Былинные земли. Рубец дележа. Часть 1

ВСТУПЛЕНИЕ

Передо мной – документ из Национального архива Республики Беларусь, отразивший суть перемен: крестьянскую реформу. Это – архивная выписка из журнала Минского губернского по крестьянским делам Присутствия за 19 сентября 1869 года. Когда знакомишься, то возникают ассоциации. Как все изменилось!

Мы оставили то, о чем мечтали и за что боролись наши предки. Cело нас не прельщает. Мы живем в городах, поклоняясь денежному буму, добыче пропитания, машинам и асфальтам – всему тому, что составляет материальное достояние. И уже война не волнует так, как трогала сердца наших предшественников. Я помню, как плакала бабушка, когда услышала о событиях на Даманском. Ей, пережившей ужасы фашистского вторжения, было тяжело слышать о новом столкновении.

Выросло поколение людей, которому далеко до переживаний. Схватки воспринимаются как неизбежное, вне связи с душевным миром. Мы успокаиваем себя лозунгами, возбуждаясь убийственной риторикой. А смысл – в чем причина? – где-то на «задворках» нашего сознания.

Благодатная сельская почва, которая взращивала добродетель, святые чувства, чистые помыслы - природа воспитывала - забыта. Мы вооружаемся, вместо того, чтобы заботиться о процветании земли.

Полтора столетия назад забота о земле могла стать всеобъемлющей. Происходили процессы, которые поворачивали ход истории. В 1869 году губернское Присутствие – орган, в обязанности которого входило содействие крестьянским делам, рассматривало положение в белорусском поместье Свяда, на Лепельщине – в глубинке.

Что же получилось?

ДОВКГИРД

Корни Свяды (теперь она называется Слобода) – в глубокой старине. Древнее поселение располагалось на связующем участке двух полушарий: северного и южного. Сколько лет ему, неизвестно, но первое упоминание выявил белорусский ученый, кандидат исторических наук Вячеслав Носевич. По его данным, княжеский ставленник Довкгирд, будучи виленским воеводой в эпоху Казимиров, подписал привилей от имени недоросшего правителя – вознаградил пана Саковича Свядой из болинских имений. Это произошло в сороковых годах XY столетия. Упоминание ученый нашел в литовской метрике, где записано: «Станьку Саковичю… свядо…» Слово «свядо» он безоговорочно соотнес со Свядой, расположенной на краю Лукомльской возвышенности. А Болино - на взлобке ее, на высоком берегу Турицкого озера, откуда открывается предместье Лукомля. По данным историка, Саковичи были близкими родственниками Довкгирда, пользовались одним и тем же гербом, и улучили момент, чтобы обогатиться. Их выбор не назовешь случайным.

БОЛЕНСКИЙ СЛЕД

Вывод, что «свядо» - термин болинского происхождения, конечно, недостаточно явственный, и возникают сомнения. Смятение вносит ссылка на «боленских панов», которых зафиксировал в Свяде посланник московского царя и великого князя Грозного Василий Низовцов, исследуя в 1563 году южные рубежи Полоцкой земли. Он назвал панов «боленскими», с разницей в одну буковку («е» в корне вместо «и»), но есть существенное различие. «Боленскими» могли называть ставленников королевы Боны Сфорцы, которая управляла великокняжескими землями, выйдя замуж за престарелого великого князя и короля Сигизмунда I. С ее именем связывают великий передел – когда княжеские земли резались и продавались.

Доказать причастность королевы к «боленскому» фактору пока невозможно – тоже нет прямых свидетельств. Единственным аргументом служит высказывание польского историка Романа Афтанази, который в книге «История резиденций на давних окраинах Речи Посполитой», описывая усадьбу Болин в бывшем Мстиславском уезде, называл Ракус-Сущевских, считавших себя отпрысками балканских народов, прибывшими в Беларусь в свите миланской герцогини.

Пока что несомненно одно: Свяда не могла не входить в сферу интересов великих особ. «Владения Саковичей после угасания их рода достались Николаю Радзивиллу, женатому на дочери Богдана Саковича», - рассказывает Носевич, подтверждая вывод о пристальном внимании лиц сановного склада к важной закраине.

Кто далее был хозяином, пока неизвестно. Нельзя отрицать Якуба Пияновского, который был владетелем некоторых радзивилловских поместий на Лукомльской возвышенности. А под названием «панов боленских» могли выступать Скиндеры, Свидерские, Гамши. Да и княжеское участие не исключено.

КАК ЖЕ БЕЗ КНЯЗЕЙ!

В общем, полной ясности пока нет, но один из документов показательный. В преддверии Ливонской войны, когда панство уже не считалось с удельным господством, случился «свядский инцидент». В 1558 году тогдашние владельцы Свяды Станислав Петкевич и княгиня Лукомская-Щидуцкая судились с паном Василем Тышкевичем, урядник которого (из соседних Домжериц) въехал в сумежную Свядскую пущу и побил там зверей.

Имя княгини показывает, что титулованная знать еще не сошла окончательно с земледельческой арены, но приговор был уже вынесен: с нею не считались. Вконец князья расстались со Свядой в петровскую эпоху, в начале XVIII столетия. Имение в 1720 году перешло в чисто панские руки.

Несколько слов о переподчинении. Владельцами Свяды на тот час были Скорульские - супружеская пара. Эта фамилия мало о чем говорит – Антони Скорульский назывался ковенским хорунжим. Но почему представитель вооруженных сил, а не рядовой землепользователь владел поместьем?

Пытаясь найти хоть какие-то сведения о нем, я наткнулся на идентичную личность. В белорусской Вікіпедыі выложена справка про Антони Адама Скорульского – философа, просветителя, ректора Виленской академии, автора знаковой гуманитарной работы «Комментарии по философии…» Он принадлежал к ордену иезуитов и преподавал в духовных учебных заведениях, в том числе и в Ковно. После ликвидации ордена (отмечается 1773 год) оставался белым ксендзом.

Велико искушение видеть его в роли продавца Свядского имения. Однако это, скорее всего, однофамилец. Несопоставимы амплуа: вояка и священнослужитель.

ТЕНЬ ВЕЛЬМОЖНОЙ БАРБАРЫ

А вот супруга свядского Скорульского была, что называется, фигурой известной. Ее называли «вельможной Барбарой». Она представляла все тот же титулованный круг особ. Ее отцом был представитель известного стольного рода - Михал Кароль Друцкий-Соколинский герба «Друцк». Правда, Михал Кароль занимался уже чиновничьими делами, и даже князем уже не именовался. «Полем» его деятельности был Смоленск, где он занимал должность каштеляна - второго человека в воеводстве: вел замковый регламент и исполнял некоторые судебные функции. Его дочь, жена военного – знаковый момент: воеводства порождали новый вид супружества.

А кому уступал хорунжий Свяду?

Покупал имение Валерьян Жаба. О нем известно не намного более. В отличие от Скорульского – военного, Валерьян был гражданским старейшиной, назывался «бельским старостой» (так зафиксировано в трибунальском акте купли-продажи).

БЯЛО-БЕЛЬСКИЙ ЖАБА

Весь парадокс в том, что мы сегодня не можем идентифицировать Бельск. Где он находился? В каком «белом» околотке, образно говоря, «атаманствовал» бельский староста?

«Большой российский биографический словарь Брокгауза и Ефрона», выпущенный в царское время, указал на Смоленщину. Некто под псевдонимом «В.Р.» написал: «Жабы - наследники жившего в конце XV века смоленского боярина Константина Жабы, герба Косцеша…»

«Не исключено, что подразумевался город Белый на Смоленщине», - разъяснил Носевич. Но утверждать не стал. Топонимов с корнем «бель» тьма, они, можно сказать, лицо Великого княжества Литовского: везде и повсюду. Встретишь и Бельск, и Бель, и Белую, и Белый – просторы большие.

Сегодня выводы несколько иные. Валерьян мог быть старостой не «бельским», а «бяльским». Возникла версия потому, что один из Жаб – Франтишек, племянник Валерьяна, называл себя «старостой бяльским», когда исполнял обязанности маршалка конфедерации от Смоленского воеводства.

Поясним, кто такие конфедераты. Они берут начало в допетровскую эпоху – когда шляхта лоббировала свои интересы, выступая против единоначалия. Саксонский курфюрст Август II пытался использовать иностранные войска, чтобы удержать власть. И конфедераты даже воевали с саксонцами, но успеха не добились, потерпев поражение. Зато сохранили себя, как силу, противостоящую абсолютизму. Правда, надо отметить, что их движение не обходилось без внешней «подпитки». И проявилось с новой силой, когда восток усилил влияние. Известны конфедераты Радомской конфедерации – предшественники развала Речи Посполитой. Их движение вспыхнуло в 1767 году, но уже с обратной «выкладкой». Теперь они выступали за сохранение Речи Посполитой под управлением новоизбранного короля Станислава Понятовского, который склонялся в пользу российской короны. Добавлю: по данным Лепельской парафии за 1789 год, Бяло располагалось в промежутке между каскадом Ушачских озер и большим Лепельским озером и представляло собой иезуитский центр. Теперь там современное село Белое (с одноименным озером) и деревня Мосар, лежащие в пределах Ушачского района, по дороге на Полоцк.

Озеро Лепельское тоже называлось ранее Белым, и на нем тоже фиксировалось село Белое. Еще и поныне жители близлежащих деревень называют южные окрестности Белями, а северо-восточный пригород - Беленицей. А в самом Лепеле - современном районном центре, проживает немало Бельских. И немудрено, что в 1796 году, после окончательного раздела Речи Посполитой, часть междуречья стали называть «Белорусской губернией». Границы новосозданной губернии легли впритык к южному рубежу Свядского поместья.

В общем, не столь важно, с каким титулом – «бельского» или «бяльского» старосты - Валерьян Антоний Жаба покупал Свяду. Важнее другое. XVIII столетие – время наступления капитала, его широкой волны. Период накопления закончился, и содержатели крупных сумм искали, куда направить деньги. Конфедерат Жаба не был исключением: купил у Александра Сапеги имение Городец с Лужками, где основал (1741 год) коллегиум пиаров (пиары – другое название монашеского ордена с упором на обучение и воспитание подрастающего поколения).

(Продолжение следует).

На снимке: западная часть Лукомльской возвышенности; за горизонтом - Свяда.


11.03/23