На всякий случай

— Смотри у меня! — грозила мать. — Только попробуй! Инга!

— Что?!

— Куда ты пошла?

— На занятия. Рисовать.

— Точно? — мама подозрительно прищурилась.

— Мама! — Инга возвела глаза к потолку и почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Галя, ну, в самом деле! Не надо так с девочкой, — укоризненно сказала Клавдия Матвеевна.

— Я её мать. Мне лучше знать, как с ней надо! — заявила Галя.

— А я твоя мать. И тоже много всего знаю, — грустно улыбнулась Клавдия Матвеевна. — Не надо перекладывать на ребёнка свои грехи. Что же поделать, коли судьба так распорядилась? Зачем ей всё время об этом напоминать?

— На всякий случай, — не сдавалась Галя. — Пусть будет готова к реалиям жизни…

За Ингой давно закрылась дверь. Девочка ушла на занятия по рисованию, всхлипывая и смахивая слёзы, а мать Клавдия Матвеевна (бабушка Инги) и дочь ещё долго спорили, вспоминали прошлое, которое и положило начало бесконечным подозрениям Гали и придиркам к Инге. Которое сделало жизнь девочки невыносимым.

…Пятнадцать лет назад Галя родила Ингу от парня, которого любила безумно. Она только окончила школу, подала документы в вуз, но потом всё пошло наперекосяк. Галя забеременела, а парень исчез в неизвестном направлении, как только узнал эту новость. Номер телефона сменил. На связь не выходил. Оказалось, что глупышка Галя даже не знала, где он живёт. Не знала, где учится. Знала только, что ему двадцать лет. Самой ей только в мае исполнилось восемнадцать, и парень двадцати лет ей казался безумно взрослым. Наивная Галя полностью полагалась на него, верила ему. Встречались только у Гали дома, когда Клавдия Матвеевна была на работе. О себе парень ничего не рассказывал, отделывался шутками и прибаутками. А потом…

Галя скрыла от матери факт беременности. Ещё одна глупость. Она некоторое время вообще не поняла, что ждёт ребёнка. Потом всё ждала, что парень одумается и предложит Гале выйти за него замуж. Потом ещё чего-то ждала. Мучилась, боялась, а потом было уже поздно.

Институт пришлось отложить. Поступить поступила, но отучилась только первый курс и то не до конца. Потом ушла в академический отпуск.

Клавдия Максимовна винила себя. Считала, что недосмотрела, что упустила дочь. Что чересчур много работала, уставала, мало проводила времени с дочерью. Не было у них времени на задушевные беседы и посиделки. А иначе как могло так получиться, что она узнала о беременности дочери только на четвёртом месяце?

У Гали же наступило «прозрение». Она сокрушалась, что была такая глупая и наивная, её мучила мысль о том, что парень наверняка смеялся над ней и смеётся сейчас. Она решила ни за что больше не доверять мужчинам…

Клавдия Матвеевна очень помогала дочери с малышкой. Уволилась со своей работы, пошла уборщицей в школу, что находилась около дома, чтобы не нужно было надолго отлучаться. Галя смогла окончить институт, устроиться на работу. Не смогла только выйти замуж: эта тема была для неё закрыта. Мать часто разговаривала с ней об этом, но Галя оставалась при своём мнении. Обида на мужчин глубоко ранила её душу.

Девочка подрастала. И Галя всё чаще начинала беспокоиться по поводу её судьбы. Обжегшись на молоке, она дула на воду.

— Им нужно только одно, — заявляла она четырнадцатилетней Инге. — Никогда нельзя терять бдительности. Ни одно средство не предохраняет на сто процентов. Всякое может случиться. Слушай меня. Мать плохого не посоветует. На горьком опыте пройдено. Не хочу тебе такой судьбы.

Только Инга совершенно не интересовалась темой любви и взаимоотношений. Она была от этого невероятно далека. Девочка очень любила рисовать. Рисовала буквально на всём: на тетрадках, на обрывках листочков из блокнота. Бабушка ей подарила хорошие краски и отвела на курсы по рисованию. Галя ворчала. Она была против.

— Откуда нам знать, куда она ходит? Ушла, а может с этими красками с парнем каким шляется?

— Ну, зачем ты так? — укоряла Клавдия Матвеевна. — Инга не такая. Ты же видишь. Не дружит даже ни с кем. Девчонки из её класса смотрю, вовсю гуляют парами, а наша всё одна, да не гуляет. Только на занятия ходит. Да она ребёнок ещё! Мультики вон, любит совсем детские, рисует цветы, да фрукты. А некоторые и в её возрасте уже чёрте что творят… Навидалась я в школе всякого…

Галя молчала и только качала головой. Она тоже была такая: тихая, домашняя. Зря мать ей доверяла. Знала бы она! Вот поэтому и нельзя терять бдительности.

— Зачем тебе солёный огурец, зачем?! — Галя срывалась на визг.

Она нажарила картошки и Инга попросила солёный огурчик. Никогда не любила, а тут вдруг захотела. Трясущимися руками Галя достала из ящика своего стола тест на беременность и буквально заставила дочь пройти «проверку».

Пришедшая с работы Клавдия Максимовна застала внучку в слезах. Она сидела в комнате за столом и на акварельный рисунок, который лежал перед ней, капали крупные слёзы. Бабушке стало невероятно жаль девочку. Она обняла её, как маленькую и прижала к себе.

— Мама заставила меня сделать тест на беременность… Бабушка, разве я похожа на такую?

— Конечно, нет, девочка моя! Не плачь, милая, всё будет хорошо, — она гладила девочку по головке и сама готова была разрыдаться.

— У меня полно этих тестов! — заявила Галя Клавдии Матвеевне. — Иду мимо аптеки и покупаю. Мало ли что? Однако всё равно не успокоюсь, пока у неё эти дни не начнутся…

— Галя. Так нельзя, — увещевала мать.

— Не вмешивайся! Зачем ей огурец понадобился солёный? А? Она сроду их не ела… То-то же…

Инга уже и не знала, что ей есть. Мать следила буквально за всем. За любыми изменениями и «отклонениями от нормы». Девочка была сильно худая, ела мало. Но иногда могла ни с того, ни с сего слопать целиком шоколадку, подаренную бабушкой или матерью на праздник. Или кусочек солёной селёдки запить сладким чаем. И тут же у Гали возникали подозрения.

То дочь ей казалась излишне бледной. То чудилось, что она скрывает тошноту и потому у неё плохой аппетит. Однажды Инга не выдержала и расплакалась. Кричала на мать, обвиняла её в своём испорченном детстве, с ней случилась настоящая истерика. Тогда Галина испугалась по-настоящему. Она решила, что именно так и происходят перемены настроения беременной женщины из-за гормональных сдвигов. Снова тест. Снова одна полоска. И снова недоверие.

— Останешься одна с ребёнком! Он бросит тебя! Не думай, что он возьмёт тебя замуж. Им только одно надо! А потом они исчезают. И вообще! Тебе ещё восемнадцать нет! Я его в тюрьму засажу! Кто он? Признавайся! — Галя кричала на дочь.

А Инга смотрела на мать и думала, что та не в себе. Абсолютно точно. Ведь она не подавала никакого повода! С чего мать её всё время проверяет? Ей и ответить то было нечего. Всё о чем она думала, это было удачное поступление в институт. Девочка мечтала стать архитектором.

Инге казалось, что было бы проще, если бы она, и правда, уже забеременела, чтобы мать, наконец, успокоилась, что самые страшные её подозрения сбылись и больше ничего случиться не может…

А Клавдии Максимовне было жаль их обоих: и дочь, и внучку. Она понимала и сочувствовала, и той, и другой, и потому металась между ними, не зная, чем помочь.

Вскоре такая возможность представилась. Инга оканчивала школу и выбрала вуз. В другом городе. Галя — ни в какую. Она хотела, чтобы дочь училась рядом, совсем в другом институте и находилась под её присмотром. Девочка плакала дни напролёт. Тогда бабушка решилась и пока Галя была на работе, дала Инге денег, и от всего сердца пожелав удачи, отправила в соседний город поступать туда, куда она задумала. Купила билет и посадила на электричку.

Узнав, что дочь сбежала, Галя была вне себя. Она металась и принималась кричать и плакать, проклиная судьбу, дочь и мать одновременно. Предсказывая всё самое худшее.

— Она бросит учёбу! Не доучится и родит! Я представляю, что там творится в общежитиях! Я не буду сидеть с её ребёнком, если она в подоле принесёт, слышишь! — зло сверкала она глазами. — Сами разбирайтесь, раз такие умные и взрослые.

Но Клавдия Максимовна всё равно считала, что поступила правильно. Девочку надо было спасать. Четыре года бесконечных проверок на беременность пошатнули психику внучки. Она уже всерьёз беспокоилась за её здоровье.

В институте Инга училась на отлично. Кроме того, она писала на заказ портреты, неплохо на этом зарабатывая. Правда бабушка все равно регулярно высылала ей деньги. Галя же делала это только по праздникам и по-прежнему интересовалась лишь одним. У них уже вошло в привычку то, что когда Инга звонила, то первым делом сообщала, что не беременна, а потом рассказывала все остальные новости.

Окончив учёбу, Инга стала снимать в том городе квартиру. Она решила домой не возвращаться. Бабушка её решение поддержала. Она рассказала, что мать потихоньку притихла. Тему беременности стала забывать и почти не поднимала. Даже напротив, начала заводить разговоры о том, что пора бы, мол, дочери замуж.

— Нет, бабушка, — заявила Инга Клавдии Максимовне по телефону. — Не хочу пока. У меня другие планы. Очень много идей. Я же человек творческий…

Клавдия Максимовна была рада за внучку. Та была талантлива, красива, самодостаточна, но вот именно сфера отношений, судя по всему, не волновала её никак. Бабушка всерьёз начала беспокоиться, не отбила ли мать своими опасениями у Инги всякое желание иметь семью?

— Я не беременна, — привычно сообщила Инга матери во время очередного звонка. Но мать отчего-то не обрадовалась, а расплакалась. Она сказала, что сильно соскучилась по дочери и очень просила её приехать.

— Прости, дочь, прости… Наверное я была не права, что так давила на тебя, — Галя обнимала Ингу и плакала. — Вот какая умница ты у меня выросла! А я… Я всё время подозревала тебя, Бог знает в чём. Вешала на тебя ярлыки. Путала твою жизнь со своей. Мне казалось, что тебе достанется судьба ещё хуже моей, и я хотела защитить тебя. Но, наверное, перестаралась. Я много думала на эту тему в последнее время. Может на нашей семье лежит проклятье? Теперь меня беспокоит, что ты останешься одна, так же как я, как бабушка. Почему мы все одиноки? Почему ты никак не выйдешь замуж? Даже ни с кем не встречаешься?

— Тебя больше не пугает моя беременность? — тихо спросила дочь.

Инге вдруг стало жалко мать. Сколько седых волос она себе нажила от этих переживаний? И себя. Сколько ночей она проплакала из-за её беспочвенных подозрений? Однако теперь это всё было неважно. Она выросла. Ей исполнилось двадцать восемь лет.

— Дочка я… Я боюсь.

— Что теперь бояться? Ты всё моё детство боялась… Эти тесты… Это было так унизительно. Я чуть с ума не сошла от твоей бдительности. Ну, всё. Выросла. Не забеременела. Успокойся. Можешь теперь не бояться.

— Я боюсь, что ты никогда не выйдешь замуж. Никогда не сможешь полюбить. И что вдруг ты вообще не сможешь родить ребёнка? Или может быть что-то случится и… и…

— Мама. Пожалуйста. Живи своей жизнью, хорошо? Я как-нибудь дальше сама, ладно?

Расстались они не очень хорошо. Галя всё время плакала, дочь молчала, однако с бабушкой они о чём-то перешёптывались, и от этого Гале становилось ещё горше…

***

— Ну и хорошо, внучка. Я рада. Только матери скажи сама, — сказала Клавдия Максимовна по телефону примерно полгода спустя. Инга позвонила ей, чтобы сообщить о том, что она скоро выходит замуж. Однако матери ей почему-то не хотелось об этом рассказывать.

— А жить будем в его квартире. Она большая. Решили сразу детей не заводить. Будем карьеру строить. У него хорошие перспективы и у меня тоже. Мы оба творческие люди, художники. В общем, всё хорошо бабуль, не волнуйся, — рассказывала Инга.

— Инга. Ты слышишь, что я говорю? Обязательно скажи матери, — строго проговорила Клавдия Максимовна.

— Хорошо, — вздохнула Инга, — Я постараюсь. Только не сейчас. Ну, потом как-нибудь, ладно? Мы же всё равно не собираемся устраивать свадьбу. Сходим в загс и всё. Мы решили, что это не главное. Мы хотим вложить деньги в один совместный проект.

Конечно же, Инга рассказала матери о свадьбе. Ведь об этом так просила бабушка! Только всё равно между матерью и дочерью ещё долго сохранялась дистанция и некая отчуждённость. Видимо это была память о тех тестах на беременность…