Старинные часы. Глава 7

Глава 7

Избегая журналистов, Эмма не выходила из палаты. Она много времени проводила в размышлениях о прошлом, но боясь думать о будущем. Ведь, так или иначе, её балетная судьба уже сложилась и танцевать ещё более пяти лет едва ли было возможно. Она хорошо знала это, и совсем не требовала от судьбы каких-либо привилегий для себя. Но уйти со сцены вот так, упав прямо во время выступления, оказалось для неё тяжёлым ударом. Как будто на полном ходу её вдруг жестоко выбили из седла.

«Предательская боль, – с отчаянием думала она. – Как долго я пыталась игнорировать тебя! Как хотела перебороть! Но ты всё-таки сумела испортить последние годы моего пути».

Эмма вспоминала, как приходилось глотать обезболивающие, чтобы станцевать спектакль. Вначале они очень неплохо помогали, и проблема не казалась ей слишком уж серьёзной. Танец был сутью Эммы, поэтому она с трудом представляла, что существует что-то, что может вырвать из неё душу. Ей просто хотелось стать выше обстоятельств и дотанцевать свою жизнь до конца. И она танцевала, сжав зубы и собрав волю в кулак. Изнемогая от усталости и боли, она выходила на сцену, чтобы зрители могли наслаждаться чудом Белой Птицы. Но никто даже не догадывался, что у этой Белой Птицы давно надломаны крылья.

Обращаясь за помощью к врачам, Эмма с надеждой ожидала, что с проблемой можно справиться, что спину ещё можно восстановить. Однако все они вместе и каждый в отдельности настаивали на операции. Но что означала такая операция для неё? Она означала, что пора ставить точку. Дальше пути нет. Дальше стена, которую она уже сможет перейти. И Эмма тянула.
«Пусть я сильно рисковала, – думала она, – постоянно откладывая операцию. Зато вырвала у судьбы целых два года!»

В эти дни она почему-то не раз вспомнит свои собственные слова, сказанные Сергею во время одной из их встреч в Петербурге: «…иногда мне страшно. Кажется, что зазеркалье втягивает куда-то в бездну и отражение часов становится размытым. Танцующие люди на стрелках видятся какими-то скорчившимися, сломленными. Этакими уродцами, вызывающими страх».

И это была правда. С некоторых пор Эмме перестал чудиться её идеальный танец. Тот, который существовал то ли в детском воображении, то ли был частью чего-то реального, но пока необъяснимого. Кто знает? Так или иначе, он исчез. Растворился в пугающих образах, словно предсказывающих близкое и неизбежное начало конца. Предсказывающих то жуткое падение на глазах у зрителей.

«Всё, что должна была станцевать, ты станцевала, – как будто бы предупреждали они. – Тебе больше нечего показать и отныне настаёт чужое время. Время тех, кто идёт вслед за тобой. Не попросить, не украсть его нельзя».

Эмма сидела подолгу у окна и смотрела, как за стеклом качаются голые ветви берёзы. Её охватывало чувство потерянности, от которого было не за чем спрятаться. Чувствуя себя ненужной и беспомощной, она понимала: покинув больничные стены, шагнёт в пустоту и бессмысленность. Ведь уже не нужно будет спешить на репетиции, разучивать новые партии, проводить театральные сезоны и гастрольные туры. А это и было то главное, на чём строилась её жизнь. Это был стержень. Ниточка в бусах. Порвалась она и рассыпались бусы на мелкие горошины-бусинки.

Только теперь Эмма начала понимать, что страшные сны, преследовавшие её после операции, родились из её собственных предчувствий. Ведь рано или поздно ниточка должна была порваться. Нельзя тянуть за неё бесконечно долго. Нельзя игнорировать очевидное. Дедушкины часы, возможно, отражали в зеркале только то, что Эмма давно знала сама. Но зная, сделала свой выбор.
 
Доктор сказал, что она должна изменить свою жизнь. Конечно, так и будет. От этого уже никуда не денешься. Возможно, скоро ей придётся уехать в Лондон. Ведь там её дом, но при мысли о такой перспективе Эмме стало грустно. Ещё неизвестно, как к её отъезду отнесётся Сергей. Да, в общем, не только к отъезду. Что если у них всё пойдёт наперекосяк? Ведь теперь она уже не та Эмма Петрова, с которой он познакомился в Петербурге! Ему придётся видеть перед собой не прекрасную уверенную женщину, излучающую радость, а ту другую, которой предстоит долго восстанавливаться после операции, учиться жить по-новому, преодолевать трудности и вновь искать себя на каком-нибудь, может быть, абсолютно не связанным с балетом, поприще.

Не то, чтобы Эмма не поверила в любовь Сергея. Просто всё изменилось так резко и так болезненно, что она растерялась. Порой, ей казалось, чёрная полоса затронет и их отношения, поэтому хотелось попробовать оградить их обоих от этого. Ведь, когда порвана ниточка, не на что нанизывать бусинки. Именно потому она сделала то, чего Сергей как-раз никак не мог ни понять, ни принять – отгородилась молчанием, как стеной. Эмма верила, что это лучше, чем изо дня в день плакаться ему в жилетку и сетовать на то, в чём он помочь ей не может. В жизни есть решения, которые человек может принять только сам. Такие партии, в которых невозможно опереться на партнёра. И она была благодарна Сергею за понимание, за терпение, за помощь, за деликатность. За это Эмма полюбила его ещё сильнее.
Она видела, как он осторожно пытается вытащить её из «раковины» и безумно хотела бы помочь. Ведь этот сложный период может отдалить их друг от друга. Пойди она навстречу, им намного стало бы легче. Всё, чего он ждал от неё – разговор по душам. Но как-раз к этому Эмма была не готова. Была не готова описывать, как через боль выходила на сцену и как падала за кулисами в обморок. Как перестали помогать обезболивающие таблетки и пришлось переходить на уколы. Тогда бы она должна рассказать, как не могла уснуть по ночам, вздрагивая от скрутившего спину спазма. А если и засыпала, то просыпалась от приснившегося кошмара. Того, который стал явью на, дорогой её сердцу, минской сцене. И ещё много всего надо было бы рассказать ему. Восхищение зрителей давалось ей высокой ценой.
Но этот путь она выбрала сама! Ещё маленькой девочкой, когда родители привели её в балетную школу, Эмма почувствовала, что это её. Уже тогда танцевать стало потребностью, а позже самой сутью. Никогда никому она не жаловалась на трудности выбранного пути. Ни тогда, когда делала первые шаги. Ни потом, когда стала одной из лучших балерин мира. Но все эти годы Эмма чётко знала куда и зачем идёт. Сейчас же она столкнулась с препятствием, которого не могла понять. Как бороться с трудностями, если не знаешь куда идти?

За всеми этими размышлениями Эмма проводила в палате много времени, отвлекаясь лишь на лечебную гимнастику и беседы с Сергеем. Но однажды он принёс ей неброское серое пальто с капюшоном и предложил прогуляться в парке. С этого дня они стали вдвоём бродить по дорожкам, но иногда она предпочитала остаться одна.
В те дни она не заметила, что за ней следили. Не увидел этого и Сергей. Эмме казалось, никто и ничто не нарушало её одиночества. Журналисты, день и ночь дежурившие в холле, так и не догадались, что маленькая невзрачная девушка в сером пальто и с тростью в руках - Эмма Петрова.

Не раз она ловила себя на мысли, что всегда думает лишь о прошлом. Почему-то Эмме не хватало мужества, наконец, позвонить своему импресарио. Она разговаривала с ним лишь однажды, попросив отсрочку в решении своих проблем. И тот терпеливо ждал.
«Уже скоро мне будут не нужны его услуги», – думала Эмма, вспоминая, как наняла его двенадцать лет назад. Тогда он уже был одним из лучших в своём деле, а за долгие годы работы у неё сумел стать хорошим другом. Эмма знала, что в отличие от неё растерянной, он не сидит сложа руки и не предаётся размышлениям. Он действует. Скорее всего, к их первой, после случившегося встрече, он уже будет располагать несколькими вариантами своего видения проблемы и её решения. Возможно, со временем всё устроится. Ну, в самом деле, неужели одна из лучших балерин мира окажется никому не нужна? Об этом Эмме было даже страшно подумать. И именно это сильнее всего держало её в напряжении, вызывая бессонницу и печаль. Быть может, попросив своего импресарио об отсрочке, она подсознательно боялась услышать, что никто не заинтересован в ней. Пока она не знает реального положения вещей, надежда остаётся.

 Но откуда всё-таки у успешной и бесконечно талантливой балерины, покорившей весь мир, взялась эта неуверенность в себе? Возможно, психологи сказали бы, что она «родом» из детства. Эмма хорошо помнила, как непросто ей было поверить в собственный первый успех. Всегда ей казалось, что прыжок мог бы быть выше, а шаги легче. Казалось, что музыка сильнее её движений, сильнее танца. Что она не так воздушна, не так грациозна, как должна быть. Ведь даже идеально выполненные элементы ещё не означают, что и сам танец идеален. Он не есть набор элементов. Такая высокая степень самокритики была присуща Эмме с ранних лет. Даже тот грандиозный успех, что пришёл к ней много лет спустя, не изменил её. За чудом Белой Птицы и сиянием голубого бриллианта, по-прежнему, скрывалась сомневающаяся в себе девочка.

«Уже совсем скоро придут новые танцоры, – думала Эмма. – Возможно, они станцуют лучше нашего. И так и должно быть. Но так больно уходить, не закончив прыжок. На полпути, за секунду до конца. Как там было?

Смешно, не правда ли смешно,
Когда секунд недостаёт, –
Недостающее звено –
И недолёт, и недолёт.
Смешно, неправда ли? Ну, вот, –
И вам смешно, и даже мне.
Конь на скаку и птица влёт, –
По чьей вине, по чьей вине? (7)

О, сколько бы я ещё могла станцевать за тот, пусть небольшой, промежуток времени, что у меня отняла боль! Время. Оно - властитель всего на Земле. Какими бы достижениями не прославил себя человек, время обратит их либо в вечность, либо в миг».

Но, конечно, Эмма понимала, что за всеми этими мыслями навсегда не получится спрятаться от реальности. Так или иначе, с ней придётся иметь дело, какой бы она не была. Однако пока у неё ещё есть время на то, чтобы собраться с силами и принять всё то, что приготовила для неё судьба. Сделав резкий поворот, она вернула её в начальную точку пути. Каким он будет? Куда ведёт? С чем придётся столкнуться и хватит ли у неё сил? Все эти вопросы требовали ответов, но Эмма боялась пока искать их, предпочитая отвлекаться рассказами Сергея о его семье, о книгах, которые пишет и которые написал, о дедушкиных часах и о неожиданно найденных благодаря им родственниках в Мексике. От этих бесед ей становилось чуточку легче, потому что они давали ощущение того, что вместе с её падением мир не рухнул. Всё вокруг шло своим чередом, словно большому миру нет дела до драм маленьких людей. Ведь они происходят каждый миг то здесь, то там на Земле, и она не сходит с орбиты. Наверно потому переживая каждый свою, мы всё равно вынуждены двигаться дальше.
Пока живём.
 
(7)В.Высоцкий

Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/03/12/640