Соломоновна. Пирожки с капустой

 День выдался погожим и тёплым.

 Полное безветрие и довольно тёплое солнышко прямо-таки звали в парк на скамеечку. Просто: посидеть, подышать, послушать щебетание птиц, посмотреть на молодую, полную сил, весеннюю сочную травку и насладиться бесподобной, всесильной, дикой природной гармонией.

 Ахинея Соломоновна вздохнула, сложила в сумку пакет кефира (он на природе пьётся как-то по-особенному), три пирожка с капустой и один с картошкой, оделась, обулась и отправилась по тихой улочке прямиком в парк.
 
 Там она уселась на пустую, никем не занятую скамью, чинно и торжественно достала кефир с пирожками, предвкушая нирвану своего бытия, её неземной вкус, её зенит наслаждения.

 Маленькая, дрожащая болонка взялась ниоткуда.

 Поскулила около Ахинеи, нервно вздрагивая, по всей видимости, голодная. Выпрашивала подачку. Соломоновна бесстрастно-спокойно отломила кусочек от пирожка и бросила к ногам. Болонка робко подошла, часто семеня лапами и, обнюхав начинку, стала есть.

 "Хм-м! - подумала в первый раз Соломоновна. - Моя капуста ей понравилась. Попробовала бы не съесть!!!"

 Отломила ещё один кусочек, но отбросила подальше: на травяной газон. Собачка бросилась туда, за ним, со всех ног.

 "Не дай Бог ТАК оголодать!" - подумала Соломоновна второй раз и достала видавший виды, потрёпанный жизнью плеер с любимой музыкой своей молодости: непростой, но залихвастки-бесшабашной.
 
 Думать в такой час не хотелось.

 Вставила наушники в уши, включила плеер и снова отломила кусочек пирожка. Тот полетел подальше от собачки.
 "Фас!" - громко, но добродушно сказала Соломоновна и усмехнулась.

 Солнце приласкало её. Блаженствуя, она откинулась на спинку скамьи, периодически лениво попивая кефир и отщипывая от пирожка кусочки. Попутно бросая их собачонке.

 Это продолжалось около пяти минут.
 Музыка усыпляла.
 Дрёма одолела...

 Тут она почувствовала, что солнце пропало.

 Лениво приоткрыв один глаз, обнаружила, что благость солнечного излучения закрывает мощная фигура какой-то тётеньки, которая яростно жестикулируя руками, брызжет слюной от негодования и что-то кричит ей прямо в лицо.

 Ахинея не спеша достала один наушник из уха и, не открывая второй глаз, томно изрекла: "Чавой-та тебе надобно, оглашённая? Уйди, старушка, я в печали и экстазе!"

 Из дальнейшего словесного поно...(ой!) потока она поняла, что собачка, кушая, успела наложить в траве жидковатую кучку, в которую благополучно вляпался бегающий за бабочкой кот этой шумной дамы. Как он только смог?

 Думать об этом не хотелось, но бабища, думая, что собачка принадлежит Соломоновне, не утихая, голосила, как римский патриций и требовала немедленных сатисфакций и каких-то ужасающих по величине и объёму контрибуций.

 Соломоновне эти слова были незнакомы, и она попробовала сдвинуться по скамейке в сторону, чтоб зацепить побольше солнца, но тушка женщины была необъятна, и тень была ей под стать. Соломоновна была готова открыть рот только для пищи, никак ни для ругани, поэтому просто воткнула наушник в ухо и зажевала второй пирожок, запивая его кефиром.

 Тело женщины резво переместилось к проходящим мимо (так вовремя!) двум полицейским с лычками сержантов. Что-то им лопотало.

 Все трое через минуту подошли к Ахинее. Вежливый постук по плечу вывел Ахинею из прострации. Пришлось снова вынуть наушник.

 - Простите, гражданка, почему нарушаете общественный порядок? - вопросил молодой в форме, напустив на морду лица непомерную случаю строгость.
 - Нарушает-то кто? Я или вот эта душераздирающе вопящая, раздувшаяся от эмоционального голода фигура? - Соломоновна небрежно кивнула в сторону возмущённо-раскрасневшейся, нахохлившейся толстушки с котом на поводке. Второй сержант спрятал улыбку за поднятой ладошкой.
 - Вы. Ваша собака нагадила на газоне, а вы не убрали за ней. Отчего случился конфуз у этой гражданки с кошкой.
 - С конфузом гражданки не поспорю: налицо! Видимо, она с утра и до обеда инвестировала всю домашнюю еду в будущие органические удобрения, потом взвешивалась и теперь ей не хочется жить. Только эта собака не моя ни разу. Я её подкармливала. А это олицетворение элитного быдла, этот обморочный организм, который вы изволили окрестить «гражданкой с кошкой» заслонил мне ВСЁ огромное солнце, которое, между прочим, для всех! И, не разобравшись по сути, оплевала своими дурно пахнущими слюнями мне моё лицо. Вообще, как Брюс Уиллис приболел, в мире всё пошло наперекосяк.
 - Вы хотите сказать, что я толстая? - зашипела мадам с котом.
 - Хотела бы - сказала. Кстати, переливание крови применяется уже давно. Когда же будут переливать подкожный жир? Вы смогли бы спасти от истощения небольшую сомалийскую деревню. Подумайте о благотворительности на досуге. Сейчас сержанты помогут нам две скамьи сдвинуть, вы присядете(иначе вам не уместиться), и мы вежливо поговорим о полноте. - Соломоновна явно, но лениво троллила тётку.

 Та, осознавв, что связалась с женщиной не своей разговорной весовой категории и умственного развития, спешно ретировалась под издевательский, в спину, смешок Ахинеи:
 - И прежде чем появиться в моей жизни снова, подумайте, а оно вам надо? А то я опять окажусь виноватой, а вы снова пойдёте на @у@.

 Сержанты откровенно прятали улыбки, и, постояв пару секунд, козырнули. Быстро покинули место разбора.

 Солнце припекало основательно.
 Соломоновна, улыбнувшись, подозвала собачку и отдала ей остаток пирожка. После чего потянулась, оглянулась и двинулась домой.
 Скоро лето...

 Соломоновна по пути подумала о мадаме. Пожалела слегка её.

 Хорошая мысль проскользнула между извилинами и по приходе домой Ахинея спешно её записала в свою книжицу: "Не стоит винить клоуна за то, что он ведёт себя как клоун. Лучше спросите себя, почему вы продолжаете ходить в цирк?"

 
 Через окно солнце неслышно вливалось в комнату.
 Пахло чем-то приятным.
 Жизнью пахло. И пирожками. С капустой.