Бесконечная ночь

Гипнотически светила луна, фонари расступались, впереди зияла темная аллея. Я нырнул в нее как в черную дыру. Свет в конце аллеи, я шел туда. Справа вырос стадион, полуразрушенный как Колизей, полуистлевший как последняя сигарета. В кармане была лишь записка с адресом. Слева копошились торчки, оттаявшие после долгой зимы, теперь они искали смысл. А какой смысл мне?.. Нужно идти. Не думай, не думай. Дальше дорога, оживленное движение, люди проходят, улыбаются, удивленно смотрят. Я не смотрю, я уже все видел.


Где-то впереди горизонт. В детстве мне говорили, что за ним край света. Смог бы я там оказаться? Смог бы заглянуть в бездну? Где водятся чудовища. Но мне под силу с ними справиться. Я бы сам стал как они, почувствовал себя монстром из бездны, которым пугают детей, когда они проказничают. Вот так бы я остался в памяти, такой план. Уютная бездна, все свои и я свой. Безнадежно. Ничего уже не будет. Ничего, никого, все бессмысленно, ничего не попишешь.


Вспыхнула вывеска «МЫ ОТКРЫЛИСЬ», видимо и вправду открылись, не будут же они обманывать. Может, зайти, проверить? Нет, в следующий раз. Печально, если тогда я увижу вывеску «МЫ ЗАКРЫЛИСЬ». Я бы повесил такую, если прогорел. Смеялся бы над собой, над судьбой, над всеми. Один мой знакомый рассказывал, что самоирония ключ ко всему, мне ее всегда недоставало. Возможно, в этом беда? А если встать посреди улицы и начать хохотать, безудержно, гомерически, мне полегчает? А если?.. Ладно, не буду об этом.


Я всегда чувствовал, что все так и закончится. Сразу видел эту ночь, эту луну. Ничего не предвещало, а я чувствовал. Да, мы хотели правильных вещей, хотели быть свободными, быть хозяевами своей жизни. Свобода, я всегда думал, в чем она? Всегда мечтал заполучить ее. Помнишь, я спросил, что для тебя свобода? «Делать что хочешь, и не иметь мук совести». Таким был твой ответ. Ты всегда знал, чего хочешь, всегда шел без сомнений. А я шел за тобой и искал ответы. И не находил. Но я старался, этим себя утешаю.


Помню ее улыбку, взгляд, она всегда смотрела как-то недоверчиво, будто искала подвох, боялась, что ее разыгрывают. Ты привел ее однажды вечером, рассказал, что встретил  на улице заплаканную, не знающую куда податься. Она ушла из дома, видимо была причина, истории постоянно менялись, я так и не смог узнать истину. Я и не пытался, искал ответы на свои вопросы. Если бы я помог ей, поговорил откровенно… Нет, ничего бы не изменилось. А ты ее жалел, считал ее брошенным щенком, кормил, гладил. Она и вправду была щенком, таким преданным, готова была выполнить любую твою команду. Тогда жалость ушла.


За поворотом — толпа. Что-то поют. Нет, толпа слушает, а посередине поют. Я слышал, что начинающим музыкантам следует выступать на улицах, они набираются опыта, играют перед аудиторией, стирают страх сцены. Забавно. Я тоже хотел стать музыкантом. В детстве играл на пианино. Стареньком таком, от бабушки осталось. Вот я и играл, меня даже хвалили. Но я бросил. Я все бросал, жалея потом. Но это потом, а сейчас мне надоело, неинтересно. Вот я и бросал. А мог бы сейчас быть известным. Играл бы на органе, всегда мечтал. Где-нибудь в Европе, в средневековой церкви, на старинном инструменте. И все великие композиторы смотрели бы сверху, любовались моей игрой.


Музыканты остались позади, мои мечты тоже. Луна была в зените, слепила глаза. Все равно им ничего не светит. Умрут в забвении. Сейчас они наивны, верят, что все впереди. Толпа как-будто их любит, наслаждается их музыкой. Но эти люди просто праздно прогуливались и решили посмотреть на диковинку. А я прошел мимо, не стал давать им надежду, совесть моя чиста. Хотя бы в этот раз. Можно себя убедить, что и раньше я все делал правильно, что всему есть оправдание. Но есть ли предел? Где та точка невозврата, когда обманывать себя уже невозможно? В любом случае, я ее уже давно прошел.


Наш план не был безупречен, но я поверил, что все удастся, не могло не удаться. Мы были победителями, нам все было по колено. Самая безумная идея была выполнима. Она тебя и посетила. Шантажировать того депутата. Мы на него когда-то работали, деньги у него имелись. А теперь он важная шишка, народный избранник, ему не нужны скандалы, нельзя портить репутацию. Значит, можно шантажировать. Но как? Твой взгляд блуждал по комнате, остановился на ней и дальше не двигался. Тогда я все понял.


Положить ее под депутата. Что могло пойти не так? Она на все согласится, депутат, чтобы не терять лицо, тоже. Все в выигрыше. Но тебе было мало. Слишком легко все прошло. Почему бы не повторить? Отец нашего знакомого, судья. И он попался, но мозгов и связей у него оказалось гораздо больше. Легко же нас нашли, мы и не прятались, думали только о сегодняшнем дне.


В голове нарастало гудение, в животе — тупая боль. Я перестал спать, уверен, у меня рак. Была ли в семье у кого-нибудь онкология? Или это не так работает? Вроде бы, такое спрашивают при шизофрении. Нет не было, ни онкологии, ни шизофрении. Могу стать первым с таким диагнозом, чем не успех? Мне захотелось встать посреди улицы и уставиться в небо. И больше не двигаться. Вокруг меня будут ходить люди, расти деревья, построят дом. Никто не посмеет потревожить этот памятник, манифест человеческой глупости и бессмысленности жизни.


Мы мечтали о свободе, это я точно помнил. Но стали шестерками у бандюков, которых послал за нами судья. Пришлось батрачить на них. Что мы только ни делали, самую грязную работу поручали нам. Для меня ничего не изменилось, сначала ты говорил, что делать, теперь они. Но для тебя все стало иначе. Ты негодовал, винил всех вокруг, но не себя. И почему я промолчал? Почему не встал и не сказал, что это все ты? Ты просрал и прошлое, и будущее. Но не встал и не сказал. Теперь и я виноват. Но хотя бы это признаю.


Теперь пришло время искупления. Записка в кармане. Адрес, дом, где ты прячешься. Где забился в самый темный угол. Ни мне, ни тебе не выбраться, вот только мы теперь по разные стороны. Почему ты меня тогда не отпустил, как ее? Когда понял, что она тебе больше не нужна. Да она была теперь раздавленной, сломанной, но все-таки спасенной от твоих тисков. Я остался, участвовал во всем. Теперь тебе пожинать плоды.


Уже близко. Один поворот, другой, дома проносятся мимо. Я лечу со сверхзвуковой скоростью. Еще чуть-чуть и почувствую на коже холод космической пустоты. Пустота внутри обжигала еще сильнее. Было ли там еще что-то кроме пустоты? Уже и не вспомню. Уже не уверен, было ли вообще что-то. Была ли жизнь за пределами этой ночи? Только черная дыра и вечное падение в нее.


Я у нужного подъезда, дверь распахнута, приглашает меня войти. Звоню в звонок. Теперь мы один на один, смотрим друг на друга, не моргая. В твоих глазах я вижу понимание, ты уже меня простил. Я прощу позже, время у меня есть, все время мира в моем распоряжении. Удар, ты падаешь, истекаешь кровью, у меня в руке нож, я с минуту смотрю на него, прячу в карман и ухожу, растворяясь в бесконечности ночи.