Родительская суббота

          В четверг в пять часов утра Кренцов выехал в очередную командировку в Саратовскую область.
          Кренцов любил свои командировки за то, что он был в машине один, и можно было о многом подумать. Больше всего нравилось Кренцову возвращаться обратно, когда все дела уже были сделаны. Тогда на душе у Кренцова как никогда было спокойно и счастливо. Особенно хорошо, если это было весной или летом. В эти времена года больше всего Кренцов любил возвращаться из Владимира. Тогда он обязательно ехал через Муром и Арзамас. Эта дорога давно зацепила Кренцова своей красотой: от Мурома и прямо до дома движение было практически нулевым, а за окном автомобиля мелькали хвойные и березовые леса, чередующиеся с бескрайними полями и нечастыми деревушки с церквами, будто взлетающими в небо откуда-то из-за пригорка. Ах, как пахло от этих лесов и полей! В такие моменты Кренцов никуда не торопился, временами останавливался, выходил из машины, стоял, разглядывая безбрежные дали, и полной грудью вдыхал пьянящий своей свежестью воздух. Сколько раз эта дорога вызывала у Кренцова неподдельные и глубокие чувства. Тогда какой-то мягкой и в то же время мощной волной накатывали на Кренцова воспоминания о юности. Вот он, сдав последний экзамен, приезжает на выходные в деревню. Молодой красивый парень, которого, казалось бы, только и дожидается безоблачное будущее. Да что там может быть, кроме счастья и любви! Кренцов обязательно встретит ее, свою любовь. Самую верную и чистую. И его жена обязательно будет понимать его, и принимать все его слабости. Не будет ругать его за выпивку по пятницам. Ей тогда даже будет нравиться веселый нрав Кренцова. В конце концов, что в этом плохого?! Ну, выпил в конце рабочей неделе. Он же с ней, рядом. И тогда Кренцов вспоминал Таню Астову. И понимал, что она и была его самой настоящей любовью. Они были вместе с первого курса. И на четвертом курсе Кренцов, втайне от Таниного отца, уже оставался у нее ночевать. А потом Таня вообще предложила Кренцову не прятаться, так как отец уже обо всем давно догадался. И Кренцов уже спокойно оставался у Тани. И они практически уже жили вместе. После института Кренцов заезжал домой повидать мать и пообедать, только потому что она никак не могла смириться с тем, что сын уже вырос. И не мог дождаться вечера. А вечером он уходил к Тане и оставался у нее до утра. А утром они пили кофе и ехали вместе в институт. И все повторялось снова. Почему Кренцов не смог тогда понять, что Таня и есть та самая верная и чистая?!
          И вот, сдав экзамены, Кренцов приезжал в деревню, где его встречали дед и прабабушка. Они сидели на лавочке и улыбались, видя как Кренцов, его брат Анатолий и родителя выходят из старенького жигуленка. Давно уже нет в живых ни деда, ни прабабушки. Да и сам Кренцов уже далеко не вчерашний студент. Он давно женат. У него двое детей. Работа, ипотека, семейные трудности и заботы. И самое главное, ему уже под сорок. Когда же все успело так далеко унестись? Что пропустил Кренцов в своей жизни? Что не заметил?
          Сколько раз на Кренцова накатывали эти чувства так, что в горле вставал ком, а на глаза наворачивались слезы. И от этого становилось тяжело и в то же время приятно дышать. В такие минуты Кренцов, не смотря на то, что уже ничего и никогда не повторится, чувствовал себя живым. Однако, в этот раз Кренцов ничего такого не чувствовал. На обратном пути Кренцова остановил сотрудник ГИБДД. Кренцов вел машину в одном свитере, а куртка с документами лежала на заднем сиденье. Кренцов вышел из машины, достал документы и протянул их сотруднику. Сотрудник проверил водительское удостоверение и свидетельство о регистрации и попросил страховку. Кренцов порылся в бардачке и протянул ему лист Полиса страхования. Сотрудник изучил полис, посмотрел на Кренцова и поинтересовался все ли хорошо. Кренцов с усталой улыбкой ответил, что все отлично, не считая того, что он уже замерз. Сотрудник еще раз посмотрел на Кренцова и вернул ему документы. Кренцов вернулся в машину, разложил документы по своим местам, включил сигнал левого поворота и поехал дальше.
          «А я, действительно, успел замерзнуть. Только бы не заболеть» - подумал Кренцов.
          Подъехав к дому, Кренцов вышел из машины и поднял голову кверху. Наверху было черное февральское небо, в котором луну закрывали скользящие белые облака. Она пряталась в них и через несколько мгновений, не в силах их удержать, появлялась вновь. Раньше Кренцов любил подолгу смотреть на луну. Почему-то в такие моменты все успокаивалось и замирало в Кренцове. Как давно Кренцов не смотрел на луну с теми чувствами! Куда они пропали? В каких уголках души затаились?
          Кренцов не увидел света ни в одном из окон своей квартиры.
          «Значит, уже спят» - подумал Кренцов.
          Он подошел к подъезду и открыл дверь. Домофон, как всегда, тонко и противно пропищал справа. Кренцов не спеша стал подниматься по лестнице на свой этаж. Поднимаясь, Кренцов почему-то подумал о том, какой замечательный вид открывается из окон его квартиры. Оттуда видны и центр города и западная его окраина с лежащими за ней полями и лесополосами. Оттуда виден разбросанный по всему небу вечерний закат. И солнце садится ровно напротив балкона спальни Кренцова. А потом оттуда видны улицы центра города с горящими фонарями и скользящими фарами машин. Оттуда виден рассвет. Всю ночь небо такое большое и такое звездное, что, кажется, нет на нем ни одного пустого клочка. А к утру небо становится абсолютно чистым, маленьким и готовым принять только встающее солнце. И даже не верится, что оно могло вместить столько звезд ночью. Сколько раньше Кренцов готов был отдать за такой вид из окна! Наверное, он не уходил бы с балкона. Просто не смог бы уйти. Сначала его бы не отпускал вечерний закат, а потом звездная ночь. Так и стоял бы до утра. А теперь Кренцов будто не замечал всего этого.
          «Нет, это еще осталось во мне, просто упало куда-то очень глубоко. Почему?» - подумал Кренцов и открыл входную дверь.
           Дверь в детскую была закрыта, значит, дети уже спали. Кренцов очень скучал по ним всю поездку. А после того, как переступил порог квартиры, все мигом прошло. И Кренцов подумал, что даже хорошо, что дети уже спят. Из комнаты Кренцова был виден свет настольной лампы. Жена еще не спала. Она никогда не выходила встречать Кренцова, независимо от того, приходил ли он с работы, либо возвращался из командировки. А, если спала, то никогда не просыпалась. Лучшее на что мог надеяться Кренцов в случае своего позднего возвращения, это на вопрос голоден ли он? Но Кренцов так уставал после почти суток в пути, что, даже если и был голоден, то желания есть все равно не было. Поэтому Кренцов всегда умывался и сразу ложился спать.
          - Привет! – сухо сказала жена.
          - Привет! – так же сухо ответил Кренцов.
          - Как съездил?
          - Устал очень.
          В глазах жены, как всегда, не было никакой радости от возвращения мужа.
          Жена Кренцова вообще была скупа на женскую ласку. И никогда не проявляла ее первой. А та ласка, что исходила от жены, казалась Кренцову настолько скупой, что лучше бы и ее не было. В молодости Кренцову казалось, что все девочки любят целоваться. И, как назло, жена стала первой и уже, наверное, единственной женщиной в жизни Кренцова, которая была скупа на поцелуи. И уж точно никогда не целовала Кренцова первой.
          Ах, Таня! Самая верная и чистая…   
          Жена, как всегда, стала рассказывать Кренцову о том, что сегодня на работе у нее была очередная клиентка, которая пришла с просроченным подарочным сертификатом. И, после того, как она отказалась принять этот сертификат, клиентка пожаловалась начальству. И начальство, принеся свои извинения, не только приняло сертификат, но еще и сделало клиентке скидку, демонстративно выставив жену Кренцова некомпетентной.
          «Ну вот зачем они так делают? Предупреждали бы заранее, что мы должны принимать все сертификаты!» - возмущалась жена Кренцова.
          - Ты считаешь это правильным? – после минутного молчания спросила она.
          - Нисколько, - ответил Кренцов.
          - Вот и я так думаю. Доброта совсем неуместна в этом случае…
          И жена что-то еще говорила про этот случай, но Кренцов ее не слушал. Он лежал, отвернувшись к балкону, и смотрел в окно. Но за вывешенным сушиться бельем ничего не было видно.
          «Интересно, луна еще там?» - подумал Кренцов и уснул.

***

          Проснувшись утром в субботу, Кренцов почувствовал себя нездоровым. Тело у Кренцова ломило, в мышцах ног ощущалась слабость.
          «Неужто зацепило там, на посту?» - подумал Кренцов.
          К обеду Кренцову стало лучше, и он поехал с детьми на каток. Но после двадцати минут катания снова почувствовал слабость и понял, что точно зацепило. А к вечеру поднялась температура.
          Благодаря таблеткам, утром в понедельник Кренцов чувствовал себя относительно хорошо, но продержался на работе только до обеда. В обед у Кренцова снова поднялась температура, и он отпросился домой. Так Кренцов проработал еще три дня и в среду понял, что нужно лечиться серьезнее. И ушел на больничный.
          В четверг заболела и жена Кренцова.
          Надо сказать, что в последнее время с женой Кренцов жил дружно. Жене Кренцова очень не нравилось, что он выпивал по пятницам. И ладно бы это происходило где-нибудь в компании друзей. Или коллег. Или соседей. Или в гараже. Или в бане. Да мало где еще и с кем! В пятницу после работы Кренцов брал пива и всегда приезжал домой. Но жена, видя пиво, сразу недовольно смотрела на Кренцова, хоть и молчала. Немного выпив, Кренцов начинал рассказывать жене о событиях, произошедших за неделю. Но жена не слушала его. В ответ она начинала возмущаться по поводу любви Кренцова к пенному напитку, постепенно распаляясь все больше и больше. И Кренцов знал, что это начало скандала и никакие аргументы уже не смогут остановить жену. Нет, Кренцов не напивался до потери сознания, не закатывал жене пьяных сцен. Ничего такого, что происходит в семьях пьющих, в семье Кренцова не было. Следовательно, Кренцов считал себя не пьющим. И уж если быть честным до конца, пьющим Кренцова никто не считал. За исключением жены. Не нравился жене его веселый нрав.
          Однажды Кренцов бросил пить. Назло жене. Наверное, чувствуя это, жена какое-то время начинала скандалы уже без прежних поводов. Потом она успокоилась, и ссор почти не стало. Однако, в этот раз жена снова принялась за старое. Кренцов почувствовал себя лучше к следующей субботе. Жене еще не здоровилось. Может быть, поэтому она начала высказывать Кренцову свое недовольство по поводу того, что Кренцов о ней совсем не заботится и в последнее время она совершенно не чувствует его поддержки. Все доводы Кренцова о том, что последние два дня, не смотря на еще плохое самочувствие, он собирал с утра детей в школу, убирал за ними постель и мыл посуду, услышаны не были. И Кренцов уже знал, чем все это закончится. В который раз супруги Кренцовы, не смотря на плохое самочувствие обоих, поругались. Это потом, спустя два выходных, в понедельник по дороге на работу жена расскажет Кренцову о своем ужасном самочувствии и услышит в ответ, что Кренцов чувствовал себя так же. И жена посмотрит на Кренцова с пониманием и, выйдя из машины, попрощается с ним до вечера. А сегодня супруги Кренцовы поругались.
          Скандалы давались Кренцову тяжело. Он хотел видеть в своей жене друга, которому можно довериться. И когда в жизни супругов наступал период спокойствия, Кренцов втайне верил, что у них все окончательно наладилось. А когда происходил новый скандал, Кренцову казалось, что жена его предает. Он ужасно злился. В такие моменты ему не хотелось оставаться дома. Он готов был хлопнуть дверью и уйти навсегда. То ли, правда, у жены получалось зацепить Кренцова за самую душу. То ли, правда, они совершенно не подходили друг другу кармически.
          И этот скандал очень расстроил Кренцова. Хотя нового в нем ничего не было. В очередной раз жена обвинила Кренцова в том, что от него нет никакого толка. В очередной раз Кренцов прокричал в ответ, что жена может идти и искать себе толкового. И в очередной раз Кренцов вылетел из своей колеи.
          Утром в субботу Кренцов чувствовал себя вполне здоровым. Он зашел на кухню. Жена сидела к нему спиной и пила чай. Кренцов попросил денег на мойку. Жена промолчала. Кренцов развернулся и вышел.
          Зайдя в комнату, Кренцов начал одеваться. Зачем он это делал, Кренцов не знал. Все происходило машинально. Когда Кренцов уже открыл входную дверь, из комнаты вышел сынишка и спросил: «Пап, ты куда?». Кренцов ответил сыну, что едет мыть машину и закрыл дверь.
          Погода в эту субботу была теплая. В этом году вообще зима не была похожей сама на себя. Было в ней несколько морозных дней, когда температура опускалась ниже минус тридцати. Все остальное время температура держалась ближе к нулю. Как и сегодня. Накануне прошел обильный снегопад, и город еще не успел очиститься от снега. На дорогах лежала снежная каша. Тротуары представляли собой узкие тропинки. А пасмурное небо будто подтверждало, что погода успокаиваться не собирается и еще обещает снег.
          У Кренцова зазвонил телефон. Звонила жена.
          - Куда ты ушел? – недовольно спросила она.
          - Поехал помыть машину.
          И в спикерфоне раздался непрерывный гудок. 
          Кренцов выехал на дорогу и поехал в сторону мойки. И тут Кренцов вспомнил, что давно не был на кладбище, на могилах деда и прабабушки. На перекресте Кренцов повернул направо, в противоположную от мойки сторону. «Сколько же я там не был?» - думал он. «Наверное, сейчас не проберусь к могилам. Столько снега…». «Может вернуться?». «В багажнике есть лопатка, поэтому, нет, разворачиваться не буду».
          Дорога к кладбищу вела через городской лес. Этот лес Кренцов любил с детства. Он как раз выходил к дому родителей Кренцова. Уже пять лет Кренцов жил в другом районе города. И все реже и реже бывал в любимом лесу. Каждый приезд к родителям в гости сопровождался для Кренцова чувствами волнения и ностальгии. «Я будто из чужого города в родной возвращаюсь» - говорил тогда Кренцов. Очень любил он свой старый район. И этот лес. И никак не мог привыкнуть к новому району. Да и к новой жизни тоже. Вот и сейчас, двигаясь через лес, Кренцов посматривал по сторонам и вспоминал, как здесь он совершал пробежки. Был молод и подтянут. Как гулял по вечерам с одноклассницами, постепенно узнавая, что такое чувства к женщине и каково это, быть близко к ней. Именно в этом лесу у Кренцова случился первый поцелуй с одноклассницей Галей. Тогда была такая же теплая зима. Был вечер. Снежный и звездный. Зачем они тогда пошли в этот лес? Они и сами не понимали. Наверное, чтобы это случилось. Неизбежно… И Кренцов с Галей шли по пустынной дорожке. Он уже не помнит, почему он решил поцеловать Галю. Но прекрасно помнит вкус ее губ. Сейчас он не смог бы его описать. Но он его помнит. Помнит подсознанием. Помнит сердцем. Правду говорят - первый поцелуй не забывается. Конечно, дальше с Галей у них ничего не получилось. Первая любовь редко бывает крепкой. Хотя вот у Витали и Марины из их класса так и случилось. Влюбились. Закончили школу. Потом институт. Потом поженились. И до сих пор вместе. Но Кренцов с Галей расстались. Галя вышла замуж и сейчас у нее трое детей. И Кренцов никогда ни о чем не жалел. Но до сих пор помнил вкус ее губ… А сколько раз он гулял в этом лесу в одиночестве в летние каникулы, когда все друзья разъезжались на лето кто куда… Тогда Кренцова охватывало сильное предчувствие, что он обязательно будет счастлив. Такое чувство неоспоримой веры. Возникающее в душе неизвестно откуда, но настолько сильное, что в животе начинало щекотать и сердце начинало биться сильнее. И от этого становилось тяжело и в то же время приятно дышать. Бывало ли так у других? У Кренцова бывало. И Кренцов очень любил это чувство.
          Кренцов въехал на кладбище. Ехать по центральной алее было тяжело из-за навалившего снега и большого количества машин. «Почему сегодня так много народу? Будто часть города тоже вспомнила, что давно не была здесь…» - думал Кренцов, осторожно объезжая припаркованные машины.
          Он доехал до конца кладбища и остановился. Именно здесь располагалась могила деда. Кренцов достал из багажника лопатку и пошел по дороге между кварталами. Он остановился прямо напротив могилы и начал отбрасывать снег. Несмотря на теплую погоду, снег был мягкий и откидывался легко. Кренцов быстро докопал до могилы. «Ну, здравствуй, дед!» - прошептал он, глядя на фотографию на памятнике. «Две тысячи седьмой год. Это сколько уже прошло? Седьмой… Семнадцатый… Десять… И еще шесть... Шестнадцать лет… Да уж… И когда родители успели убрать крест и поставить памятник?» - думал Кренцов. Он вспомнил, как на похоронах с ним была Таня. И вместо скорби Кренцов почему-то думал, что Таня рядом с ним прямо, как жена. Хотя о женитьбе на ней он еще даже не помышлял. И Кренцов точно понимал, почему тогда не было скорби. Все воспринималось, как данность: дед был уже старенький, Кренцов был молод и знал, что так должно быть. Сейчас Кренцов чувствовал в душе скорбь. И тоже точно понимал, почему сейчас она есть. Кренцов стал старше. Старше на шестнадцать лет…
          Глубоко втянув носом свежий воздух, Кренцов пошел обратно к машине.
          В поисках могилы прабабушки у Кренцовых был ориентир – сухое дерево в соседнем квартале. Но сейчас Кренцов никак не мог отыскать это дерево. Между могил стояли небольшие сосны, которых раньше не было. «Откуда они взялись? Когда успели так вырасти? Это сколько же я здесь не был?» - думал Кренцов, глазами отыскивая нужный квартал. «Вроде, здесь» - подумал он и остановил машину. Могила прабабушки была в конце квартала. Это Кренцов точно помнил. Он дошел до конца квартала и понял, что ошибся. Кренцов вернулся обратно и дошел до следующего квартала, в конце которого тоже понял, что опять зашел ни туда. Тогда Кренцов решил больше не возвращаться. Он начал откидывать снег в стороны и пробираться прямо через квартал. По ширине квартал был небольшим, но, добравшись до середины, дыхание у Кренцова сбилось, и он остановился передохнуть.
          Вокруг стояла звенящая тишина. Будто все машины и люди остались далеко. Кренцов огляделся вокруг и еще раз взглянул на сосны. Небольшие, но крепкие и раскидистые. «Таким бы соснам не на могилах расти» - подумал Кренцов. Кренцов не любил смерть. И даже очень боялся ее. Несмотря на свою неизбежность, смерть еще казалась Кренцову чем-то лишним в этой жизни. Почему надо уходить от земной красоты, вот от этих сосен, в место, про которое никто ничего не знает и никогда не узнает? Что там? В лучшем случае, ничего. Наверное, если бы человек точно знал, что там нет ни горя, ни боли, да еще есть такие же сосны, он бы не боялся умирать. Но человек ничего не знает о смерти. Кренцов точно знал, что такое отношение к смерти сохраняется до тех пор, пока ты молод. Молод годами, телом или душой. Неважно. Как только человек начинает стареть, его отношение к смерти меняется. Прабабушка даже ждала ее. Говорила, что в ее возрасте уже тяжело жить. Но все равно боялась. Наверное, отношение к смерти передалось Кренцову именно от прабабушки. Она никогда не любила ходить на похороны. Она всегда боялась покойников.
          Кренцов стал бросать снег дальше и, наконец, выбрался к следующему кварталу. Как раз напротив могилы прабабушки. Прокопав еще несколько метров, Кренцов стоял у могилы. «Две тысячи четвертый… Еще раньше…» - думал Кренцов. И тут Кренцов вспомнил, что с Таней они были в это время в ссоре. И что Таня почему-то сама позвонила на второй день после смерти прабабушки. Кренцов уже не помнил причину звонка, помнил только, что Таня была в веселом расположении духа, а после того, как он сказал ей о смерти прабабушки, Танин голос изменился. Таня посочувствовала ему и повесила трубку.
          Так и жили они с Таней от ссоры к ссоре. А после расставания Кренцов как будто опомнился и понял, что Таня и была та самая верная и чистая. Как он тосковал по ней потом… И эта тоска глубоко въелась в его сердце. И до сих пор Кренцов не смог никуда от нее деться.
          С этими мыслями Кренцов вернулся к машине. Как только машина начала движение, у Кренцова зазвонил телефон. Звонила мама.
           - Привет! Как дела? – начала она разговор с фразы, до боли знакомой Кренцову.
           - Привет! Нормально все. Как вы с отцом?
           - Ничего. Вот на кладбище едем. Сегодня же родительская суббота. А ты чем занимаешься?
           - Еду на мойку, - почему-то ответил Кренцов.
           - Раз ты занят, не буду тебя отвлекать. У вас все нормально?
           - Нормально, мам. Все хорошо…
           «Так вот почему столько машин. А я и не знал, что сегодня родительская суббота» - подумал Кренцов. «Хорошо, что я опередил родителей. Теперь им не придется копать снег, чтобы добраться до могил. И какой у матери родной голос! Раньше почему-то я не придавал этому значения».
            У Кренцова снова зазвонил телефон и отвлек его мыслей.
            - Ты где? – раздался в трубке напряженный голос жены.
            - Еду на мойку, - ответил на Кренцов.
            - На какую мойку? – прокричала она в трубку. – Ты во сколько из дома уехал и все на мойку едешь?!
            - Я ездил на кладбище, - спокойным тоном сказал Кренцов.
            - Вот и надо было с этого начинать! Вечно врешь мне!
            - Я не соврал. Сейчас я еду на мойку.
            - Я звонила тебе два часа назад, ты на нее ехал!
            - Я поехал на мойку, потом решил заехать на кладбище.
            - Ты вообще живешь, как хочешь, - распалялась жена.
            - Опять?
            - Не заканчивалось. Даже не считаешь нужным мне говорить, куда ты едешь. Ушел молча из дома…
            -  Я поехал на мойку, потом решил заехать на кладбище, - повторил Кренцов и спокойно добавил, - Только и всего. Я тебе ни в чем не соврал. В чем ты меня обвиняешь?
            - Знаешь, меня все это достало…
            - Знаешь, меня тоже…
            И в спикерфоне раздался непрерывный гудок.
            А за окном машины мелькал знакомый лес. Кренцов пытался вспомнить, гуляли они здесь с Таней или нет. Но у него ничего не получилось. Странно, почему-то он не помнил и первый с Таней поцелуй. И даже первую их близость помнил неясно. Хотя Таня была его первой женщиной. Кренцов просто помнил Таню. Она была во всем. В обратной дороге из командировок, когда все дела уже были сделаны. В вечернем закате, разбросанном по всему небу. В небе, таком большом и таком звездном, что, кажется, нет на нем ни одного пустого клочка. В луне, что прячется в облаках и через несколько мгновений, не в силах их удержать, появляется вновь. В последней минуте перед тем, как заснуть, и в первой минуте после пробуждения. В непроявленной ласке. Вот, поджав под себя ноги, Таня сидит на лавочке возле небольшого озерца в Нижегородской области и смотрит на летний закат. «Сфотографируй меня», - просит Таня. А Кренцов глядит на нее и думает: «Прямо, как Аленушка с картины Васнецова. Таня… Моя Таня!». Тогда они возвращались из монастыря, куда решили съездить после сдачи сессии. И как тогда там, в монастыре Кренцов просил перед иконами, чтобы они с Таней были вместе. Вместе, не смотря ни на что. Это желание тогда, как необходимость, нахлынуло на Кренцова. И святые не услышали его. Хотя нет, услышали. Они вместе. И эта тоска глубоко въелась в сердце Кренцова. И до сих пор Кренцов не смог никуда от нее деться. Кренцова охватило сильное предчувствие, что он обязательно будет счастлив. Такое чувство неоспоримой веры. Кренцову стало тяжело и в то же время приятно дышать.
                2023