Отягощённые злом Стругацких

12 мар 2022

Часть вторая, действие первое. Те же и макар с балалайкой. Читатели опять попросили поговорить о Стругацких, теперь уже о романе «Отягощённые злом». Извольте. Охотно. Говорить о плохой книге хорошего писателя несомненно приятнее, чем о хорошей книге плохого.
«Отягощённые» были встречены публикой довольно прохладно. Подозреваю, из-за своей пародийности. Это несомненная пародия и на евангельские сюжеты, и на тогдашнюю действительность, а мистическая часть романа — откровенная пародия на «Мастера и Маргариту». Подозреваю, что это главная причина относительного неуспеха романа, поскольку у Булгакова и Стругацких один круг читателей, и этот круг явно не потянул очевидных отсылок. Но следует помнить, что пародия не есть карикатура, часто это литературный приём и попытка переосмысления. В этом плане читатель Стругацких был слишком требователен, как мне кажется. В романе есть свои жемчужины, их надо ценить.
Как часто бывает у Стругацких, это роман в романе, двухслойный, если не трёхслойный пирог. В романе три линии — 1. квазиевангельская, 2. так любимая братьями теория воспитания и 3. фантазии на приключения Вечного Жида, представленного как Агасфер Лукич или Иоанн Агасфер.
Роман был написан и издан в 1988 году, в эпоху смены времён, крушения советского проекта, когда изо всех дыр проржавевшего насквозь тоталитарного котла совка попёрла всякая пена. Отсюда в романе столько пародий на молодёжные субкультуры, религиозные секты и разные эзотерически-оккультные течения, заполонившие тогда все умы, всю печать и прайм-тайм телевидения. Нищедухи, неедяки — явный намёк на астральных инвалидов, дикобразы, флора — пародия на бесчисленных хипанов, рокеров, брейкеров, панков, байкеров, повылазивших с чердаков и подвалов. Бывший милиционэр Спиртов-Водкин и немыслимая Селена Благая — тоже пародия на интеллектуальный уровень властителей дум тех времён.
Квазиевангельская линия явно попахивает учением гностиков. В романе есть явный намёк, что Демиург, он же Ткач, Кузнец, Яхве, Птах, Ильмаринен, как называет его Агасфер Лукич — это Иисус Христос, изрядно потрёпанный за 2000 лет приключениями в восьмидесяти мирах и четырнадцати пространствах, но этот намёк на Второе Пришествие весьма неудачен. Демиург у Стругацких больше напоминает гностического Ялдабаофа — бога-неудачника, рукожопого бога, не сумевшего создать мир без зла по убеждениям гностиков.
Демиург пришёл в мир искать Человека. Христос у Стругацких дублирует роль Диогена. Это благородно и солидно. Но у Стругацких получился довольно беспомощный, растерянный бог, бог гнозиса. Демиург как Творец у Стругацких крайне неубедителен, да и версия Иуды как дурачка-простачка, исполняющего волю Христа в своём мнимом предательстве — это тоже из гнозиса. Возможно, это тоже пародия, но уже на саму теорию гнозиса, но Стругацкие об этом не сообщают. В интервью они рвали тельник, что эта книжка — труд очень серьёзный, плод трудных раздумий, но воля ваша, я им не верю. Мне кажется, это был троллинг. Стругацкие те ещё мистификаторы. Книжка получилась весёлая, фривольная, местами скабрезная. Они не могли это не видеть.
Особенно фривольной, даже скабрезной, получилась линия Вечного Жида, Агасфера Лукича. Здесь многие моменты за гранью фола. Повторять их не буду из уважения к покойным писателям. Скажу только, что фантазии на тему Иоанна Богослова, представленного вором и гопником, не выдерживают ни исторический, ни мистической, ни эстетической критики. Как бы сказали сейчас — это поиски хайпа.
Как всегда у Стругацких, линия теории воспитания наиболее удачна, хотя опять перегружена многословием, как и в «Граде обреченном». Здесь у них выписана действительно христологическая фигура — фигура Учителя, и любимые ими рассуждения о человечности и милосердии приобретают звучание афористичное

\\ Здесь одни лишь хирурги и костоправы, но ни одного терапевта\\.

\\Воспитание без милосердия — лишь дрессировка\\.

Светлым пятном в романе выглядит общага карикатурных, одиозных, самых разрушительных человеческих архетипов, которых Демиург поселил вместе в комуналку подальше от греха. Марек Парасюхин, педераст-великоросс в прикиде гестаповского мотоциклиста, одержимый идеей славянской цивилизации — явная пародия на господ Васильева и Осташвили, лидеров сильно шумящего в те годы общества «Память». Товарищ Колпаков, пришедший к Демиургу со своей конструкцией Страшного Суда — явная пародия на библейского начётника, апокалиптического ожидателя, назначающего завтра в три конец света, так знакомого нам, православным подвижникам, архетипа, коим полны наши приходы. Матвей Матвеич Гершкович, оказавшийся по паспорту Мордыхаем Мордыхаевичем Гершензоном, одержимый идеей отмены христианства — всем нам знакомый архетип местячкового еврея, занудного, хитроватого скупердяя. Коктейль из этих трёх персонажей и сцены их совместного общежития — это хоть какой-то оттяг.
Ещё одна оттяжная линия — история любви Иоанна Агасфера, в арабском средневековье воина Раххаля, и красавицы Саджах. Здесь нет тайных подтекстов, нет назидательности, это просто очень хорошая литература, красивая стилизация под восточные легенды.

В целом я воспринимаю этот роман как баловство, «шутку гения». Стругацкие, вдохнув воздух свободы, не оглядываясь уже на цензуру, решили побаловаться. Как они бы сами сказали — погуляли, полгорода сожгли. Это отнюдь не проходной роман, это начало эстетики мистического реализма, из которого выросли весь Витька Пелевин и все прочие Альтисты Даниловы. Хотя бы поэтому он заслуживает внимания. Ну и вишенка на торте, обязательная в каждой вещи Стругацких, непременная зубодробительная эпохальная фраза, которую надо бы повесить в Кремле, во всех губернских кабинетах, в каждом присутственном месте.

\\ Всегдашний приём плохих правительств — пресекая действие зла, усиливать его причины\\.



--------------------------------------------------
(с) https://vk.com/id128128417