Прибалтика. Латвия. Рига

Первый и единственный раз я была в Риге в середине семидесятых годов, приехав на соревнования по баскетболу в составе сборной команды Витебского государственного ордена Дружбы народов медицинского института.

Была ранняя бесснежная зима. По пути к месту проживания из окна городского автобуса мы рассматривали город, вид которого не производил каких-то особенных впечатлений: всё казалось серым, будничным и однообразным.

Заселившись в рабочее общежитие, поужинали и отправились в свои комнаты. Кто-то из девчонок предложил:

– Может, поедем в центр, полюбуемся вечерней Ригой?

– Конечно, самое время – ночью по Риге гулять! Стражи порядка примут нас за женщин “не очень тяжёлого поведения”, спросят что-нибудь по-латышски, да и  “загребут” в казённый дом перед соревнованиями, – съязвила я.

– Какая “ночь”, только восемь часов вечера! – ответила мне инициатор прогулок по ночной Риге.

Я посмотрела на часы, действительно, только восемь, детское время.

В этот момент в комнату зашла тренер поинтересоваться, как мы устроились?

Меня не оставляло чувство, что и девчонки, и мои часы “врут”; я уточнила время у тренера.

– Без пяти восемь. Так у тебя же есть хронометр, чего ж ты спрашиваешь? – используя спортивную терминологию, ответила Галина Сергеевна, взглянув на часы.

– Так, показалось, – неопределённо махнула я рукой.

Рассказав о наших завтрашних соперниках, тренер строго-настрого запретила выходить в город и порекомендовала пораньше лечь спать.

После её ухода мы стали обсуждать, что планируем купить себе, своим близким и подругам. Старшекурсница Таня рассказала, какую потрясающую кофточку ей привезла сестра из Риги; Люда припомнила о модном драповом пальто, подаренном ей братом-моряком; Ирина вспомнила мамины любимые духи “Рижская сирень” производства  парфюмерной фабрики “Dzintars”…

Слово “Dzintars” сработало пусковым механизмом для моего вступления в общий разговор:

– А, “Dzintars” – это янтарь в переводе с латышского, мне говорила об этом сестра, которая тоже пользуется духами “Рижская сирень”. И янтарные украшения Татьяна любит, а мне окаменевшая смола древних сосновых деревьев представляется своего рода оберегом владельца от разных бедствий.

Вскоре темы для разговоров иссякли;  девчонки, утомлённые дорогой и сменой привычной обстановки, уснули.

Засыпая, я подумала о том, что впервые меня подвело “чувство времени”: я всегда могла с небольшими погрешностями определить время.

Среди ночи, переворачиваясь на другой бок, глянула в окно.

– Темно,  наверное, часа четыре ночи, – спросонья подумала я. Вспомнив о “потерянном” мною ощущении времени, взглянула на часы – до начала соревнований оставалось пятьдесят минут!

Скомандовав девчонкам подъём, быстренько собралась и отправилась в столовую, находившуюся в том же здании; вскоре подоспели и товарки.

Как оказалось, проспали участники обеих команд, тоже приняв темноту за окном за ночную.

К счастью, спортзал размещался неподалёку: фактически без разминки женская команда приступила к игре.

В тот день мы играли с командой Рижского судоремонтного завода. Несмотря на утренние “испытания”, обе команды Витебского мединститута сыграли достойно, уступив хозяевам с минимальной разницей заброшенных мячей.

Куратором белорусских гостей был Янис, студент Рижского медицинского института. Он коротко рассказал об истории института, созданного на базе медицинского факультета Латвийского государственного университета; 1 сентября 1950 года была организована учёба на лечебном, стоматологическом и фармацевтическом факультетах медицинского ВУЗа.

Баскетболист сборной Коля К. решил похвастаться знаниями истории Витебского мединститута:

– Ваш институт – просто младенец по сравнению с Витебским, который был образован Постановлением Совета Народных Комиссаров Белорусской ССР 1 ноября 1934 года, как больница-медвуз с общим числом обучающихся двести пятьдесят человек!

Слушатели с уважением посмотрели на Николая: он не был отличником учёбы, скорее, “хорошистом”, откуда же такие знания?!

Видя, что его реплика произвела нужное впечатление, Коля продолжил:

– Первым директором института, к вашему сведению, был доктор медицинских наук, профессор Моисей Анисимович Хазанов, воспитанник медицинского факультета Бернского университета (Швейцария)! Первым деканом в то время работал  профессор Павел Маркович Гуревич, окончивший Страсбургский университет (Франция). А в 1938 году больница-медвуз была переименована в Витебский медицинский институт, нашу “Alma mater”.

Пятикурсник Янис также решил похвастаться одним из именитых руководителей ВУЗа:

– А в нашем институте первым деканом был Павел Иванович Страдыньш, основоположник клинической онкологии в Латвии. Выпускник Петроградской Военной медицинской академии, между прочим, стажировался в США и Англии! (С 1998 года  Рижский университет носит имя Пауля Страдыньша, выдающегося латвийского хирурга, академика Академии медицинских наук Латвийской ССР).
 
Придя к общему заключению, что мы учимся в достойных учебных заведениях, отправились на экскурсию.

По дороге я спросила у Коли, откуда он знает фамилии директоров-деканов нашего института?

– Так я же являюсь членом научного студенческого общества по истории медицины и недавно готовил реферат на эту тему! Вот и запомнил  информацию! Ещё я запомнил, что в 1921 году было объявлено об открытии Белорусского государственного университета; в его состав входил и медицинский факультет, который в 1930 году был выделен в самостоятельное учебное заведение – Минский медицинский институт.

За давностью лет не припомню, с какими достопримечательностями Риги знакомил нас Янис, а вот экскурсию в Домский собор помню до сих пор.

Площадь в Старом городе Риги, прилегающая к собору, показалась мне огромной – её территория составляет почти девять с половиной тысяч квадратных метров.

В конце девятнадцатого столетия здания в западной и северо-западной части площади были снесены, что позволило открыть входные порталы церкви. В 1885 году площадь назвали Домес, а с 1923 года она стала именоваться Домской.

Постепенно пространство расширялось из-за объединения его с близлежащими территориями, а во время Великой Отечественной войны ширина площади увеличилась за счёт многочисленных разрушенных построек, находившихся рядом.

Многократно менялось название самой большой площади Риги: Домская; в честь даты государственного переворота 1934 года – Площадь 15 мая; присоединение Латвии к СССР было ознаменовано переименованием её в Площадь 17 июня.

Студент Рижского мединститута Янис, по совместительству – наш экскурсовод,  всё время называл площадь Домской, несмотря на то, что её историческое название было восстановлено только в 1987 году.

Слушая Яниса, группа белорусских экскурсантов подошла к Домскому собору.
Предоставив нам возможность осмотреться и полюбоваться величественным зданием снаружи, студент коротко рассказал о храме.

Кафедральный собор – символ и одна из главных достопримечательностей Риги. Является крупнейшим средневековым храмом прибалтийских стран. Название собора имеет латинское происхождение:  от “Domus Dei” («Дом Бога») и «D.O.M» (сокращение от Deo Optimo Maximo – «Всеблагому Величайшему Богу»).

Собор был основан в 1211 году епископом Риги с труднопроизносимой фамилией – Буксгевденом Альбертом (Янис дважды «споткнулся» на ней). Строительство стоило больших денег и растянулось на десятилетия; в основном возведение сооружения было завершено в 1270 году.

Здание Домского собора было выполнено в так называемом переходном стиле  – от романского к «северной готике». Многочисленные перестройки храма изменили первоначальную архитектуру собора; в ней переплелись различные архитектурные стили: готика, барокко, ренессанс, романский стиль.

Внимание экскурсантов, плохо разбиравшихся в особенностях архитектурных стилей, стало рассеиваться; Янис пригласил группу студентов в храм.

Не знаю, существовала ли предварительная договорённость приглашающей стороны со священнослужителями или кантором, но в момент нашего появления в соборе зазвучал орган.

Сказать, что я была потрясена звучанием «короля музыкальных инструментов», – не сказать ничего. Создавалось ощущение, что таинственный источник божественной музыки находится не на бренной земле, а на небесах, и мистическими звуками управляют ангелы!

Заворожённая неземной музыкой, я не слышала нашего гида. Да и орган толком не разглядела; впоследствии не могла даже в общих чертах описать инструмент.

Несколько позже я узнала, что орган, работавший с конца шестнадцатого века, неоднократно расширялся и перестраивался, а в 1883-1884 годах в соборе был установлен новый инструмент, изготовленный фирмой «E.F. Walcker & Co» из немецкого города Людвигсбург; он эксплуатируется и поныне.

Читая информацию об органе, я пропустила мимо сознания сведения о его высоте – двадцать пять метров и о количестве деревянных и металлических труб – около семи тысяч, а вот длина труб меня впечатлила: от тринадцати миллиметров до десяти метров! Стало быть, длина трубы – это высота стандартного четырёхэтажного жилого дома?!

Музыкальная композиция закончилась; я вслушалась в сообщение Яниса. Он  рассказывал об интерьере храма, подчеркнув, что за несколько веков первоначальное убранство церкви было утрачено.

Указывая рукой на орган, студент пояснил, что фасад инструмента  называется проспект и имеет огромную художественную ценность: его центральная часть сохранила декор шестнадцатого века.

Произведения для исполнения на органе писали венгро-немецкий композитор Ференц Лист и немецкий композитор Макс Регер.

Завершив экскурсию, Янис и наши парни отправились на тренировку: на следующий день было запланировано соревнование мужских команд Рижского и Витебского мединститутов. Девушки воспользовались свободным временем для похода по магазинам и приобретения подарков родным и близким.

Впечатления от прослушанной в соборе музыки были настолько сильны, что я «слышала» произведение ещё несколько дней. «Слуховые галлюцинации» извлекли из закоулков моей памяти песню Давида Тухманова и Михаила Пляцковского «Играет орган» в исполнении Валерия Ободзинского.

В репертуаре кумира молодёжи семидесятых годов прошлого века Ободзинского преобладала любовная лирика:  «Эти глаза напротив», «Восточная песня», «Что-то случилось». Произведение «Играет орган» не относилось к числу моих любимых и казалось скучноватым, а возвышенные чувства, испытываемые слушателями самого большого духового клавишного инструмента, – надуманными.
 
После посещения Домского собора моё отношение к произведению коренным образом поменялось. Мысленно воспроизведя текст стихов, я поразилась точности передачи поэтом Михаилом Пляцковским настроения слушателей:

«… Играет, играет орган
И падает небо на землю
Играет, играет орган
И к небу уходит земля,
А тревожная музыка
Как будто столетнее зелье
Голову кружит,
То печаля, а то веселя …»

С тех пор песня «Играет орган» стала одной из моих любимых; каждый раз, слушая мягкий тенор Валерия Ободзинского, я вспоминаю Ригу, Домский собор и величественную органную композицию.

А вот побродить «Ночью в узких улочках Риги …» и послушать «… поступь гулких столетий …», нам не удалось – тренером был установлен строгий спортивный режим.
 
PS. На турнире обе команды Витебского мединститута выступили достойно, заняв второе и третье место среди пятнадцати команд.