Мелекесс революционный. Глава 10

На кухне Абловых было тепло, светло и пахло ароматной выпечкой. Хозяйка дома — Надежда Лаврентьевна — доставала из печки сковородку с очередным горячим блинчиком, похожим на маленькое солнышко, и аккуратно переносила его на тарелку. Евгений тут же смазывал блин сливочным маслом и посыпал сверху сахаром.

Отчего-то в семье принято было всегда дожидаться, пока тесто израсходуется полностью, и только потом с упоением поедать блины. Поначалу каждый из детей (а в семье их было целых восемь) так и норовил утащить с тарелки манящий сладкий кусочек теста, но со временем все приучались разграничивать процесс готовки и поедания блинов.

 "Так даже вкуснее получается, - размышлял Евгений, - да и лучше, когда вся семья собирается за столом, а не каждый кусочничает по отдельности".

Когда-то готовка была любимым делом Абловых. Детей с малолетства приучали помогать маме на кухне. Вся многодетная семья собиралась и распределяла дела: кто-то чистил овощи, кто-то — резал, кто-то смешивал их в котелке и отправлял в печь. А пока готовили — весело болтали, обсуждая насущные дела и прочитанные книги.

Но время прошло. Старшие дети давно выросли и разъехались по крупным городам. С родителями остались лишь Виктор да Евгений, да и то, последний — по стечению обстоятельств.

— Как же хорошо дома, - устало улыбнулся Евгений, смотря на тающее масло на горячем толстом блинчике. - В баньке попарился, в чистое переоделся, маминой еды наелся... Красота!

— Да уж конечно, лучше, чем в Совете целыми днями торчать, - проворчала Надежда Лаврентьевна. - Ты, Енюшка, и дорогу к дому скоро забудешь. Больно много дел на себя берёшь. Неужто совсем некому их доверить? Взял бы вон Вите что-нибудь поручил...

Виктор, сидящий тут же, на кухне, весело рассмеялся:

— Да ты что, мам, Евгения нашего не знаешь? Он от одного дела избавится — так тут же ещё пять найдёт! Мы с ребятами ему и так, и эдак помогаем, и новеньких подключаем, а он знай себе новые дела подыскивает. Ума не приложу, где он их находит?..

Надежда Лаврентьевна неодобрительно покачала головой, но ничего не ответила.

— Не скучаешь по Петрограду-то? - спросила она старшего сына, размазывая тесто по раскаленной сковороде. - У тебя ж там кружки студенческие налажены были. С большевиками тамошними сколько мог бы сделать... А тут чего? Дыра дырой.

— Нет, мам, - улыбнулся Евгений, убирая с лица влажную после бани прядь волос. - Партийную работу не только в Петрограде надо налаживать. Вот возьмут наши власть в столице, а дальше что? В провинциях уже сейчас нужны крепкие, сплочённые организации, которые смогут принять на себя всю полноту власти. Если их не будет, то первое время после революции будет царить анархия и беспорядок на местах. Поэтому я нужен именно здесь, а не в Петрограде. Да и вообще, - продолжил он, посыпая сахаром очередной блин, - не хочу я отсюда уезжать. Вот люблю я Мелекесс, и всё тут. Лес, речка рядом, воздух свежий... А крупные города что? Один смрад фабричный кругом. Ты вот в Петроградских рабочих районах не бывала, а ведь там просто ужас что творится, ну просто лёгкие выплёвываешь после них. Да и заграницей ничем не лучше, по словам Николая.

— Зато работа вся там, да институты хорошие, - возразила женщина.

— Пустяки, - отмахнулся молодой человек. - Как возьмём власть, так и в малых поселениях все условия для жизни создадим. Неправильно это, когда вся жизнь в крупных городах сосредоточена... Нужна крепкая связь между городом и деревней. Чтобы и там, и там были фабрики, школы, институты... А с другой стороны — людям нужна природа. Не сможем мы без неё, ну совершенно никак. Ты знаешь, я мечтаю, что однажды люди будут строить города нового типа, где природа будет гармонично сочетаться с жилыми домами, заводами и прочим. И в каждой, даже в самой захолустной деревеньке будет всё необходимое для жизни и развития...

— Мечтатели вы у меня, - мягко улыбнулась Надежда Лаврентьевна. - Что вы с Витей, что Коля с Максимилианом — всё об одном грезите. Ну, дай бог, сбудутся ваши мечты.

Все блины наконец были готовы, и женщина стала разливать по кружкам чай.

— Обязательно сбудутся, - с жаром ответил Виктор. Глаза его вдохновленно блестели, представляя картину прекрасного будущего, которое обрисовал брат. - Главное трудиться... Много трудиться, всем вместе и главное — с умом. А я всё на скрипке играю вместо этого, - вздохнул он, опустив голову.

Евгений улыбнулся и, вытерев руки полотенцем, опустил ладонь на плечо младшего брата.

— Обществу будущего нужны разносторонние люди, Виктор. Как и делу революции. Ты знаешь несколько языков, хорошо владеешь скрипкой, постоянно что-то читаешь. И это хорошо! Это просто прекрасно. Ты умеешь каждый божий день заставлять себя работать над звукоизвлечением, нюансами, техникой игры на скрипке. Ты с детства привык трудиться, чтобы достичь результата. И именно это поможет тебе каждый день, пусть маленькими шажочками, но двигать общество к светлому будущему.

Ты многое знаешь и умеешь, и это привлекает к тебе людей. Твоё горячее сердце и любовь к простому народу находит отражение в твоей музыке. Люди это прекрасно слышат и чувствуют, и тянутся к тебе, внимательнее относятся к твоим словам и идеям...
А что ты сможешь дать новому социалистическому обществу, когда закончится гражданская война и наступит мирное время? Человек, который умеет лишь организовывать стачки и забастовки, просто не приживется в новом, изменившемся мире. Ты же, как музыкант, сможешь вдохновлять людей на новые свершения, на строительство более совершенного общества. Своей музыкой ты поддержишь их, укажешь путь к свету и знаниям — знаниям, которые освобождают человека и делают его счастливее... Твоя музыка скажет всё за тебя, — часто она бывает красноречивее любых самых высокопарных слов. Да ты и сам это прекрасно знаешь. А твой широкий кругозор поможет тебе рассмотреть явление с разных сторон и принять лучшее возможное решение. Так что не зацикливайся на чем-то одном, Виктор. Революции нужны универсальные люди в лучшем смысле этого слова. Учись всему понемногу, хватай знания везде — в книгах, в природе, в окружающих тебя людях... А главное, делись всем этим с другими. Всё, что ты узнал, чему научился, — передавай всё это дальше, преобразовывай мир вокруг. Только основываясь на том, что было создано до нас, мы сможем создать что-то новое.

Евгений замолчал, и в кухне воцарилась тишина.

— Сыграешь со мной? - волнуясь, спросил Виктор. Сердце его загорелось ещё больше прежнего, и захотелось тут же выплеснуть свои чувства в музыке, заставляя скрипку петь в своих руках.

— Сначала блины! - улыбнулся Евгений. - Как там говорят?.. Игра игрой, а обед по расписанию!

Семья сидела за столом, наслаждаясь горячим лакомством. Виктор что-то увлечённо рассказывал матери, а Евгений пил маленькими глотками чай и с улыбкой смотрел на брата. "И когда успело пройти столько времени?.." - мысленно удивлялся он, вспоминая, как семнадцать с лишним лет назад их большая семья стояла вокруг кровати и с умилением смотрела на сладко посапывающего новорождённого Витю.

"Сёстры тогда ещё учились в гимназии, а Николай — в Сызранском училище, - вспоминал Евгений. - А нам с Максимилианом было по шесть-семь лет... И нас ещё не выставили из Симбирска вместе с типографией отца. Да, хорошее было время..."

Мысли Надежды Лаврентьевны сейчас были похожи на размышления Евгения. Она со светлой грустью вспоминала то время, когда все её дети были рядом с ней. "Какие они всё-таки разные, - размышляла женщина. - Острый на язык Коля, спокойная Надя, весёлая Маруся, на которую так похож Енюшка... Мечтательный, вдохновленный Витя... Одно их, пожалуй, всё же обьединяет, —это любовь к простым людям, стремление сделать их жизнь лучше..."

— А помнишь, как вы с Марусей учили латынь? - вдруг спросила она Евгения. - Когда она готовилась к поступлению в институт.

— Ещё бы не помнить, - расхохотался молодой человек.

— А я не помню, - заинтересованно протянул Виктор. - И мне расскажите!

— Конечно, ты не помнишь! Тебе сколько лет-то было? Девять?.. В общем, история такая. Я должен был называть латинские глаголы, а Маруся — спрягать их. И я сперва перечислял обычные глаголы, а потом мне стало скучно. Я смотрел вокруг, видел стол, стул, кровать... И говорю Марусе: "Стуло!". Она послушно спрягает: "Стуло, стулато, столаре"... Ещё с таким серьёзным лицом! Я едва сдержался, чтобы не захохотать. И только когда я сказал: "Потолоко", она начала что-то подозревать! "Ты что, - говорит, - Женька! Ну какое «потолоко»?!" Смотрит на меня с укором, а губы в улыбке растягиваются...

Все рассмеялись.

— Как там наша Марусенька? - с тоской вздохнула мать. - Последний раз в феврале от неё было письмо... Как Танечку родила, так и не пишет нам с тех пор...

— Напишет ещё, - беспечно махнул рукой Виктор. - Не до писем ей сейчас, с младенцем-то... Мам?.. Ты чего?

В глазах Надежды Лаврентьевны показались слёзы. Она смахнула их, но безрезультатно: солёные капли предательски текли по щекам.

— Скучаю я... По всем... Разъехались по разным городам... И вы с Енюшкой от нас с отцом уедете... Одних нас оставите... Не привыкла я так... Всегда полон дом детей был, а нынче пусто совсем...

Пожилая женщина закрыла лицо руками, и её плечи затряслись от беззвучных рыданий. Виктор растерянно посмотрел на брата. Тот перехватил его взгляд и погладил мать по спине.

— Ну мам, - ласково начал Евгений. - Подожди немного. Скоро Виктор гимназию окончит, и мы переберемся в Москву. Там и Коля, и Маруся, и Надя с Ларисой... Будем снова все вместе, одной большой семьёй... И даже больше: с нами будут новые маленькие Абловы — Таня и Любаша. А может, к тому времени, ещё кто-нибудь появится.

При мыслях о воссоединении и внуках Надежда Лаврентьевна немного успокоилась. Виктор, заметив, что обстановка разрядилась, встал со стула и побежал куда-то в комнаты. Вернулся он уже с двумя скрипками в чехлах, вопросительно глядя на Евгения.

— Ну сейчас, сейчас, - улыбнулся старший брат. - Дай хоть руки от блинов помыть.

Уже через несколько минут Надежда Лаврентьевна наводила порядок на кухне, слушая чарующие звуки музыки, доносящиеся из комнаты братьев. Даже не видя сыновей, она прекрасно понимала, кто какую партию сейчас играет. Скрипка в руках Виктора звучала легко и светло, как летний ветерок в жаркий полдень. Евгений же играл более плотным, насыщенным звуком, и его игра отчего-то напоминала Надежде Лаврентьевне крепкие ветви дуба, который непременно выстоит перед любым ураганом.

"И в кого они такие талантливые? - удивлялась она каждый раз, слушая прекрасно слаженный дуэт сыновей. - Я из крепостных, отец ихний тоже не барин какой... Дай бы бог, чтобы всё у них в жизни хорошо сложилось..."