Прошлое и настоящее

На конференции во Франкфурте-на-Майне 12 октября 1945 г. Эйзенхауэр отметил, что денацификация продолжается и в американской зоне активно идут аресты, суды и наказание бывших нацистов. Всего американцы выдвинули обвинения против трёх миллионов немцев, судили два миллиона из них и наказали около одного миллиона.

За истекший после войны год союзники совместно провели два парада войск берлинского гарнизона. Первый парад – летом 1945 г., когда открывали памятник Героям штурма Берлина, а второй – 9 мая 1946 г. в День Победы над гитлеровской Германией.

Генерал-майор А. Г. Котиков говорил, что он не знает более беспокойной службы в армии, чем комендантская служба. «Мне знакома служба в районах и городах провинции Саксонии-Анхальт. Но Берлин не идёт ни в какое сравнение. Комендантская служба повелительно требовала и от солдата, и от офицера политической зрелости, настороженности, собранности, предусмотрительности, способности всё примечать, всё помнить, сравнивать, сопоставлять, ничего не утрачивать из памяти. В комендантской службе нет ничего второстепенного, там всё важно, нет ничего до конца ясного. Всё надо добывать своим умом, своей сообразительностью, ловкостью, изворотливостью. Это был самый настоящий фронт, причём такой, когда днём противник пожимает тебе руку, улыбается, полный великодушия, а вечером начинает действовать диаметрально противоположными средствами.

Например, послали старшину по пустяковому заданию в американский сектор, он сбился с пути, не заметил запретного знака и был убит. Офицер с женой и ребёнком на радостях, что встретились в Берлине, поехали осматривать город. Дело было в английском секторе. Семья ехала на мотоцикле с коляской. За «превышение скорости» офицер и жена были убиты патрулём, мимо которого они только что проехали. В живых остался ребёнок.

Поехал в американский сектор офицер одной из районных комендатур Берлина и пропал. Сколько ни искали, не нашли. Комендантская служба американцев отвечает, что им ничего не известно. Мы узнали через самих же американцев, что он содержится в военной тюрьме в их секторе, а нам отвечают, что они ничего не знают. Тогда мы подкараулили одного американского агента, который частенько навещал нашу зону оккупации. Мы взяли его и продержали сутки. Звонок от американского коменданта – не знаем ли мы что-либо о таком-то их офицере. Мы обещали поискать, но попросили и их поискать нашего офицера. Через двое суток в нашей Центральной комендатуре состоялся обмен «трофеями».

Это особенно становилось заметно, когда в 1946 году западные военные власти встали в Берлине на путь конфронтации. Во весь рост встал вопрос о нашей опоре в Берлине, о наших возможных попутчиках, о наших скрытых и открытых врагах. Пушки молчали, союзники улыбались. Дипломатия улыбок была развита с предельной полнотой и извращённостью. Противники, как «снайперы», высматривали каждый шаг твоего движения и всё учитывали, к чему можно было бы поточнее прицелится и пальнуть поосновательнее: вывести тебя из равновесия, посеять в тебе зерно сомнения, выиграть время, неожиданно навязать тебе своё решение.

 Объектом борьбы оставалось берлинское население. Наши противники боролись за душу немцев самыми грязными средствами. Берлин представлялся мне ежечасно кипящим котлом, постоянно подогреваемым опытными «истопниками», которые мало думали о том, что «котёл» может не выдержать и лопнуть». (1)

Однажды коренной берлинец Герман Матерн, который зарекомендовал себя как точный, собранный, всегда определённый, поведал о сложности текущей берлинской обстановки: «В Берлине враги рядятся под друзей. Ошибки друзей тотчас становятся находкой врагов. Такую находку враги ждут и обращают её против нас. Поэтому в Берлине отношения между истинными друзьями должны быть ясными и бескомпромиссными, предельно откровенными, взыскательность друг к другу – необыкновенно критически строгой.

Лучше, полезнее в сто крат вовремя предупредить товарища от беды, чем исправлять его ошибку. Это требование, выработанное жизнью, исходило из того, что люди есть люди со всеми их слабостями, недостатками. Они особенно нуждаются в своевременной поддержке и контроле. Следует при этом учесть, что большой город Берлин, развращённый до предела, был полон соблазнительно злачных мест…

 Не знаю, была ли русская военная комендатура в тот первый раз… 9 октября 1760 года, когда русские войска под командованием талантливого полководца генерала З.Г. Чернышёва обложили Берлин, а Фридрих II чудом спасся от пленения. Тогда русские войска держали Берлин трое суток. Коварные Бурбоны и австрийская императрица Мария-Терезия испугались усиления русского влияния в Европе, вошли в дворцовый сговор с Фридрихом II и ослабили позиции русской армии.

А смерть Елизаветы ускорила приход на российский престол герцога Голштинского Петра Ш, который сдал всё, что завоевала русская армия. История как бы повторилась. Нынешние союзники СССР оказались не менее перепуганными успехами нашей победы во Второй мировой войне и теперь открыто сколачивают против нас антисоветскую коалицию. Но они малость просчитались. Что можно было Бурбонам и Фридриху II, того нельзя было в настоящее время. Перед ними стояла могучая держава, способная самостоятельно отстоять завоевания Великой Отечественной войны». (2)


Источники.

(1) - А. Г. Котиков Записки военного коменданта Берлина/Вече. М.: 2016.
С. 228. – 384 с.

(2) - А. Г. Котиков Записки военного коменданта Берлина/Вече. М.: 2016.
С. 223-227.  – 384 с.