Береза

Красный, синий, фиолетовый, зеленый…

Черный, белый.

Я давно смирился со своим недугом, который настиг меня к 30-летнему рубежу. О нем я, правда, никому не рассказывал, но точно был уверен, что рассказывать о нем никому нельзя - посчитают за идиота. А если не посчитают, ненужные разговоры мне не нужны. Что они изменят?

Я как видел все в черно-белом цвете, так и буду видеть.

Честно говоря, не хочется даже говорить об этом более.

Я работал в одной фирме логистом. Занимался тем, что организовывал транспортные линии и отслеживал приход товара на точку.

Свободное время посвящал семье и детям, коих у меня было двое - мальчик пяти лет и девочка четырех.

По выходным мы ездили гулять в парк или смотрели какой-нибудь фильм в кинотеатре.

Недавно у меня сломалась машина. Жена наседает, чтобы я поскорее починил ее, но у меня совсем не хватает на это энергии. Казалось бы, я мог бы сдать ее в ремонт, но даже этого я не в силах сделать.

Честно говоря, я не нахожу отдушины в своей семье последние дни. На работе и подавно. А других путей у меня нет. В таких безысходных мыслях я провел пару часов топтания в роще, что находилась неподалеку от железнодорожного вокзала. Я и сам не заметил, как очутился у железных путей, с содроганием в теле осознав, как лесная чаща легонько подтолкнула меня к ним, отстраняя свои пушистые запоздало-летние ветки от моих плеч.

Это ощущение напомнило мне то, как меня впервые оставила в детском садике мать двадцать с лишним лет тому назад. Было тревожно и грустно. Тогда я впервые глотнул горькую ложку взросления. Она действительно казалась мне тогда горькой…

И вот я стоял у ж/д путей с тем же ощущением на душе, которые испытал еще тогда, но до того оно было ярким и четким, что я на мгновение увидел перед собой цветную картинку реальности. Я удивился, встрепенулся и, сильно сощурившись, осмотрелся вокруг себя, но с тоской обнаружил, что картинка успела утратить свое разноцветие.

С горечью на душе я вздохнул и, посмотрев себе под ноги, услышал отдаленные звуки поезда. Автоматически сделав шаг назад, я пропустил быстро несущиеся мимо вагоны, окатившие меня бурным потоком ветра и встрепенувшие мои волосы и край плаща.

В момент движения поезда я оглянулся назад и неподалеку заметил одиноко стоявшую среди кленов небольшую хрупенькую березку, которая покачивалась от ветра с такой силой, словно вот-вот сломается и угодит под тяжеловесные колеса железной машины.

Я жалобно смотрел на ее неравный бой хилых раздираемых ветром тоненьких веточек с уверенной стальной мощью летящей за горизонт техники.

Как только поезд скрылся из виду, березка чуть выпрямилась, вернувшись в прежнее положение, но ствол все еще был погнут, словно ссутулившийся старик собирался переходить через железные пути на другую сторону наполненной пылью рощи.

Я подошел к ней поближе, рассмотрел ее внимательный стан с расстояния и прикрыл на секунду глаза. Странное чувство мной овладело - будто что-то отозвалось во мне на ее облик, будто мы вступили с ней в немой диалог, и все это донельзя заинтересовало меня.

Подойдя к ней вплотную, я прислонился щекой к коре, обвив руками березовый ствол как бы обнимая ее.

Закрыл глаза и на этот раз во мне зародилось другое чувство, доселе мне неизвестное - я ощутил подлинную любовь, истинное принятие, почти материнское тепло от этого полуодушевленного предмета.

Мне стало так хорошо и горько одновременно… Хорошо от того, что мне чудилось, что обо мне кто-то заботится и нежно укутывает меня в мягкие объятья, а горько от того, что это по какой-то непонятной мне причине случилось с… деревом.

Почему дерево?

И почему оно не может быть человеком?

Тут же я подумал: а почему это обязательно должен быть человек?

Открыв глаза, я уже без какого-либо удивления смотрел на мир так, как это было прежде, несколько лет тому назад, когда меня еще не поразила моя зрительная болезнь - я видел все краски мира, и даже лучше, чем раньше.

Сначала мои глаза напряглись от нахлынувшего обилия красок, заболели, но через какое-то время я привык к этому ощущению, не испытывая более дискомфорта. С усмешкой и неким удовольствием я заметил, что мне вдруг стало понятно, как видят мир какие-нибудь художники или дизайнеры, словом, все, кто занимается визуальным искусством и разбирается в цветогамме.

Похоже, я был среди их числа сегодня. Мне стало ясно, как цвет может вдохновить собой, какое настроение передать… Особенно мне нравился оттенок небосвода, на котором сегодня не было ни облачка. Его голубизна проглядывала словно бы сквозь окошко через раму пушистых лиственных веток зелено-пепельного цвета.

С сожалением я подумал о том, как небрежно и стремительно вытирает поезд свои грязные копыта о душистые руки природы.

И хотя воздух здесь не отличался свежестью и легкостью, мне дышалось свободно и полно.

Хотелось забрать с собой эту березку и спасти ее от повторного нашествия железного гиганта, но как же я мог это сделать?..

С грустью на душе отстранился я от белехонького стана хрупкого деревца, до последнего не убирая ладони от его закостенелой коры.

«Держись» - проговорил я про себя то, что предназначалось ему.

Березка ответила: «Все будет хорошо».

И я ей верил.

Покидал рощу я с чувством облегчения и покоя. Взор мой оживился, а глаза широко распахнулись и бегали по этому миру с таким же воодушевлением и любопытством, каким осматривают его совсем еще маленькие дети.

Но я не чувствовал себя ребенком. Напротив, я приобрел какое-то новое для себя ощущение, которое прежде я никогда еще не испытывал. Что это за чувство?

Новой жизни, хочется сказать. Жизни, которая началась заново после того, как я встретился с той березкой у ж/д путей.

Взобрал ее любовь и ее внимательность к себе, что послужило раскрытию внутри созревшего этим теплом бутона понимания и смысла, который наполнил меня почти до краев изобилием чего-то такого важного, чего мне всегда не хватало и в чем я остро нуждался, до конца не осознавая или не признаваясь самому себе в этом.

Это ощущение не теряло свою остроту еще долго. Но в жизни все изменчиво, и я хорошо это понимал, подготавливаясь к новым испытаниям с твердой решительностью и небывалым мужеством.