Об акапельном пении

Сейчас подростки поголовно поражены телефонизацией, чему яркой иллюстрацией может служить, например, хотя бы такая картинка – встретившиеся для совместных гуляний и игр пятеро подростков лет тринадцати-четырнадцати, дружно расселись на карусели, вкопанной на детской площадке, при этом трое пареньков склонили головы над экраном одного телефона, а две девульки достаточно оживленно обсуждали происходящее на экране другого. Мы же в этом возрасте практически поголовно были увлечены игрой на гитаре. Конечно, результаты этого были различны. Кто-то действительно овладевал инструментом на весьма достойном уровне, изучал для этого ноты и, даже, играл в каком-либо ансамбле. Таким был мой одноклассник, а позднее и одногруппник – Виктор Юферов, у которого я брал несколько «профессиональных» уроков. Другие – друг по двору Сергей Марихин – научившись нескольким аккордам, занимались изготовлением собственных электрогитар. Третьи, к числу которых я отношу и себя, выучивали песни по аккордам и достаточно сносно аккомпанировали себе в процессе пения. Были, конечно, и четвертые, это те, кто либо не пытался играть вовсе, либо, попробовав и поняв, что у них отсутствует музыкальный слух, прекращали этим заниматься.
Как уже сказал, я себя числил в третьей категории и, может быть, продолжал бы этим заниматься в собственное удовольствие и теперь, тем более,  что  во  время  срочной  службы  я  какое-то  время   играл   на бас-гитаре, а один раз даже на ритм-гитаре в ВИА  «Красные петлицы», но несколько из случившихся за мою жизнь травм, не позволяют этого делать.
Первая и самая, так сказать, безобидная, это перелом пятой пястной кости на правой руке, полученный еще в предармейское время. Возможно, последствий могло бы и не быть, но лангету почему-то наложили от кисти до локтя. На состоявшемся через неделю после этого приеме у травматолога на вопрос о том, как я себя чувствую, ответил, что рука болит, как и прежде и, по моему мнению, гипс наложен не на то место. В ответ же услышал горячую отповедь, которая прервалась сразу, как только врач сравнила рентгеновский снимок с лангетой. Последовал вопрос: «И кто это накладывал?». На что простодушно ответил: «Да эта медсестра вроде в соседнем кабинете сейчас находится». После чего мне было сказано пригласить ее к врачу, а самому посидеть в приемном покое. Буквально через секунду после закрытия за медсестрой двери кабинета травматолога, оттуда раздался весьма громкий, хотя и не вполне разборчивый голос, а затем выскочившая пробкой и покрасневшая медсестричка, оглядев недобро всех страдальцев, задала сакраментальный вопрос: «Кто?». Мне пришлось выдать себя и ответить: «Я». Далее последовал ряд команд. «Пошли». «Садись». «Руку». «Терпи». «Иди». Хотя слово «терпи» я, пожалуй, зря отнес к командам, так как оно прозвучало в ответ на мое шипение в процессе отдирания от руки, вместе с волосами, лангеты. После чего гипс был наложен, куда и следовало первоначально, но положительного эффекта уже не получилось.
Второй эпизод был не столь прост. Я заработал тройной перелом обоих лучей в типичном месте на левой руке.
В конце 1985 года мы, с моей недавно обретенной женой Ларисой, съездили в Москву, Ленинград и Таллин, где гостили у родственников, ходили на экскурсии и, конечно же, по магазинам. Так как у нас к этому времени уже была дочь Елена, то помимо уже приобретенных игрушек и прибалтийского трикотажа, я решил прикупить пластиковые лыжи «SALVO»  Были они ярко-оранжевого цвета, шириной почти как охотничьи, длиной чуть более лезвий беговых коньков сорок пятого размера и могли выдержать до ста килограмм нагрузки.
Придя домой после службы, я сходил в погреб за картошкой-моркошкой и соленьями-вареньями, повозился с дочкой, а после обеда, благо время еще было светлое и погода располагающая, предложил сходить погулять и попробовать научить Лену стоять на лыжах. Сказано – сделано! Оделись, взяли лыжи и санки и спустились на улицу.
Так как возле дома со снегом было не ахти, дворник хорошо справлялся со своими обязанностями, то я предложил перейти через Павловский тракт и там, на «целине», уже развернуться.
Перешли. Усадили Лену в санки, я побегал, катая ее в них. И постепенно удаляясь от домов, подошли к искусственному холму, под которым находилось что-то необходимое для функционирования аэропорта. Холм, хоть и был высотой метра два с половиной, но с той стороны, где солнце нагревало его сильнее, наст покрылся тонкой ледяной корочкой, из-за чего я решил, что лучшего места для испытания лыж и наглядной демонстрации того, как хорошо уметь кататься на них с горки, не найти.
Взяв лыжи, поднялся на холм, прикрепил их к своей обуви и с превеликим удовольствием, просто мгновенно скатился вниз. Повторив это успешно еще раза четыре, я стал скатываться опять, но в это время кто-то из игравших здесь других детей оказался прямехонько на моем пути. Представляете, что было бы, если стокилограммовый мужик со скоростью километров под сорок налетел на эту кроху?! Вот и я представил. И стал стараться изменить маршрут. Но скользкий наст и пластик, а также длина лыж, сыграли злую шутку, и я со всего маха врезался левой рукой в утоптанный и укатанный наст.
Не помню, летели ли искры из глаз, но боль была пронзительной, рука изогнулась буквой «Z», а выражение моего лица, похоже, весьма значительно отличалось от привычного глазу супруги. Именно этим я могу объяснить тот факт, что когда я, подойдя к ним, спросил, есть ли у нее при себе деньги, она, не задавая вопросов, подхватила дочь и спортинвентарь и мы направились к дороге ловить такси.
После того, как травматолог пояснил, что он собирается делать и вкатил мне целую бутыль «Лидокаина», я вышел в коридор и попросил Ларису погулять с Леной на улице, так как весьма возможен вариант того, что во время процедуры, я начну разговаривать матом. Они вышли, а я вернулся в кабинет. Хирург, ростом и комплекцией не уступающий мне, кроме находящегося здесь практиканта, аналогичных габаритов, позвал еще и медбрата, практически не уступающего нам ни ростом, ни весом, стал объяснять диспозицию. Выглядела она так. Меня, сидящего на медицинской скамеечке, сзади за корпус держит медбрат. Практикант стоит слева от меня и держит предплечье левой руки. Сам врач будет тянуть и выкручивая руку во все стороны, стараться собрать все в правильное положение.
Вытянули. Собрали. Загипсовали. Я, конечно же, покряхтел Крепко, но от матов удержался. После того, как гипс сняли, еще пару месяцев ходил разрабатывать руку в реабилитационный центр, однако контрактура осталась.
Третий раз был из-за подлянки, в результате которой безымянный и средний пальцы при сгибании левой кисти стараются отдалиться от мизинца, а указательный дистальной фалангой удобно устраивается на промежуточной фаланге среднего.
Не помню уже, в какую больничку после ДТП меня привезла скорая, да это и не важно, но очень показательны действия дежурного хирурга. Ему не столько важно было поставить правильный диагноз и оказать должную помощь, сколь необходимо направить меня в знакомый ему автосервис. Хотя. Это был конец пресловутых девяностых, а к тому времени народ уже окончательно понял, что правителям на него плевать, вот и устраивались все, кто как может. Также в его оправдание можно привести и тот аргумент, что при моем визите в поликлинику № 1 МВД России, травматолог, не стану называть ее фамилию, дабы не тревожить усопших, даже не взглянув ни разу на мою руку, добросовестно переписала все из представленной справки в медкарту и отправила меня долечивать «вывих». Ну, а результат, представший на всеобщее обозрение после снятия гипса, уже вам известен.
Вот так я и стал акапельным вокалистом, хотя оказываясь в компании, где имелась гитара, руки все равно тянулись взять ее.