Блондинка за углом

Речь пойдёт о советском фильме с одноимённым названием.

Потому предлагаю идти от фундаментальных основ, остающихся в памяти человека из советского поколения незыблемым. )

Советская культура СТРОИЛА образ идеального человека и идеального общества. Потому цензура была беспощадной во всём, даже в сатире. Идеальный образ должен был просвечивать всегда, как божество или "его сиятельство", стоящее впереди в положительном качестве или замыкая негатив. Проект по самой своей сути был грандиозным. Как и в любой картине художника, главная задача забирала все средства и внимание. Чтобы выделить идеал, всё, что ему только сопутствовало, удалялось на второй план или в тень. Невнимание  (нехватка любви) к второстепенному в жизни ведёт по сути к уродству и вырождению. Но поскольку в жизни всё бессмертное, ничто не исчезает, то сама жизнь переводит стрелки внимания на то, что становится дефицитом или сокровищем, о котором начинают мечтать живущие (жизнь). А мечтать - значит, устремлять внимание притяжением на какую-то вырождающуюся объективность силы на возрождение.



Не каждый ум догоняет или ловит цель божественного творения или творчества бессмертной души в переходах или переводе внимания притяжением. Потому часто ясным становится что-то после окончания творчества, которое мы иногда называем периодом "застоя", "тлением", "смертью" или остановкой к намеченной цели. В этот период что-то пересматривается в самом движении знания (сознании). И это нельзя назвать творчеством, то есть целенаправленным движением. "Смерть" - это именно остановка для перераспределение силы под новый поток творчества, который нужно прежде осознать. А осознать можно только опыт, прошедший опыт.



Так в своё время в культурной среде (условно) царской(дворянской) России, то есть в элите общества, зрела мысль об унижении народа, - огромного пласта души, созданной из тел крепостных крестьян, подневольного человека, раба. Сделать общество России сильным - значит, освободить раба человека, сделать ум свободным, независимым, ищущим цель жизни за пределами познанного (прошедшего опыта). То, что в России долго тянули с реформами по отмене крепостного права, то сами причины удерживания от перемен были понятны именно на высшем уровне власти. Огромная масса людей, освобождённая в одночасье, не может сама себя занять без образования, а значит, в неготовности к переменам. Для освобождённого человека (ума) нужен был переход в другую жизнь, жизнь "после смерти" или окончания определённого вида деятельности. Крестьянская Россия в одночасье не могла стать рабочей, занятой машинным производством. А просто свобода без перехода в новую творческую занятость - это лихая сила, готовая к грабежам, насилию и прочим не созидательным, не мирным, а военным действиям, отбирающим жизнь или жизненные средства у другого человека. Задача перехода в новое мирное сознание далеко не из лёгких путей, а новое воплощение в массе народа - это проход через смерть. Увидеть в прозрении сам переход в преображение целого общества в масштабах огромной страны может человек из многодетной семьи среднего достатка. Оттого сам переход и стал возможным во главе того, кто как раз и походил для самой такой цели. Но видеть чётко можно только, оглядываясь назад, в прошедшее. Будущее - это всего лишь цель, а не её реализация. И если смотреть в любого человека не как в зло мирового масштаба, нечистую силу или дьявола во плоти, а именно как в человека или самое себя, то видишь всё без эмоций и желаний в чистом виде и без ожиданий чего-то лучшего или худшего, а так, как оно есть и само происходит.



Но вот, наконец, новое социальное общество в России построено. 80 годы. Время застоя и пересмотра ценностей. Человек, не привязанный корнями ни к чему, кроме жизни, не имеющий разделения по сословиям, роду, национальности, к определённому виду той же жизнедеятельности - это всего стартовая площадка, обнуление сознания в СВОБОДЕ (непривязанности ни к чему конкретно и определённо). Идеальный образ человека-ума именно самой свободой есть, дела нет. Призывы поднять культуру быта всё ещё соревнуются с призывами старой цели, которая по сути реализована. Второстепенный план в общем сознании медленно, но уверенно самим желании души переходит на первый. То, что в сознание закладывалось передовой целью, как неважное, но остающееся опорой самого существования человека, освобождается от управления в сдерживающем факторе. Можно ли считать себя человеком (цивилизованным), если ты, как сапожник, выкладываешься на производстве по изготовлению обуви, а качественной обуви не имеешь? У тебя есть ордена, медали, грамоты, а следовательно какие-то льготы, а того, что ты производишь, нет. Всё создаётся для ОБЩЕГО блага, общежития, в котором тебе приходится воровать, а не покупать или обменивать товары производства. В этом осознании того, что есть, не может не возникнуть сатиры или смеха над самим собой и своими же действиями. Ирония, которая возбранялась вместе с анекдотами или любой хулой над движением созидания к обще-намеченной цели, просыпается всё в большей массе людей. Её не скрыть указами правительства, партии. Осознанность именно просыпается в остановке. Пока ум занят делом, ему некогда осознавать происходящее. Но когда деловой ум останавливается, самоирония начинает расти, а значит, отпускать ум от делателя и продолжения по сути законченного дела. Освобождающийся ум смеётся над естественными желаниями, кои умом в какой-то цели "задерживаются", чтобы перенаправить все силы в одно русло созидания.  Душа (поколения тружеников), созидающих идеальное общество-человека, освобождается от напряжённого труда и переходит в сатиру. Смеются все вместе с Райкиным и его последователями - Жванецким, Задорновым, "панорамой смеха", пародистами. Сатир растёт в душе. И ум не может даже хорошо-слаженной партийной системой и охраной ничего с этим поделать. Фильм "Блондинка за углом" - один из этого общего течения души. Он, как и многие фильмы той поры, вышел обрезанным. Вряд ли можно связать сие с еврейско-исламским культом или религиозной традицией серьёзно. Разве что опять-таки - сатирой.  Но фильм ставит вопросы разумностью: мечтать, то есть идти БЕСКОНЕЧНО к победе коммунизма мечтой или остановить эту бесконечность представления и войти в воплощение мечты через то же самое созидание?



Пик застоя - те самые 80-е, после которого сознание переходит под перестройку осознанности самого творения. Слияние с европейской культурой быта начинается именно с верхнего уровня СССР, так называемой элиты. Сатиры в общей культуре СССР много благодаря просвещению через телевидение и радиовещание монологов Гамл... Райкина, мастерски отточенные корректностью и интеллигентностью. В те же 80-ые годы школа сатиры Райкина стала общепризнанной и служила эталоном для цензоров культуры. Более едкая сатира, беспощадно разрушающая устои управления обществом возникнет позже, в конце 80-тых. Потому в начале 80-тых цензура ещё по-прежнему сильная, удерживающая ум от полного разложения или уложения ума на лопатки "лапками вверх". "Маленькая Вера" появится через несколько лет и как раз через год после ухода со сцены и жизни главных экранных актёров театра Сатиры - Миронова и Папанова. Грязь быта, унижающего человеческое достоинство, проявится именно после ухода тех, кем прокладывалась золотая нить, срединный путь сознания всего общества в целом. Осознание именно "грязи" быта начинает строит новый переход, перестройку общественного сознания. Поскольку всё в знании целого взаимосвязано, то мы можем проследить переходы по тем вехам, которые пока ещё хорошо помним, как насущное и служащее пониманию общим процессов, не забывая при этом про игривое подмигивание Сатира.


Деловая блондинка - это образ не только мечты американских женщин, готовых встать поголовно Мэрилин Монро. Это ещё и образ бизнес-леди и русской женщины, готовой к благодетельству ради избранника сердца, поднимающей и пробуждающей его к реальности и доступности улучшения быта. Женская ипостась в домоуправлении - сама естественность. Нет устроенного быта, нет здорового потомства, сильного рода. Мечта меркнет перед реальностью. Мечта меркнет перед доступностью, как перед видом проститутки. Но той же мечтой мужчина поднимает грубую женщину, бабу-трудягу со связями под образ богини, под женский идеал, воспетый поэтами и классиками литературы. Как и в Библии в фильме "Блондинка за углом" женщина выходит к центру рая, где всё есть, и предлагает всю эту доступность мужчине. Мечта в реальности - это центр рая, где мужчина с его целомудрием и невинностью не нужен, потому для него рай становится адом. И его он показывает женщине. И они оба выпадают из рая благоденствия, не в силах соединить две разломленные половины вместе в их открытости знания лицом. Потому акцент фильма самим концом поставлен на осознании прихода к завершению разделения двух отдельных миров - мира коммунизма и капитализма. Герои не знают, что делать, чтобы быть вместе. Кажется, что это невозможно. Фильм заканчивается песней, предлагающей смотреть почаще на  звёзды, как на мечту о вечной жизни, а сама дорога перед рассветом ведёт обоих героев вместе: её - на машине по широкой дороге, его - пробежкой по узкому тротуару вслед за бегущими спортсменами, готовящими себя к труду и обороне.

Фильм закончен видом параллелей пути, но в одну сторону.

Но жизнь на этой истории не закончена. Следом идут фильмы того же режиссёра: "Собачье сердце", "Улицы разбитых фонарей, "Бандитский Петербург", "Идиот", "Мастер и Маргарита", "Тарас Бульба", "Пётр первый. Завещание", "Душа шпиона" и "О любви", через истории которых раскрывается и вечность России, и вечность любви. И сам путь раскрывает временные идеалы то в одном, то в другом свете, вращая половинки целого в бесконечности самого пути любви. Основы быта сравниваются и перемешиваются, как почва под ногами, целующая стопы идущих.

Быт советской и западно-европейского обывателя сравнялся, но конфликт "души и тела" по словам одной героини фильма "Блондинки за углом" не исчерпан. Борьба за любовь к красивой жизни в кино оборачивалась союзом актёров, в котором Андрей Миронов взял шефство над молодой актрисой Татьяной Догилевой, обучая её красиво жить и не бояться этого. Древняя традиция - праздновать Пасху, встречая весну рядом с древними иконами, хоровым пением и старинным стилем архитектуры церкви - продолжается. Но это не приглашение вернуться в крестьянско-христианский быт. Это праздник любви, стоящий над самим конфликтом, где в конце одной истории начинается другая. Блондинки перестали быть модными, дефицит товаров первой необходимости исчез вместе с километровыми очередями за ним, смирение и покорность перед сильными мира сего перешли в фарс и трагикомедию, но противостояние половинок с опорой друг на друга осталась.

Кстати, слова блондин (блондинка), как, впрочем, и брюнет (брюнетка), появились в русском языке примерно в 60-х годах XVIII века. Причём поначалу женщин называли не блондинка, а блондина. Слово блондинка впервые зафиксировано в одном из писем Пушкина.

Действительно, как же ещё? Это ж наше всё!