Повесть об отце-2 Глава 11. Возвращение на родину

 
 В середине 50-х в стране проходило сокращение вооружённых сил. Михаил подал рапорт. Они с женой давно мечтали вернуться на родину. Игорь через полгода должен был демобилизоваться, Дина, не поступив в институт, работала на почте телефонисткой, Зоя заканчивала восьмой класс, а Валентинке надо было идти в первый.
  В 1956-м Михаил демобилизовался к всеобщей радости Нюры и детей.  Жить в четырёх стенах на ограниченной территории, когда проблемно выйти за проходную, съездить лишний раз в соседний посёлок Ванино, не иметь возможности лишний раз позвонить своей сестре или старшей дочери, которая уже давно жила отдельно от семьи – всё это очень беспокоило и держало в постоянном напряжении. Из части уже уехало несколько семей. Отбыли в Ленинградскую область Беляевы. Аня смогла уговорить своего Степана, что там всем будет лучше, их ждали её родные, которые обещали приютить на первое время. Сам Степан планировал перейти на гражданку.
  Собирались соседи Поздняковы. Правда, самого Ивана переводили на другое место службы, поэтому они ехали целенаправленно, хотя точного адреса ещё не знали. Сменился командир части Леонченко, к которому все привыкли. Так что Ёлышевы были не одни, кто радовался перемене места жительства.
  Уже не привлекали и красоты природы, что так очаровали всех в первое время, не приносил большой радости достаток в семье. Все близкие люди жили там, далеко на родине, а они, как оторванный листок, улетели на край света. Домой! И скорее.
 
  Действительно, военный городок состоял из нескольких казарм, пары бараков для вольнонаёмных и одной улочки, где среди леса сиротливо стояли четыре двухквартирных дома. Конечно, всё было обихожено, обжито, люди общались между собой и сдружились, но дети росли, их надо было устраивать, и всем хотелось на «большую землю», туда, где каждого ждали родные.
  Нюре вспоминались свой дом, дочь, что вынуждена жить с нелюбимой тёткой, сестра Фёкла и её дети, соседи, печкинские родственники, знакомые до боли вишурские поля и леса.
   Всё здесь было: достаток, неплохая зарплата, хорошее питание, продукты даже в избытке, лес, дарующий грибы и ягоды, нередко доставалась дичь, на которую в свободное время охотился Михаил. Но всё это было временным, чужим, и насовсем привыкать в этому не хотелось. Хоть и занята была всё время, и с женщинами-соседками были хорошие отношения, и нужды ни в чём не испытывала, всё равно жизнь на краю света угнетала.
 
  Главное, старшая дочь уже два года жила одна. Зная суровый характер жены своего брата Нюры Шушпановой, она представляла, что приходится испытывать Дине ежедневно, проживая в одном доме с неприветливой тёткой. Как-то сноха прислала письмо, в котором пожаловалась на племянницу, что та ходит на танцы, дружит не только с девчонками, её встречают и провожают сомнительные парни. «Какие-то женихи», – писала она. Но мать была уверена в своей дочери. Иначе бы не отпустила её в Кизнер за тысячи километров от семьи.
   Она немедля села писать ответ. «Нюра, а доверяю Дине. Она серьёзная, самостоятельная девушка. Не трогай её». Этого было достаточно, чтобы тётка отстала. Претензий больше не предъявляла.
  Девушке тоже не нравилась такая опека. Каждый шаг, каждая встреча с друзьями контролировались, нередко звучали обиды, что, мол, лучше бы дома помогла, а не по танцам бегала.
  Училась Дина хорошо. Особенно удавались уроки математики. Пожилой учитель Касьянов ставил её в пример, давал индивидуальные задания, стараясь развивать способности своей ученицы. Нередко во время контрольной работы она успевала выполнить и свои задания, и другим помочь. После окончания школы, решила поступать в пединститут на математический факультет.   Поехали с подругами в Глазов, успешно сдали экзамен, но, когда вывесили списки зачисленных абитуриентов, Дина увидела, что её фамилия аккуратно зачёркнута, а наверху написана другая.
 
  По молодости разбираться не пошла. Как ей шепнули, это была «чья-то» дочь.
Так и вернулась в посёлок. Переживала, но куда деваться. На работу не брали, не подходила по возрасту, восемнадцати ещё не было. Пришлось обратиться к Суворову Михаилу Ивановичу, который когда-то работал парторгом в леспромхозе, хорошо знал семью Русинова Александра, не раз помогал его вдове в решении хозяйственных вопросов. Теперь он работал председателем исполкома. И он помог. Узнал, что на почту требуется телефонистка. Там при восьмичасовом рабочем дне работали трое женщин. Те сначала испугались, что с принятием нового человека зарплата будет ниже, но, к счастью, этого на произошло. Стали работать вчетвером, а зарплату всем оставили прежней.
  Девушку приняли хорошо, тем более, там уже работала дочь тёти Фёклы Валентина, которая была на пару месяцев моложе Дины.
   Появилось время посидеть за швейной машинкой. Каких только нарядов она не шила. Родители, кроме денежных переводов, регулярно высылали посылки с продуктами, а наверху в ящике иногда лежал какой-нибудь красивый отрез или красивое платье. Снабжение в части было неплохим, поэтому наряды были достойными. Это был китайский шёлк, крепдешин, яркий штапель, отрез бостона на юбку, модный крепмарокен. Всё шло в дело.
  В моде тогда были юбки-многоклинки, так однажды из куска штапеля Дина сообразила лёгкое платье, с юбкой в двадцать четыре клина. Подумать только, насколько утомительно было обрабатывать края, ведь штапель – довольно капризный материал. А вышло просто прекрасно! Оценили все: и подруги, и соседи. 
  Один парень даже спор проиграл, когда сказал, что новое платье она ни за что к вечеру не сошьёт. А Дина сшила. Да ещё такое модное. Редкая портниха возьмётся собирать мелкие клинья и обрабатывать их. На танцах выглядела сногсшибательно!   
 
  Когда квартиранты получили известие, что хозяева скоро возвращаются домой, немного заволновались. Шесть лет безбедного существования, когда и за жильё не надо было платить, и старший Ливерий получал неплохо: железнодорожники всегда считались обеспеченными людьми, и огород выручал – заканчивалось. Иногда деньги, которые Дине посылали родители, частично уходили к общий котёл. Но делать нечего. Надо освобождать.
  До приезда хозяев семья Шушпановых уехала на целину. Близкие родственники, которые там основательно устроились, писали, что и в степи жить можно, рабочие руки требуются повсюду: нужны трактористы, комбайнёры, птичницы, доярки, рабочие разных специальностей. Они, действительно, нашли себе и работу, и жильё. Так и остались там, далеко от родных мест.
  Ливерий работал трактористом, Юра, окончив школу, шофёром.  Долгое время он был личным водителем известной всей стране Евдокии Зайчуковой, директора целинного зерносовхоза «Ижевский». Старшая дочь Люся осталась в посёлке, но года через два тоже уехала к своим родным в Вишнёвку.
 
  Какое-то время Дина жила одна. Вроде не боялась, ведь за стенкой жили соседи, но ночевать одной было страшновато. Выручали подруги-одноклассницы. Хохотушки Валя Молостова и Тамара Григорьева частенько оставались на ночь. Когда их не было, выручал Полкан – большой лохматый пёс. На ночь ему стелили коврик, место своё верный пёс знал и дальше порога не лез.
  Однажды поздним вечером девчат напугал какой-то шум около дома. Втроём было нестрашно, и они вышли за ворота. Там стояла машина, полная дров. Спасибо директору леспромхоза Ханжину Ивану Ивановичу, который продолжал заботиться о семье бывшего своего работника, главного механика леспромхоза Русинова. Знал, что его дочь живёт одна и, как всегда, пришёл на помощь. Проблем с дровами никогда не возникало. Руководство предприятия снабжало своих работников безотказно. 
 ***
   И вот возвращение на родину. Посёлок за эти шесть лет преобразился. В центре построен районный Дом Культуры – красивое двухэтажное здание. На центральной улице выросли административные здания, за ней протянулось ещё несколько улиц. По другую сторону линии люди упорно отвоёвывали у природы болотистые места. Мелиоративные работы делали своё дело: посёлок разрастался.
  Осмотрев дом, Михаил с Нюрой пригорюнились. Вот что значит, не было хозяйского догляда. Нижние брёвна сгнили, нужно было срочно менять два-три венца. Воду по весне не отводили, поэтому в подполье до середины лета стояла сырость. Хорошо, что скопили немного денег. За два года дом подвели, починили крышу, спустя время, покрыли шифером. Огород, который тоже запустел, привели в порядок. Почему-то квартиранты разделывали только верхнюю, более сухую часть огорода, а нижняя пустовала, превращаясь в целину, зарастала осокой и густой дерниной. Позднее при каждом возможном случае Михаил привозил на огород торф, опилки, перегной. Как результат, огород поднимался, и болотистым оставался лишь самый нижний край.
 
  На работу устроился без проблем. Его приняли экономистом на льнозавод. Зарплата была не высокая, но жить можно. Предприятие располагалось в паре километров от посёлка, так что ежедневно совершались пешие прогулки.  По осени в лесу, что окружал завод, было много грибов, особенно опят, поэтому Михаил домой без добычи не приходил.
  К тому времени семья уменьшилась на треть. Игорь завершал службу в армии, Дина, немного пожив с родителями, уехала в Сибирь, где нашла хорошо оплачиваемую работу. Нюра была удивлена, когда дочь прислала весточку, что устроилась в Новосибирске, ведь они с подругой планировали ехать в Барнаул.
У Гали Симоновой там жила знакомая. Она-то и написала, что в их городе требуются рабочие на разные предприятия. Мать её, конечно отговаривала, но девушка упорно собиралась в дальние края, ещё и Дину сманила.
  Дорога дальняя. В поезде девушки познакомились с пожилыми супругами, которые ехали до Новосибирска. Когда те узнали, что молодые девчата хотят устраивать свою жизнь в Барнауле, отговорили их, ссылаясь на то, что город этот они знают не с лучшей стороны, и посоветовали остаться в их большом и красивом Новосибирске. 
 
  Послушались девчата и сошли с поезда, не доехав до станции назначения. Нашли квартиры. Дине повезло встретить одинокую старушку, которая приютила её и посоветовала устроиться на Чкаловский завод, крупнейший в городе. Девушки сами походили в поисках работы, видели, что объявлений о приёме много. Так нашли и то, что советовала хозяйка. Авиационный завод нуждался в рабочих руках. 
  Девушки прошли учебный курс на комбинате, получили профессию клёпальщиц. Работа была трудной и напряжённой.  Ручную клёпку производили с помощью пневматического инструмента, и за день руки очень уставали от такого однообразного и монотонного труда.
  Зато заработки были неплохие, а если учесть, что экономить Дина умела, то вскоре она купила себе швейную машину и стала шить наряды. И не только себе. Когда получила комнату в общежитии, девушки-соседки завалили её заказами, при этом, освободив швею от всех бытовых дел.
  Она и родителям помогала. Посылала посылки, небольшие денежные переводы. Частенько общались по телефону. Валя Вяткина, дочь тёти Фёклы помогала устраивать переговоры.
  После службы в Новосибирск приехал Игорь. Устроился на этот же завод, жил сначала в общежитии, а потом получил квартиру. Заочно закончил факультет авиастроения Новосибирского строительного института.   
  Семейная жизнь у него как-то не складывалась. Дружил с девушкой, нравились друг другу, но вмешался его величество случай. Не понравились эти отношения жене начальника цеха. Вмешалась, начала плести интриги, и молодые разбежались. А потом – работа, друзья, поездки и командировки… Семейная жизнь не складывалась. Зарабатывал неплохо, а на дармовые деньги всегда находились охотники. На работе Игоря ценили как хорошего специалиста. Со своей бригадой монтажников-строителей он ездил в самые ответственные места: воинские части, просто почтовые ящики, несколько раз работали на Байконуре.      

 .***
  На улице появились новые соседи: в дом напротив, где жила одинокая старушка, приехала семья врачей с Украины; дом двоюродного брата Мишки Ёлышева купили молодые жильцы, рядом с ними выросло два новых. Отстроились Смолины, вишурские земляки, и на самом высоком месте появился большой особняк для начальства. За перекрёстком была своя жизнь, свои соседи.
  Больше всех обрадовалась приезду дальневосточников сестра Фёкла. Она-то наскучалась. Не могла дождаться, когда вот так просто сядут за самоваром и по-семейному расскажут, как там жили все эти годы. Особенно её интересовало, как сложилась жизнь у старшей дочери Люси, которая уехала в Совгавань и там вышла замуж. В отпуск она не приезжала, писала письма. А в них много ли сообщишь?
  Попасть в воинскую часть было непросто. Когда в первый приезд в отпуск Фёкла попросила за дочь, Михаил пообещал помочь племяннице. Вернувшись в часть, получил разрешение командира и послал вызов. Так Людмила оказалась на Дальнем Востоке. Приняли её вольнонаёмной, работать устроили на коммутатор телефонисткой. Что интересно, но с почтой связана была связана жизнь многих родственников.
 
  Высокая, улыбчивая девушка с копной пышных рыжих волос никак не могла остаться без внимания. Её даже конопушки красили. Она частенько забегала в гости к тёте, делилась новостями, рассказывала, о чём пишут родные из дома, радовалась, что получает неплохую зарплату и может немного приодеться и даже послать матери.
  Не прошло и года, как она вышла замуж за срочника Сашу Фомина, которому оставался год службы. Своё бракосочетание отметили тихо, в кругу семьи. Посидели у Ёлышевых, вспоминая родные места, даже немного прослезились. А через год родился Вовка. Рос здоровым крепышом и радовал родителей.
  Весёлый разговорчивый морячок очень нравился Нюре. Родителей у него не было, отец погиб на фронте, а мать не пережила потери и умерла в эвакуации. Невысокий, смуглый парень внешне чем-то походил на южанина. Умел любую ситуацию преподать так, что окружающие умирали со смеха.
  Не раз в деталях рассказывал, как нёс домой две бутылки чистого спирта. Мороз, ветер, машины-попутки нет. Шёл, кутаясь в бушлат, предвкушая тихий семейный ужин. При входе в дом случайно задел косяк и – дзынь! – бутылки разбились, и содержимое вылилось на пол. «Хоть на четвереньки вставай и лижи. До чего обидно», – не раз рассказывал он в компании под громкий хохот сослуживцев.
  Отслужив срочную, Саша увёз семью в родной волжский город Балаково. Детей кроме Вовки больше не было, Люся всю свою жизнь посвятила семье и единственному сыну. На родину приезжали редко. Саша стал прибаливать и умер скоропостижно, немного не дожив до своего шестидесятилетия. Инфаркт.
***
  Редкие приезды в отпуск ничего не значили. Месяц дома – это поездки по родным, в Бемыж, Нынек, ПечкУ. Отпускное время пролетало вмиг. И вот теперь можно снова, как раньше, пожаловаться-поплакаться друг другу, вспомнить родительский дом, посоветоваться, как дальше жить.
Фёклу жизнь не баловала. По злому материнскому «благословенью» она так и мучилась, сначала с мужем, потом с детьми. Вроде и сошлась по любви с этим шебутным Иваном Вяткиным, гармонистом и гулякой, а вот жизнь не заладилась сразу. Матери не послушалась, когда та отговаривала, зная и родителей Ивана, и его родню. Все были бездомовые, только бы по соседям шляться да лясы точить.  Порядок навести в доме, в огороде или во дворе – всё неколи.
  Сказались ли эти грозные материнские слова на судьбе Фёклы, кто знает. Но только в жизни своей она счастья так и не увидела. Завёл Иван семью, дети пошли, а как был гулякой бездомовым, так и остался. Гулял, пьянствовал, руку поднимал на жену, детей не жаловал.  Частенько избитая Фёкла скрывалась у соседей, дети прятались у друзей. Ещё до войны Иван перевёз семью в Кизнер. Сняли небольшую избёнку на два окна, чуть подремонтировали и стали жить.
  К тому времени в семье подрастали две дочки: Люся и Валя. К началу войны старшей исполнилось семь, собиралась в школу, а Вале – всего три. Как смог Иван избежать призыва, никто не знал. Не воевал с немцами, зато воевал дома, придираясь к бедной немногословной жене. Как только не измывался, зная, что защитить её некому. От побоев у Фёклы стал пропадать слух. Как ни лечилась, восстановить не получалось. Так и прожила остаток жизни глухой.
 
  Младшая сестра Нюра сама жила ожиданиями весточки с фронта, да ещё и дома три рта. Через год Иван исчез, забрав из дома все свои вещи. Спустя время Фёкла поняла, что беременна, но сказать мужу не успела. В 43-м родился сын. Юрка. Нюра получала какое-то довольствие на детей, как солдатка, а Фёкла жила тем, что добывала сама непосильным трудом. Работала техничкой на почте, потом в магазине рядом с домом. Когда Нюра с соседками отправились на заработки в близлежащие колхозы, Фёкла пошла с ними.
 Так обе сестры и содержали свои семьи, кормили детишек, шили-обшивали их, благо, обе были мастерицами. Как только появлялась первая зелень в лесу и на лугах, ребятишки отправлялись за добычей.
  Бессонными ночами не раз вспоминала Фёкла слова матери: «трястись тебе всю жизнь…» Пророческими они оказались.
  Это и вспоминали сёстры: родной дом, близких, лихие военные годы, голод и холод. Жалели, что долгие шесть лет пришлось прожить друг без друга. Но Фёкла была благодарна младшей сестре, что помогли её дочери Людмиле устроить свою жизнь. Фомины жили в достатке, любви и согласии.
  Со стороны интересно было наблюдать, как Нюра ставила на стол самовар, две кружки и вкрутую заваренный чай. На столе стояли простенькие пироги, а когда их не было, сёстры пили чай с чёрными сухарями. Они-то были всегда. Сухарь опускали на секундочку в кружку, посыпали солью и так было вкусно! На столе стояло блюдо отварной картошки и солёные грибы с растительным маслом. Вот и все деликатесы. Зато разговоры у сестёр были задушевные.



  На фото: Справа Фёкла Васильевна, рядом сноха Нюра Шушпанова

  Продолжение:http://proza.ru/2023/03/11/425