Бешеный Гонсалес

Маленький, тихий, старинный городок в центральной полосе нашей необъятной Родины. Лето. Тишина. Ночь...
По улице, уставший от каких-то своих мыслей и винного возлияния, в честь чего-то (повод всегда важен), одиноко брёл военный в чине капитана. И набрёл на что-то не понятное.
"Не понял! Чё за куча?“ Вонзилась в мозг армейская мысль о порядке.
"Граждапёры, вообще оборзели, навалили тут бардака."
И это, теребило всю его армейскую сущность.
Заложив руки за спину, стал раскачиваться с пятки на носок, всматриваясь в темноте, метров с двадцати в эту кучу.
- Не понял!?
- Так это ж верблюд! Дорогой ты мой, кораблик пустыни! Конёк - горбунок!
Уже в слух произнёс капитан, и сразу все мысли о бардаке улетучились, а появилась новая, шальная, усиленная алкоголем мысль - "Проскакать по городу на верблюде и с шиком подлететь к КПП бригады".
Подойдя к лежащему животному, потрогал его ногой.
Проверил на состояние жизнедеятельности.
Верблюд поднял голову.
- Жив, Сивка - бурка!
Азартно усмехнулся капитан и сел на верблюда.
Тот моментально вскочил, а капитан по разбойничьи свистнув, схватив верблюда за уши,  гаркнул:
- Лети залетная!
Ударив пятками в бока животного. Верблюд от неожиданности и испуга сразу пошёл своим верблюжьим галопом, но почему-то по кругу. Не заметил капитан, что верблюд был привязан верёвкой метров тридцати.
После третьего круга, появился наряд милиции и какая-то женщина с хлыстом, от которого капитан на последующих кругах не всегда удачно уворачивался.
- Стой зараза, загонишь верблюда, старый он.
Кричала женщина.
А капитан и был бы рад, да не знал как, в руках уши, а не поводья.
- Отпусти его уши и не бей ногами, он остановится.
Кричала женщина, как потом выяснилось дрессировщица, приехавшего на радость местным детишкам, цирка.
Военный так и сделал. Шагов через десять верблюд остановился.
- Давай слазь.
Сказал возникший тут же милиционер.
Капитан посмотрел на него, милиционер икнул и отступил.
- Ну его на хрен. Это Бешеный Гонсалес. Давай комендатуру вызывать, пусть они его снимают.
Объяснил он своему напарнику и женщине.
- Сам вижу.
Ответил напарник.
Дрессировщица в полном недоумении смотрела то на военного, сидящего на верблюде, то на милиционеров.
 - Парни, комендатуру вызвали?
Спросил капитан.
- Вызвали.
Ответили милиционеры.
- Хорошо, а то не дойду, межножье придавил с натиранием.
Сказал капитан и кое - как спустился с верблюда.
В это время подъехала машина с комендатуры, благо всё рядом.
- Забирайте своего верблюда, линяет он у вас весь.
Сказал он дрессировщице, которая до сих пор находилась в непонятном состоянии. И подойдя к ней, капитан галантно поцеловал ей ручку, щёлкнул каблуками и кивнув головой, сказал:
- Мадам! Безумно рад нашей встрече, но увы, мне пора! Служба-с!
И чётко, согласно Строевому Уставу, повернувшись, пошёл в сторону комендантской  машины, у которой его, молча, ждал прапорщик.
- О, Дунайчик! Привет! Поехали!
Женщина, так и не поняла, что это было. Из ступора её вывел голос милиционера.
- Заявление писать будете?
- Нет.
Ответила она, прижимая к груди поцелованную руку.
- А почему Гонсалес, да ещё и бешеный? И кто это вообще?
Спросила она в пустоту, милиционеров уже и след простыл.