Дорога в историю. Ново-Кусковский детский дом

Окунулся в историю. Страшную. Жестокую.

Это как небо в солнечную погоду — ярко-голубое. А потом …, потом неожиданно вдруг заливается кровью. Ещё через мгновение — фиолетовые тучи полосатят его, превращая в большой грязный ватный матрац из детства 50-х годов, где сбилась она в большие и малые комки. И чем его больше трясёшь, пытаясь разровнять, тем гуще и больше их образуется. Тревожно.

Может это от того, что мало, очень мало знаем историю? Пытаемся узнать, или не хотим знать её вовсе? Но, порой стоит только захотеть и сделать шаг (шажочек хотя бы), как вдруг непаханый пласт переворачивается в сознании. Вот и сегодня.
 
Третьего дня вспомнил об Ольге Сальниковой, написал ей письмо. Познакомился с ней в Асиновской библиотеке. Это что под Томском. Летом прошлого года ездил в родоведческую экспедицию, и Асино одно из мест обязательного посещения было. (Собираю материал о Ново-Кусковском детском доме периода 1935-1950 гг.). По пути зашёл в красивое необычной по архитектуре трёхэтажное здание, на входе которого небесного цвета вывеска — «Библиотечно-эстетический центр». А справа огромных размеров красовался баннер —  «Время читать». Думаю «А вдруг да что-нибудь новенького и узнаю».

Не пожалел. Но сейчас не об этом речь.

Открываю сегодня почту и вижу письмо от Ольги. Целый архив прислала с приписочкой:
«Здравствуйте, Виталий Владимирович. Отправляю Вам всё, что смогла найти по детскому дому в Ново-Кусково..С уважением Ольга Сальникова».

Больше 30 страниц вордовского текста, фотографии — детский дом, учителя, дети. Среди всего этого самая большая ценность — это воспоминания бывших воспитанников детского дома. Больше, конечно, они касаются периода, когда моя Татьяна Фёдоровна Шанарина уже была выпущена из него. Но не мало и воспоминаний о создании детского дома, о переводе его из Чичка-Юльинского детского дома в Ново-Кусково в 1939. А что ещё ценнее, так это наличие пусть и не самих документов, а только упоминание на них. И это уже не мало!
 
Почему? Да потому, что, оказывается, есть и материалы, есть и документы, только они глубоко зарылись на архивных полках. Прячутся в пыли безызвестно. Или сознательно запихивают их в таинственные города, где вместо улиц, площадей и проспектов длинные ряды стеллажей и высокие полки, вместо этажей. Попробуй — найди в этом мегаполисе нужный тебе листочек…

Никогда не было так тяжело при чтении воспоминаний ТЕХ. Слёзы камнем душили.

Вот стоишь ты на берегу оврага, внизу заросшее озеро камышом, ряской, видишь всё это … и строки воспоминаний: «Помню, как мы любили, когда нас водили под гору в бор, к озеру. Мы там играли. Под горой была наша баня, сушилка. Напротив нашего здания была кочегарка, слева от нее хозяйственные постройки». Борьба чувств захлёстывается временем ТЕМ и сегодняшним. Как не встрепенуться сердцу — ведь здесь жила моя Т.Ф.Ш., бегала, игралась, плакала…

С каким сердцем можно читать ещё воспоминание одной девочки (а их десятки) о жизни в детском доме: "Итак, 1949 год сентябрь. Меня привезли в детский дом в с. Торбеево. Владимир Илларионович был там директором (потом его перевели в Ново-Кусково). Я учусь в первом классе. И как только научилась писать, сразу же, конечно, с ошибками написала письмо: «Тетя Зоя, пришлите мне булку своего хлеба и бутылку коровьего молока». (В детском доме была совсем другая еда: очень белый хлеб, первое, второе, каши и т.д., а привыкла к домашнему хлебу и молоку). Вероятно, воспитательница показала это Владимиру Илларионовичу.
И вот он приходит, берет меня за руку, ведет на кухню к повару тёте Фросе и говорит: «В любое время, когда бы она не пришла, всегда налейте стакан молока, хорошего». Я, конечно, сходила раз пять, а потом привыкла в новой еде".

Или: «Поздней осенью 1937 года в Чичка-Юльский детдом привезли детей репрессированных (загнанных в лагеря, а в большинстве расстрелянных). Среди них был сын соратника Ленина  Л.В. Каменева, -Володя» — ещё одно из них. (Стилистику и орфографию сохранил).

Углубился я в чтение. Время не заметил.

День шагает часами, минутами, секундами, мгновением из секунд. А ночь проносится быстрым рысаком, оставляя в памяти лишь пыль сновидений. Открыл глаза, умылся, и они смылись, утекли с водой. Не вспомнишь. Чем длиннее летний день, тем и часов больше. Тем больше всего увидишь, узнаешь и сделаешь. Зимой же  короче. И с их студённостью дела, судьбы из рук больше валятся. У кого-то совсем остынут, зачахнут и погибнут. А кто-то не поддастся времени. Карабкается. Выживает.

Много ли таких?

Много.

P.S. БлагоДарю, Ольга за материалы, за внимание и память к истории (и ко мне).