От кутюр

***
     Оторвавшись от дружков, весело пропивавших его зарплату, очухавшись от загулов, отец вернулся в семью и в ноябре 1961 устроился наладчиком станков на завод Измерительных приборов. К инструментам, оставшимся от мебельной фабрики, прибавились складной металлический метр и рулетки 2-х, 5-ти и 20-ти метровой длины.
     (На базе завода измерительных приборов позже открыт завод «Виброприбор».)

***
   (единственный рассказ бабы Тоси)

     Если рассказывать без вранья, то во всём виновата соседская кошка Муська. Крупная, пушистая, умница и чистюля, не реже двух раз в год рожавшая по 5-6 таких же красивых котят, на которых заранее принимались заказы.

     Много лет рядом с нами, в такой же двадцатиметровой комнате, жила баба Тося (женщина лет 45) с дочерью, ровесницей нашего Бориса. Муж её погиб на войне. Из Донецкой области летом к ней ненадолго приезжала дальняя родня – баба Паня (тоже без мужа) с двумя очень странными существами – Карой и Лёнькой. Кара – сморщенная, сухорукая, с неразвитыми пальцами рук и ног, небольшого роста, вся искривлённая и с трудом произносящая очень мало различимых звуков, из которых я понимал только «ё-о-нь-а». Лёнька – так звали пацана (одних с нами годов) с явными признаками умственной отсталости. Кара считалась дочерью бабы Пани, а Лёнька – сыном Кары...

     Легко дружить в нищете, и с семьей бабы Тоси у нас никогда не было скандалов. По-соседски забегали друг к другу в гости на чай или просто так, занять луковицу, ложку масла, щепотку соли, яйцо или четвертушку хлеба, а заодно покритиковать зятьёв, обсудить трамвайные и дворовые новости. На тех же принципах мы дружили с семьёй Поповых. Их младший сын Павка опекал меня и учил восстанавливать рыболовные снасти и плести сети для бредешков.

     Дочь бабы Тоси вышла замуж, родила девочку, времени и места для котят не осталось, и Муське был вынесен приговор. Баба Тося, прихватив утром кошку, провезла её на трамвае через весь город и выпустила у заводской проходной.

     Ровно через 8 (восемь!) месяцев Муська пришла домой, немного похудевшая, но такая же красивая. Весь дом до самой ночи обсуждал кошачий подвиг, и было решено Мусю больше не заносить.

     На следующий день баба Тося, отработав первую смену (с 7 утра до 16-00), влетела к нам в комнату без стука около 17-00, когда баба Шура готовила ужин, я только пришёл со второй смены из школы, и с порога рассказала «ужасную» историю.

     «Собираюсь я сегодня на работу. Начала одеваться, потом завозилась с чем-то, тут Муська трётся об ноги, выпустила её в коридор, смотрю на будильник – пора уже выходить. Повязала платок, надела куфайку и бегом на остановку.
      (Тут необходимо сказать, что дело было во второй половине ноября, в первые заморозки. Куфайка или фуфайка – это ватник, простёганная, короткая, самая дешевая верхняя рабочая одежда. – Б.Ю.)

     Ещё шести нет, на улице темно, кто-никто пройдет, да на остановке полусонные ждут своих трамваев, пряча носы в воротники. И тут, пробежав почти 30 метров, на остановку прилетаю я. Взбодрённая, согретая лёгкой пробежкой, довольная, что не опоздала. Вижу, на кольце у диспетчерской и мой первый номер стоит.
     Оглянулась по сторонам, поправила платок, стою, нога за ногу, одна рука в бок, в другой тормозок с обедом, плечиком к дереву – знай, мол, наших! Чувствую вдруг, кто-то сзади трогает меня легонько за локоток. Кокетливо, так, искоса, глядь: мужчина, не старый, одет прилично, смотрит как-то робко и тихонько, почти мне в ухо, говорит:
     – Мадам, я извиняюсь, но мне кажется, у вас юбка задралась.
     Я глаза вниз – нету юбки. Сразу подумалось – неужели перед выходом забежала в туалет и юбку не обдёрнула. Сунула руку под куфайку и как закричу ему прямо в лицо:
     – Кой чёрт задралась, когда я её вообще забыла надеть! – и бегом домой. Мужик аж отпрыгнул.

     Мчусь, щёки горят, – позорище. Это ж я утром надела чулки толстые на резиночке, пару кофточек, натянула розовые, с начёсом, рейтузы, почти новые, с маленькой латочкой на коленке, и тут Муська попросилась на улицу. Я отвлеклась на неё, потом кинулась заворачивать харчи к обеду, второпях накинула платок, влезла в куфайку, сунула, не глядя, ноги в боты и, размахивая авоськой, примчалась на остановку. И стала там, как Любовь Орлова.»

     Рассказ сопровождался мимикой, жестами и позами, а представив себе финальную картину, обе соседки зашлись от смеха. После позднего ужина эту миниатюру баба Тося исполнила на бис для родителей с ещё большим успехом…

     Муся вела прежний образ жизни, как будто забыв о восьмимесячной ссылке.
(Через  год, в результате родственного обмена, баба Тося с семейством переехала на Донбасс, оставив официально свою Муську нам, а в их комнату вселилась баба Паня с Карой и Ленькой. Муся подождала, пока новые жильцы расставляли нехитрые пожитки, зашла в комнату, прошлась по периметру, вышла через открытое окно на карниз и по нему пришла к нам. Потёрлась боком о ногу бабушки Шуры и со спинки кровати вспрыгнула на шифоньер. Так она признала нас своей семьёй, сама определила себе место в новом доме и, никому не мешая, смотрела на нас сверху вниз, подобрав под грудь передние лапки. Кроме проблем с незаказанными котятами, никакого беспокойства от неё не было. Одного котенка мы оставляли всегда, чтобы Муся не страдала и не болела.)
     Как говорится – не красна изба углами, а красна красивой кошкой.

***
     На этой доброй ноте мог бы и закончиться не слишком удачный год, если бы не…
     В середине сентября пришла в «Подвальчик» как бы обычная проверка из Горпищеторга. Одно «проверяющее лицо» мама узнала, обслужила аккуратно, спокойно. Контрольная закупка ни обвеса, ни обсчёта не выявила. Но через несколько дней незнакомые «чёрные покупатели» снова устроили контрольную закупку, вели себя нагло, откровенно нарываясь на грубость. И хоть недостачи или излишков не выявили, но какую-то хрень в акте проверки понаписали.

     С первого октября маме понизили квалификацию с продавца до младшего продавца. Был оклад 80 р., стал – 60 р. Горпищеторг шумел от возмущения. В отделе кадров маме шепнули, что пару раз видели у директора некое «лицо» из КРУ, и по описанию это была та морда, которую мама отхлестала в подсобке Гастронома № 33.
     ( см. http://proza.ru/2023/02/27/1756)

     Как-то при очередном завозе товара, перетаскивая 80-килограммовые мешки с сахаром и мукой, мама, как мне сказали – надорвалась, и долго лежала во 2-й больнице, куда мы с отцом или бабушкой ездили её проведать и подкормить чем-нибудь домашним. Такой легкой была работа продавца.
     После выздоровления 10.01.1962 г. маму перевели из «Подвальчика» в нормальный магазин № 34 на ул. Ленина, 1.

     На закате оттепели слегка обновленное первое ЛИЦО пыталось делать «хорошую мину», но получалось только хуже. Несмотря на повышение «по просьбе трудящихся» цен на основные продукты питания, налоги на скотину, птицу и деревья, на денежную реформу 1961 года, со жратвой в стране стало совсем плохо (исключая опайкованные категории), особенно у нас в Ростовской области.
     Пока ЛИЦО запускало искусственные спутники и боролось за свободу негров, осваивало целинные просторы, исчез белый, потом серый хлеб. За клейким, с отрубями и горохом, черным хлебом (не больше двух булок в руки), за бочковым синеватым молоком заранее занимались огромные со скандалами очереди, в которых ГОСУДАРСТВО решало разом две древние проблемы: хлеба и зрелищ.