Намиб. пустыня жизни моей. глава 1

ГЛАВА 1

— Я так сильно ее люблю, что, мне кажется, не смогу без нее жить...

— Сможешь. Конечно сможешь. В мире нет ни одного человека, который бы не смог прожить без другого. Ты ведь смог прожить без нее эти два месяца?

— А разве эти два месяца я жил?

— Конечно! Спал, ел, пил... сколько хотел...

— Это вынужденное. Необходимость подчиняться требованиям организма… Я б и не спал, и ни ел ели бы мог.

— Хорошо, но пил-то ты совсем не из-за необходимости?

— Пил я чтобы не умереть без нее...
Повисла пауза. Оба умолкли, каждый погруженный в что-то свое. Одновременно вздохнули. Первым прервал молчание Сид:

— Я уже купил билет на самолет до Кейптауна. Завтра вечером вылетаю.

— Ты все-таки решил лететь к ней?

— Да

— Но ты же понимаешь, что она не ждет тебя?

— Да.

— Так зачем тогда?

— Чтобы сделать ей предложение, от которого она не сможет отказаться. Я хочу сказать, от которого не отказалась бы ни одна девушка… По крайней мере, я так считаю.

— Сид, разве у тебя есть что ей предложить? А тем более что-то, ради чего она согласилась бы отказаться от того, что уже имеет? Извини, я ведь — твой друг… По крайней мере я так считаю.

— Думаю, да, Роджи.

— И что же это?

— Любовь.

***

Ночной Лондон в ноябре не так угрюм, как днем. Теплее от неона реклам, уютней от густой, как вечные туманы Альбиона, темноты. После дневной суеты, деловой, размеренной (какая возможна только у британцев), город, словно женщина, переодевается в яркий вечерний наряд, чтобы всю ночь, до утра блистать, веселиться, соблазнять и соблазняться.

Пабы Сохо гудят как ульи. В приглушенном свете, оббитых деревом, залов пенится эль, звякают, в чоканье, стаканы с виски, и хмель, в пересмешку с дубовыми, ореховыми, медовыми ароматоми, незримым шлейфом сопровождает всякого покидающего столики или барные стойки «Beasy Soho» или «The Toucan». В последнем, кстати, можно насладится пинтой-другой лучшего «Гиннесс».

По South Bank всю ночь курсируют группы туристов, ежеминутно щелкают телефонами и фотоаппаратами, тыкают пальцами в Биг-бен и что-то с восхищением рассказывают друг другу на «странных» языках.

На противоположной стороне Темзы слышна музыка. Там ярмарки, груды сувениров, уличные музыканты, художники, фокусники и… деньги, деньги, деньги, мелкими купюрами нескончаемым потоком перетекающие из рук в руки.
Вообще же музыки в ночном Лондоне больше, чем в любой другой столице Европы. Чтобы в этом убедиться стоит просто прогуляться Ковент-Гарденом или Лестер-сквером.

Все значительно дороже и солидней в фешенебельной части Вест-Энда. Заканчиваются вечерние представления в знаменитом «Амбассадорз», прославленном «Пикадилли» и совсем неприметном, но не менее прославленном театре «Аполло». Зато все только начинается в кабаре «Clandestine Cabaret».

К баснословно дорогим ресторанам «Aqua Shard» и «Hutong» подъезжают не менее баснословно дорогие автомобили, из которых выходят добротные «Burberry», классические «Brioni», элегантные «Hugo Boss», ведя под руки свои эксклюзивные вечерние «Gucci», «Armani» и «Zara» в обрамлении колье, колец и серьг, особенно ярко сверкающих сейчас своими бриллиантами в свете тысяч ламп завлекающих вывесок.

Здесь тоже полно иностранцев, но уже не в составе бюджетных групп по пятьдесят долларов за часовую экскурсию. Здесь легко прощаются с несколькими тысячами фунтами стерлингов за вечер. Здесь не заказывают картофель-фри и пиццу на вынос. Здесь предпочитают нежнейшее мясо устриц Марен Олерон или жирные, слегка солоноватые Фин де Клер —  полторы тысячи фунтов стерлингов за порцию в шикарном «Myrtle» на Langton Street в Челси.

И над всем этим блеском и сиянием, богатством и кажущейся беззаботностью, весельем, пропитанным сдержанной страстью и страстью, пропитанной легким весельем высится ста тридцати пятиметровый «Лондонский глаз», с безучастной неспешностью вращающий свое колесо.;

***

Сид добрался до Хитроу на такси менее чем за полчаса. К половине десятого вечера интенсивность на трассе М4 в этом направлении резко падает.

Первый в Европе по загруженности аэропорт, как и Лондон в двадцати пяти километрах от него, не замирает ни на минуту. Даже если туманы, застилают его, странно расположенные , две взлетные полосы и рейсы приходится задерживать, все равно все шесть терминалов Хитроу (включая грузовой) наполнены движением людских потоков, машин, поездов, механизмов.

Громадные стальные крылья каркаса здания, на которых держатся сотни тон стекла, нависают над этими потоками словно те протекают внутри скелета аргентинозавра. Только кости его ребер — сталь, подсвечиваемая яркими софитами с «дырявой кожей», накинутой на них, в виде металлических «заплаток».

А с сумерками, этот трехэтажный гигант, благодаря всепроникающему электричеству, превращается в футуристическое нечто. Эффект усиливают странные скульптурные нагромождения. Чего только стоит «колючий торнадо» у входа во второй терминал или парящий спиралевидный «змей» в — пятом!

Глубоко под землей, в бункере под старой командной башней, англиканские, шотландские, католические священники и капелланы сменяют друг друга, в обрядах и молитвах одному, но разно-интерпретируемому богу. Часовня Св. Георгия, напоминающая гроты ранних христианских церквей, хранит в своем единственном зале покой, тишину и умиротворение, а мемориальный сад перед входом с пятиметровым деревянным крестом, как будто напоминает всякому входящему, что каждой жизни рано или поздно, всегда с неизбежностью наступает конец... И ты в итоге окажешься там, где решат оставить тебя другие...

Сид же, пока еще мог решать сам за себя; по крайней мере — пить или не пить чашку чая с молоком в «Starbucks», дожидаясь объявления посадки на рейс ВА 59 в пятом терминале аэропорта.

Boeing 777-200 — шестидесятиметровый титан, не смотря на свой внушительный вес (140 тон), легко вмещающий на своем борту более трехсот пассажиров, должен был доставить Сида к подножию скалы Лайонс-Хед  за каких-нибудь одиннадцать с половиной часов. Самолет только что отбуксировали на точку запуска. Гигантская машина послушно следовала за маленьким тягачом, надежно сцепленная с ним буксировочным водилой — длинной металлической трубой с зацепом, который крепится к шасси самолета. Пройдет не менее получаса прежде чем авиалайнер оживет и превратится в самоуправляемый борт, целиком и полностью контролируемый компьютерами.

До объявления посадки оставалось еще время и Сид решил пройтись бутиками Хитроу. Заглянул в книжный магазин «Foyles Bookshop». После того, как от него ушла жена, он пристрастился к чтению перед сном. Книги отвлекали от тяжелых бесконечных раздумий, уносили в свои миры, приглушали душевную боль от одиночества, так неожиданно свалившегося на него.

С Лилиан он прожил однообразных, таких никаких несколько лет. Нет, конечно, поначалу, как и, наверное, у всех, была страсть, общность, много разговоров и времени, проводимого вместе. Но со временем, особенно после рождения Мэлани, все постепенно, как-то незаметно и для Лилиан, и для Сида угасло, остыло...

Наступило не то чтобы равнодушие, а, скорее, — тишина. И хотя семейные заботы по-прежнему связывали их, не давая ей стать абсолютной, все же к тому шло.
Особенностью их отношений было отсутствие конфликтов как таковых. То есть, никаких конфликтов вообще. Для обоих они были — табу. Для Лилиан — потому, что она сама по себе была неконфликтным, крайне флегматичным человеком, с практически не проявляемыми во вне, эмоциями.  Для Сида — потому, что он панически боялся ссор после развода с первой женой.

Вспоминая те годы, посвященные (сам не понимая зачем и почему) женщине, которую никогда не любил, сейчас (и пока был с Лилиан) он испытывал чувство глубокого облегчения. «Слава тебе господи, что этот эмоциональный ад закончился!», — мысленно благодарил он бога, каждый раз, как в памяти всплывали вечные и, казалось, нескончаемые, скандалы, истерики, всегда безрезультатные взаимные претензии и упреки.

С Лилиан все было диаметрально противоположно. Она никогда ничего не просила, тем более, не требовала от него, никогда не жаловалась, ни на чем не настаивала... ничего не ждала. После лихорадочных трех лет с Зеной, такая спокойная, вялотекущая повседневность с Лилиан Сида устраивала более чем. Но то, что нам поначалу кажется раем, с однообразностью и привыканием к нему, постепенно превращается в преисподнюю пустоты и бессмысленности.

Взгляд задержался на странной обложке. На фоне темно-серой кирпичной стены... (такие стены обычно показывают в фильмах ужасов, в мрачных подвалах сумасшедших убийц и истязателей) на массивных цепях и в, таких же массивных, готического стиля, рамах висели портреты девушек. Различить образы было невозможно из-за их сильного искажения. Большими алыми буквами — название «Account». Имя автора Сиду ничего не говорило, но бросалось своей необычностью. Constantin Mary Samotis, — прочитал Сид: «Хм, грек?» Открыл аннотацию: «Украина. Наши дни. Главный герой — писатель, в возрасте за пятьдесят, разочаровавшийся во всех и вся, явно скатывающийся к алкоголизму. После двух неудачных браков и разрыва отношений с очередной юной девушкой…»

Психологическая драма с элементами детектива и отношениями, выходящими за рамки общепринятых? Звучало интригующе...

— Берите. Я читал. Друг из России посоветовал. В дорогу — самое то.

Сид обернулся. Рядом, справа от него, стоял мужчина лет тридцати. Белокурый, полноватый. Добродушный взгляд серо-голубых глаз показался каким-то немного детским. Что-то было в нем простое, наивное, незатейливое. Как-то сразу в ощущении возник диссонанс: взрослый мужчина, но такой еще ребенок! Его усиливал молочно-белый цвет кожи, пухлые щеки с детским румянцем и отсутствие всякой «растительности» на лице.

— Грек пишет об Украине? — Сид закрыл книгу.

— Нет. Он пишет о себе. И он — совсем не грек. Украинец или русский... Точно не скажу. Да и не в национальности дело. Это ведь — что-то вроде дневника, миниатюр... Главное, что искренне, от души. Сейчас редко кто пишет так, — мужчина-ребенок снова улыбнулся. Мельком глянул Сиду в глаза и, как будто смутившись, стал перебирать книги на полке.

— Хм, ну, раз вы советуете...

— А я вот хочу найти что-то для Наташи...

— Наташи?

— Это моя жена. Мы летим в Кейптаун. Южная Африка. Она у меня большой любитель уникальных мест.

— Разве не любое место уникально?

— Ну, — протянул мужчина, — Наверное да. Я хотел сказать, экзотики или типа того...

Интенсивность перебирания книг на полке усилилась.

— Эверет Пач, — вдруг представился мужчина, снова на мгновение взглянул Сиду в глаза, и опять засуетился с книгами.

— Сид Барроу, — отрекомендовался Сид.

— Рад знакомству.

— Взаимно. Вы летите рейсом ВА 59?

— Да. — в голосе Эверта было легкое недоумение. Сида это немного рассмешило. Он снисходительно улыбнулся:

— Мы с вами — попутчики, пояснил Сид.

— О! — эмоции Эверта нескрываемо, мгновенно и ярко отображались на его лице. Сейчас оно было искренне удивленным, будто встреча в аэропорту двух пассажиров одного рейса была для него —  из ряда вон выходящим событием. — Бизнес класс?

— Было бы не плохо, но, увы. — Сид взглянул на ручные часы. — Нам стоит поторопиться.

— Да-да. Вот эта? — Эверет ткнул Сиду под нос книгу с яркой обложкой, явно говорящей, что это простенький детектив.

— Думаю, для того чтобы скоротать вечер — это именно то, — вынес свой вердикт тот.

— Значит эта!

Сид и Эверет расплатились и поспешили к пятому терминалу, где уже началась посадка. Пробегая к зоне посадки «G» мимо «A warm welcome to our home» — надписи над кассами авиакомпании, едва поспевая за Эверетом, (не смотря на свое совсем неспортивное телосложение, он оказался вполне прытким малым) внимание Сида случайно привлекла стройная девушка в форме стюардессы авиакомпании British Airways. Она спешила в том же направлении. Ее черно-красный платок, прикрывающий изящную шею, выбился из-под белоснежной блузки, а подол не застегнутого пиджака уже не скрывал тонкую талию.

Мелированные пряди ее густых русых волос растрепались, явно свидетельствуя о том, что все усилия по их укладке уже оказались напрасными. Профиль девушки — одновременно готический, сдержанный, но с едва уловимой миловидностью в своих линиях, не мог бы оставить равнодушным ни одного эстета.

Внимание Сида было мгновенным. И сознание лишь отметило привлекательность стюардессы. Взгляды обоих встретились уже тогда, когда девушка, протискиваясь через очередь пассажиров, задела своим небольшим чемоданчиком ногу Сида, произнесла:

— Оу! Извините! — улыбнулась, выражая неловкость, и поспешила к стойке регистрации.

Этот мимолетный ее взгляд останется в памяти Сида до конца его дней. Взгляд — это единственное, что определяет понятие «настоящее», ибо ни в чем ином настоящее не проявляется. Мы живем между прошлым и будущим, а настоящего просто не существует. Разлогая его на все меньшие и меньшие временны доли, приходим к бесконечно великому водоразделу, в котором ничего не существует. Мы — либо в прошлом, либо в своем будущем.

Взгляд Сида скользнул от узких плечей к стройным бедрам привлекательной стюардессы, и был снова оторван происходящим вокруг. Тучная дама в бесформенной блузке, прикрывающей ее массивные ягодицы и, несуразных для таких форм, лосинах, оживленно жестикулируя, что-то пыталась доказать девушке у стойки. Возле стояла девочка, явно испуганная и недоумевающая из-за всего происходящего. Тонкая, худенькая, растерянная, она сильно диссонировала рядом с, брызжущей слюной, не менее двухсот восьмидесяти фунтов живого веса телом. Прошло около пяти минут прежде чем конфликт каким-то образом был улажен, и посадка продолжилась.

Протискиваясь в узком проходе между рядами сидений самолета, где едва ли могли поместиться два пассажира со своей ручной кладью, Сид медленно пробирался в хвост лайнера, к своему месту. Эверет с супругой двигались параллельно. На их пути препятствием стала все та же дама с ребенком, безуспешно пытающаяся втиснуть громадный чемодан в отделение для багажа над сиденьями, явно нерассчитанного под такие габариты. Своими «завидными» формами она перекрыла практически весь проход в салоне, создав, таким образом, «пробку». Сид слышал недовольные восклицания, но уже не видел от кого. Его место в сорок пятом ряду оказалось у иллюминатора и было с увеличенным пространством, прямо рядом с запасным выходом. Минуту спустя, расположившись, он заметил, как Эверет и женщина, ухоженная, с ярким вечерним макияжем и явно славянскими чертами лица, разместились в том же ряду, но на линии «F», по самому центру самолета.

Наташа — молодая женщина лет двадцати семи, красивая, ухоженная, с, окрашенными в светлый блонд, длинными волосами, мягким взглядом больших карих глаз, мельком взглянула в сторону Сида. Ему показалось, что на ее миловидном лице промелькнула легкая улыбка. Но он не был в этом уверен потому, что женщина тут же опустила голову, пытаясь что-то найти в своей элегантной сумочке.

Посмотрел в иллюминатор, обернулся. Рядом уже сидел пожилой темнокожий мужчина, с виду лет пятидесяти пяти. Он кряхтел, пытаясь поудобней усесться в кресло. Все движения явно давались ему с трудом.

«Как нелепа старость!», — подумал Сид: «Борясь с, теряющим способность выживать в этом мире, организмом, человек продолжает носить тело, заботиться о нем, передвигать его в пространстве и времени… С какой целью?..»

— Ladies and Gentlemen, welcome aboard British Airlines, flight ВА 59, — прозвучал в динамиках приятный голос стюардессы.
Сид вспомнил девушку в форме. Подумал: «Было бы не плохо если бы этот голос был ее».

— Сид! — Эверет помахал ему рукой, привлекая внимание. — Мы намного ближе, чем я мог подумать!

— Привет! Мы все здесь очень близко друг к другу, — попытался пошутить Сид.
Загудели турбины и все тот же приятный голос стюардессы настоятельно предложил пристегнуть ремни. Борт медленно начал движение. Громадное судно, невообразимое летящим в воздухе, набирало скорость чтобы преодолеть притяжение планеты.

«Обратного пути нет», — вдруг подумал Сид. — «Или есть? Я ведь могу все остановить? А когда не смогу? Когда наступит момент, после которого уже ничего нельзя будет изменить? Когда, принятые нами решения, становятся необратимыми, и нам лишь остается принять их последствия, надеясь на благосклонность судьбы?»
Нечто подобное выплеску адреналина почувствовал сейчас он. Или это, набирающий скорость Boeing, пытаясь оторваться от земли, возбуждал в нем ощущение неотвратимости?

Тряска прекратилась, шасси, как в замедленной съемке, ушли в свои отсеки… Больше ничто не соединяло ни машину, ни пассажиров в ней с твердой поверхностью. С этого момента все зависело лишь от компьютеров, пилотов и диспетчеров в командных башнях аэропортов.

Никому из пассажиров и в голову не приходило, что все они — 264 человека, включая экипаж, теперь оказались, по сути, в мышеловке: покинуть борт, по крайней мере, без особо веских оснований, было уже невозможно.

Сид смотрел на, раскинувшийся внизу, большой город, своими многочисленными огнями, словно светом зажигалок на грандиозном концерте какой-нибудь рок-группы во время исполнения ею лирической композиции, провожает борт ВА 59 авиакомпании British Airlines в долгое одиннадцатичасовое ночное путешествие на другой конец света.

 [1] В Хитроу на сегодня есть только две параллельных взлетно-посадочных полосы, направленные с востока на запад. А так как аэропорт расположен в черте Большого Лондона, то взлетающие самолеты оказываются прямо над городом. (прим. автора)

[2] Ла;йонс-Хед (Лиукоп) (англ. Lion's Head — «Голова Льва») — скала в Кейптауне. Расположена между горой Столовая и Сигнал-Хилл. Высота горы — 670 м.