к горнему, насколько это доступно человеческой природе оставляя все дольнее, вступает в святилище Богопознания, отовсюду будучи объята Божественный Мраком, в котором, поскольку все видимое и постигаемое оставлено вовне, созерцанию души остается только невидимое и непостижимое, в котором пребывает Бог, как говорит Слово Божие о законодателе: Моисей вступил во мрак, где был Богу». Восхождение Моисея на гору Синай – это величественный образ Богопознания, а разговор пророка с Незримым и Непостижимым Богом на вершине Синайской горы, окутанной Божественным Мраком, показывает, что Бог выше всех понятий и слов, Его Сущность неизреченна и непостижима. В полемике с рационалистом Евномием, святитель Григорий Нисский будет вдохновенно писать о том, что Богопознание совершается не через чувственное восприятие и рациональное мышление, а на путях таинственных теофаний и Откровений – в мистическом опыте, но даже на вершине Богопознания Сущность Божия остается совершенно непостижимой и неприступной, пребывающей выше нашего ограниченного ума и выше всех горних умов – Ангелов. В апофатическом богословии «мрак», который Господь сделал покрывалом Своим, означает несозерцаемость Божественной Сущности, которая выше всякого познания, она непостижима, а потому Григорий Нисский и говорит о непостижимом и недосягаемом Боге. По разъяснению протоиерея Георгия Флоровского «Божество в самом естестве Своем то и есть, что выше всякого ведения и постижения. Это первая истина богословия: непостижимость Божественнаго естества, невыразимость созерцания в понятиях. И кто полагает, что Бог есть нечто познаваемое, тем самым свидетельствует, что уклонился от Сущего к чему то только воображаемому, – и несомненно не имеет в себе жизни, ибо жизнь не вместима в понятия… Моисей вводится в нерукотворную скинию, – и это предел созерцаний. Вещественный образ этого нерукотворного храма Моисей воздвиг впоследствии по Божию повелению, чтобы чудо сие не изгладилось из памяти и могло быть передано дольним. Эта невещественная скиния, по объяснению святого Григория Нисского, есть Христос, Божия Сила и Премудрость. И в скинии Моисей созерцал премудрые силы, поддерживавшие вселенную. Святитель Григорий вслед за Филоном подробно останавливается на символизме священнических облачений. – Затем Моисей нисходит к народу с Богоначертанными скрижалями, в которых все, – и вещество, и начертание, – было делом Божьим. Народ отступлением своим не допустил до себя этого дара. Моисей разбивает скрижали и получает повеление истесать новые, – на них, сделанных уж из вещества дольнего, Бог снова изображает закон. В этом святой Григорий видит иносказание о человеческом естестве, – некогда несокрушимом и бессмертном, устроенном Божьими руками и украшенном написанными начертаниями закона; потом – сокрушившемся от падения на землю, и восстановленном истинным Законодателем – Христом, как камнесечцем плоти своей. Характерно, что по мнению св. Григория на высотах созерцания открывается «совершившееся для нас Богоявление во плоти», Христос, Воплощенное Слово. И в Ветхом Завете именно Его пророчески видели великие тайнозрители». В представлении Григория Нисского Моисей великий законодатель и духовный вождь еврейского народа, избранный Богом пророк и мистик, восходивший на Синай и принесший Скрижали Завета, он – образцовый подвижник и тайновидец, оставивший нам свое Пятикнижие, которое следует понимать как буквальный, так и типологический и аллегорический методы толкования, а кроме того, духовно очищать свое сердце и просвещать ум светом Евангелия – читать Ветхий Завет по-христиански, а не по-иудейски. Святой Григорий Нисский замечает, что Моисей не видел Бога лицом к лицу, ибо, во-первых, Бог незрим, а Сущность Его неуловима, а во-вторых, Христос еще не воплотился и не вочеловечился – Он явит в Себе истинного Бога, а потому Господь ставит Моисея на камне, камень есть Христос, на апостольской вере в Него воздвигнута вся Новозаветная Церковь с ее догматами, заповедями, богослужениями и таинствами, здесь – с наибольшей силой проявляется христоцентризм Григория Нисского как православного мистика.
Выдающийся русский богослов Владимир Лосский в своей книге «Боговидение» заметил, что святой Григорий Нисский – один из величайших христианских мистиков, он нашел более высокий путь к соединению с Богом, чем интеллектуальное созерцание, известное Платону и неоплатоникам, ибо Господь выше как чувственного, так и умопостигаемого мира – «космоса эстетикос» и «космоса ноэтикос», Он выше всего сущего, и поистине есть Всевышний, Чья Сущность – неуловима и запредельна для познания, а слава – отображается, как в зеркалах, в чистых сердцах, чуждых греха и возлюбивших Бога. В своем толковании на Песнь Песней святой Григорий Нисский утверждает, что по великой премудрости Своей Господь вложил в человека устремление к Всевышнему – духовную жажду, а потому душа наша не может успокоиться, пока не найдет Бога и не обретет в Нем своего Возлюбленного – вознесется выше видимого космоса и мира ангельского со всей его небесной иерархией, ища Того, Кого любит всем сердцем, но не может уловить, Того, Кто есть Сущий и Непостижимый, в Ком вся полнота благ и восхождение к Которому не имеет границ, ибо Бог бесконечен в совершенстве Своем и есть неизъяснимая Тайна и величайшая Святыня, и чем сильнее и пламеннее возлюбит человек Бога, тем более будет устремляться к Нему и жаждать соединения с Ним, превосходя самого себя и обожаясь – освящаясь Святым Духом и становясь храмом, в котором пребывает предвечный Бог Слово – Христос, именуемый Небесным Женихом: «Поскольку душа представляется невестой, а Любимый ею от всего сердца, от всей души и всею силою именуется Женихом, то вследствие этого душа, придя, как полагала, на самую вершину уповаемого и подумав, что уже в вступила в теснейшее соединение с Возлюбленным, она называет ложем совершенное приобщение к Благу, а ночью называет время покоя. Именем же ночи указывается на созерцание невидимого, по подобию Моисея, оказавшеюся во мраке, где был Бог (Исх.20:21), как говорит пророк: Положил Он тьму покровом Своим, вокруг Себя (Пс.17:12). Оказавшись в этой тьме, душа научается, что она настолько еще отстоит от достижения совершенства, насколько же и те, кто еще не приступил к началу. Ибо говорится, что когда душа, как удостоенная совершенною, как на некоем ложе, почивает на постижении познанною, когда она, оставив чувства, оказывается внутри невидимого, когда она, объятая Божественной Ночью, ищет Сокрытого во мраке, тогда она начинает иметь любовь к Возлюбленному, но само Возлюбленное ускользает от логического постижения». Господь «пускает в спасаемых избранную стрелу свою Единородного Сына, смазав тройное жало острия Духом жизни»», острие стрелы есть вера, и душа, возвысившаяся духовными устремлениями, «видит в себе сладкую стрелу любви», «стрелу пламенной любви» и начинает искать Бога, как Суламита искала возлюбленного своего в Песни Песней. «Кто очистит свою душу хотя бы немного, тот в естестве ее во всей чистоте увидит любовь Бога к нам и намерение, какое Он имел при создании ее. Ибо он найдет, что с самой сущностью и природой человека соединено стремление желания к добру и совершенству, что с самим естеством его сопряжена бесстрастная и блаженная любовь к тому умопостигаемому и блаженному Образу, которого человек есть подобие... Господь не положил ни предела жажды, ни стремлению к Нему, ни наслаждению питием. Напротив, не указав определенного времени, Он дает совет постоянно и жаждать и пить, и к Нему стремиться...». В основе Богопознания лежит духовная жажда Бога и неугасимая тоска по Нему, мистическое искание Возлюбленного, Который есть предел всех желаний и успокоение всех созерцаний, а сердцевина духовной жизни – это порыв любви к Нему, которое в Песне Песней – «книге Божественных тайн», изображается в образе духовного брака души с Богом, имя Которому Любовь. По вдохновенному слову Григория Нисского Сам в Себе – в сокровенной Сущности Своей наш Господь есть неуловимая Тайна, а небесная красота Возлюбленного и великолепие Его – неописуемы, но чем выше восходит душа наша по лестнице Богопознания и чем возвышенней и таинственней становятся ее созерцания, тем более изумляется она совершенству и величию Святой Троицы и тем сильнее и пламеннее воспламеняется любовью к Небесному Жениху – Иисусу Христу, без Которого не хочет жить, ибо в Нем она обретает вечную радость и несказанное счастье, а на вершине Богопознания испытывает таинственное «божественное и трезвенное упоение», «исступление ума» – мистический экстаз, созерцание вне понятий и вне образов – Боговидение без видений, лицезрение славы Господней. На высотах сверхумного и таинственного созерцания душа соединяется с Богом и уподобляется Всевышнему, живет Им и в Нем, обретает высшей и вечное блаженство, но эта небесная жизнь в Боге – неописуема и неизреченна, и даже великие тайновидцы не могли описать ее своих созерцаний и ясно рассказать о таинствах Царства Небесного, хотя и слышали неизреченные глаголы, подобно апостолу Павлу, вознесенному на третье небо. Мистический опыт Богообщения остается неизреченным – о таинстве пребывания с Богом нельзя рассказать, это нужно пережить, а все сказанное – лишь бледная тень мистического опыта, только образ, метафора и символ превосходящего разум Боговидения, где знание становится любовью, вера – созерцанием, а жизнь – восхождением ввысь к Всевышнему: «Величие Божией природы ограничивается никаким пределом и никакая мера познания не служит таким пределом в постижении искомого, за которым надлежало бы любителю высокого остановиться в стремлении вперед, а, напротив того, ум, постижением высшего восходя к горнему, находится в таком состоянии, что всякое совершенство познания становится достижимым для человеческой природы началом пожелания еще более высокого». Толкование на Песнь Песней – одно из лучших и самых глубоких произведений святого Григория Нисского, где он являет себя не только как ученейший богослов и превосходный толкователь Библии, превзошедший Филона Иудея и Оригена, но и как глубоко церковный аскет и великий мистик, описывающий свой личный мистический опыт Боговидения, тем самым это сочинение – не только богословский опус православного экзегета и очерк по мистическому богословию, но и «интимный мистический дневник», на что обратил внимание протоиерей Георгий Флоровский, указавший, что мистика Григория Нисского христоцентрична, в ее центре стоит чудесная Личность Христа Богочеловека, а не учение о Логосе как у Климента Александрийского и Оригена. Глубокая христианская религиозность и опора на Библию отличает мистический опыт святого Григория и от неоплатонической мистики – от духовного экстаза Плотина и идеи пантеистического слияния с Единым, ведь на место безличного и абстрактного Абсолюта неоплатоников у Григория Нисского встает Единственный – живой Бог пророков и Откровения. По верному умозаключению протоиерея Иоанна Мейендорфа: «Бог великих каппадокийцев – это не «Бог философов и ученых» (выражение Паскаля), а вся их догматическая система зиждилась на библейской вере, которая провозглашала Иисуса Христа – Богочеловеком и воплощенным личным Богом».
По заветной мысли святителя Григория Нисского «понятия о Боге пребудут невыразимыми», ибо о Боге в Самом Себе, о том «каков Он по природе» нельзя сказать в понятиях и словах – они несоизмеримы с Божественной Сущностью, превосходящей всякое познание, она «выше всякого выше» и недоступно ведению тварных существ – не только людей, но и Ангелов. Полемизируя с рационалистом Евномием, утверждавший, что мы можем познать Сущность Божию, Григорий Нисский говорил, что Бог непостижим по природе Своей, всякое понятие о Боге и идея Бога есть лишь обманчивый образ, сконструированный нашим разумом – умозрительный кумир, в то время как Сам живой Бог – совершенная надмирная Личность, превосходящая наше разумение, «ибо велико и непроходимо расстояние, отделяющее несозданное естество от всякой созданной сущности». В Ветхом Завете Господь сказал Моисею – «Я есмь Сущий», тем самым Сам Всевышний засвидетельствовал, что Он существует – Бог истинно и вечно Сущий по совершенному и неизменному бытию Своему, Он – Альфа и Омега, Начало и Конец, безначальный и бесконечный Дух, Которому присуща «безграничность вечной жизни». По разъяснению Григория Нисского, вечность Божия – это не бесконечная временная длительность, которую впоследствии немецкий философ Гегель назовет «дурной бесконечностью», а вечное и завершенное настоящее: «Для Бога ничто не будет в будущем и ничто не прошло, но все существует в настоящем». Как христианский мистик Григорий Нисский убежден, что Бог по Сущности Своей выше всякого познания – Бога по Его природе «никто и никогда не видел» (Ин.1:18), она выше всякого созерцания, все слова и понятия о Нем – это некие изречения и догадки: «Божественная природа, такова, какова она есть по сущности, является простой, единообразной, несложной и никоим образом не созерцаемой в каком-либо разнообразной соединении, то человеческая душа, находясь внизу и закопавшись в эту земную жизнь, из-за того, что не может ясно видеть искомое, многообразно и многочастно стремится к неизреченной природе многими мыслями, не улавливая Сокрытое каким-то одним понятием». По воззрению Григория Нисского, «о Творце мира мы знаем лишь то, что Он существует, но мы не отрицаем, что не знаем понятая о Его Сущности», «мы научены, что Божественная природа существует, но утверждаем, что силы такого имени, которым бы обнималась эта неизреченная и безграничная природа, или вообще нет, или она нам совершенно неизвестна». В споре с еретиком и рационалистом Евномием, утверждающим, что Бог рационально познаваем и определяем именем «нерожденный», Григорий Нисский стоял на позиции апофатического богословия и учил, что мы не в состоянии познать даже сущность тварных вещей, не говоря о сокровенной, неприступной и запредельной Сущности Бога, а опираясь на «теорию имен», разработанную Василием Великим, доказывал, что имена – это знаки вещей, а не вербальное выражение их сущности, а что до священных Божьих имен, то «все имена, какие только прилагаются к Богу, придуманы людьми для выражения добытых ими понятий о Божестве и потому выражают собой не сущность Божию, а только человеческие представления о деятельности Божией. Из этого общего суждения не исключается и спорное понятие нерожденности. Оно точно так же, как и все прочие имена, есть только человеческое представление о свободе Бога от временных условий тварного бытия и указывает собой на одного только свойство Божественной самобытности». Бог выше всякого имени и нет ни одного имени, которое могло бы определить Божественную Сущность – «естество неопределимое не может быть объято никаким словом, имеющим значение имени». В Священном Писании Бог называется Всевышним, ведь Божественная Сущность выше всего сущего – всякое понятие и определение есть ограничение, а Бог есть безграничный и непостижимый Дух, в Нем все таинственно и безгранично – премудрость и всемогущество, любовь и справедливость, величие и вечность, а самая великая и неизреченная тайна – это Его Сущность – Святая Святых Божественного бытия, неприступная Святыня, а значит «Бог не может быть охвачен ни именем, ни понятием, не иной какой постигающей силой ума, что Он пребывает выше всякого не только человеческого, но даже ангельского и премирного постижения, что Он неизглаголен, неизречен, превыше всякого означения словом, – и имеет одно имя, которое служит к познанию его собственного естества, – именно, что Он один паче всякого имени...». Святитель Григорий Нисский особенно акцентировал внимание на то, что сущности всех сотворенных созданий – это неизъяснимая тайна для нашего дискурсивного и аналитического разума, а Сущность Божия, находящаяся за гранью слов, созерцания и познания – великая тайна даже для горних умов Ангелов. Когда мы размышляем о Боге, то душу нашу охватывает священный трепет и изумление – нам не хватает слов, чтобы описать Сущего и Непостижимого, наше мысль простирается к бесконечность и касается вечности, она увенчивается молитвой, а затем – соприкоснувшись с неизреченными таинствами Богопознания, умолкает – «настает время молчать и содержать в тайне сознания неизъяснимое чудо оной неизглаголенной силы». В таинственной Песни Песней сказано, что имя Божие – это миро излиянное, каждое имя Божие – открывает нам одну грань Божественного совершенства, а имя Христа – святыня нашего сердца и наших молитв, оно – страшно для демонов и восхитительно для Ангелов, оно – надежда молящихся и утешение скорбящих, святыня молящихся и духовный меч, вступающих в невидимую борьбу с духами зла, но ничто не выразит неизреченное величие Божественного естества: «Ведаем высоту славы Покланяемаго из того самого, что не можно обнять помыслами, заключая о несравнимом величии».
В своем пафосе неизреченности, лежащем в основе апофатического богословия, Григорий Нисский знает меру – неизреченность и непостижимость Божественной Сущности не означает, что невозможно Богопознание и приобщение к Божественной Жизни – дискурсивный, рассуждающий и умозаключающий ум не в силах объять Бога, но через веру, Богомыслие и молитву, через уразумение имен Божиих и изучение Слова Божиего мы можем постичь Бога, ибо непостижимый в Своей Сущности Бог познается в Его действиях и нетварных энергиях, иными словами мы может восходить в познании вечных свойств Божиих, постигая, что Бог благ, премудр, вечен, самобытен, неизменен в совершенстве Своем и всемогущ. Излагая учение о Божественных именах и о границах Богопознания, святой Григорий Нисский писал: «Простота истинного учения предполагает, что Бог таковым, каков Он есть, не может быть объят ни именем, ни мыслью, ни каким-либо иным постигающим размышлением, поскольку Он превосходит не только человеческое, но и ангельское и всякое премирное постижение; Он неизречен и невыразим и возвышается над всяким словесным обозначением и имеет только одно имя, обозначающее Его природу – что только Он одни превыше всякого имени», ибо «Божественная природа, будучи совершенно непознаваемой и невыразимой, познается только через действие». Рассуждая об учении Григория Нисского о Божественных именах и Богопознании, профессор В.И. Несмелов, писал: «Бог стоит выше всяких условий пространства и времени, потому что Он вездесущ и вечен, – выше всяких изменений в сущности и свойствах, потому что Он самобытен и всеблажен, – выше всего ограниченного, материального, потому что Он абсолютно духовен, – выше всех свободно-разумных тварей, потому что Он всеведущ, премудр и всемогущ, – или, говоря вообще, человек знает Бога, как беспредельного. Во всех таких понятиях человек выражает «некоторую совершенную мысль о Боге», – и хотя нисколько не определяет ими внутренней Божественной сущности, однако указывает то, что прямо относится к ней. Когда, например, Апостол говорит: нетленному, невидимому, единому премудрому Богу (1Тим.;I,;17), то этими и подобными именами он указывает такие понятия, которые выражают присущее Высшей Силе в Себе Самой, – между тем как наименования – милосердый, милостивый, истинный, и многие другие, подобные этим, указывают собою только на действия человеколюбия Божия. Если мы определим первого рода наименования, как отрешенные т. е. выражающие понятие о предмете самом в себе, а второго рода наименования, как относительные, – то можем построить следующее общее положение: во всех отрешенных именах человек выражает присущее Богу Самому в Себе, и потому, хотя он не постигает сущности Божией, однако же можно сказать, что, при знании ее вечных свойств, он знает не только нечто о Боге, но и Самого Бога, насколько его разум способен проникнуть в сокровенное. На основании отрешенных понятий, человеческий разум совершенно верно определяет Божескую сущность, как единую, простую, единовидную, – хотя и постигаемую в разных свойствах, но абсолютно неделимую на разные части. По существу Своему Бог един, и Он необходимо должен быть един, потому что Он беспределен, а беспредельное может быть только одно». В учении о Божественных именах, Григорий Нисский соединил два метода Богопознания – апофатический и катафатический, он учил, что существует два типа имен Божиих: 1) отрицающие имена демонстрирует непостижимость Бога и Его иноприродность тварному мира – Бог есть Неизреченный и Непостижимый, Неописуемый и Запредельный, Безначальный и Бесконечный, тем самым, эти имена очищают ум от всех представление и понятий, неприложимых к Богу и возводят нас к неизреченному Боговедению; 2) утверждающие имена, происходящие от Божественных действий – «Невидимый по естеству делается видимым в действиях, усматриваемый в чем-нибудь из того, что окрест Его», эти имена не касаются Божественной Сущность, которая выше всякого имени, но описывают премудрость и величие Творца, милосердие и правосудие Бога Судьи, провозглашают, что Господь – наш Создатель и Спаситель, Владыка и Промыслитель, приоткрывают вечные свойства Божии и закрепляют в наших умах Богоприличные умопредставления: «Все рождающиеся у нас понятия о Божеском естестве мы выражаем в форме имен, так что никакое название не прилагается к Божескому естеству без какого-либо особенного понятия». Но ни одно из имен Божиих не возносит нас на вершину Богопознания и не открывает тайну Божественной Сущности – не отвечают на вопрос – «что есть Бог по Своему естеству?»: «Если бы хотелось мне узнать что-нибудь о ветре, и ты указал бы на груду песку, нанесенную ветром, или на кучу соломы, или на поднятую пыль, не дал бы ты дельного ответа на вопрос». По действиям Божиим в сотворенном мире мы можем познать Его величие, премудрость и благость: «Усматриваемые во вселенной чудеса доставляют содержание богословским понятиям, по которым именуем Божество премудрым, всемогущим, благим, святым, блаженным, вечным, также Судиею, Спасителем и подобным тому». Но и в чудесах и тайнах вселенной мы познаем лишь отблеск и бледную тень величия Божиего – чудеса мира не дают ясного свидетельства о Том, Кто превышает мер познания – тварный мир не в силах вместить беспредельную премудрость и силу премирного Божества и Его неизреченную славу: «Следуя внушениям Писания мы дознали, что естество Божие неименуемо и неизреченно, и утверждаем, что всякое имя, познано ли оно по человеческой сущности, или преданное Писанием есть истолкование чего-либо разумеваемого о Божием естестве». В полемике с Евномием, Григорий Нисский особенно акцентирует внимание на то, что естество Бога выше всякого имени, оно – непостижимо и неизреченно, даже таинственное богооткровенное имя – Сущий, не выражает единую и нераздельную Сущность Святой Троицы, она – неисследимая и неописуемая тайна, имена Божии – боголепны и священны, они нужны для Богопознания и Богопочитания, без них немыслимо богословие и молитва, но надо помнить, что ни одно не может объять и всецело выразить Божество. По важному уточнению протоиерея Георгия Флоровского в отношении философии языка и имени Григория Нисского: «Не верно также определять взгляд Григория, как скептический номинализм, и подчеркивать, что он в своей теории имен расходится с основными началами своей религиозной метафизики. В действительности мнимый «номинализм» Григория вполне последовательно вытекает из начал его апофатического миропонимания. К тому же в своей теории имен он в сущности только повторяет или развивает подлинное мнение на эту тему самого Платона, подобно тому, как теорию Евномия можно связать со взглядами Кратила, как они изложены Платоном в его диалоге под этим именем. Григорий Нисский видит в словах «изобретение человеческого рассудка». Поэтому понятно, что существует много языков… В понимании Григория язык есть нечто творческое и живое. «Изобретение» языка человеком Григорий представляет себе не как произвольную выдумку, но как раскрытие и осуществление естественных сил разума. Дар слова дан человеку от Бога, как некая разумная способность». Человек есть словесное существо, а слово – это творческий дар, способность говорить и изобретать слова, звуки, образы, понятия и символы, чтобы выразить свою мысль и свое чувство, обозначать реалии видимого мира и дать абрис невидимому миру, ведь имя есть знак предмет, здесь – открывается разумная и творческая сила души, возникает искусство и культура – поэзия и литература, а значит, человек есть создатель, законодатель и художник имен – первозданный Адам нарекал птиц и зверей в Эдемском саду, но сущность всех вещей остается невыразимой тайной, а Сущность Божия – тайной всех тайн, отсюда – вершина Богопознания есть область за гранью мыслей, образов и слов, это – сфера молчания и молитвенного созерцания, священной исихии.
В представлении святого Григория Нисского Бог выше всего сущего, непостижимый по Сущности и неимоверно величественный в делах Своих, Он – совершенство всех совершенств, Высшее Благо, Вечная Красота и Беспредельная Сила, Его жизнь – любовь, а потому Он есть Любовь по образу бытия Своего, вокруг Него – «страшное великолепие», как сказано в книге Иова, Он – единая и нераздельная по Сущности Святая Троица и именно тайна троичности Бога есть вершина Богопознания. В полном согласии с двумя великими кападокийцами – Василием Великим и Григорием Боословом, он указал на то, что троическое богословие есть срединный и царский путь между двумя крайностями – узким монотеизмом иудеев и языческим политеизмом эллинов: «догмат иудея низлагается исповеданием Слова и верою в Духа, а многобожное заблуждение эллинствующих уничтожается единством по естеству, отвергающим мысль о множестве. Но опять по надлежащем исправлении нечестивого предположения в том и в другом, пусть останутся из иудейского понятия единство естества, а из эллинства одно различие по ипостасям. Ибо как бы неким исправлением погрешающих о едином является число Троицы, а вдающихся в множество – учение о единстве». Учение о Святой Троицы занимает центральное место в богословии Григория Нисского, это – сердце его догматической системы, ее краеугольный камень, на котором зиждется вся его православная вера и все христианское миросозерцание, это – богооткровенная истина, запечатленная в Библии и осмысливающаяся во многих его произведениях – достаточно вспомнить трактаты «Опровержение Евномия» и «Против македониан», послания «К Авлавию», «К эллинам», «К Петру о различии между сущностью и ипостасью», «Большое огласительное слово» и «Слово о Божестве Сына и Духа». По церковному воззрению Григория Нисского Бог един по Сущности, но троичен в Лицах – Отца, Сына и Святого Духа. Бог есть Единый и Единственный, но Он не самозамкнутая Монада иудеев, а Святая Троица, единая по Сущности Своей, поэтому Бог один, но в трех Божественных Ипостасях, каждая из Которых – всецело Бог. Вслед за святителем Василием Великим, Григорий Нисский учит, что Бог Отец есть исток Божества и причина двух других Ипостасей – Сына и Святого Духа, но в то же время, все три Ипостаси совечны, равночестны и равновелики – Отец никогда не существовал без Сына и Святого Духа, а рождение Сына и исхождение Духа Божиего свершилось предвечно, оно – до всякого времени, Бог есть изначально Святая Троица, в Нем нет никаких изменений, никакого становления и бывания, Он выше времени и неизменен в совершенстве Своем: «Исповедуя тождество природы в Ипостасях Святой Троицы, мы не отрицаем различия между Ними согласно причине и следствию, в чем только мы и усматриваем различие одного от другого, веруя, что одно есть Причина (то есть Бог Отец), а другое – то, что от Причины (то есть Сын и Святой Дух). И в том, что от Причины, мы опять-таки усматриваем другое различие, ибо одно есть то, что непосредственно от Первого (то есть Сын), а другое – то, что через того, кто непосредственно от Первого (то есть Святой Дух), так что и у Сына несомненно сохраняется свойство единородности, и нет сомнения, что Дух существует от Отца, поскольку посредничество Сына и для Самого Сына сохраняет свойство единородности, и Духа не лишает естественного отношения к Отцу». По определению святителя Григория Нисского Бог Отец – это «сила, нерожденно и безначально существующая как Ипостась», являющаяся единой причиной бытия двух других Ипостасей: «Одно и то же Лицо Отца, из Которого рождается Сын и исходит Святой Дух. Поэтому мы смело называем единую Причину вместе с Ею Причиненными в собственной смысле единым Богом, так как Она существует вместе с Ними». По ипостасному бытию Бог Отец безначален по отношению к Сыну и Святому Духу, но по отношению ко времени тварному миру все Ипостаси Святой Троицы совечны и собезначальны: «Как Сын соединяется с Отцом и, имея от Него бытие, не запаздывает по бытию, так же и Святого Дух относится к Единородному, Который только мысленно по принципу причины созерцается прежде Ипостаси Святого Духа; а временная протяженность не имеет место в предвечной Жизни». Защищая веру в Божество Сына и Его единосущность Отцу, Григорий Нисский писал о том, что Сын – Сила и Премудрость Отца, рожденная прежде всех веков – прежде возникновения времени и сотворения мира: «Сын, вечно пребывая со Отцом, и рожден, и вместе с тем безначален; и безначален Он по вечному пребыванию со Отцом, а рожден, потому что имеет Отца Виновником Своего бытия». «Единородный Бог, произойдя от Отца и во Отце пребывая, Своим рождением нисколько не изменил в Себе сущности Нерожденного... но, по простому и собственному выражению нашей веры, Он есть Свет от Света, Бог истинный от Бога истинного, будучи всем тем, что есть Отец, кроме ипостасного бытия Отца». В трактате «Против Македониан-пневматомахов» и в «Опровержении Евномия», в словах «О Божестве Сына и Духа» и «О Божестве против Евагрия» Григорий Нисский исповедовал веру в Божество Святого Духа и Его единосущность, ревночестность и совечность Отцу и Сыну – Он есть Дух Истины, Премудрости и Откровения, Им вдохновлены пророки и апостолы, просвещены святые отцы и учителя Церкви, Он совершает таинства и освящает нас, Он «имеет причину бытия от Бога Отца, откуда происходит Единородный Свет, а сияет через истинный Свет, и не отделяется от Отца и от Единородного нивременным промежутком, ни различием природы».
Бог Отец есть предвечный Ум, от Него предвечно рожден Бог Слово – премудрый, вечный, бестелесный и всемогущий, а также от Отца исходит Святой Дух – «самосущая сила, которая созерцается в Своей особой ипостаси, но не может быть отделима от Бога, в Котором Она пребывает, или от Слова Божия, Которое сопровождает... Она ипостасна, обладает свободный произволением, самоподвижна, действенна, всегда избирает только благо и для всякого намерения имеет соответствующую желанию силу». Каждая Божественная Ипостась обладает все свойствами Божественной природы, но существуют и ипостасные свойства – Отцу соответствует «нерожденность» и «безначальность» по отношению к двум другим Лицам Святой Троицы, Сыну – «рождение» и «единородность», а Святому Духу – «исхождение». Как проницательнейший богослов, Григорий Нисский замечает, что по предвечному бытию Своему Святой Дух онтологически исходит от Бога Отца – от истока и корня Божества, дабы не нарушилось единоначалие Отца, как единой причины бытия Сына и Святого Духа, а икономически – в порядке откровения в мире – Святой Дух исходит «через Сына», по ходатайству Христа Искупителя и сходит на апостолов в святой день Пятидесятницы в огненных языках, образуя Новозаветную Церковь. «Поскольку Святой Дух, от Которого для твари проистекает всякое подаяние благ, связан с Сыном, вместе с Которым неразрывно постигается, а бытие имеет связанное с Причиной – Отцом, откуда и исходит, Он имеет такой характерный признак ипостасного свойства: после Сына и вместе с Сыном познаваться и от Отца иметь ипостасное бытие». Архиепископ Филарет Черниговский решительно отвергает наличие католической доктрины Filioque в догматической системе святого Григория Нисского, а преподобный Иустин Попович объясняет, что по ипостасному бытию Святой Дух предвечно исходит от Бога Отца, а в мир является «через Сына» – участвует в спасении рода человеческого как Бог Освятитель и Утешитель, ниспосланный Церкви после искупительной жертвы Иисуса Христа, Его сошествия во Ад, Воскресения и Вознесения. По богомудрому изречению Григория Нисского: «Дух Святой есть животворящий, нетленный, неизменный, вечный, справедливый, премудрый, правый, владычествующий, благой, сильный, податель всяческих благ и прежде всего самой жизни; везде сущий и каждому присущий, наполняющий землю и пребывающий на небе, изливающийся в премирные силы, все исполняющий по достоинству каждого и Сам пребывающий полным, сущий со всеми достойными и не отделяющийся от Святой Троицы; Он вечно испытует глубины Божии, всегда приемлет от Сына, посылается и не удаляется, прославляется и имеет славу, потому что кто дарует славу другому, тот конечно и сам обретается в преизбыточествующей славе». Используя образ трех сияющих светильников, на одном основании, Григорий Нисский подчеркивает, что «Лица Божества нераздельны между собою, ни по времени, ни по месту, ни в воле, ни в начинаниях, ни в деятельности, ни в том, чтобы претерпевать что-либо подобное усматриваемому в человеке». Размышляя о единстве Святой Троицы, он учил, что оно зиждется на единстве сущности и на единстве воли всех трех Божественных Лиц – всякое действие совершается Святой троицей нераздельно – в сотворении мира, в промышлении, в спасении и суде, ибо «всякое действие, от Божества простирающееся на тварь, и именуемое по многоразличным о нем понятиям, от Отца исходит, чрез Сына простирается и совершается в Духе Святом». «Вся промыслительность, попечительность и бдительность над вселенной – едина, едина, а не трояка, – святою Троицей совершается, однако не рассекается троечастию по числу созерцаемых верою Лиц, так чтобы каждое из действий, само по себе рассматриваемое, было или одного Отца, или особо Единородного, или отдельно Святого Духа». По воззрению Григория Нисского Бог Отец все творит через Сына в Святом Духе – в естестве, действии и воле трех Божественных Лиц нет никаких разделений, ибо под ипостасными именами Отца, Сына и Святого Духа мы познаем «не разность естества, но одни свойства, служащие к познанию Ипостасей, по которым знаем, что Отец не Сын и Сын не Отец, что Отец или Дух Святой не Сын, но каждое Лицо познается по особой отличительной черте ипостаси, в неопределенном совершенстве само по себе не представляемое и неотделяемое от Лица, с Ним соединенного». «Поскольку существует одна сущность, к которой принадлежат и Отец, и Сын, и Святой Дух, и одно имя, указывающее на нее (я имею в виду имя «Бог»), то действительно существует единый Бог согласно понятию сущности, и никакой довод не заставит нас признать трех Богов, так же как не заставит признать и три сущности. Действительно, если о Петре, Павле и Варнаве мы не говорим как о трех сущностях, так как они принадлежат к одной сущности, то насколько более справедливо мы не будем утверждать этого об Отце, Сыне и Святом Духе! Ибо если сущность не разделяется на три из-за трех лиц, то совершенно ясно, что и Бог не разделяется, поскольку имя «Бог» означает не лицо, а сущность». «Святая Троица производит всякое действие не различно по числу Ипостасей, но происходит некое единое движение и раздаяние благой воли, совершающееся от Отца через Сына к Духу»; и «всякое действие, простирающееся от Бога к твари и многообразно именуемое, отправляется от Отца, происходит через Сына и завершается во Святом». «Как сущность называется единой, так и все остальное именуется в отношении Ипостасей единично: Бог, благой, святой, Спаситель, справедливый, Судия и если мыслится какое другое из Богоприличных имен, которое кто-либо отнесет к природе или к действию». Предвосхищая учение преподобного Иоанна Дамаскина о «взаимопроникновении» Божественных Ипостасей, Григорий Нисский писал о том, что Отец, Сын и Святой Дух от вечности «неразлучны» и неизъяснимо «пребывают друг в друге», их таинственное неслитное и нераздельное единство есть основа нашей православной веры в Святую Троицу: «ни различие Ипостасей не разрывает непрерывности природы, ни общность по сущности не сливает отличительные признаков Божественных Ипостасей»; «в природном свойстве невозможно помыслить никакого различия одного Лица от другого, но при общей Сущности в каждом Лице сияют свои отличительные свойства», а потому мы «мыслил одинаково реальным единство Божественной Сущности и различие Божеских Лиц». Таинственное и возвышенное богословие о Святой Троицы – это вершина Богопознания, но догматическая система Григория Нисского была бы неполной, если бы не излагала учение о Боге Творце, Промыслители, Спасителе и Судье.
По мысли святого Григория Нисского в глубине каждого человеческого духа есть врожденная интуиция бытия Божиего, ибо мы созданы по образу и подобию нашего Творца, а кроме того, о бытии Бога, Его премудрости и величии свидетельствует красота сотворенного мира – от хрупкого благоухающего цветка до монументального великолепия звездного неба, тем самым «творение ясно возглашает о своем Творце и самые небеса, как говорит пророк, неизглаголанными вещаниями поведают славу Божию». С молитвенным изумлением псалмопевца Давида и философским удивлением эллинских мудрецов – Платона и Аристотеля, созерцая чудеса и огромность вселенной, возвещающей о премудрой силе и художественном гении Творца, Григорий Нисский риторически вопрошает: «Кто, видя стройность вселенной разумным оком души, не научается явно из видимого, что художественная и премудрая Божия сила, открывающаяся в существах и все проникающая, и части приводит в согласие с целым, и целое восполняет в его частях, – и что вселенная, в себе самой пребывая и около себя самой вращаясь, никогда не прекращая движения и не переходя из того места, в котором она помещена, в другое, содержится единою некоторою силою?». Богословски опровергая различные концепции возникновения мира – от атомизма Демокрита до учения Платона и неоплатоников с их идеей эманаций, святой Григорий Нисский отстаивает библейское понимание миротворения и заявляет, что, во-первых, возникновение мира – это не результат случайности – в том числе случайного сочетания атомов, ведь «ничто из сущего, как видимого, так и умопостигаемого, не имеет какого-то самопроизвольного и случайного происхождения, но все, что содержится в сущем, зависит от превосходящей все сущее Природы и от Нее имеет причину существования», во-вторых, Платон заблуждался, когда учил, что мир создан Богом из совечной Ему материи, ибо Священное Писание провозглашает, что вечен один Господь, Он всемогущ и «силы Божественной воли достаточно для сотворения сущего из несущего» – сотворения неба и земли, хотя тайна сотворения из ничего до конца непостижима для человеческого ума, а, в-третьих, мир не есть результат эманации – ослабевающего истечения из Божественного Начала и поэтапного угасания энергии Абсолюта, ибо Бог запределен миру и иноприроден всему сотворенному, Он – свободная, премудрая, всеблагая, самобытная, всемогущая и надмирная Личность, совершенно свободно возжелавшая сотворить мир и создавшая все сущее на небе и на земле: «Вся тварь, как умопостигаемая, так и та, что имеет чувственную природу, приведена в бытие из не сущего... и все возникшее создано волей Божией… поэтому ни ангельская, ни внутримировая тварь не проистекли из сущности Творца».
Размышляя о вечности Бога, Григорий Нисский молитвенно восклицал: «Ты – прежде твари, объемлешь все вечное протяжение от того мгновения, когда естество века восприяло свое начало, и до того мгновения, когда придет конец; конец же нескончаемого – беспредельность». Размышляя о строках книги Бытия, гласящих, что «в начале Бог сотворил небо и землю», Григорий Нисский мудро замечает, что Библия ясно указывает нам, что все сущее имеет начало своего существования в Боге и Его свободной и всемогущей воли – Бог возжелал и сотворил мир и Им хранится бытие вселенной – Он является Зиждителем всего сущего, и мир существует потому, что «художественная и премудрая Божья сила, открывающаяся в существах и все проникающая», содержит и устрояет его – «проницает Собою каждое из существ и растворением силы своей во вселенной содержит существа в бытии. Бог не только создал мир, – некогда. Он сохраняет, содержит его, – как Вседержитель, своим вездеприсутствием», хотя Сущность Божия остается неприступной и запредельной всему сотворенному. В основе христианской космологии лежит идея Бога Творца и сотворения Им мира из ничего – воззвания бытия из небытия, но возникает вопрос – зачем Бог создал мир? Размышляя о причинах миротворения, Григорий Нисский обращает внимание, на то, что сотворение бытия – это свободный акт Божественного всемогущества, ибо не было никакой внешней и внутренней необходимости, побудившей Бога творить – «самое устремление Божественного произволения, когда пожелает, бывает делом и хотение осуществляется немедленно обращаясь в естество по власти Всемогущего, Которая чего только премудро и художнически ни пожелает, не оставляет изволения не приведенным в действие», а причиной миротворения стало «изобилие любви» – Бог возжелал создать мир, Ангелов, людей, птиц и зверей, чтобы разделить с ними Свое неизреченное блаженство и вечную жизнь, одарить их Своей небесной любовью. В Священном Писании сказано, что земля была пуста и безвидна – весь видимый и материальный космос был темным холстом, на котором премудрый и великий Художник начертал великолепную картину – все сотворил премудро и прекрасно, отобразив на всем творении отпечаток Своей творческой гениальности. Святитель Григорий Нисский поясняет, что сотворил весь мир сразу и целокупно – создал «небо и землю», где «небо» – духовный и умопостигаемый мир, а «земля» – наша видимая и материальная вселенная, но если создание горнего мира, населяемого Ангелами, произошло мгновенно, ибо их жизнь выше времени, то сотворение чувственного мира протекало во времени, знаменуемом шестью днями творения, при этом чувственная и умопостигаемая природы «разделяются между собой великим расстоянием, так что ни чувственная природа не имеет признаков умопостигаемого, ни умопостигаемая – чувственного, но, напротив, каждая отличается противоположными чертами. Ибо умопостигаемая природа есть нечто бестелесное, неосязаемое и безвидное, а чувственная природа по самому своему названию подлежит чувственному восприятию». Библейские шесть дней творения символизируют иерархическое строение мироздания, венец Божьего творчества – человек, соединяющий собой два мира – земной и небесный, а на седьмой день Господь почил от дел и благословил творение Свое, ибо все создал премудро – благим и прекрасным, вызвавшим изумление у Ангелов, прославивших Творца в своих молитвах, гимнах и песнопениях. Весь мир есть стройное произведение Творца, его величественная симфония, во всем есть «некая музикийская стройность», славословие «оглашает вселенную всестройным сладкопением». В представлении Григория Нисского мироздание – музыкально, всюду скрыты мелодия и ритм, вся вселенная призвана стать «божественным инструментом» – псалтырью Бога, а человек – музыкантом и поэтом, прославляющим Всевышнего, как царь, псалмопевец и пророк Давид, который преподнес библейскую философию в музыкальной и поэтической форме Псалмов, каждый Псалом – это «мелодическая философия».
Излагая учение об Ангелах, святой Григорий Нисский подчеркивает, что предвечна одна Святая Троица, а Ангелы – бесплотные духи и небесное воинство, сотворенное Богом, они – блаженные и бессмертные небожители, обитатели горнего мира, их естество духовно и они созданы по образу и подобию Божиему, каждый из них – уникальная личность, имеющая ум и свободную волю, они не имеют «ни образа, ни величины, ни ограничения местом, ни меры протяжений, ни цвета, ни очертания, ни количества, ни чего-либо иного, усматриваемого под солнцем». Как убежденный спиритуалист, Григорий Нисский был убежден, что Ангелы – чисто духовные существа, и надо сказать, что он справедливо определяет их естество как духовное – они духовны, хотя их духовность имеет тварный характер, но она иноприродна и глубоко отлична от абсолютной и нетварной духовности Самого Бога, в то же время, нужно помнить, что по святоотеческому вероучению Ангелам свойственна и духовная телесность, они имели светоносный образ, являясь пророкам и апостолам. В полном согласии с вероучением Православной Церкви и Божественным Откровением, святитель Григорий Нисский замечал, что одно из абсолютных и вечных свойств Божиих – духовность, свойство принадлежит и природе Ангелов, сотворенных по образу и подобию Бога Творца, но в сравнении с Божественной духовностью Бога их духовность не абсолютна, ибо Бог – вечный и вездесущий Дух, а Ангелы – ограниченные и сотворенные существа, они несоизмеримы с величием Бога. По мысли Григория Нисского, Ангелы не обладают вездесущностью и всеприсутствием, ибо это – Божье свойство, но как духи они могут мгновенно перемещаться в пространстве, не тратя на то времени, являясь вестниками Божьими и исполнителями воли Вседержителя, а цель их жизни – служение Богу и вечное устремление к Нему: «Сила ангельская, по сравнению с нашею, кажется, имеет весьма много преимуществ, потому что, не отягощаемая никакою чувственностью, она стремится к горнему чистою и неприкровенною силою ведения». Ангелы постигают премудрость Божию и силу, они знают, что Бог одним мановением воли совершает чудеса, и ведают полноту благ Божиих, постичь сокровенную и непостижимую Сущность Божию они не в силах, равно как и всех тайн Промысла Всевышнего и судов Его, тайны крестных мук Христа Спасителя и план домостроительства Божиего, но их горние умы всегда устремлены к духовному – отданы молитве и Богомыслию. Ангелология Григория Нисского динамична, он указывает на то, что «природа Ангелов некоторым образом непрестанно созидается, изменяясь вследствии приращения благ в большее, так что не видать никакого предела и возрастанию в лучшее пределов не положено». Небесная жизнь Ангелов блаженна и непричастна злу и смерти, любимое их занятие – воспевание Бога и неземное музицирование во славу Творца, они непрестанно славословят Бога, не нуждаясь в наших земных словах и звуках: «премирная природа, как свободная и отрешенная от телесной оболочки, в своем отношении к высочайшему Существу не имеет нужды в именах или словах: если же где и упоминается какое-нибудь слово умопостигаемой природы, написанное в священных книгах, то это говорится лишь для нашего слуха, потому что иначе мы не можем понять открываемого нам, если оно не будет возвещено в словах и звуках». «Бестелесная природа премирных сил не голосом и языком именует Божество, потому что у невещественной разумной природы словом служит действие ума, нисколько не нуждающееся в вещественной услуге органов». Каждой мыслью своей Ангелы возносят хвалу Богу. На вопрос о том – «сколько сотворил Бог Ангелов?», святой Григорий замечает, что это – великая тайна, ведомая одному Богу, их великое и громадное множество, а ответ об их числе нам дает Сам Христос в Своей притче о том, что Им оставлено девяносто девяти овец премирного стада для отыскания одной заблудившейся овцы, иными словами – все человечество от Адама до конца времен есть лишь одна овца в сравнении с количеством Ангелов, символизируемых образом девяносто девяти овец. В трактате «Об устроении человека» Григорий Нисский, в противоречии со Словом Божиим и святоотеческим учением, излагает натуралистическую концепцию постепенно увеличения числа Ангелов через их таинственное и бесплотное размножение – он переносит реалии земного мира на бытие Горних Сил, забывая слова Иисуса Христа о том, что Ангелы на небесах не имеют жен и мужей и не заводят детей, но живут всецело небесной жизнью. По православному вероучению Вселенской Церкви все грандиозное множество Ангелов всемогущий Господь сотворил сразу – в одно мгновение и не существует никакого размножения среди Ангелов – чистых и бесплотных духов, являющихся светом для всех монашествующих подвижников – иноков и анахоретов. Основываясь на таинственном видении пророка Даниила, узревшего мириады Ангелов, окружающих престол Божий, святитель Григорий Нисский разделяет всех Ангелов на два класса – предстоящих и служащих, но строго не придерживался этого разделения, ибо смысл жизни всех Ангелов – служить Богу и предстоять Ему в молитве. По глубоко церковной мысли Григория Нисского в горнем мире существует небесная иерархия и ангельские чины: «Там на небесах всегда господствуют Власти, всецело властвуют Господства, неколебимо возвышаются Престолы, пребывают Начала, непрестанно благословляют Бога Силы, не прекращается парение Серафимов и не проходит их предстояние, и не перестают держаться высокого и превознесенною престола Херувимы, и не прекращают выполнять свое служение и слушать слова служители».
Святой Григорий Нисский учил, что Ангелы не только обладают разумом и причастны высшему Благу – Богу, но они наделены и свободной волей, а на заре времен совершилось их самоопределение по отношению к Богу – одни навеки устояли в добре и верности Всевышнему, а другие – отвергли волю Вседержителя и пали, став демонами. Рассуждая о тайне происхождения зла, Григорий Нисский писал о падении Люцифера – Ангела, поставленного Богом управлять надземной областью, но из-за гордыни – желания встать на место Бога, и из-за зависти к человеку, украшенному образом Божиим и властвующего над землей, избравшего путь зла и восставшего на Творца своего, ставшего родоначальником греха: «происшедшая от зависти склонность к пороку стала путем ко всякому появившемуся вслед за ней злу; ибо кто однажды возымел в себе склонность ко злу, породив в себе зависть отвращением от благости, тот, подобно камню, который, сорвавшись с вершины горы, своей собственной тяжестью устремляется вниз по склону, сам, разорвав естественную связь с благом, отяготев и преклонившись к пороку, самовольно, как бы увлеченный неким бременем, дошел до крайнею предела лукавства». По воззрению Григория Нисского Люцифер «дурно воспользовавшись своей властью» и выбирал путь зла, добровольно стал дьяволом – изобретателем пороков и отцом лжи, он впал в грех и стал искусителем Ангелов на небесах и людей на земле. По образу дьявола часть Ангелов восстала на Бога и пала с небес, став «преисподними существами» – «демонами или духами злобы и лжи», враждебно расположенными к добру и ненавидящими Бога и все Его творение – в особенности человека; а дьявол – стал «великим умом, обитающим в сердце земли», гением зла, хотящим вознести свой престол превыше звезд небесных – всей ангельской иерархии, стать выше Всевышнего и властвовать над миром. В определении зла, святитель Григорий Нисский опирался как на Библию и святоотеческое наследие – учение Афанасия Великого и Василия Великого, так и на философию – неоплатонизм, Филона Александрийского и Оригена, полагая, что все сотворенное Богом по природе благо, а значит, зло – это не сущность и не существует само по себе, оно – недостаток добра или лучше сказать отпадение от наивысшего Блага – от Бога: «Порок не существует сам по себе, но существует незаконно по причине отсутствия добра. А благо вечно тождественно, незыблемо и прочно, и не беззаконно существует по причине какого-либо отсутствия чего-то предшествующею. Но то, что мыслится по противоположности благу, в сущности не существует; ибо что не существует само по себе, то вообще не существует. Поэтому порок – это отсутствие сущего, а не бытие… Ибо вне свободного произволения нет никакого самобытного зла, но оно называется так потому, что не есть добро, а не сущее и не существует». Тайна возникновения зла связана со свободой, а корень зла – негативное самоопределение по отношению к Богу и использование свободы в злых и нечестивых целях. Святой Григорий Ниссский убежден, что «различие добродетели и порока представляется не как различие каких-либо двух ипостасных явлений. Напротив, как не сущее противоположно сущему, и нельзя сказать, что не сущее противопоставляется сущему по ипостаси, но мы говорим, что небытие противопоставляется бытию, таким же образом и порок противоположен понятию добродетели, не как нечто сущее само по себе, но только как мыслимое при отсутствии лучшего. И подобно тому, как мы говорим, что зрению противоположна слепота, слепота же по природе не существует сама по себе, но есть лишение предшествующей способности, так мы утверждаем, что и порок наблюдается в лишении добра, подобно некой тени, появляющейся после удаления света». По глубокой и церковной мысли святого Григория Нисского, зло само по себе не существует – оно не совечно Богу и не создано Богом, зла нет «вне свободною произволения» разумных созданий – Ангелов и людей, зло – это аномалия и «болезнь произволения», уклонение от добра и противление Богу и Его святой воле. Поднимая вопрос о теодицее – оправдании всемогущего Бога перед лицом мира, лежащего во зле, Григорий Нисский говорит, что исконный мир Божий не имел на себе печати зла, ибо Творец свят и все сделанное Им – благо, более того – благость есть свойство Божественной природы, а потому все сомневающиеся в благости Творца должны помнить, что «если Бог зол, то Он не Бог», ведь истинны Бог не только благ, но и является наивысшим Благом. Как православный подвижник и аскет, Григорий Нисский проницательное замечает, что зло любит скрываться под личиной добра – дьявол хочет изобразить из себя благородного богоборца и клевещет на Бога, демоны принимают обличье Ангелов света, чтобы обольстить и прельстить монахов, корыстные и жестокосердые фарисеи выдавали себя за праведников, а апофеоз лицемерия зла – сын погибели, лукавый и властный Антихрист, который будет выдавать себя за Иисуса Христа.
Святитель Григорий Нисский – один из самых выдающихся православных антропологов, на страницах многих своих сочинений – в беседах «О Шестодневе» и трактате «Об устроении человека», в Разговоре о душе и воскресении» размышлявший над тайной творения и назначения человека, образе Божием в нем, разделения на два пола – мужской и женский, а также о грехопадении и искуплении. Надо сказать, что нет ни одного сочинения Григория Нисского, которое бы не содержало рассуждений о человеке, его природе и падшести его предназначении, душе и спасении – о загадке человека, его жизни и смерти он пишет в толкованиях на Псалмы, Песней Песней и книгу Екклесиаста, в трактате «О девстве» и в «Слове к скорбящим об умерших», но лучшим его произведением по христианской антропологии является трактат «Об устроении человека». Как и святитель Григорий Богослов, святой Григорий Нисский осознавал невообразимую загадочность человека, величие его природы и высоту его предназначение, трагизм и комизм его жизни, подчеркивая, что человек – велик и ничтожен, предназначен к славе, но пал и стал обуреваем тысячью страстей, он – свободен и в то же время ощущает себя узником, томящимся в темнице и тоскующем о свободе, он – иероглиф Творца во вселенной, его сущность – неизъяснимая тайна, поэтому «легче познать небо и исчислить все звезды, чем познать самого себя». «Человек носит в себе до противоположности двоякий вид, в богоподобии ума изображая подобие Божественной красоте, а в страстных стремлениях представляя близость свою к скотообразности». Протоиерей Александр Мартынов писал, что антропология – это средоточие все философии Григория Нисского, здесь сходятся учение о душе и ее происхождении, вопрос о воскресении плоти и о синергии – содействии свободы и благодати, здесь поднимается вопрос о грехопадении и искуплении, о добре и зле, о жизни и смерти, о страданиях и счастье, затрагивается учение о Боге, ведь через самопознание человек познает и своего Творца, прозревая в себе образ Божий как в зеркале. По учению Григория Нисского, Бог создал человека «от преизбытка Своей любви с целью сделать его участником божественных благ», возжелав сделать нас Своими друзьями и разделить с нами Свое вечное и неизреченное блаженство. В книге Бытия сказано, что на шестой день Бог создал человека – творение мира завершается созданием первозданного Адама, который входит во вселенную последним – как царь в свои царские чертоги: «Неестественно было начальнику явиться прежде подчиненных; но после того, как уготовано сперва владение, следовало показать и царя. Посему, когда Творец вселенной устроил, как бы некий чертог для имеющего царствовать человека, тогда в царские эти чертоги собрано было всякого рода богатство». Весь видимый мир с его тайнами, чудесами и красотами создан Богом для человека, «чтобы при наслаждении земными благами приобрел он познание о Подателе, а по красоте и величию видимого исследовал неизреченное и превышающее разум могущество Сотворившего. Человек введен последним в творение не потому, что, как нестоящий, отринут на самый конец, но потому, что вместе с началом бытия должен был стать царем подчиненных. Творец естества нашего прежде убрал всякого рода красотами это жилище и уготовал в нем богатый пир, и только потом уже ввел человека, вменив ему в занятие не приобретать того, чего еще нет, а наслаждаться тем, что уже есть». По замечанию архимандрита Киприана Керна, исследовавшего антропологию Григория Нисского: «Человеку дано царствовать, господствовать над своими желаниями, и в этом человек есть подобие Божией царственной власти. Бог есть Ум, Слово и Любовь, и только человеку даны ум, духовность, слово и любовь. Даже чисто внешнее, физическое отличие человека, как прямизна стана его, свидетельствует об особом владычественном назначении человека». Внимательно изучая книгу Бытия и библейский сюжет о сотворении человека, Григорий Нисский заметил, что именно сотворению человека предшествовал Предвечный Совет Святой Троицы, ибо от судьбы человека зависит и судьба всего видимого мира, а его устроение – произведение Божьего искусства: «Устроению человека предшествует совет и Художником, по начертанию слова, предызображается будущее создание, и каково должно оно быть, и какого первообраза носить на себе подобие... К одному только устроению человека Творец приступает, как бы с рассмотрительностью, чтобы и вещество приуготовить для его состава, и образ его уподобить первозданной красоте, и предназначить цель, для которой он будет существовать, и создать естество, соответственное ему, приличное его деятельности, пригодное для предположенной цели». Созидая человека, Творец как бы обдумывает Свое создание и решает «каково должно быть оно, и какого первообраза носить в себе подобие; и для чего оно будет, и что произведет по сотворении, и над чем ему господствовать, – все это предусматривает Слово, чтобы человек приял достоинство, которое выше его бытия, приобрел власть прежде, нежели сам пришел в бытие». По великой и неизреченной премудрости Своей Господь устроил человека быть властителем земли, отпечатлел в нем Свое несказанное царственное достоинство и величие: «Как в этой жизни художники дают вид орудию соответственно его потребности, так наилучший Художник создал наше естество, как некоторый сосуд, пригодный для царственной деятельности, и по душевным преимуществам, и по самому телесному виду устроив его таким, каким нужно быть для царствования».
Человек – это венец Божьего творчества, он – образ Бога в видимом мире, властитель и царь материального космоса – вселенной, стоящий на границе двух миров – небесного и земного, он соединяет в себе две природы – духовную и чувственную, живет на земле и имеет общение с Богом – Высочайшим Духом и Царем Ангелов, его высшее призвание – быть иереем Божиим, через него должно было совершится преображение и одухотворение всего видимо мира, а если бы не было человека то «свет Божий остался бы незримым на земле, и слава Его незасвидетельствованною, и благость неизведанною, и все прочее, что усматривается в естестве Божием, праздным». По премудрому замыслу Божиему высшее предназначение человека заключалось в том, что он – посредник соединения двух миров – небесного и земного – в одно стройнее целое, он призван к обожению и через него весь видимый ми должен был воспринять всю полноту Божественных благ и преобразиться – возвыситься до горнего мира Ангелов: «Чтобы земля не осталась совершенно не имеющею части и доли в пребывании существ духовных и бесплотных, для этого наилучшим промышлением приведено в бытие естество человеческое, в котором духовная и божественная сущность души облечена землянистою частью, чтобы, сообразно этой части, сродной с гнетущим вниз и телесным, душа жила в земной стихии, имеющей нечто близкое и однородное с сущностью плоти. Цель же сотворенного та, чтобы во всей твари духовным естеством прославляема была превысшая всего Сила, когда небесное и земное одним и тем же действованием, – разумею, обращение взора к Богу, – соединяется между собою к одной и той же цели». Великое чудо сотворил Господь, когда создал из небытия Ангелов и вселенную, но еще более грандиозное чудо – взять жалкую горсть праха земного и вдохнуть в него дыхание Божественной жизни – создать человека, который будет соединять в себе в стройном гармоническом единстве духовное и чувственное бытие. По определению святого Григория Нисского, человек – это разумное и свободное существо, сотворенное по образу и подобию Божиему, он – личность, наделенная умом, волей и совестью, имеющая душу и тело, «душа есть сущность сотворенная, живая, мыслящая, сообщающая собой органическому и чувственному телу жизненную силу и способность чувственного восприятия», а тело – скиния души, состоящая из «соединения материальных элементов», оно материально по природе, а после грехопадения стало грубым, изменчивым и бренным. Размышляя о тайне происхождения душ у потомков Адама и Евы, святой Григорий Нисский указывал на то, что существуют разные философские теории происхождения душ: «Одни утверждают, – говорит он, – что души ниспосылаются в тела с неба; другие, – что они приходят в бытие вместе с телом, творимые Богом; третьи, признавая, что человек создан по образу Божию, думают, что души происходят путем обыкновенного рождения; иные полагают, что душа рождается от взаимодействия двух сторон – мужчины и женщины, подобно тому, как искра является от удара камня о железо. Наконец, по мнению одних, душа начинает существовать в самый момент зачатия тела; по мнению других – только спустя сорок дней после этого зачатия». Как церковный мыслитель, ставящий Библию выше Платона, Григорий Нисский отвергал идею предсуществования душ и концепцию метемпсихоза – переселения душ, критикуя Оригена, пытавшегося перенести в христианство «языческие баснословные учения». Полемизировал святитель Григорий Нисский и с теми мыслителями, которые утверждали, что в начале Бог творит бездушную плоть, а потом – на сороковой день после зачатия вдыхает в нее душу, с особой резкостью подчеркивая, что человек не механически слагается из двух, но «душа и тело начинают существовать с одного и того же момента времени». В нашей богословско-исследовательской литературе обычно говорят, что в вопросе о происхождении душ святой Григорий Нисский придерживался идеи традуционизма – рождения человеческих душ, которая впервые встречается у Тертуллиана, учившего о том, что существует «душевное семя», которое отделяется от душ родителей и дает начало новой духовной субстанции – душам их детей, эта теория объясняет преемственность от предков к потомкам падшего естества, поврежденного первородным грехом, а также удивительные черты сходства детей и родителей, но она не объясняет разнообразие душ, различие умов, талантов и способностей которыми наделяет людей Сам Господь по Своему усмотрению, игнорирует строки Священного Писания, где сказано о том, что Бог – Творец каждого из нас. Святой Григорий Нисский пытался совместить традуционизм и креационизм – идею сотворения каждой души Богом, предположив, что изначального Бог объял Своим творческим всемогуществом всех людей, из которых первым явлен миру был первозданный Адам, ставший родоначальником рода человеческого, в нем Творец положил основания – «семена» будущих тел и душ всех его потомков – каждого из нас. Вопрос о происхождении душ – один из самых таинственных вопросов в богословии, но мы можем предположить, что каждый человек наследует свое естество – духовную, душевную и телесную природу – от своих родителей, таким образом объясняется переход греховной скверны от падшего Адама на всех его потомков – на все человечество, и сходство родителей и детей, но в то же время, Господь участвует в сотворении нашей уникальной и неповторимой личности, отсюда – необычайное разнообразие душ и характеров, а каждый из нас – не слепок с наших родителей и не механическая комбинация их свойств и качеств, а прежде небывалая личность, самобытность которой – тайна Божьего творчества.
Как христианский мыслитель Григорий Нисский говорит о том, что целостная человеческая личность – это дух и тело, а потому телу надлежит воскреснуть из мертвых и разделить участь души в будущих благах вечной жизни, но воскресшее тело будет духовным, как возвестил апостол Павел, нетленным и прекрасным – облечется в нетление и воссияет совершенною красотой, приобщится ангелоподобной и небесной жизни – обожится В учении о спасении и обожении человека как целостной личности, соединяющей в себе дух и тело, святой Григорий Нисский был верен библейской антропологии и преодолел крайний спиритуализм Оригена и сугубо негативное отношение к материи и телу, характерное для платонизма и неоплатонизма, провозглашая, что в воскресении человек освободится от грубых «кожаных риз», смерти и тления, а тело его одухотворится и облечется в нетление. В Священном Писании сказано, что человек создан по образу и подобию Божиему, он сотворен из горсти праха земного и имеет в себе дыхание жизни, изошедшее из Божественных уст, иными словами – человек есть самое загадочное существо, одновременно духовное и чувственное. Как обитатель космоса – существо, принадлежащее вселенной, человек есть микрокосм – целый мир в миниатюре, но в отличие от античных философов Григорий Нисский убежден, что величие человека заключается не в том, что он слепок видимого мира, а в том, что он создан по образу и подобию Божиему – духовная и богоподобная личность: «Как низко и недостойно естественного величия человека мыслили о нем некоторые из языческих философов, возвеличивая – как они думали – естество человеческое сравнением его с этим миром! Ибо говорили: человек есть малый мир, состоящий из одних и тех же со вселенною стихий. Но громким этим названием, воздавая такую похвалу человеческой природе, они сами того не заметили, что почтили человека свойствами комара и мыши, потому что и в них есть растворение четырех стихий... Что великого почитать человека образом и подобием мира, когда и небо преходит и земля изменяется, и все, что в них содержится, подлежит одинаковой с ними участи? Напротив, величие человека, по учению церковному, состоит не в подобии тварному миру, но в том, чтобы быть по образу естества Творца». В этих строках блестяще выражен теоцентризм антропологии святого Григория Нисского, видящего величие человека в богоподобии. Разгадку смысла человеческой жизни Григорий Нисский находит в православной идее обожения – Бог сотворил человека, чтобы человека стал «одушевленным подобием Божественной и предвечной силы» и «сделался причастником Божественной Жизни», обретя в Боге несказанную полноту благ – истинное и вечное счастье. Размышляя о тайне образа Божиего в человеке, Григорий Нисский замечает, что человек несет в себе «некое устроение страшное и неудобообъяснимое, содержащее в себе изображение многих сокровенных тайн Божиих», он – образ Божий в материальном мире, а сам образ Божий – великая тайна: «одни называли образом Божиим и подобием начальственную и властную способность в человеке, тогда как другие духовное и невидимое начало души; иные – нетленное и безгрешное состояние, каким создан был Адам, другие же опять таки это проречение отнесли ко крещению». По глубокой мысли Григория Нисского тайна Святой Троицы отобразилась на человеке: «человек стяжал вовсе не один какой-то образ и подобие, но и второй, изображая как бы в некоем зерцале и прикровенном начертании, прообразующем, конечно, а не природном, тайну Триипостасного Божества; да и не только это, но еще и ясно начертывая вочеловечение Единого от Святой Троицы Бога Слова». Святой Григорий Нисский полагал, что тайна Святой Троицы символически прообразуется в Адаме, Еве и их сыне: «Адам, не имеющий тварной причины и нерожденный, есть пример и образ не имеющего причины Бога Отца, Вседержителя и Причины всего; рожденный сын Адама предначертывает образ рожденного Сына и Слова Божия; а происшедшая от Адама (но не рожденная от него) Ева, знаменует исходящую Ипостась Святого Духа. Потому то Бог и не вдувает ей дыхание жизни, что она является дыхания и жизни Святого Духа, и что она имеет через Святого Духа восприять Бога, Который есть истинное дыхание и жизнь всех». По рассуждению святого Григория Нисского богообразность человека нельзя свести к определенной черте, она – тайна, поэтому «образом Божиим в человеке должно быть признано все, что отображает Божественные совершенства – вся совокупность благ, вложенная в человеческое естество». Тайна образа Божиего в человеке открывается в и средоточии его духовного естества – в уме или лучше сказать мыслящем духе, и во всем человеческом существе: «Как часто в малом осколке стекла, когда случится ему лежать под лучом, бывает видим целый круг солнца, показываясь в нем не в собственной своей величине, но в каком объеме круга вмещает в себе его малость осколка, – так и в малости нашей природы сияют образы невыразимых оных свойств Божества». Бог непостижим по Сущности Своей, и сущность человека есть непостижимая тайна, ведомая одному всеведущему и премудрому Богу: «Образ, пока не имеет недостатка ни в чем из умопредставляемого в Первообразе, в собственном смысле есть образ. Но как скоро лишает в чем-либо подобия с первообразом, в этом самом не есть уже образ. Посему, так как одним из свойств, усматриваемых в Божием естестве, является непостижимость сущности, то по всей необходимости и образ в этом имеет сходство с первообразом... имеет точное сходство с превыше-Сущим, непостижимостью своею отличая свое непостижимое естество». Бог есть Царь неба и земли, Владыка Ангелов, и на человека отпечатлено Его царственное достоинство – человек есть властитель и царь вселенной. Бог есть премудрый и всеведущий Господь и «богоподобию души свойственны силы созерцательная и рассудительная, потому что ими постигаем мы Божество. Прекрасно по естеству Своему Божество, с Которым по чистоте душа вступает в общение, соединяемая с свойственным ей». По заветной мысли Григория Нисского, Бог есть совершенный Дух и предвечный Ум, а образ Божий в человеке – есть бессмертный дух и ум – «нус», высшее начало души – «нечто мыслящее и бестелесное», именуемое в Библии духом и сердцем, а общение ума с телом состоит «в невыразимом и непостижимом соприкосновении». «Ум, как созданный по образу Наилучшего, пока причастен, сколько для него возможно причастие Первообразу, и сам пребывает в лепоте. Если же сколько-нибудь уклонится от сего подобия, лишается красоты, в которой пребывал. Ум украшается подобием первообразной красоте, подобно некоему зеркалу, которое становится изображающим черты видимого в нем». Святитель Григорий Нисский считал, что разум должен господствовать над всеми силами души и направлять их, душа имеет свободную волю, она «неподчиненная и самовластная, самодержавно распоряжаясь своими желаниями», а свободная воля человека находится «на границе» между добром и злом, пороком и добродетелью. Бог есть свободная и надмирная Личность, и человек, сотворенный по образу и подобию Божиему, обладает свободой воли, выбора и самоопределения: «он был образом и подобием Силы, царствующей над всем существующим, а потому и в своей свободной воле имел подобие со свободно властвующим над всем Богом, не подчиняясь никакой внешней необходимости, но сам по собственному усмотрению действуя, как кажется ему лучше, и произвольно избирая, что ему угодно». Бог есть величайшее Благо и Любовь, Он праведен и свят, и человек, созданный премудрым и благим Творцом, был добродетельным и наделен умением любить, восходить по лестнице добродетелей и уподобляться Всевышнему: «Бог есть любовь и источник любви. Это Зиждитель и для нашего естества соделал отличительной чертою... Следовательно, где нет сей любви, там претворены все черты образа». Бог бессмертен и есть сама Жизнь, и человек обладает бессмертной душой и бесценным даром жизни, в его естество вложено бессмертие, «чтобы по врожденной ему силе могло оно познавать превысшее Существо и вожделевать вечности Божией». Человек создан по образу и подобию Божиему, поэтому душа бестелесна, бессмертна и духовна как Ангелы, и, следуя Платону, святой Григорий Нисский говорил, что она имеет три силы – разумную, раздражительную и вожделеющую, а иногда, вслед за Аристотелем, он называл тремя силами души – рассудочную, чувствующую и растительно-питательную, пытаясь согласовать Библию с эллинской философией, а свою философскую дихотомическую антропологию с трихотомической антропологией апостола Павла, который, по мнению Григория Нисского, «питательную часть назвал телом, чувствующую – душой, а разумную – духом». «Что есть Божество, Которому подобна душа? Ни тело, ни фигура, ни вид, ни величина, ни твердость, ни тяжесть, ни пространство, ни время и вообще ничто иное того же рода, чем характеризуется материальная тварь; но после устранения всего этого и подобного следует без сомнения думать, что оставшееся есть нечто мыслящее, нематериальное, неосязаемое, бестелесное и непротяженное. Если же таковым представляется характер Первообраза, отсюда конечно следует, что душа, образованная по этому Образу познается по точно таким же характерный чертам, так что она нематериальная, безвидная, мыслящая и бестелесная». По определению святого Григория Нисского, человек есть словесное существо, он имеет такие черты как одухотворенность, разумность и словесность, что роднит его с Богом и отличает от животных и птиц: «словесную способность можно назвать общим достоянием человеческой сущности и особенностью, от начала соприсущею природе человека». В основе религиозной философии Григория Нисского лежало не только умозрение, сочетающее Библию и эллинскую философию, но и личный духовный опыт, показавший, что через углубленное самопознание человек может познать своего Творца – Бога, возвыситься до созерцания тайны Святой Троицы, отразившейся в нашей душе как в зеркале: «Погрузись в самого себя, пристально посмотри в своей душе, как в некоем зеркале, разберись в ее устройстве, и ты увидишь себя самого, созданным по образу и подобию Божию. Духовная и бессмертная сущность твоей души, неименуемая и неведомая, является примерным образом неименуемого, непознаваемого и бессмертного Бога». В своих сочинениях святитель Григорий Нисский поясняет, что Бог иносущен нам, Он – Торец, а мы – Его творения, и надо помнить, что, несмотря на богоподобие человека, между нами лежит онтологическая пропасть: «о Божием Слове будет признано, что, хотя Оно называется Словом, однако же, не имеет сходства с нашим словом, преходящим в нечто неосуществившееся, и не в одном порыве произносимого вся его Ипостась. Напротив того, как наше естество скоротечно, имеет и скоротечное слово; тогда как Естество нетленное и всегда сущее имеет вечное и самостоятельное Слово». «Сотворенное по образу во всем, конечно, имеет уподобление Первообразу: умственное – умственному, бесплотное – бесплотному; оно свободно от всякого бремени, как и Первообраз, подобно Ему избегает всякого пространственного измерения, но по свойству природу есть нечто иное с ним, потому что не было бы образом, если бы во всем было одно и тоже с первообразом».
По меткому замечанию протоиерея Георгия Флоровского, в учении об образе Божием как уме, свободной воле, умении любить и царском достоинстве, Григорий Нисский провозглашал, что образ Божий в нас апофатичен – неизъяснимо таинственен, онтологичен – запечатлен на самом средоточии нашего духовного естества, этичен и динамичен – чем более человек очищает душу и выше восходит к Богу по лестнице евангельских добродетелей, тем более отображается в нем Сам Господь Бог. Святитель Григорий Нисский различал понятия «образ» и «подобие» Божие: «образ Божий» – это великая честь, оказанная человеку – величие Творца, отпечатленное в нас – духовность, умение любить, ум, совесть, свободная воля и царское достоинство, а «подобие Божие» – это способность уподобляться Богу и восходить к высшему совершенству, жить добродетельной христианской жизнью, ибо христианство – это «уподобление Богу в меру человеческого естества» и подражание Иисусу Христу, через которое обретается спасение и стяжается благодать Святого Духа, а значит, наше богоподобие динамично – оно увеличиваться или уменьшаться в зависимости от нашего духовно-нравственного состояния, оттого живем ли мы духовой и праведной жизнью, или утопаем в греха и не помним о Боге в водовороте житейской суеты. Многие исследователи отмечали, что вслед за Филоном Александрийским Григорий Нисский различал двойное творение человека духовное – по образу и подобию Божию, и биологического – по образу животной природы. В трактате «Об устроении человека», святитель Григорий Нисский писал, что имя «Адам» – собирательное, в переводе с еврейского языка оно означает – «человек», следовательно, Божественным всеведением и всемогуществом объемлется все человечество – каждый человек сотворен по образу и подобию Божиему, а Адам – первый человек и родоначальник всего человечества, причем так как «для Божия могущества нет ничего ни прошедшего, ни будущего, но и ожидаемое наравне с настоящим содержится всесодержащею действенностью», премудрый Господь от вечности предвидел всех потомков Адама, положив для каждого основание и цель жизни, определив число человеческих личностей и дав меру историческому процессу. По великой премудрости Своей всеведущий и всесильный Бог и Царь веков «предусмотрел соразмерное устроению человеков время, чтобы появлению определенного числа душ соответствовало и продолжение времени, и тогда остановилось текучее движение времени, когда прекратится в нем распространение человеческого рода». По слову протоиерея Александра Мартынов, излагавшего взгляд Григория Нисского на сотворение человека: «знал Всеведущий от вечности, в каком числе будет род человеческий и – по силе этого всеведения – сразу обнял своим творческим могуществом все человечество, наделивши его чертами своего образа. Что все люди были пред Богом на лицо в этом первом творческом акте, доказательством служит то, что все они владеют дарами богоподобия, сообщенными именно тогда: «одинаково имеют образ Божий и явленный при первом устроении мира человек, и тот, который будет при окончании вселенной». Так в порядке творения людей Богом нет ни первого, ни последнего: все они призваны из небытия к бытию в один и тот же день, в один и тот жe момент, одним актом воли Божией. – Но есть между ними и первый, и последний в порядке вступления или явления их в самостоятельную, личную жизнь. Предвидя грехопадение и добровольное уклонение человека от равночестия с Ангелами в сторону низшей, неразумной твари, Бог не сразу ввел всех людей в настоящую жизнь, а пока одного только Адама, от него уже поставив в зависимость происхождение всего остального человечества, по способу взаимного преемства, свойственному бессловесным. Адам явился первым представителем рода, заключавшим в себе всю совокупность отдельных людей, имевших произойти от него путем преемственного рождения. В нем положил Творец зародыши жизни всех его потомков. Это – зародыши (семена) будущих тел и вместе душ, так как обе природы неразрывно соединены между собою и имеют одновременное происхождение… Бог знает их число, порядок и обстоятельства их явления на земле; Он вce устроил так, чтобы каждый человек был готов явиться в тот день и час, какие для него назначены. В определенное Богом время живые и разделенные зародыши, скрывавшиеся доселе в организме родителей, отделяются от них в акте естественного зачатия и полагаются в основание новых людей, и затем постепенно развивают из себя все существо этих последних без всякого уже вмешательства какой-либо сторонней силы».
По силе предвидения Бог объял всю полноту человечества, поэтому каждый человек «имеет в себе полную меру человеческого естества» и образ Божий, а когда Он создал конкретных первых людей – Адама и Еву, то в предвидении возможности грехопадения, разделил род человеческий на мужчин и женщин: «Бог предведал в нас наклонность к худшему и то, что, утратив добровольно равночестность с Ангелами, человек приблизится к общению с низшим. Поэтому Бог примешал нечто от неразумной твари к собственному Своему образу. Ибо в божественном и блаженном естестве нет различия мужского и женского пола». По воззрению святителя Григория Нисского первозданные люди жили ангельской жизнью, а без грехопадения не было бы и закона супружества – здесь сказалось пагубное влияние идей Филона Александрийского и Оригена, и наблюдается явное отступление от буквы и духа Библии, равно как и от святоотеческой традиции и учения Церкви, возвещающей, что таинство брака было установлено Самим Богом в Эдемском саду как свободный и нерушимый союз любви между мужчиной и женщиной – единение в любви по образу Лиц Святой Троицы и по образу союза Христа и Его святой невесты – Вселенской Церкви, это – священное таинство и союз жениха и невесты, благословленный Всевышним и освященный благодатью Святого Духа. Святитель Григорий Нисский писал: «После грехопадения Бог устраивает в природе такой способ размножения, какой соответствует поползнувшимся в грех, вместо ангельского благорождения того, насадив в человечестве скотский и бессловесный способ взаимного преемства». Эти мысли – личное мнение и догадка Григория Нисского, и хоть воззрения, гласящего, что брака не было до грехопадения, а люди могли размножаться иным – «духовным путем», придерживались святитель Иоанн Златоуст, блаженный Феодорит Кирский и преподобный Иоанн Дамаскин, но Православная Церковь провозглашает, что брак – это Божье установление, определенное еще до грехопадения, а разделение людей на два пола совершен премудрым и благим Богом не только в предвидении грехопадения, как ошибочно думал Григорий Нисский, но чтобы удовлетворить потребность человека в общении не только с наивысшим – Богом, и низшими – зверями и птицами, но и с равным себе, а кроме того, это – побуждение к взаимной любви, причем Библия – от книги Бытия до Песни Песней и Нового Завета – возвещает, что любовь между мужчиной и женщиной призвана быть возвышенной, духовной и небесной, брак – таинственный союз мужчины и женщины, скрепленный нерасторжимыми узами любви и освященный благодатью Божьей, союз во образ соединения Христа и Его святой Церкви, а семья – «малая Церковь». Святитель Григорий Богослов – один из величайших мистиков и аскетов Церкви, ее ученейший мудрец, в поэме «Похвала девству», где он доказывал преимущество девственного образа жизни перед супружеством, с огромным почтением писал о браке, подчеркивая, что взаимная любовь мужчины и женщины и их супружество не удаляют от Бога, а приближают к Богу: «Смотри, что доставило людям благоразумное супружество. Кто научил вожделенной мудрости? Кто открыл глубины, какие замыкали в себе и земля, и море, и небо? Кто дал законы городам, и еще прежде сего, кто воздвиг города и изобрел искусства? Кто наполнил торжища, дома и ристалища?.. Кто в благоухающем храме собрал песнословящий лик? Кто как не супружество? Кто кроме него совокупил между собой самое отдаленное?.. Составляя одну плоть, супруги имеют и одну душу, и взаимной любовью одинаково возбуждают другу в друге усердие к благочестию. Супружество не удаляет от Бога, а напротив – более привязывает к Нему». Но по справедливому умозаключению русского патролога Епифановича святой Григорий Нисский был убежден, что «состав плоти первого человека был особый, нетленный, бесстрастный, человек не был предназначен к размножению путем брака; разделение его на мужской пол и женский допущено было лишь по предведению греха». По воззрению Григория Нисского первозданный человек «был украшен и жизнью, и разумом, и мудростью, и всем боголепными благами», он вел святую и блаженную ангельскую жизнь на земле, у него было «равночестие с Ангелами, откровенность к Богу, созерцание пренебесных благ, он был украшен невыразимой красотой блаженной природы, показывая в самом себе Божественный образ, сиявший красотой души». Первозданный человек был «прекрасным произведением Божественного искусства», осененный Божиим благословением, он «велик был по достоинству, потому что поставлен был царствовать над землей и над всем, что на ней; имел прекрасный вид, потому что соделался образом красоты первообразной; бесстрастен был по естеству, потому что был подобием Бесстрастного; исполнен же дерзновения, лицом к лицу наслаждаясь самым Богоявлением». Размышляя о стихах Библии, где сказано, что человек жил в Раю – Эдеме, Царство Небесное внутри нас и наше истинное отечество – на небесах, а здесь на земле мы – странники и пришельцы, блудному сыну, из евангельской притчи Иисуса Христа, ушедшему в далекую страну из горних обителей Небесного Отца, святитель Григорий Нисский полагал, что Эдем находился на небе, а не на земле, «родина человека – это небо, которое он оставил из-за греха». В этих рассуждениях Григория Нисского звучит сильные отзвуки идей Оригена, здесь он отступает от церковного учений и библейского сказания, ибо Вселенская Церковь учит, что первозданный Адам, созданный на грани двух миров – небесного и земного, был властителем видимого мира, а не горних сфер, где властвует один Господь, он жил на земле – в земном Раю, нареченном Эдемом, и Рай был внутри него – в его сердце, как непрестанное пребывание с Богом. Аллегорически толкуя стихи книги Бытия, Григорий Нисский видит в библейском рассказе о райской жизни первозданных людей – иносказание: вкушение от Древа Жизни – приобщение полноте Божественных благ, поэтому в Раю не было ни детства, ни старости, ни болезней, ни смерти, а вкушение от древа познания добра и зла – символизирует нарушение святой воли Бога Вседержителя, богоотступничество и избрание человеком зла, которое предстало его пытливому уму, очам и сердцу под видимостью добра: «Самый центр насаждения Божия есть жизнь, а смерть, нигде не имея собственного места, не насаждена сама по себе и не укоренена, а насаждается лишь лишением жизни, когда в живущих прекращается причастие лучшему. Поскольку же в центре Божиих насаждений находится жизнь, а из-за отпадения от нее возникает природа смерти, то о смертоносном древе загадочно изложивший это учение Моисей говорит, что оно в центре Рая, и о плоде его сказал, что он имеет силу, смешанную из противоположностей. Ибо одно и то же он назвал и добрым, и злым, намекая этим на природу греха».
Вглядываясь в печальный образ смертного, страждущего и недолговечного человека, святой Григорий Нисский задавался вопросом – «как он может быть образом Того, Кто бессмертен, бесстрастен и вечносущ?», и восклицал: «Где Богоподобие души? Где неподлежащее страданию тело? Где вечность жизни? Человек смертен, страстен, скорогибнущ, по душе и телу расположен ко всякому роду страстей». Размышляя о смертности и страданиях человека, Григорий Нисский замечает, что их причина – трагедия грехопадения, разыгравшаяся на заре времен – Адам и Ева, отступили от Бога и отпали от источника жизни и всех благ, уклонились от добра по лукавому совету дьявола, а потому наши прародители были изгнаны из Рая и потеряли свое царское достоинство, в них и в нас – их потомках – помрачился образ Божий, ум утратил мудрость, сердце – покрылось «ржавчиной порока» и стало изъедено страстями, воля – стала колебаться между добром и злом, в нас проник вирус греха – «смертная болезнь греха», мы утратили венную и блаженную жизнь, наши тела облеклись в кожаные ризы – грубую, бренную и смертную плоть, стали пленниками дьявола, греха и смерти, нуждающимися в спасении – в освобождении и искуплении. С момента грехопадения Адама все люди – о прародителей наших до их потомков, которым выпадет жить в последние времена – стали смертны, смерть – это результат отпадения от Бога, как источника вечной жизни, она – справедливое возмездие за грех – преступление заповеди Всевышнего, но вместе с тем – «благодеяния Божие», ибо благой и премудрый Господь положил предел грехам и порокам, чтобы не увековечилось зло на земле, Он отрезвляет людей памятью о смерти, побуждает их задуматься о смысле жизни и посмертном Суде Божием, научает ценить духовное выше материального, ставить душу выше тела, искать не бренного, суетного и преходящего, а вечного – Царства Небесного, таким образом, вопрос о смерти – это вопрос эсхатологического порядка. Святитель Григорий Нисский учил о бессмертии души, с одной стороны опираясь на эллинских философов – диалог Платона «Федон», где доказывается бессмертие души, и мысли блистательного римского оратора Цицерона, утверждавшего, что душа – духовная сущность и не может умереть – разложится как тело на составные элементы и исчезнуть в небытии, а с другой – опираясь на Библию, в то же время, учитель Церкви замечал, что Бог всемогущ – Он призвал все существующее свободным актом Своей воли из небытия и мог бы истребить все, но Он благ, справедлив и милосерден, и никогда не захочет уничтожить душу, созданную Им по образу и подобию Своему, наделенную стремлениями к Благу, Красоте и Истине, а потому всемогущая воля Божия и благость Творца и Зиждителя вселенной – главный залог бессмертия нашей души, и более того – залог грядущего всеобщего воскрешения мертвых. Как символист, святитель Григорий Нисский любил использовать евангельский символ «образа кесаря на меди», это – таинственный образ Божий в человеке, ибо хоть человек пал и лишился Богоподобия, но в нем остался помраченный образ Божий, ведь у каждого из нас есть ум, совесть, таланты и свободная воля, поэтому нам надлежит найти образ Божий в себе и очистить его от грязи греха, как в притче Иисуса Христа женщина искала потерянную драхму. По церковной мысли святого Григорий Нисского последствия грехопадения распространились на всех людей без исключения: «Поскольку первый человек по причине греха разрешился в землю и из-за этого был назван перстным, было последовательно, чтобы сообразно ему и все те, кто родились от него, стали перстными и смертными». Нет ничего удивительного в том, что великие эллинские философы – Платон и Плотин, говорили, что в основе философии лежит память о смерти и попечение о бессмертной душе и, но христианские богословы восходят выше – они возвещают, что в последний день мира Бог переплавит глыбу нашего тела – совершится всеобщее воскресение мертвых, тела их станут духовны и нетленны, а живые – изменятся и духовно преобразятся, по слову апостола Павла, праведные восстановятся в первозданной красоте, а нечестивые будут отвержены от лица Божиего и пойдут во тьму кромешную, геенну огненную и муку вечную, вселенная преобразится – будет новое небо и новая земля, как пророчествуется в Апокалипсисе, а смерть – истребится, времени уже не будет, ибо для нас наступит вечность. В противоречии с Библией и святоотеческим учением, ясно провозглашающем о вечном блаженстве праведников и вечных муках дьявола, его аггелов и нераскаянных грешников, Григорий Нисский полагал, что зло исчерпаемо и возможно всеобщее спасение. По разъяснению протоиерея Георгия Флоровского, «Григорий Нисский допускает некое самоисчерпание зла, невозможность для зла быть нескончаемым, бесконечным, беспредельным, – ибо это есть свойства бытия, предполагающие причастность Сущему, причастность благу… Это рассуждение связано с мнением святого Григория об исчерпывающей полноте грядущего восстановления, о невозможности последнего упорства во зле, устойчивости зла. Однако, при этом Григорий уже предполагает пришествие Христово, явление Искупителя, предполагает искупление совершившимся, и как раз не может допустить ограничения в объеме этого искупительного действия. Помимо Богоявления во Христе он не говорит о самоисчерпании зла. Напротив, в Воплощении Слова он видит единственный выход из «черного и мрачного моря человеческой жизни». В искупительном деле Христа он, подобно святому Афанасию видит прежде всего возвращение жизни, победу над смертью и смертностью. Это невозможно иначе, как чрез соединение Божественной жизни с составом человеческим, – жизни свойственно истребление смерти».
Сотериология святого Григория Нисского христоцентрична: Христос – единственный Спаситель мира, Он – воплощенный предвечный Бог Слово, единосущный Отцу и Святому Духу, Сын Божий, ставший Сыном Человеческим, таинственно, непорочно и чудесно рожденный от Святого Духа и пречистой Девы Марии, истинный Бог и истинный человек, живший на земле, проповедовавший, рассказывавший притчи и творивший чудеса, распятый за нас на Кресте, умерший и воскресший. В пятой книге трактата «Против Евномия» Григорий Нисский совершенно ясно учит о вочеловечивании Бога ради нашего спасения – о том, что Сын Божий принимает на Себя человеческое естество: «Вечносущий принимает на Себя телесное рождение не потому, что имеет нужду в жизни, но нас вновь призывая от смерти к жизни. Поскольку должно было произойти возвращение нашей всецелой природы от смерти, то как бы к лежащему простирая руку и для этого приникнув к нашему трупу, Он настолько приблизился к смерти, чтобы прикоснуться к смертности и в Своем собственной теле дать нашей природе начало воскресения, Своей силой совоскресив всего человека». В основе христологии святителя Григория Нисского лежало православное учение о всецелом предвечном Божестве и всецелом воспринятом человечестве Христа Спасителя: «Господь наш Иисус Христос, будучи Словом, Жизнью, Светом, Истиной, Богом, Премудростью и всем тем, что Он есть по Божественной природе явился в подобии человека и приобщился нашей природе, во всем подобно нам кроме греха, и подобно нам воспринял всецелого человека с душой и телом, чтобы через них обоих нам совершилось спасение». На страницах своих сочинений Григорий Нисский называет Боговоплощение – «великим таинством Божественного вочеловечивания», Рождество Христово – «домостроительным явлением во плоти», а Пресвятую Деву Марию – истинной Богородицей, провозглашая, что способ зачатия и рождения Иисуса Христа Богоматерью был совершенно необыкновенный и сверхъестественным – чудом и таинством Святого Духа: «Христос первый и один только обновил Собою неведомое для нашей природы рождение от Девы, в чем Ему не предшествовал никто в стольких родах человеческих», а Святая Дева Мария «как не познала, каким образом в Ее теле образовалось Богоприемное Тело, так не почувствовала и рождения, потому что, по свидетельству пророчества (Ис.66:7), роды у Нее были без родовых мук». С пламенной бескомпромиссностью святитель Григорий Нисский учил о приснодевстве Пресвятой Богородицы, называя Ее Девой и до и после рождения Христа Богочеловека: «В Евангелии так ублажается чрево Святой Девы, послужившее пречистому рождеству, что ни рождество не упразднило девство, ни девство не стало препятствием для такого чревоношения». По заветной мысли святого Григория Нисского, девство Богородицы послужило сокрушению державы смерти: «Смерть царствовала от Адама до Богородицы Марии, но когда она подступила к Ней, то была сокрушена, преткнувшись, как о некую скалу, о Плод девства»». В Священном Писании и святоотеческой литературе Христос именуется Новым Адамом, духовным родоначальником христиан, а Святая Дева Мария – «новой Евой». Сравнивая и сопоставляя Богородицу с ветхой Евой из книги Бытия, святой Григорий Нисский писал: «Женщина выступила в защиту женщины: первая женщина отверзла дверь греху, а вторая послужила дверью праведности; первая приняла совет змея, вторая предоставила Упразднителя змея; первая древом ввела грех, вторая древом принесла благо, ибо древом был крест, а плод этого древа – вечноцветущая и нескверная жизнь». По мысли Григория Нисского, Бог принял на Себя всю человеческую природу, очистив ее «от болезни», Он – Небесный Врач, пришедший исцелить всех нас – с одной стороны он понес немощи наши и принял распятие за наши грехи, «исцеляя преслушание людей Своим собственный послушанием, чтобы Своей язвой исцелить нашу рану и Своей смертью уничтожить общую для всех людей смерть», а с другой стороны, так как предвечное Божественное естество Иисуса Христа есть неугасимый огонь святости, то в Нем не нашлось место никакой греховной скверне – Небесный Врач не мог бы никого исцелить, если бы Сам был болен, напротив – Он есть Единый Безгрешный, а Его человеческое естество – здраво, чисто и непорочно, оно очищено и освящено Его сияющей силой Его Божества, явившейся апостолом на Фаворской горе в момент Преображения Господня.
В полемике с Аполлинарием, отвергающим во Христе Богочеловеке наличие человеческого ума и утверждавшим, что православные христиане учат о двух Сынах Божиих – одном по природе, а ином – по усыновлению, Григорий Нисский утверждал, что во Христе Богочеловеке одно Божественное Лицо – предвечный Бог Слово, но две природы – Божественная и человеческая, Он – Премудрость и Сила Божия через Святой Дух и смиренное согласие Девы Марии вошедшая в наш земной мир – по воле Небесного Отца – общей воле Святой Троицы – Его Единородный Сын и Всевышний Господь добровольно смирил Себя до «образа раба», восприняв всю полноту человеческой природы – не только плоть, но душу и ум – «мыслящий дух», чтобы исцелить нас и совершить искупление грехов всего рода человеческого. Обращая внимание на то, что в Священном Писании Христос именуется Сыном Божиим и Сыном Человеческим, Григорий Нисский говорил, что Сам Бог Слово воплотился, Он – Посредник между Богом и человечеством, воспринявший на Себя всю полноту нашей природы, кроме греха, являясь Единым Безгрешным, поэтому Он действует и как Бог и как человек, ибо одно в Нем подобает относить к Божеству, а иное – к человеческому естеству: «Слово Бижие было прежде веков, а плоть возникла в последние времена; плоть – страдательна по природе», а Слово – действенно»; «не человеческая природа животворит Лазаря, и не бесстрастная Власть плачет над лежащим во гробе, но слезы свойственны человеку, а оживление – истинной Жизни; и не человеческая нищета питает тысячи, и не всемогущая Власть спешит к смоковнице». Исходя из известного сотериологического принципа святителя Григория Богослова – «что не воспринято, то не уврачевано», Григорий Нисский доказывал, что если Христос не воспринял все наше человеческое естество – в том числе и ум, на чем настаивал ересиарх Аполлинарий, то Сын Божий в полной мере не вочеловечился и не мог бы быть нашем Спасителем и Искупителем. Излагая церковное вероучение, святитель Григорий Нисский утверждал, что Бог Слово воспринял все наше естество – душу, тело и ум, ибо без восприятия человеческого ума Бог не мог бы вочеловечиться – Христос не мог бы быть человеком, при этом Он воспринял и «безукоризненные страсти», чтобы принять на Себя страдания и смерть на Голгофе, но остался чужд греха: «Мы признаем, что Господь приобщился к особенностям нашей природы, которые по некой привычке и злоупотреблению одноименно называются страстями – к рождению, питанию, возрастанию, сну, усталости и всему тому, чем душа естественным образом реагирует на телесные тяготы, когда естественное стремление передает желание необходимого от тела к душе, – и чувство печали, и страх перед смертью и тому подобное, кроме одного того, что ведет ко греху». По воззрению святого Григория Нисского Христос испытывал голод и жажду, усталость и печаль по воспринятому Им человеческому естеству, но в то же время человеческое естество Его было чистым и освященным силой Его предвечного Божества, одновременно с этим, Он был всемогущим Богом и отдал Себя на страдания и смерть добровольно – дабы искупить грехи мира и спасти всех нас. «Божество поистине совершает спасение всего посредством принадлежащею Ему тела, при этом страдание принадлежит плоти, а действие Богу». «Бог Слово, находясь в страждущей плоти, благодаря соединению с человеческим естеством усвоил Себе наше человеческое страдание». Христос есть пришедший с небес и воплотившийся на земле Избавитель всего рода человеческого от тиранической власти греха, смерти и дьявола, Он – Божественный Освободитель: «Наша недуговавшая природа нуждалась во Врачующем, человек, находившийся в падшем состоянии нуждался в Восстанавливающем, уклонившийся от жизни нуждался в Оживотворяющем, отпавший от причастия благу нуждался во вновь Возводящей к благу, заключенному во тьме нужно было пришествие Света, пленник имел потребность в Искупителе, узник – в Защитнике, содержавшийся под игом рабства – в Освободителе».
В отличие от святителя Григория Богослова, святой Григорий Нисский исповедовал иринео-оригеновскую теорию искупления, полагая, что искупительная жертва Иисуса Христа – это страшный и драгоценный выкуп, принесенный Им князю мира сего – дьяволу – ради освобождения всего человечества, ибо так, как со времен падшего Адама люди попали в рабство дьяволу, став его рабами, то они все нуждались в Искупителе и Освободителе, а потому Христос «выкупает пленных, Сам будучи покупателей и Сам становясь платой, потому что Самого Себя отдал смерти в качестве выкупа за нас». По суждению Григория Нисского, в качестве выкупа Бог премудро предложил Самого Себя – если говорить точнее – Своего Единородного Сына, воплотившегося и вочеловечившегося, поразившего сатану чудом Своего рождения и прошедшем через все искушения и соблазны в пустыне, из-за чего дьявол возжелал одержать победу над Ним, но дьявол недооценил своего Противника и не разглядел за завесою человеческого естества Христа Богочеловека Его предвечное Божество: «Божество сокрылось под завесой нашей природы, и враг, как жадная рыба, вместе с приманкой плоти проглотил крючок Божества». В оправдание хитрости, использованной Богом, Григорий Нисский приводил различные аргументы: 1) дьявол, соблазнив людей в Раю, воспользовался обманом, поэтому и Бог совершил в отношении него «воздаяние по достоинству, которым обманывается обманщик, что показывает справедливость» Бога; 2) если дьявол в отношении человека преследовал злую цель – погубить его, то Бог преследовал благую цель – спасение человека и урок самому дьяволу, что свидетельствует о благости Христа Спасителя; 3) эта хитрость Божия – премудрый способ спасения, в котором недоступное Божество стало доступно через воспринятое человечество, а благость Божия сочеталась со справедливостью. Святитель Григорий Нисский полагал, что в данном способе спасения соединились основные Божественные совершенства – благость, справедливость и премудрость. Но протоиерей Георгий Флоровский мудро замечает, что это – яркий образец неудачной «юридической теории» искупления, она плохо согласуется с богословской системой Григория Нисского, она внутренне противоречива, основывается на том, что благой и справедливый Бог действует хитростью – дьявольским методом, уподобляется обманщику, что делает невозможной православную теодицею, здесь не видно ни благости, ни справедливости, ни премудрости Бога, и нет ничего удивительного в том, что эту теорию пламенно и резко опроверг святитель Григорий Богослов, который понимал страшную жертву Христа Искупителя как добровольный акт самопожертвования Бога, имя Которому – Любовь, во имя всего рода человеческого и лично ради каждого из нас. Вместе с тем, святой Григорий Нисский, вслед за святителем Григорием Богословом, учил, что Христов – Небесный Архиерей и Пречистая Жертва в одном Лице, «Он Своею кровью священнически умилостивил Бога за наши грехи», ибо «человеческой природе нельзя было никак иначе очиститься от скверны порока, как только после того, когда Агнец, берущий на Себя грех мира, уничтожил Собою всякую порочность», примирив нас с Богом и «освободив нас от проклятия, усвоив Себе наше проклятие, приняв на Себя нашу вражду с Богом, возникшую из-за греха, и в Самом Себе убив ее», «Собой вновь соединил с Богом человечество».
По изречению Григория Нисского, Бог Слово «сделался плотью по человеколюбию... и принял на Себя все наше естество, – чтобы чрез срастворение с Божеским обожествилось человеческое, и начатком оным освятился вместе весь состав нашего естества». Вслед за Оригеном Григорий Нисский различал два фазиса обожения человеческого естества во Христе Спасителе: 1) первый – до воскресения, время врачевания, завершившееся неизреченным и невиданным священнодействием Христа, принесшим Себе в жертву как Агнец Божий, взявший на Себя грехи мира, принявшим смерть на Голгофе и сошедшим во Ад – в «велеречивое сердце земли», «чтобы уничтожить там великий во зле ум и просветить тьму, чтобы смертное было поглощено жизнью, а зло обратилось в ничтожество», ибо «непостижимое пришествие Жизни и присутствие Света для сидящих во тьме и сени смертной произвело полное уничтожение и исчезновение смерти и тьмы»; 2) второй – после воскресения, когда смерть была побеждена силой Воскресения и «явившая в себе Бога плоть после того, как чрез нее исполнилось великое таинство смерти, чрез растворение претворяется в высшее и божественное, соделавшись Христом и Господом, преложившись и изменившись в то, чем был Явившийся в сей плоти». Когда Христос умер на Кресте, то плоть Его осталась неприступной для тления, ибо в Нем неразлучно соединились два естества – Божественное и человеческое, которые «смешались» и «срастворились» в Нем, что означает их нераздельность и взаимопроникновение – во Христе человеческое естество обожилось: «Это мы видим в Нем не через какой-то промежуток времени, но человек в Марии, в Которой Премудрость создала Себе собственный дом, хотя по своей природе был из страстного смешения, но одновременно с наитием Святого Духа и осенением Силой Всевышнего тотчас стал тем же, что есть Осенившее по Своей собственной природе». Святитель Григорий Нисский был убежден, что когда Христос сошел в преисподнюю, то Он проповедовал всем душам, томящимся там, звал их к примирению с Богом и спасению – освобождению от рабства греху, поэтому в числе спасенных оказались все, кто откликнулся на Его проповедь и возжаждал избавления. По оптимистическому воззрению Григория Нисского, всемогущий Бог таинственным и действенным присутствием Своим во Аде победил все зло и оказал благодеяние всем грешникам, в том числе и самому изобретателю зла – дьяволу, но, нам надлежит скорректировать это суждение, мыслить трезво и реалистично, помня, что Церковь и история мира и, Священное Писание и Священное Предание свидетельствуют, что дьявол и его аггелы не раскаялись в грехах своих и не исправились, равно как и многие из окаянных грешников рода человеческого, отвергнувших проповедь Христа Спасителя.
В полной мере несказанно великое таинство обожения человеческой природы во Христе открылось миру после Его воскресения из мертвых и вознесения на небеса, где Он воссел одесную Бога Отца: «Христос существовал всегда и прежде домостроительства, и после него; но человеком Он не был ни до этого, ни после этого, но только во время самого домостроительства. Ведь Он не был человеком прежде рождения от Девы, и плоть Его после вознесения на небо уже не осталась в своих свойствах». Размышляя о тайне Воскресения Христова, святой Григорий Нисский писал: «Когда наша природа, следуя свойственному ей порядку, и во Христе подвиглась к разделению души и тела, то Он снова связал разделенное, как бы неким клеем, то есть Божественной силой, и привел расторгнутое к неразрывному единству. И это есть воскресение – возвращение в неразлагаемое единство того, что прежде было сопряжено и теперь взаимно сращивается»; «ибо воспринятую Собой душу Он вновь соединил со Своим телом той Своей силой, которая в первом образовании примешалась к тому и другому». Пречистым телом Своим, не принявшим тления от смерти, Христос «упразднил имеющего державу смерти, а душой разбойнику проложил путь ко входу в рай. При этом одновременно совершаются две вещи, поскольку тем и другим Божество производит благо: нетлением тела – упразднение смерти, а душой, устремляющейся в свой родной дом, – возвращение людей в Рай». В момент воскресения из мертвых во Христе Богочеловеке «смертное было поглощено жизнью, Распятый в немощи ожил в силе, проклятие сменилось благословением и все, что есть в нашей природе немощного и смертного, срастворившись с Божеством, стало тем же, что есть Божество», а «человеческая природа во Христе обратилась к лучшему, изменившись из тленного в нетление, из смертного в бессмертное, из временного в вечное». Христос искупил грехи мира на Голгофе, сокрушил державу смерти и врата адовы нисхождением в преисподнюю, разрешил узы смерти чудом Воскресения Своего, чтобы проложить нам «путь «к возрождению от смерти», став для нас Путем, Истиной и Жизнью, наконец – Он вознесся на небеса, чтобы прославить человеческое естество выше ангельских чинов и воссесть одесную Бога Отца, показав, что наше истинное и вечное отечество – это Царство Небесное, и ниспослав Утешителя – Святой Дух, Чьи огненные языки сошли на апостолов, собравшихся в Сионской горнице, и образовали Новозаветную Церковь в день Пятидесятницы. Церковь – мистическое Тело Христово, а Христос – ее Глава, в Церкви люди соединяются апостольской верой и евангельской любовью к Богу и друг другу, Церковь соединяет небо и землю, Ангелов и людей, ее священнослужители имеют небесную силу – Божественную благодать, а епископам Христос через апостола Петра «дал ключ небесных воздаяний», сделав их «вождями, председателями, учителями благочестия и тайноводственниками сокровенных таинств», они – «зоркие очи Церкви Христовой» и руководители паствы. В мистическом смысле Церковь есть царство Божие на земле, в Церкви мы имеем неразрывную связь со Христом через веру, молитву и священную Евхаристию, согрешения – разрыв со Христом, который восстанавливается таинством покаяния – «возрождением падших» по их раскаянию и великой милости Бога Человеколюбца, а святые – украшение Церкви. Все церковные таинства – это священнодействия совершаемые Святым Духом через священнослужителей, они имеют две стороны: внешнюю, зримую и сокровенную, духовную, что обусловлено двусоставностью естества человека, имеющего душу и тело. По воззрению святого Григория Нисского вне Церкви нет и не может быть спасения, вера во Христа распятого и воскресшего – главное условие спасения, а крещение – рождение человека свыше – от воды и Святого Духа, «просвещение» и «домостороительство купели», делающее нас членами Церкви и усыновляющее нас Богу, усваивающее нам душеспасительные плоды искупительной жертвы Спасителя. По слову святителя Григория Нисского «признание того догмата, что во Христе должно полагать всю надежду спасения, так что и невозможно иначе получить блаженства, если не даст этого желанного блага вера во Христа». Вера во Христа как Сына Бога Живого есть краеугольное основание спасения, оно возводит нас к вере в Святую Троицу, ибо наше спасение совершается единой волей и действием всех трех Божественных Лиц, поэтому «всю надежду и уверенность в спасении душ наших мы имеем в трех Божественных Ипостасях». По возвышенному определению святого Григория Нисского, «крещеные – это очищение от грехов, отпущение прегрешений, причина обновления и возрождения»; «оставление наказаний, разрешение уз, родство с Богом, свободная откровенность и вместо рабского уничижения равночестие с Ангелами», «просвещение светом истины» и выход из «лабиринта» этой жизни, символизирующего «безысходную стражу смерти, в которой заключен жалкий род человеческий». Таинство крещения есть духовное обновление человека, его очищение и возрождение духовной красоты – «реставрация» потемневшей иконы Божества – образа Божиего в нем: «Поскольку грязь греха сделала негодной красоту образа, пришел омывающий нас Своей водой, живой и текущей в жизнь вечную, чтобы мы, отложив безобразие греха, вновь обновились по блаженному образу». В крещении «наша природа посредством нового рождения переделывается из тленной в нетленную, из ветхого человека обновляясь по образу в начале ее богообразное подобие». Для совершения таинства требуется вера человека во Христа и догматы Церкви, его покаяние и отречение от греховной жизни и порока, молитва к Богу, призывающая небесную благодать Святого Духа, и вода, которая служит символом очищения, а трехкратное погружение в воду обозначает подражание смерти и трехдневному пребыванию Христа во гробе, символизируя смерть для греха и воскресение для новой жизни с Богом и по воле Божьей: «Двойному и соединенному из двух назначены и соотвествующие однородные лекарства для врачевания: для видимого тела – чувственная вода, для невидимой души – незримый Дух, верой призываемый и неизреченно являющийся».Таинство крещение совершается во имя Святой Троицы: «Почему во имя Отца? Потому что Он – начало всего. Почему во имя Сына? Потому что Он – Создатель твари. Почему во имя Святого Духа? Потому что Он – совершенство всего. Склонимся перед Отцом, чтобы освятиться. Склонимся и перед Сыном, чтобы стать тем же самым. Склонимся и перед Святым Духом, чтобы стать тем же, что есть Он». По слову святителя Григория Нисского, вслед за крещением человеку надлежит принять таинство миропомазания, упоминая «таинственный елей, который вместе с вином по благословению священника освящается Святым Духом», а после вхождения в Церковь человек призван начать новую жизнь – праведное и христианское житие по заповедям святого Евангелия, иначе он будет мертворожденным членом Церкви – засохшей виноградной лозой, которую отсекают и бросают в огонь.
Обращаясь к евангельскому тексту, святой Григорий Нисский напоминает: «предписав в молитве говорить, что Бог есть Отец наш, не иное что повелевает Господь, как боголепною жизнью уподобляться Небесному Отцу», поэтому христианство есть подражание Христу, стяжение благодати Святого Духа и восхождение к высшему совершенству нашего Небесного Отца – подвижничество, суть этого подвижничества заключена в борьбе со страстями и очищении сердца, в любви к Богу, ближним и врагам, ибо любовь к Богу неразделима с любовью к ближним и прощением врагов, она изливается в молитве: «кто пламенеет любовью, тот никогда не находит насыщения в молитве, но всегда сгорает желанием блага». Протоиерей Георгий Флоровский отмечал влияние Аристотеля и его учения о «золотой середине» на этику Григория Нисского: «Нужно подчеркнуть, по мысли святого Григория, – бесстрастие есть путь средний и «срединность есть свойство добродетели»; это – по Аристотелю. Добродетель должна быть соразмерною и благовременной. Путь добродетели вьется как узкая тропинка над склонами двух бездн. Душа должна побеждать чувственные пристрастия, но в борьбе с ними не должна впадать в чрезмерность, – слишком настойчивое «наблюдение за телом» отвлекает душу от лучшего, вовлекает ее «в круг мелочных забот и попечений»; и увлеченные борьбою люди «уже не в состоянии возноситься умом и созерцать горнее, будучи погружены в заботу о том, чтобы удручать и сокрушать свою плоть». Подлинная задача воздержания – не в том, чтобы удручать тело, но чтобы обращать его на служение душе. Ни робость, ни дерзость не суть добродетели, но среднее меж ними мужество. Ни хитрость, ни простота, – но мудрость. Ни чувственность, ни гнушение, – но целомудрие. И даже благочестие есть среднее между суеверием и безбожием». В основе сотериологии святого Григория Нисского лежала православная идея синергии: поскольку после грехопадения Адама весь род человеческий попал во власть дьявола и никто не мог обрести спасение и унаследовать Царство Небесное до искупительной жертвы Сына Божиего, Христос принес Себя в жертву и искупил грехи мира, Он победил дьявола и сокрушил державу смерти, но так, как человек создан свободной и разумной личностью, чтобы быть любящим сыном Божиим, Господь никого не спасет насильно – спасение совершается в содействии свободной человеческой воли и животворящей Божественной благодати. Как заметил профессор В.И. Несмелов в своей книге «Догматическая система святого Григория Нисского»: «хотя Бог совершил спасение для всех людей, однако же спасаются не все, и вина в этом падает не на Бога, а на самих людей, Следовательно, для того, чтобы люди спаслись, недостаточно еще совершенного Богом, а требуется что-то и со стороны самого человека. Но что же может привнести человек к совершению своего собственного спасения, когда давно уже признано, что он не имеет в себе никаких средств к освобождению от греха и от всех его следствий? В ответ на этот вопрос святой Григорий разъясняет, что в данном случае речь должна идти не о средствах спасения, которых у человека действительно нет и которые даются ему одним только Богом Спасителем, а об условиях получения спасения, – так что спасительные средства вполне зависят от Бога, а условия пользования этими средствами принадлежат самому человеку». Христианство – это путь восхождения в горний Иерусалим, смиренное принятие святой воли Бога Вседержителя и дерзновение веры, верность Авраама и стойкость Иова, подражание Христу и жажда вечного Богообщения, на пути этом человек призван освободиться от плотских страстей и оставить суетную жизнь, выйти из круга мелочных забот и житейских попечений, устремиться к вечному и небесному, искать непреходящего и Божественного: «Не иначе можно возвыситься до Бога, как только всегда взирая горняя и имея непрекращающееся вожделение высшего». Христос есть первообразный образ Бога невидимого, а христианин, как ученик Иисуса Христа, призван уподобиться Спасителю и стать живой иконой Божества, одушевленным храмом Святой Троицы, очистив душу свою от всякого зла и наполнив ее благодатью. Высшая христианская добродетель – это евангельская любовь, «совокупность всех совершенств», совершенная любовь изгоняет страх и страх претворяется в любовь, соединяет с Богом и приобщает нас Божественной Жизни. Вершина литургической жизни Церкви и всей православной сакраментология – таинство Евхаристии, причастие Святым Тайнам Христовым – пречистому Телу и святой Крови Иисусовой, имеющей животворящую и целебную силу, как противоядие от греха и смерти, приобщение к вечной и нетленной Божественной Жизни, таинственно делающее нас сотелесниками Христа Богочеловека. По убеждению Григория Нисского: «Слово Божие вступило в единение с естеством человеческим, и быв в нашем теле, не иной какой новый состав устроило естеству человеческому, но обыкновенными и приличными средствами продолжало существование Тела своего, снедью и питием поддерживая его ипостась... И иное тело в действительности было хлеб, освещалось обитанием Слова... Посему, от чего хлеб в оном Теле претворившись, приял Божественную силу, оттого же самого равно бывает и ныне. Ибо то благодать Слова святым делала тело, которого состав был из хлеба и которое само некоторым образом было хеб. И здесь так же хлеб, по слову Апостола, освящается словом Божьим и молитвою (1Тим.;4:5), не ядением и питием входя в Тело Слова, но прямо претворяясь в Тело Слова». По слову святого Григория Нисского Евхаристия есть «святая трапеза», таинство причащения верующих нетленным и бессмертным Телу и Крови Христовым, с которыми нераздельно соединено Его предвечное и святое Божество и в которых присутствует Его «животворящая сила», поэтому сами верующие освящаются и преображаются, приобщаясь нетлению и бессмертию, тем самым человеческая природа в нас одухотворяется и возвышается до Бога Слова ,осуществляется процесс обожения и приобщение к совершенной Спасителем победе над тлением и смертью. Размышляя о таинстве смерти сквозь призму веры во Христа и христианской надежды, Григорий Нисский писал: «Христианам неприлично скорбеть об умерших, потому что они, как христиане, имеют или, по крайней мере, должны иметь надежду на лучшую участь за гробом. Совсем другое дело язычники: они не веруют в Бога истинного и не имеют правильного понятия о загробной жизни; при потере родственников и друзей, их не поддерживает и не утешает ни один луч светлой надежды и потому в их положении действительно можно придаваться скорби об умерших. Но христианам неприлично такое отношение к смерти людей, близких их сердцу».
По воззрению святителя Григория Нисского человек был создан бессмертным, бессмертие – отображение в тварной природе одного из совершенных свойств Божиих – вечности, а потому смерти не было в первозданном Божьем мире, она возникла как последствие грехопадения Адама, как возмездие за грех и жало греха, ибо первый человек – царь вселенной – отпал от Бога, Который есть источник вечной жизни, и обрек себя и весь видимый мир на тление и смерть, но вместе с тем, смерть – это не только наказание за грех, но благодеяние Божие к нам – падшим людям, она отрезвляет нас и учит ценить вечное и небесное выше скоротечного и земного, побуждает нас заботиться о душе и помнить о Страшном Суде, не быть беспечными, а встать на путь добродетели, кроме того, Творец, как премудрый Художник и Промыслитель, положил меру греху и благоволил разбить испорченный сосуд человеческой природы, чтобы Своею творческою силою снова восстановить его в первозданной красоте в день всеобщего воскресения мертвых. Смерть – это разлучение души и тела, оставленное душой бренное тело разлагается на составные элементы и обращается в прах, но частицы тела таинственным образом хранят налагаемую душой печать – «внутренний образ» и «форму» до дня всеобщего воскресения из мертвых, а бессмертная душа покидает земной мир и восходит к Богу, определяющему ее посмертную участь в зависимости от земной жизни человека – праведной и грешной, от устремления его воли и духовного состояния в момент кончины. После смерти наступает час ожидания и приготовления к всеобщему воскресению и Страшному Суду, но после смерти совершается и частный Суд Господень над душой: праведные приемлют хвалу, они обретают небесное блаженство, состоящее в совершенном освобождении от всех зол суетной земной жизни, получают венцы славы, пребывают в общении с Ангелами и предстоят Богом, созерцания сияние его славы, а грешные – пожинают наказание и изгоняются во тьму кромешную – в Ад, где нет покаяния, ни лишаются небесных благ и испытывают мучительные угрызения совести, но Григорий Нисский высказывает свою личную догадку и эсхатологическую надежду, на то, что возможно скорбь их не будет продолжаться вечно и человеколюбивый Господь в час скончания времен исцелит их очистительным огнем, сжигающим скверны греха. О тайне очистительного огня писал и святитель Григорий Богослов – «знаю огонь очистительный, который «низвести на землю» пришел Христос, и Сам, применительно, именуемый «огнем». Он истребляет вещество и злые навыки, почему Христос и хочет, чтобы он скорее возгорелся, ибо желает ускорить благодеяние, когда и «угли» дает нам в «помощь», но в то же время великий отец и учитель Церкви говорил – «знаю огонь и не очистительный, но карательный, или Содомский, который «на» всех «нечестивых прольет Господь», присоединив «серу и палящий ветер» или «уготованный диаволу и ангелам его», или тот, который «идет перед» Господом и «попаляет вокруг врагов Его». Есть еще и этих ужаснее огонь, который действует заодно с червем неусыпающим, не угасим, но увековечен для злых». Существует третье состояние – срединное между прославляемыми праведниками и наказуемыми грешниками, по мысли Григория Нисского, оно ожидает «младенцев, преждевременно похищенных смертью», они не обретают славы Божьей и спасения, но и не изгоняются во тьму кромешную, но по благости и премудрости Творца для них остается возможность духовного восхождения в Царство Божие. Как христианский мистик и символист, святой Григорий полагает, что евангельские образы вечных адских мук – неугасимый огонь и «пещь гееннская», «червь неумирающий» и «кромешная тьма» – это метафоры и символы, указующие на духовную реальность – муку отверженности от лица Божиего, но, унаследовав эсхатологический оптимизм Оригена, Григорий Нисский изменяет библейскому реализму и высказывает мысль об очистительном огне и посмертном пути очищения душ нераскаянных грешников: «Как очищающие в огне золото от примешанного к нему вещества не только примесь расплавляют огнем, но по всей необходимости и чистое плавят вместе с поддельным, и после истребления последнего остается одно первое, так и при истреблении порока в неугасимом огне вполне необходимо оказаться в огне и соединенной с пороком душе, пока не истребится всеянная в нее примесь, вещественность и нечистота, будучи поглощена вечным огнем». «Зло не простирается в беспредельность, но ограничено необходимыми пределами; поэтому за пределом зла следует преемство добра». «После длинных вековых периодов зло исчезнет и ничего не останется вне добра, и преисподними единогласно исповедно будет господство Христово». По разъяснению протоиерея Григория Флоровского, для Григория Нисского «загробный путь нечистых и нераскаянных душ, есть такое врачевание, очищение от зла... В огне горят пустые предначертания жизни. Это – не внешний и не насильственный процесс. И в адском врачевании соблюдается владычественная свобода человека. Огнем пробуждается раскаяние, – душа, привязанная к вещественному, вдруг видит нежданное и познает напрасность всего, к чему она стремилась, и с плачем кается». Выдающийся русский патролог А.Р. Фокин высказывал мысль о том, что «святой Григорий Нисский разделял основные эсхатологическое представления Оригена о том, что конец всегда подобен началу; что в конце мировой истории произойдет «всеобщее восстановление», то есть возврат всей разумной природы в первоначальное состояние; что воскресение произойдет благодаря «телесной форме»; что воскресшие тела будут духовными; что адские огненные наказания имеют очистительное и врачевательное значение; что зло и порок в конце концов навсегда исчезнут из мира и все будут спасены. Вместе с тем эсхатологическое учение святой Григория Нисского никак не связано с оригеновской идеей предсуществования душ и их перевоплощений, которую святой Григорий Нисский решительно отвергал. Кроме того, святой Григорий Нисский внес в оригеновскую некоторые новые штрихи, в частности, учение о блаженстве как бесконечно возрастающей состоянии». В миросозерцании святого Григория Нисского и в его богословском наследии отчетливо видна борьба между эллинским образом мышления, основанном на диалектике Платона и логике Аристотеля, с библейской верой – конфликт Афин и Иерусалима: как эллин по образованию и складу мышления Григорий Нисский не мог представить себе бесконечное упорство свободной воли падших Ангелов и людей во зле, он полгал, что зло не может осилить добрую Силу и Премудрость Божию, а потому – в конечном итоге всех ожидает не только Суд Божий, но и очищение – в очистительном огне истребится все скверное и греховное, зло исчерпаемо и настанет час, когда в очистительном огне очистятся все грешники и даже сам изобретатель греха – дьявол, а Бог станет всем во всем и слова Его воссияет во всех, но как христианский мыслитель, Григорий Нисский учил, что тайна спасения – это синергия, Бог никого не спасает насильно и никто из нечестивых не войдет в Царство Небесное, поэтому адские муки неизбежны для тех, кто не хочет восходить в небеса и не желает примириться с Богом, отсюда – несостоятельность оригеновской концепции апокатастасиса, которая не вмещает тайну свободы и православное учение о синергии, полностью противоречит всей церковной сотериологии и эсхатологии, не согласуется с Библией, где с неотразимой ясностью сказано о вечных адских муках дьявола и его аггелов, Антихриста и всех нераскаянных грешников, ненавидящих Бога и не желающих каяться и вставать на путь нравственного исправления и спасения. Надо сказать, что в сочинениях святого Григория Нисского, сказано о том, что «Рай есть обиталище живых и не принимает умерщвленных грехом», чтобы спастись – нужно очиститься от скверны греха и устремиться всем сердцем к Богу и горней жизни, а конечная участь остающихся в пороке – «осуждение, оканчивающееся геенной, мраком и огнем». Исследуя сочинения святого Григория Нисского в хронологическом порядке их написания и внимательное прослеживая изменение его богословских воззрений с течением времени, протоиерей Николай Барсов высказал предположение о том, что в конечном итоге Григорий Нисский преодолел влечение оригеновскими заблуждениями и отказался от идеи всеобщего спасения, исповедуя, что «в Евангелиях не писано ничего ложного, и предреченное Христом несомненно исполняется. Через Петра Он дал епископам ключи небесных почестей; знай же, что разрешенный ты будешь разрешен, и связанный духовными узами, ты будешь связан... О, если бы еще этою жизнью ограничивалось наказание! Но теперь, если что человеческое случится и вдруг предстанет кончина, как тать в нощи, знай, что для тебя заключено и там. Внимательны и не шутят стражи врат Царствия; они видят душу, имеющую знаки отлучения; как бы узника, который имеет на себе следы зловония и нечистоты темничной, они гонят ее с пути, ведущего к блаженству, не дозволяют видеть лики праведных и ангельское веселие. Жалкая же душа, много обвиняя тоща себя в неразумии, плача, скорбя и стеная, будучи заключена в мрачное некое место, как бы в затвор, останется там, казнясь нескончаемым и во веки непрекращающимся плачем».
По убеждению Григория Нисского, когда Бог сотворил первозданного человека, то от вечности – по совершенному предвидению Своему – Он обнял в премудром уме Своем всю полноту рода человеческого – от дней Адамовых до конца времен, а это означает, что история мира имеет конец – она завершится явление всех от вечности задуманных Богом людей и эпохой последнего времени, пророчески описанной в Новом Завете, тогда ход истории закончится и настанет великий день будущего века – день второго пришествия Иисуса Христа в Его Божественной силе и славе, таинственный день всеобщего воскресения мертвых и Страшного Суда: «Когда наша природа в некоем порядке и последовательности совершит положенное течение времени, тогда остановится это текучее движение, совершаемое преемством рождаемых, и поскольку наполнение вселенной не допустит уже возрастания в большее число, вся полнота душ из невидимою и рассеянного состояния вновь возвратится в собранное и видимое, причем те же самые стихии в той же последовательности опять сойдутся друг с другом. Такое состояние жизни, по Божественному учению Писаний, называется воскресением, причем этим именем обозначается и все движение стихий при восстановлении земного». В последний день истории Христос явится во славе, окруженный тьмами Ангелов, поклоняющихся Ему, как Небесному Царю, и во мгновение ока совершится всеобщее воскресение мертвых и преображение живых – тела воскресших и преображенных станут духовными и нетленными, а «кроме бессмертности человеческая природа получит в удел славу, честь, полное совершенство, так что его жизнь не будет больше подвержена физическим условиям, но изменится в состояние духовное и бесстрастное». В представлении Григория Нисского всеобщее воскресение – это «восстановление Божественного образа» в сынах и дочерях человеческих, новое введение в Рай, возврат к бывшему и идеальному состоянию мира: «Бог посредством воскресения возвратит человеческую природу в первичное человеческое устроение», то есть в результате воскресения люди возвратятся райское состояние, утраченное в результате грехопадения, они станут характеризовавшееся нетленны, бессмертны, к ним вернется небесное блаженство, духовностью, равноангельская жизнь. Вслед за боговдохновенным и премудрым апостолом Павлом, святитель Григорий Нисский называет тела воскресших и преображенных – нетленными и духовными: «Человеческая природа, оставив в смерти все свои отличительные свойства, которые приобрела страстным расположением (я имею в виду бесславие, тление, немощь, различие в возрасте), не утрачивает при этом саму себя, но, как бы в некий колос, преобразуется в нетление, славу, честь, силу, совершенство во всем; и жизнь ее уже управляется не естественными свойствами, но переходит в некое духовное и бесстрастное состояние». Святой Григорий Нисский совершенно прав, когда учит о том, что тайна воскресения превышает ум человеческий, но для Бога, сотворившего мир из ничего, нет ничего невозможного, он прав и когда говорит о том, что вся вселенная духовно преобразится – будет новое небо и новая земля, но великий учитель заблуждается вслед за Оригеном, считая, что спасенные вернутся к первозданному райскому состоянию, ибо по учению Православной Церкви спасение – это не возвращение в потерянный Рай, а восхождение в горний Иерусалим, обожение и уподобление Богу – восхождение на гораздо большую высоту совершенства, чем та, которой обладали первозданные люди, живущие в Эдеме – земном Раю. По изречению Григория Нисского в Царстве Небесном «будет и непрестанная любовь к истинно Прекрасному, и достохвальное стяжание сокровищ Премудрости, и прекрасное и доброе честолюбие, совершающееся в приобщении Царства Божиего, и добрая страсть ненасытности, никогда не прекращающаяся пресыщением высшими благами в любви к Благу». За воскресением следует вселенский Суд Божий над всеми народами земли, право суда Бог Отец отдал Сыну – Христу Спасителю, Сыну Божиему и Сыну Человеческому, Он будет судить мир по справедливости и любви, как воплощенная Божественная Любовь и Божественная Правда, Он даст справедливую оценку жизни каждого из нас, раскроет вселенский обман Люцифера и осудит дьявола и аггелов его: «тогда виновник мятежа, возмечтавший о достоинстве Владыки, явится пред очами всех рабом непрестанно бичуемым, влекомым Ангелами на казнь, и все служители и пособники его злобы подвергнутся приличным для них наказаниям и казням». О всеобщем Страшном Суде святой Григорий Нисский пишет мало, но ярко, образно и экспрессивно – это великолепный образец церковной поэтической речи. По воззрению Григория Нисского, пророческое изображение Страшного Суда содержится во многих стихах Библии, чтобы открыть истину воздаяния Божьего и побудить нас избежать зла. В день Страшного Суда праведники возликуют и прославят Всевышнего со святыми Ангелами, а грешники возрыдают. В сочинениях Григория Нисского есть строки, где он, под влиянием Оригена, исповедует воззрение о том, что участь грешников не безнадежна – они очистятся в огне геенны огненной, подобно тому, как золото очищается в пламени от примесей, и спасутся, ибо зло не может быть совечно Богу и бесконечно, с другой стороны – помня о богодухновенности Слова Божиего и вспоминая библейские строки о Суде Господнем, он писал о том, что конечная участь нераскаянных грешников – тьма кромешная и геенна огненная. Эсхатология оставалась для святого Григория Нисского областью тайн и догадок, здесь – с особой силой раскрывается конфликт Афин и Иерусалима – философского умозрения и Божественного Откровения, здесь – наиболее ярко видно до конца не преодоленное влияние Оригена, чьи учение об апокатастасисе противоречит Священному Писанию и Священному Преданию, здесь – «ахиллесова пята» догматической системы Григория Нисского, недооценка тайны свободной воли людей и падших Ангелов, которая может увековечиться во зле – в борьбе с Богом, здесь – проявляется некий оттенок исторического докетизма, характерный для Оригена, не понимающего смысл времени и исторического процесса, ибо если спасение есть лишь возвращение к утраченному райскому состоянию, как учат Ориген и Григорий Нисский, то во всемирной драме истории нет никакой творческой новизны и нет никакого духовного и положительного смысла Эсхатологические идеи святого Григория Нисского, находившиеся под сильным влиянием Оригена и отходившие от святоотеческого учения Церкви одни, как константинопольские патриархи Герман и Фотий, считали поздними вставками оригенистов, но это мнение не имеет обоснования и отвергнуто научной критикой, другие – как преподобный Варсонофий – следствием не преодоленного влияния Оригена, третьи – как преподобный Максим Исповедник, объясняли учение Григория Нисского об апокатастазисе в смысле восстановления «совокупности душевных сил», дабы всякая душа обратилась к созерцанию Бога, «ибо надлежит, чтобы, как вся природа в ожидаемое время через воскресение плоти получает нетление, так и поврежденные силы души в течении веков удалили находящиеся в ней порочные образы, и чтобы душа, достигши предела веков, и не нашедши покоя, пришла к Богу беспредельному, – и таким образом в признании, но не в причастии благ, возвратила себе силы, восстановилась в первобытное состояние и стало бы ясно, что Творец не есть виновник греха». Признавая огромную высоту философских умозрений в трудах Григория Нисского, преподобный Максим Исповедник различал апокатастасис и теозис, говоря, что все души в конце времен познают, что Бог благ и безупречен, но не все спасутся – праведные будут блаженствовать, а нераскаянные грешники – будут пребывать в муках, не в силах более клеветать на Бога, ибо всем неотразимо откроется правота Божия. Но это – оригинальна мысль самого преподобного Максима Исповедника, а не учение святого Григория Нисского об апокатастасисе, которое вслед за святым Марком Ефесским нам следует признать заблуждением великого христианского философа в области эсхатологии. По замечанию протоиерея Георгия Флоровского, Григорий Нисский не был осужден на пятом Вселенском Соборе, где «речь шла о заблуждениях оригенистов, исходивших из той оригеновской предпосылки, – о предсуществовании душ и об изначальной чистой духовности всех тварей, – которую святой Григорий отвергал. Может быть, не случайно отцы собора выразились в своих анафематизмах: «кто утверждает предсуществование душ и находящийся с ним в связи апокатастазис...». Можно думать, что общепризнанный авторитет и святость Григория Нисского предрасполагала противников оригенизма в VI-м веке умалчивать о его взглядах, не совпадавших, но напоминавших о «нечестивом, непотребном и преступном учении Оригена». Во всяком случае оригенизм святого Григория отразился на его авторитете, – его читали и на него ссылались реже, чем на других, избранных отцов...». На седьмом Вселенском Соборе святой Григорий Нисский был назван «отцом отцов» и вошел в историю Церкви как один из трех легендарных каппадокийцев.
Итак, святитель Григорий Нисский – один из великих богословов Вселенской Церкви, оставивший огромное литературное наследие, он – знаток Слова Божиего и толкователь Священного Писания, учитель нравственности, догматист и обличитель ересей – от аринства до Евномия и Аполлинария, его воззрения в области эсхатологии отражают драматичный конфликт веры и разума, Афин и Иерусалима, а учение о всеобщем спасение – следствие до конца не преодоленного влияния Оригена, но в то же время, он всем сердцем желал быть верным церковному Преданию и как ревнитель православной веры утверждал, что надо веровать в боговдохновенность Священного Писания – ничего не сокращать, не изменять и не прибавлять в священных текстах Библии, но «благоговеть пред достоверностью тех, кто свидетельствован Святым Духом, пребывать в границах их учения и знания, а не дерзать на то, что не было доступно разумению святых». Если риторику Григорий Нисский ценил как искусство красноречия, полезное для проповеди Слова Божиего, то к философии относился с еще большим почтением, ибо философия движется любовью к мудрости и жаждой познания Истины, она основана на изысканиях человеческого разума, задающегося вековечными вопросами бытия: о Боге и возникновении мира, о человека и его предназначении, о добре и зле, о конечных судьбах вселенной. По своему призванию святой Григорий Нисский был одним из самых великих христианских мыслителей – философом по преимуществу, метафизиком и богословом, глубоким церковным мыслителем, стремящимся органично соединить веру и разум, переложить библейское Откровение на язык эллинской философии, проникнуть в истины веры и дать целостное изложение христианское вероучения, здесь он выступает как предтеча Максима Исповедника и Иоанна Дамаскина. Как христианский философ и богослов, пытавшийся исследовать Слово Божие и истолковать значительную часть книг Ветхого, заповеди блаженства и молитву Господню из Нового Завета. Как правило Григорий Нисский использовал аллегорический метод, восходящий к александрийской школе, но применял и буквальный, нравственный и типологический методы церковной экзегетики, как мистик он сосредотачивал свое внимание на вопросе Богопознания, а как догматист и церковный полемист затронул почти все сферы христианской догматики от триадологию и христологию, до ангелологии, антропологии, сотериологии и эсхатологии. Величайшими наставниками в истинной философии святой Григорий Нисский считал библейских мудрецов – царя и пророка Давида, который в боговдохновенных Псалмах «учит тех, кто хочет правильно любомудрствовать, пути истинного любомудрия, которым следует идти к совершенной цели», также – премудрого Соломона, обучающего азбуке нравственности и благочестия в Книге Притчей, наставляющего в мудрости и духовном трезвении в грустных раздумьях книги Екклесиаста и возводящего к мистическому созерцанию в великолепной и несравненной Песни Песней. В оценке жизни и творчества святого Григория Нисского важно помнить, что при всем его пристрастии к философии, при всех его сомнительных идеях в области эсхатологии, он был прежде всего христианином, желающим быть верным сыном Церкви, глубоким мистиком, напоминающим, что невозможно рационально обосновать самые глубокие тайны Божественного Откровения, но их можно духовно пережить, ибо само Богопознание есть великое таинство богословия, цель которого – наше восхождение на священный Синай Боговидения.
© Copyright: Руслан Игнашкин, 2023
Свидетельство о публикации №223030800401
Свидетельство о публикации №223030800401
Рецензии
Правильнее будет труды или творения, но не творчество. Творчемтво -это о мирском.
Светлана Энь 08.03.2023 10:35 • Заявить о нарушении
Светлана Энь 08.03.2023 10:35 • Заявить о нарушении
Здравствуйте, Светлана!
Вы глубоко заблуждаетесь думая, что творчество – это область только мирской, а не духовной жизни. По учению Православной Церкви Бог есть Творец неба и земли – незримого духовного мира и зримого материального мира, о чем сказано и в Священном Писании – «в начале сотворил Бог небо из землю» (Быт.1:1), и в нашем Символе Веры, где мы исповедуем веру в «Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». В греческом тексте Библии стоит глагол «pоiео», означающий – «творить» и «созидать», «изображать» и «сочинять», а наш Бог дословно – не только Творец, но и Поэт неба и земли. В Ветхом Завете и в святоотеческих творениях Господь именуется Творцом и Художником. Святой Григорий Нисский назвал Бога Музыкантом, а сотворенный Им мир – величественной поэмой и музыкальным произведением. Преподобный Иоанн Дамаскин писал о Боге Творце как о Художнике: «Все наполнилось света и сияния, потому что Сам премудрый Художник всего и Господь пришел из Отеческих недр, не отойдя от Своего престола». В книге Бытия рассказывается, что Господь сотворил нас по образу и подобию Своему, а святые отцы Церкви определяли образ Божий в человеке многогранно – это бессмертный дух, разум, совесть, свободная воля, царское достоинство, способность любить и творить. Преподобный Иоанн Дамаскин был убежден, что признаками Богоподобия в человеке являются «достоинство ума и души, неуловимое, невидимое, бессмертное, свободное, господственное, производящее и творческое». По мысли преподобного Максима Исповедника умение творить – это Богоподобная черта в человеке, ибо Бог есть Художник и Творец, а человек – Его образ: «Бог, создавший естество человеческое, даровал ему бытие, совокупное с волей, и сочетал с этой волей творческую способность осуществлять надлежащее». По слову епископа Василия Селевкийского, человек есть «одушевленный образ Создателя, и удивительно достоинство этого новосозданного образа... Человек есть художественное произведение, премудро и любовно обработанное Творцом». Богоподобие человека заключается в его способности творить – «строить дома, корабли, ложа, столы и, забавляясь творением, руками подражать Создателю». Когда Адам нарекал всех птиц и зверей, то он реализовывал творческий дар – занимался словотворчеством: «Адам, именованием зверей ты подтверждаешь свое владычество, ты подражаешь достоинству Зиждителя. Бог создает естества, а ты даруешь названия... Адаму надо было узреть неизреченное устроение, носимое в себе каждым животным. И все они подходили к Адаму, признавая этим свое рабское состояние... Бог говорит Адаму: будь, Адам, творцом имен, коль скоро ты не можешь быть творцом самых тварей... Мы делим с тобой славу творческой премудрости. Пусть познают Меня как Зиждителя по закону естества, тебя же как владыку по смыслу именования. Давай имена тем, кому Я дал бытие».
Константинопольский патриарх Фотий учил, что человек есть художественное произведение Бога, одаренное разумом и свободой, а его Богоподобие заключается в творческих способностях: «Можно найти в человеке и другие подражания Божественному Первообразу, а именно: и человек, по подражанию сотворившего его Бога, созидает дом и стены, города и гавани, небесные изображения и картины солнца, луны, звезд, людей и животных. И хотя разница в созидании и неизреченна, но тем не менее созидающий человек в какой-то мере подражает своему Творцу, как и изображение своему Первообразу». Преподобный Анастасий Синаит особенно акцентирует внимание на то, что человек по своему призванию – творец, он – образ Божий на земле, создатель наук и искусств: «Человек – творец, демиург, по образу Бога, Творца и Демиурга. Человек порождает человека… он строит дома, города, сажает деревья, производит искусства, слова, науки». Выдающийся церковный мыслитель Немезий Емесский замечает, что творчество – это особый дар, данный Богом человеку, сам познание есть творческий акт: «Только человеку принадлежит познание искусств, наук и их приложения». По свидетельству преподобного Григория Паламы творческий дар роднит человека с Богом: «В самом деле, люди только одни из всех созданий имеем, кроме ума и рассудка, еще и чувства. То, что естественно соединено с рассудком, открывает разнообразное множество искусств, наук и знаний: земледелие, строительство домов, творчество вещей из ничего – разумеется, не из совершенного небытия, ибо это уже дело Божие,– все это дано только людям».
По мысли архимандрита Киприана Керна в Библии и святоотеческой литературе образ Божий, отпечатленный в человеке, это – не только разум, совесть и умение любить, но и дар творчества: «образ Божий принял значение порыва человека куда-то ввысь, из рамок детерминированных законов природы, стремления к Творцу, давшему и ему быть творцом. В человеке, в его духовной сущности открываются те черты, которые его наиболее роднят с Творцом, то есть творческие способности и дарования. Человеку дано творить, правда не из ничего, как творит Сам Создатель, но все же творить нечто до него не бывшее». В евангельской притче о талантах Самим Христом Спасителем сказано, что талант – это дар Божий, его нельзя закапывать в землю, а нужно реализовывать и приумножать – творить во славу Христа и Его святой Церкви. В акафисте митрополита Трифона Туркестанова – «Слава Богу за все», который представляет собой драгоценную жемчужину церковной поэзии и молитвословия, провозглашается, что творческие таланты – это дары Святого Духа: «Наитием Святого Духа Ты озаряешь мысль художников, поэтов, гениев науки. Силой богоданного разума они пророчески постигают законы Твои, раскрывая нам бездну творческой премудрости Твоей. Их дела невольно говорят о Тебе: о, как Ты велик в Своих созданиях, о, как Ты велик в человеке!». Все христианское вероучение есть апология творчества – о том, что Господь наш Творец и о высоком даре творчества сказано в Псалтыре и вещаниях пророков Ветхого Завета, это выражается в гимнографии Церкви и ее иконографии, ярко выражено в красоте церковного богослужения, а вершина творчества – это молитва и «умное делание», священнобезмолвие и воцерковление жизни – всецелое творческое преображение ее в непрестанное богослужение, Богопочитание и Богообщение. Согласно умозаключению протоиерея Александра Геронимуса священное безмолвие исихастов и «исихастское богословие в своей сущности – это поэзия по образу Поэта-Творца, это рождение слова по образу предвечного Бога Слова». В каждого человека великий и премудрый Господь вложил не только творческие таланты, но и «логос творчества» – священную цель творчества, и, обладая свободной волей, человек может ее принять, а может и отвергнуть – он может служить своим умом и талантами Богу, а может использовать их во зло – здесь испытывается его личный выбор. В высшем смысле творчество – это подвиг веры и служение Богу, требующее аскезы – борьбы со страстями и очищения сердца, молитвенного устремления к горнему и верности Творцу, поэтому я и назвал очерки из цикла о святых отцах Церкви – «жизнь и творчество», а готовящееся мной многотомное исследование будет называться «Святоотеческая мудрость», где будут изложены жизнь и учение величайших богословов и подвижников Церкви – от священномученика Игнатия Антиохийского, жившего во времена апостолов, видевшего воочию Самого Иисуса Христа и нареченного «Богоносцем», до преподобного Симеона Нового Богослова и преподобного Григория Паламы, а завершится исследование однотомным приложением, посвященным великим богословам двадцатого столетия – старцу Силуану Афонскому, протоиерею Георгию Флоровскому, богослову Владимиру Лосскому, архимандриту Киприану Керну и преподобному Иустину Поповичу.
В завершении я делаю Вам три замечания: во-первых, научитесь здороваться и обращаться к человеку по имени, быть вежливым и культурным собеседником, ценить людей, их ум и талант, данные от Бога, проявлять доброту в общении – будьте христианкой не на словах, а на деле; во-вторых, не дерзайте учить и наставлять – у Вас нет знаний и богословского образования, нет дара учить и просвещать, а потому – лучше изучайте Слово Божие и святоотеческие творения, избавляйтесь от обскурантизма и гносимахии, повышайте уровень личной культуры и научитесь ценить культуру – науку, искусство и философию, разумеется, ставя Божественное Откровение выше всего; в-третьих, поймите, что есть люди более эрудированные в области богословия и более воцерковленные, чем Вы, глубже Вас знающие и понимающие букву и дух Священного Писания и Священного Предания, поэтому научитесь ценить их труды, а если Вы не в силах сделать этого по причине уязвленного самолюбия или мелочного обывательского тщеславия, то – пройдите мимо без осуждения, не мешайте им и не отнимайте у них столь скоротечное, но драгоценное и невосполнимое время жизни.
Руслан Игнашкин 14.03.2023 08:08 Заявить о нарушении
Вы глубоко заблуждаетесь думая, что творчество – это область только мирской, а не духовной жизни. По учению Православной Церкви Бог есть Творец неба и земли – незримого духовного мира и зримого материального мира, о чем сказано и в Священном Писании – «в начале сотворил Бог небо из землю» (Быт.1:1), и в нашем Символе Веры, где мы исповедуем веру в «Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». В греческом тексте Библии стоит глагол «pоiео», означающий – «творить» и «созидать», «изображать» и «сочинять», а наш Бог дословно – не только Творец, но и Поэт неба и земли. В Ветхом Завете и в святоотеческих творениях Господь именуется Творцом и Художником. Святой Григорий Нисский назвал Бога Музыкантом, а сотворенный Им мир – величественной поэмой и музыкальным произведением. Преподобный Иоанн Дамаскин писал о Боге Творце как о Художнике: «Все наполнилось света и сияния, потому что Сам премудрый Художник всего и Господь пришел из Отеческих недр, не отойдя от Своего престола». В книге Бытия рассказывается, что Господь сотворил нас по образу и подобию Своему, а святые отцы Церкви определяли образ Божий в человеке многогранно – это бессмертный дух, разум, совесть, свободная воля, царское достоинство, способность любить и творить. Преподобный Иоанн Дамаскин был убежден, что признаками Богоподобия в человеке являются «достоинство ума и души, неуловимое, невидимое, бессмертное, свободное, господственное, производящее и творческое». По мысли преподобного Максима Исповедника умение творить – это Богоподобная черта в человеке, ибо Бог есть Художник и Творец, а человек – Его образ: «Бог, создавший естество человеческое, даровал ему бытие, совокупное с волей, и сочетал с этой волей творческую способность осуществлять надлежащее». По слову епископа Василия Селевкийского, человек есть «одушевленный образ Создателя, и удивительно достоинство этого новосозданного образа... Человек есть художественное произведение, премудро и любовно обработанное Творцом». Богоподобие человека заключается в его способности творить – «строить дома, корабли, ложа, столы и, забавляясь творением, руками подражать Создателю». Когда Адам нарекал всех птиц и зверей, то он реализовывал творческий дар – занимался словотворчеством: «Адам, именованием зверей ты подтверждаешь свое владычество, ты подражаешь достоинству Зиждителя. Бог создает естества, а ты даруешь названия... Адаму надо было узреть неизреченное устроение, носимое в себе каждым животным. И все они подходили к Адаму, признавая этим свое рабское состояние... Бог говорит Адаму: будь, Адам, творцом имен, коль скоро ты не можешь быть творцом самых тварей... Мы делим с тобой славу творческой премудрости. Пусть познают Меня как Зиждителя по закону естества, тебя же как владыку по смыслу именования. Давай имена тем, кому Я дал бытие».
Константинопольский патриарх Фотий учил, что человек есть художественное произведение Бога, одаренное разумом и свободой, а его Богоподобие заключается в творческих способностях: «Можно найти в человеке и другие подражания Божественному Первообразу, а именно: и человек, по подражанию сотворившего его Бога, созидает дом и стены, города и гавани, небесные изображения и картины солнца, луны, звезд, людей и животных. И хотя разница в созидании и неизреченна, но тем не менее созидающий человек в какой-то мере подражает своему Творцу, как и изображение своему Первообразу». Преподобный Анастасий Синаит особенно акцентирует внимание на то, что человек по своему призванию – творец, он – образ Божий на земле, создатель наук и искусств: «Человек – творец, демиург, по образу Бога, Творца и Демиурга. Человек порождает человека… он строит дома, города, сажает деревья, производит искусства, слова, науки». Выдающийся церковный мыслитель Немезий Емесский замечает, что творчество – это особый дар, данный Богом человеку, сам познание есть творческий акт: «Только человеку принадлежит познание искусств, наук и их приложения». По свидетельству преподобного Григория Паламы творческий дар роднит человека с Богом: «В самом деле, люди только одни из всех созданий имеем, кроме ума и рассудка, еще и чувства. То, что естественно соединено с рассудком, открывает разнообразное множество искусств, наук и знаний: земледелие, строительство домов, творчество вещей из ничего – разумеется, не из совершенного небытия, ибо это уже дело Божие,– все это дано только людям».
По мысли архимандрита Киприана Керна в Библии и святоотеческой литературе образ Божий, отпечатленный в человеке, это – не только разум, совесть и умение любить, но и дар творчества: «образ Божий принял значение порыва человека куда-то ввысь, из рамок детерминированных законов природы, стремления к Творцу, давшему и ему быть творцом. В человеке, в его духовной сущности открываются те черты, которые его наиболее роднят с Творцом, то есть творческие способности и дарования. Человеку дано творить, правда не из ничего, как творит Сам Создатель, но все же творить нечто до него не бывшее». В евангельской притче о талантах Самим Христом Спасителем сказано, что талант – это дар Божий, его нельзя закапывать в землю, а нужно реализовывать и приумножать – творить во славу Христа и Его святой Церкви. В акафисте митрополита Трифона Туркестанова – «Слава Богу за все», который представляет собой драгоценную жемчужину церковной поэзии и молитвословия, провозглашается, что творческие таланты – это дары Святого Духа: «Наитием Святого Духа Ты озаряешь мысль художников, поэтов, гениев науки. Силой богоданного разума они пророчески постигают законы Твои, раскрывая нам бездну творческой премудрости Твоей. Их дела невольно говорят о Тебе: о, как Ты велик в Своих созданиях, о, как Ты велик в человеке!». Все христианское вероучение есть апология творчества – о том, что Господь наш Творец и о высоком даре творчества сказано в Псалтыре и вещаниях пророков Ветхого Завета, это выражается в гимнографии Церкви и ее иконографии, ярко выражено в красоте церковного богослужения, а вершина творчества – это молитва и «умное делание», священнобезмолвие и воцерковление жизни – всецелое творческое преображение ее в непрестанное богослужение, Богопочитание и Богообщение. Согласно умозаключению протоиерея Александра Геронимуса священное безмолвие исихастов и «исихастское богословие в своей сущности – это поэзия по образу Поэта-Творца, это рождение слова по образу предвечного Бога Слова». В каждого человека великий и премудрый Господь вложил не только творческие таланты, но и «логос творчества» – священную цель творчества, и, обладая свободной волей, человек может ее принять, а может и отвергнуть – он может служить своим умом и талантами Богу, а может использовать их во зло – здесь испытывается его личный выбор. В высшем смысле творчество – это подвиг веры и служение Богу, требующее аскезы – борьбы со страстями и очищения сердца, молитвенного устремления к горнему и верности Творцу, поэтому я и назвал очерки из цикла о святых отцах Церкви – «жизнь и творчество», а готовящееся мной многотомное исследование будет называться «Святоотеческая мудрость», где будут изложены жизнь и учение величайших богословов и подвижников Церкви – от священномученика Игнатия Антиохийского, жившего во времена апостолов, видевшего воочию Самого Иисуса Христа и нареченного «Богоносцем», до преподобного Симеона Нового Богослова и преподобного Григория Паламы, а завершится исследование однотомным приложением, посвященным великим богословам двадцатого столетия – старцу Силуану Афонскому, протоиерею Георгию Флоровскому, богослову Владимиру Лосскому, архимандриту Киприану Керну и преподобному Иустину Поповичу.
В завершении я делаю Вам три замечания: во-первых, научитесь здороваться и обращаться к человеку по имени, быть вежливым и культурным собеседником, ценить людей, их ум и талант, данные от Бога, проявлять доброту в общении – будьте христианкой не на словах, а на деле; во-вторых, не дерзайте учить и наставлять – у Вас нет знаний и богословского образования, нет дара учить и просвещать, а потому – лучше изучайте Слово Божие и святоотеческие творения, избавляйтесь от обскурантизма и гносимахии, повышайте уровень личной культуры и научитесь ценить культуру – науку, искусство и философию, разумеется, ставя Божественное Откровение выше всего; в-третьих, поймите, что есть люди более эрудированные в области богословия и более воцерковленные, чем Вы, глубже Вас знающие и понимающие букву и дух Священного Писания и Священного Предания, поэтому научитесь ценить их труды, а если Вы не в силах сделать этого по причине уязвленного самолюбия или мелочного обывательского тщеславия, то – пройдите мимо без осуждения, не мешайте им и не отнимайте у них столь скоротечное, но драгоценное и невосполнимое время жизни.
Руслан Игнашкин 14.03.2023 08:08 Заявить о нарушении
Спасибо за много букв.
Творения - это не акт творчества?
Я Вам о форме, а Вы мне о сути. По поводу которой я вроде не спорила)
Светлана Энь 14.03.2023 13:55 Заявить о нарушении
Творения - это не акт творчества?
Я Вам о форме, а Вы мне о сути. По поводу которой я вроде не спорила)
Светлана Энь 14.03.2023 13:55 Заявить о нарушении
И еще. Это общепринятая терминология - писания, творения, труды св.отцов,
А не мой каприз)
Да и сам человек - творение Божие, а не "продукт творчества" Бога.
Зачем же пренебрегать. .К тому же это затрудняет понимание.
Вы же не станете икону картиной называть
Светлана Энь 14.03.2023 14:18 Заявить о нарушении
А не мой каприз)
Да и сам человек - творение Божие, а не "продукт творчества" Бога.
Зачем же пренебрегать. .К тому же это затрудняет понимание.
Вы же не станете икону картиной называть
Светлана Энь 14.03.2023 14:18 Заявить о нарушении
Здравствуйте Светлана. Во первых, если мы культурные люди, у образованных людей принято говорить или писать- здравствуйте. Но вы это не говорите. Это во первых. Во вторых. К чему вы придрались к слову "творение" уважаемого автора, написавшего много многостраничных книг, которые для вас всего лишь "много букв"? Если вы написали это лишь бы троллить автора, то вам лучше идти в твиттер где мало букв и где вашему клиповому мышлению с великими произведениями в две-три строчки будет где разгуляться. В третьих творческий акт и создает творения, с чего вы взяли, что творчество это удел мирской? Бог это творец, мир его творение, а сотворение мира во всем его многообразии это творчество. Если вы конечно же вы, что я подозреваю, не обзываете творчеством нынешнюю потребительскую массовую "культуру". Если так, то вы сами не понимаете, что такое настоящее творчество и графоманство для масс. И при этом путаете эти два вида и ошибочно относите их оба к мирскому обществу. И в четвертых - творения это продукт творчества. Сотворил кто нибудь роман, повесть, новеллу- это готовые продукты творчества. А если вы и этого не понимаете, то вот вам определение творчества, из вашей любимой википедии. "Творчество — процесс деятельности, в результате которого создаются качественно новые объекты, духовные ценности или итог создания объективно нового". А раз так, то творчество может быть высокодуховным, например как "Божественная комедия" Данте Алигьери и тогда оно будет отнюдь не мирским, а высокодуховным, посвященным спасении души, смыслу жизни, высокому жизненному идеалу. Или творчество может быть сугубо мирским и не духовным, житейским, мещанским, например как "дженерейшен пи" Виктора Пелевина, которое посвящено мирскому успеху и мирскому бытию людей берущих от жизни все. Надеюсь это объяснение это для вас не "много букв" и не превышает количество понятных для вас печатных знаков. В четвертых. Если вы и дальше будете просто писать не по делу и пустословить, отвечать на вашу софистику и пустословие я не буду. Что такое софистика, вы можете сами загуглить в википедии. И наконец в пятых. Светлана, можно задать вопрос вам- что вы получили в школе в итоге по русскому языку? Ваше написанное в изначальном вопросе автору слово "Творчемтво" это что? И это с учетом того, что вы зашли второй раз и не заметили этого. Вы специально так решили потрунить над словом "творчество" или это ваша невнимательность и безграмотность? Или то и другое? Отвечайте по делу.
Виталий Поверенов 14.03.2023 14:42 Заявить о нарушении
Виталий Поверенов 14.03.2023 14:42 Заявить о нарушении
Приветствую, Виталий!
Благодарю за моральную поддержку, за слова сочувствия и понимания. С великой радостью в сердце я пишу о жизни и творчестве святых отцов и учителей Церкви, все глубже вникая в их богословские раздумья, молитвы и высокое служение Богу, но мне грустно видеть, что в наши «окаянные дни» стала редкостью добродушная, культурная и интеллигентная беседа, и даже среди христиан – братьев и сестер во Христе – нет любви, единодушия и взаимопонимания. Как здесь не вспомнить печальные слова нашего великого русского писателя Н.В. Гоголя: «грустно оттого, что добра не видишь в добре». Печально, что некоторые люди не понимают, что искусство – это сфера духовной культуры, что творчество – это область не только мирской и душевной, но и духовной жизни, что художник, музыкант и поэт могут быть христианами в жизни и творчестве, а само творчество может быть служением Богу.
Руслан Игнашкин 16.03.2023 08:31 Заявить о нарушении
Благодарю за моральную поддержку, за слова сочувствия и понимания. С великой радостью в сердце я пишу о жизни и творчестве святых отцов и учителей Церкви, все глубже вникая в их богословские раздумья, молитвы и высокое служение Богу, но мне грустно видеть, что в наши «окаянные дни» стала редкостью добродушная, культурная и интеллигентная беседа, и даже среди христиан – братьев и сестер во Христе – нет любви, единодушия и взаимопонимания. Как здесь не вспомнить печальные слова нашего великого русского писателя Н.В. Гоголя: «грустно оттого, что добра не видишь в добре». Печально, что некоторые люди не понимают, что искусство – это сфера духовной культуры, что творчество – это область не только мирской и душевной, но и духовной жизни, что художник, музыкант и поэт могут быть христианами в жизни и творчестве, а само творчество может быть служением Богу.
Руслан Игнашкин 16.03.2023 08:31 Заявить о нарушении
Приветствую Руслан!Идите вперед, пишите и творите, вносите свой крайне весомый вклад в изучение Отцов и учителей церкви. В обществе постмодернистского клипового мышления и мемов, вас не поймут и не услышат. Ибо ваше творчество это не массовая культура, которую не понимать, не осознавать, не осмыслять не нужно- просто повторять как попугай и все. Творчество это действительная важнейшая часть духовной жизни, ибо в нем человек берет пример с Бога - творца. К сожалению мало кто в наш кризисный век это понимает. Желаю вам Руслан здоровья, терпения и дальнейших успехов в ваших титанических трудах.
Виталий Поверенов 30.03.2023 16:45 Заявить о нарушении
Виталий Поверенов 30.03.2023 16:45 Заявить о нарушении