Случай из юности

 Мне было тогда лет шестнадцать. На дворе самое начало лета и я только-только закончил восьмой класс средней школы. Моя Мама, ко дню моего рождения, купила мне турпутевку с маршрутом Уфа-Москва–Уфа. Для меня, не скрою, это было немалой радостью. Тот маршрут обещал показать юному путешественнику многие Российские города, лежащие на пути его следования по реке Белой, Каме, матушке Волге и реке Москве с остановками в них. Не успев совладать с радостью от того подарка, с большой сумкой на плече и с головой, переполненной всевозможными инструкциями по части сохранности документов и содержимого моих карманов, через день уже был в летней солнечной Уфе, в ожидании отправки теплохода, на котором мне надлежало быть в обозначенное время ступив на его палубу с пирса Уфимского речного вокзала. Помнится летнее солнце в тот счастливый день разулыбалось не на шутку и мы, с новыми моими знакомыми, имея в запасе несколько часов до стартового гудка нашего теплохода, решили скоротать их рядом с тем вокзальчиком, на небольшом пляже, вблизи большого моста через реку Белую. Запомнился мне крутой ее нрав, с сильным течением, множеством водоворотов и холодной, под жарким солнцем водой. Купались мы рядом с берегом, не рискуя далеко от него отплывать и постоянно держа в поле зрения наши сумки, сложенные на светлом пляжном песочке. Было нас человек пять, пятнадцати, шестнадцатилетних пацанов, с нетерпением и еще детской радостью ожидающих волшебного путешествия в атмосфере свободы от родительских оков, среди толпы таких же как мы и постарше, парней и девочек, томящихся тем же ожиданием. Время пролетело и наша большая, пестрая нарядная толпа, с сумками и чемоданами в руках, уже стояла на причальном пирсе перед представшим перед нашими глазами теплоходе с дымящей сизым дымом большой белой трубой и большими ходовыми колесами, расположившимися по его свежеокрашенным светлой краской бортам, со стекающей с них, только что замерших лопастей, водой. Теплоход, он просто дышал, как беговая лошадь, разволновавшись на старте и нетерпеливо фыркая, приглашал нас загрузиться на его борт. Помню нам передалось его возбуждение и мы, радостно ступая по палубе, растекались по каютам, согласно купленным билетам и распихивали там свой багаж, а затем бежали на палубу и зависали на леерах, в ожидании момента отплытия. Звучала музыка с вокзального репродуктора, усугубляя торжественность момента. Мы уже перезнакомились между собой и радовались жизни, как давнишние друзья, толкаясь локтями и радостно хохоча в этой торжественной суете. В беззаботной юности это так быстро случается. Наконец-то наш теплоход, издав протяжный гудок, захлопал своими колесами по воде и речной вокзал с его праздничной суетой медленно поплыл от нас в сторону кормы и все дальше от курса следования. А вскоре, быстро уменьшаясь в размере совсем скрылся за поворотом реки, оставляя на съедение нашим молодым глазам проплывающие городские пейзажи, плавно сменяющиеся бесконечно одинаковыми качелями скважин, размахивающих большими молотками. Чудно нам было на это смотреть. Остались в памяти на всю жизнь, как бренд Башкирии. Ха-ха! Колеса монотонно хлопали по воде. Теплоход наш плыл по большой реке, изредка поругиваясь своим гудком с собратьями по ремеслу, то таковых обгоняя, то расходясь с ними встречными курсами. Мы довольно быстро освоились с нашим новым домом, узнав от матросов теплоходной команды куда нам стоит заглядывать, а куда не стоит совать носа и тем озадачившись приняли этот порядок жизни на судне. Из всех своих тогдашних соплеменников по имени помню лишь одного. Худосочный незлобливый паренек. В миру звали его Стасом - в нашем палубном обиходе Стасик. Он и не обижался, с охотой откликался. Других имен моя память не сохранила. Да и мало было того, на что мы тогда могли обидеться. Жизнь вокруг была наполнена сплошной радостью! У меня так школа восьмилетка позади и мир открыт был впереди… И я на всех парусах сейчас в него плыл. Просто сказочное было состояние, волшебное! Попасть бы хоть на миг туда сейчас… Но это возможно только в фантастических рассказах о причудах хода времени. Каюта, в которой вместе со Стасиком нас было четверо, была сродни железнодорожному купе, только попросторнее того и в окне ее вечный речной пейзаж и столбы не мелькают. А в соседней, что через стенку от нас, расположились четыре юных соседки родом из Еманжелинска, что придавало нам драйва и очень поднимало настроение. Утром подъем под музыку «Джони, о е», умывальник, легкая разминка и всегда вкусный завтрак на корме теплохода, в чистой и уютной столовой с большими витринными стеклами и шикарным видом на проплывающие за ними пейзажи, с большим кормовым красным флагом на высоком флагштоке, в центре всей композиции. После завтрака случались остановки в больших попутных городах или просто красивых местах, где мы  купались всей нашей шумной и дружной компанией. Нижнекамск, Казань, Чебоксары по летнему приветливо встречали чистенькими длинными пирсами и новой, незнакомой для нас городской суетой с большими многолюдными магазинами и многочисленными бочками с квасом, окруженными горожанами, изнывающими от жары. На фоне тех городов больше запомнились Ярославль и Углич своей умиротворенностью и почти деревенской красотой, где было не так много народа, но много зелени и мирского спокойствия. Уже больше недели все это великолепие мелькало и ослепляло наши юношеские взоры, когда наконец наша старшая группы, довольно возрастная для нас тогдашних тридцатилетняя женщина, через теплоходный репродуктор сообщила нам, что мы, волею судьбы и стараниями нашего капитана и его команды, наконец-то прибыли в столицу нашей родины Москву! Радости не было предела и мы, помнится, всей туристической толпой опять зависли на теплоходных леерах, как в день отплытия и восхищенно любовались видами столицы под хлопанье колесных лопастей по Москве-реке. Наш двухколесный красавец теплоход как-то по хозяйски пришвартовался к набережной речного вокзала и испустив дух там затих. В Москве было теплое июньское утро. У нас же юных и взбодренных достигнутой целью началась дикая суета. Стоянка здесь обещала быть долгой – до вечера. От нас ожидалось ее сделать максимально плодотворной по части знакомства со столицей и посовещавшись в тесном каютном кругу и пошелестев остатками имевшихся рублей и трешек, мы твердо решили посетить выставку достижений народного хозяйства, посмотреть на торчавшую вдали Останкинскую башню и потратить кучку наших рублей на праздник нашего сюда прибытия. На том и порешили, не откладывая. Кто-то, во главе с нашим духовным руководителем отправлялся на экскурсию по достопримечательностям столицы, а мы так, не долго думая, нырнули в метро речного вокзала и были таковы… Как кроты, высунув носы из норы метро, через полчаса нюхали воздух парка космонавтов. Перед нами во всей красе предстала взлетающая ракета с фонтанами под ней и масса всего того, чего мы, жители периферийного Челябинска никогда в этой жизни не видели. И мы, запутавшись в своих четких, до того планах, там просто потерялись. Мы бродили по ее многочисленным павильонам, глазели во все стороны круглыми глазами и перепачканные эскимо и лакомкой отсиживались на свободных скамейках, набираясь сил для очередного рывка. Так или иначе, очередной рывок где-то дал нам случай потратить наши рубли на какое-то фруктовое зелье, коего в те времена во множестве водилось в винных магазинчиках. И мы, не особо стесняясь московского люда, по юношески безрассудно, всю эту бормотуху разлили по своим желудкам и изрядно повеселев от выпитого, продолжили свои похождения по выставке достижений… Но в какой-то момент что-то осложнило наши житейские планы. Рыская по павильонам мы уже не искали глазами дотошно скопированные корабли, самолеты и пароходы, но отчаянно искали простой советский нужник. То, чем мы с радостью наполнили свои желудки, дало в них взрывной эффект, думается в силу своей выдержки при томлении на каких-нибудь складах. С нужниками на ВДНХ было много хуже, чем с мороженым. В общем планы нашего знакомства со Столицей Советского Союза немного скорректировались и мы ошалело носились по всей выставке уже в поисках хоть какого-нибудь подходящего для нашего случая укромного местечка, каждый из четверых своим маршрутом. Ха-ха! Сейчас смешно себе представить отчаянные метания юных дристунов по центру столицы, но нам тогда было не до смеха… Не помню уже как, я, измотанный и обессиливший, оказался на какой-то маленькой улочке, среди городских пятиэтажек, из-за которых криво улыбалась мне останкинская башня. Вышел на ее середину, очевидно определялся с азимутом движения, и был разбужен визгливым жигулевским сигналом, точно таким, какой был у отцовского нового жигуленка, в этом году купленного им. Такой же точно, только красного цвета, сигналил мне сейчас, остановившись в двух метрах от меня. Ужасно знакомое лицо смотрело на меня с водительского места. Рядом сидела молодая женщина и тоже с интересом разглядывала меня через стеклышки очков. Я, помнится поздоровался, вслух или нет не помню, но кивнул точно. С минуту вспоминал того, кто был передо мной, утомленно глядя в глаза водителя. Он тоже смотрел на меня со снисходительной улыбкой, ожидая когда я соображу уступить ему дорогу. Минуты хватило, я сделал шаг назад и красный жигуленок одиннадцатой модели прошелестел мимо меня, одарив на прощание двумя добродушными улыбками. «Это же Пираты двадцатого века»!!! Мы совсем еще недавно ходили на них всем нашим восьмым классом в наш кинотеатр «Победа»!  Еременко - главный герой, он только что был передо мной!!! Наверное икнув и окончательно протрезвев, я, удивленный случившимся,  безошибочно проложил курс до ближайшего метро. Время уже поджимало… Мы кисло улыбались друг другу, наконец-то собравшись в нашей каюте. Наши соседки за стенкой бурно делились впечатлениями от экскурсии по Москве. Рассказывали о кремле, царь пушке, мавзолее и много-много о чем. Да мы тоже полны впечатлений!!! Постираться бы… Вечером погодка резко изменилась и  отплытие отложилось до утра. А ночью разыгрался настоящий шторм и нашу посудину болтало так, как я болтал бутылку с молоком, сбивая в ней масло по поручению, тогда еще живой, моей бабушки, будучи у нее на побывках. Мы в каюте крутились как белье в барабане стиральной машины, сполна наслаждаясь похмельным синдромом. Лишь утром, наш теплоход, прощально одарил округу своим протяжным гудком и закрутил своими колесами в обратную сторону. Мы, мертвецки устав от Московской красоты, лежали ничком на своих лежаках. Прощай столица! Долго мы тебя будем помнить!!!