Старинные часы. Глава 6

Глава 6

Перед отъездом в Минск хромой в течение нескольких дней тщательно изучал все имеющиеся в архиве сведения о роде Добролюбовых. Он не мог понять, каким образом могли исчезнуть часы, являющиеся семейной реликвией. Возможно они были потеряны в суматохе бегства или переправлены за границу или надёжно спрятаны в России. Но главное, как они оказались у Эммы Петровой? Ведь ни она сама, ни члены её семьи не могли купить их. Это исключено, потому что если бы так было, то для Добролюбова не составило бы труда найти их: рынок антиквариата имеет свои особенности, по которым можно вычислить, как того, кто продал, так и того, кто приобрёл. Шишкин, как и любой другой специалист в этой области, сделал бы это в два счёта. Значит, известной балерине они были либо подарены очень давно (судя по фотографии в журнале не меньше пятнадцати лет назад), либо эти часы всегда принадлежали ей.

Чтобы ухватиться за какие-нибудь ниточки, хромой попробовал поискать не только архивные сведения, но и просмотрел всю имеющуюся в интернете информацию об Эмме и её семье. Эти ниточки обнаружились на удивление быстро и подёргав их, хромой стал медленно распутывать все клубочки.

Первым открытием для него стал тот факт, что дед по отцовской линии знаменитой балерины почти полжизни проработал часовщиком! Более того, он все без исключения годы мастерил в Минске, где родился, жил и откуда бежал в Европу ювелир Добролюбов. Кто знает, каким образом часы могли попасть к деду этой балерины?
На этот вопрос хромой долго не мог найти ответа, но потом проанализировав всю историю, решил поискать в архивных материалах сведения о Петровых, проживавших в Минской губернии в дореволюционное время. Ведь если между семьёй Эммы и Добролюбовым есть какая-нибудь связь, то возможно её удастся обнаружить. В этих поисках хромой провёл в архиве много часов и, наконец, нашёл, что в мастерской принадлежавшей Добролюбову, действительно был рабочий по фамилии Петров. Хромой интуитивно знал, что это не может быть совпадением.

«Но интуицию к делу не пришьёшь, – мрачно думал он, стараясь отыскать хотя бы мизерную зацепочку в имеющейся в архиве информации. – Может быть в хаосе революционного времени этот Петров украл часы? Конечно, если это опять же не совпадение!»

Версия кражи, скорее всего, оказалась бы единственной до чего удалось додуматься хромому, если бы он вдруг не наткнулся на запрос, сделанный в 1993 году Дмитрием Васильевичем. Этим запросом он пытался навести справки о родном брате своего деда, который, по его сведениям, носил фамилию Петров. Прочитав его, хромой понял: вот та самая связь между Эммой и Добролюбовым – они родственники!

Разумеется, узнать те подробности, которые дед Эммы рассказал в больнице, хромой не сумел бы. Найти их в архиве было бы невозможно, потому что никаких сведений о том, что ювелир Добролюбов, убегая из России, оставил сына в семье рабочего со своего предприятия, конечно, не могло быть вообще. Но хромой самостоятельно сумел «раскопать» из мизерного количества информации то, что Сергей выяснил у деда: знаменитая на весь мир балерина – потомок рода Добролюбовых.

Ещё один клубочек хромому удалось размотать несколько позже, когда в ожидании своего поезда на Минск, он заглянул в интернет-кафе недалеко от вокзала. Оказалось, Дмитрий Васильевич Добролюбов на сегодня был довольно богатым человеком! Прочитав об этом, хромой даже присвистнул.

И вот выяснив всё это, он, наконец, вошёл в вагон поезда. Уже совсем скоро он приедет в Минск – город, в котором прожил свои детские и юношеские годы. И из которого сбежал, когда жизнь превратилась в давящее своей тяжестью однообразие. Его никогда не мучила ностальгия, но сейчас впервые за долгие годы тянуло туда, ибо там сейчас находилась цель. Достигнув её, он изменит жизнь и вернёт ей смысл.

Существовал и третий клубочек. Он представлял собой важное совпадение, сильно удивившее хромого ещё в момент обращения к нему антиквара. Однако исследовать его сразу, он не стал. Слишком мало времени было в его распоряжении: нужно успеть застать Эмму в больнице.
«Но позже я разберусь и с этим, – решил он. – Сейчас главное – часы».

Когда Шишкин обратился к нему за помощью, хромой понял, что это его шанс и настоял на своём участии в экспедиции. Разумеется, тогда он даже не догадывался, что на самом деле скрывается за историей с часами. Воробьёв слишком быстро организовал поход в Новогрудский замок и у хромого просто не хватило времени, чтобы разобраться в ней. На тот момент он посчитал, что если эти часы являются единственными в мире и в дело вмешивается один из крупнейших антикваров в Петербурге, то нельзя не использовать представившуюся возможность.

Правда, позже вся эта затея стала казаться ему бессмысленной тратой времени. В течение многих месяцев Шишкин не мог отыскать даже мизерной зацепочки: словно и не было никаких часов вовсе, а если и были, то навсегда канули в Лету. И вдруг этот репортаж в новостях о падении Эммы Петровой и её фотография пятнадцатилетней давности, на которой у неё за спиной висят эти часы.

Тогда хромой долго думал стоит ли связываться с Шишкиным, но поразмыслив пришёл к выводу, что без него не сможет провернуть дело. Ведь мало заполучить их, на них надо будет найти покупателя, которого тот давно отыскал. Вернее, Добролюбов сам вышел на Шишкина, пообещав тому хорошее вознаграждение. Хромой же придумал ещё более заманчивую схему, учитывая возможности последнего, но внезапно наткнулся на препятствие, наличие которого ему даже в голову не пришло – порядочность и забота о деловой репутации Шишкина.
«Старый чистоплюй! – раздражённо думал хромой. – Такое дело запорол! Надеюсь, теперь ангелы ему в раю псалмы поют!»

Потом он стал пересматривать свои записи и рисунки, сделанные в экспедиции, и сравнил тщательнейшим образом петроглиф, найденный на камнях храма с изображением циферблата на фотографии Эммы Петровой. Да, ошибки здесь нет! Действительно совпадает каждый знак, каждая чёрточка и каждая точка. Сомнений быть не должно – это они, старинные часы работы Ганса Урбана.

«Шишкин сказал, что их цена на рынке антиквариата может достигнуть полмиллиона долларов, – размышлял хромой. – Этих денег хватит на всё, что нужно!»
Однако так он считал до тех пор, пока не удалось распутать те самые клубочки, которые обнаружились в архиве и в интернете. Теперь же он понял, что эти часы могут дать значительно больше. Более того, уже некому помешать ему в осуществлении его планов: Шишкин мёртв, а Воробьёва в этом деле интересовала лишь возможность дополнить каталоги и написать книгу.

Раздумывая над тем, как действовать дальше хромой решил, что постарается добиться встречи с Эммой. Разумеется, в палату к знаменитой балерине его никто не пустит, а это означает, что ему придётся выслеживать её в больничном парке. Конечно, если она будет выходить на прогулки. Остаётся надеяться, что да. Это случай, обстоятельства, к которым придётся пристроиться по ходу.

«О часах заикаться не стану, – решил он. – Это сразу вызовет подозрения, что чревато провалом всей операции. Я попробую навязать ей своё участие и дружбу. Надо сблизиться с ней так, чтобы она начала доверять мне. В крайнем случае, надавлю на жалость к ней или к себе. Должно сработать. Когда это случится надо аккуратно напроситься в дом. Ведь она родом из Минска, а её родители и дед до сих пор там и живут. И вот там в дружеской атмосфере как-бы невзначай упомяну о часах. А может быть, судьба улыбнётся мне: я увижу их там! О, это был бы класс! Тогда и говорить не придётся. Ну а если такого не будет, то надо будет повозиться. Это вероятнее всего, потому что часы наверняка в Лондоне (в новостях говорили, что она там живёт). Тогда мне нужно разработать план, как добраться до них. Но об этом подумаю после. Сейчас надо исходить из того, что имеешь: их обладательница пока в Минске. Кроме того, действовать в некоторых аспектах дела придётся по обстоятельствам».

Хромой прислонился к стенке вагона и закрыл глаза. Подняв воротник пальто, он втянул голову в плечи. Давая себе небольшую передышку, постарался заснуть. Но важность предстоящего дела держала его в напряжении, поэтому в мыслях он снова и снова возвращался к нему. Он долго смотрел в окно на убегающие назад поля. Они ещё были покрыты снегом, только кое-где мелькали чёрные проталины. На редкость унылый пейзаж для человека, вынужденного несколько часов трястись в поезде, но на хромого он, наконец, стал наводить сон. Сон спокойный и долгожданный, но длившийся всего минут двадцать. Под равномерный стук колёс он спал до тех пор, пока его вдруг не разбудил пронёсшийся мимо встречный поезд.
«Надо было осмелиться, наконец, и лететь самолётом, – раздражённо подумал хромой. – Чёрт возьми эту мою аэрофобию! И откуда она у меня взялась?!»

Он вздохнул и зевая, попробовал устроиться поудобнее, но уснуть снова долго не мог. Нащупав в кармане пальто обрывок журнальной страницы, хромой несколько секунд внимательно перечитывал электронный адрес Добролюбова. Совсем скоро он заставит этого южноамериканского богача раскошелиться! Надо только тщательнее продумать все детали плана. Ведь на то, чтобы войти в доверие к Эмме, ему понадобится время. Не день и не два, а это означает, что придётся задержаться в Минске. Денег на гостиницу или аренду комнаты у хромого не было, поэтому он решил, что придётся ночевать на вокзале. Хоть он и жил давно в этом городе, уже много лет его ничего с ним не связывало: остановиться было негде. Впрочем, перспектива провести несколько ночей на вокзале совсем не пугала его. Это мелочи жизни. Ему и не такое приходилось терпеть.

«Ничего, теперь всё изменится, – подумал он, аккуратно вернув журнальный обрывок в карман. – Должно измениться, ведь выход есть. Я нашёл его, наконец!»
Впервые за долгое время он почувствовал облегчение. Казалось, что даже усталость, давно ставшая привычной, вдруг сменилась приливом сил. Ещё пару минут назад мысли о предстоящем деле заставляли его напрягаться и нервничать, но вот этот обрывок страницы с адресом Добролюбова мгновенно перевернул душу хромого, потому что слишком ясно тот осознал, что все страдания закончатся совсем скоро.
Тихо улыбаясь самому себе, он снова закрыл глаза. На этот раз ему удалось заснуть и во сне он увидел себя мальчишкой лет десяти-двенадцати. Он стоял в кругу таких, как он сам ребят, взявших его в плотное кольцо. Они смеялись и тыкали в него палками, стараясь ударить, как можно сильнее. «Хромоногий урод», – то и дело выкрикивал кто-нибудь из них и ему сразу же подражали все остальные. Ощетинившись, он начал размахивать своей тростью, но кольцо постепенно сжималось. Страх быть избитым и униженным заставил хромого соображать быстро, и он совершил мгновенный выпад рукой. Он достал её из кармана, взметнув над головой большой змеёй. Он начал размахивать ею во все стороны, заставляя гадюку извиваться и шипеть. «Если не уберётесь отсюда, – заорал он, оглядывая чуть отступивших назад мальчишек, – я швырну её в первого, кто подойдёт ко мне! Её яд убивает мгновенно. И пикнуть не успеете! Так, что проваливайте! Ну, чего уставились?! Кыш отсюда!». Взмахнув змеёй, хромой со смехом смотрел вслед улепётывающей шпане. «Придурки! Она абсолютно безопасна», – подумал он, опуская змею на землю.

Поезд дёрнулся и хромой проснулся. Зевнув, он потёр глаза и взглянул на часы. Они показывали полтретьего ночи. Ещё можно поспать, поэтому он поменял положение, выпрямив затёкшие ноги и сунул под голову собственную шапку. В этот момент он пожалел о том, что не взял постельное, но просить теперь не стал.
– Всё изменится, – пробормотал он, как заклинание и снова крепко уснул.

Хромой проспит спокойно до полпятого утра, когда проводница разбудит его, аккуратно прикоснувшись к плечу. Через десять минут он выйдет из поезда на центральном вокзале города Минска. В этот день ему предстоит выяснить в какой больнице лежит Эмма Петрова, для чего придётся применить все свои способности. Ведь надо будет хитростью и ложью выудить сведения о знаменитой балерине, потому что, как правило, информацию о таких людях, как она, дают крайне неохотно. Но хромой умел мастерски выпутываться из таких ситуаций, где требовалось заговаривать людям зубы. Сплетая паутину из слов, он умел долго водить человека вокруг и около таким образом, что в один прекрасный момент тот и не замечал, как ответил на главный вопрос. Потом его собеседник мог сам не понимать, почему он вдруг рассказал то, о чём хотел умолчать. Это своё мастерство хромой оттачивал много лет. Когда-то ещё в детстве он сообразил, что сумеет выжить со своим увечьем в толпе озлобленных мальчишек, если научится обманывать их, выстраивая ловушки из слов. Они заменили ему кулаки. Потом он понял, что во взрослом мире ситуация, в общем, ничем не отличается и продолжил жить так, как научился с детских лет. И вот сейчас, когда, наконец, он нашёл свой способ избежать беды и выйти из тупика, хромой с наслаждением снова расставит свои ловушки, чтобы уже к вечеру этого же дня точно знать больницу, в которой лежит Эмма.

Но ещё несколько дней подряд он будет бродить по больничному парку, высматривая её. В определённый момент хромой даже успеет отчаяться, решив, что она не выходит на прогулки. Он тогда будет пытаться проникнуть в палату, но и это окажется невозможным для него, несмотря на хитрость и мастерство, которые он применит для этого. Он изо дня в день и из ночи в ночь будет дежурить у входа, изображать посетителя, журналиста, поклонника. Будет сочинять драматические истории. И в один прекрасный момент судьба, наконец, вознаградит его за упорство. Он увидит её и с этого момента Эмме будет суждено стать жертвой его изощрённой и жестокой игры.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/03/11/1383