Lovebirds Неразлучники

1.
Да, они любили друг друга! Любили страстно, до потери пульса, не смотря на разницу в возрасте! Они давно плевали на все запреты! Им даже нравилось ходить на публике так, держась за руки - болезненный русский юноша, и сильная английская женщина. Она была, как горная лань, по-прежнему стройна и красива, в свои цать лет, а смехом - моложе всех - смеялась она часто, и все по какому-нибудь глупому поводу. Возможно, впервые за долгое время, она почувствовала себя обновленной, как-будто новые соки стали питать ее тело.
Он чувстовал ее прикосновения, гладил морщинки в уголках ее глаз, а она, словно покорная девочка, исполняла все его прихоти. Он надкусывал ее немолодые соски, обнимая ее груди своими теплыми вспотевшими руками, в те жаркие летние дни... и ночи, безусловно, но больше - днем. Они лежали на большой кровати и ничего не делали. Она иногда встанет, счастливая, пойдет, нальет ему апельсинового сока, но ей хотелось еще насладиться очарованием его молодого тела, и тогда, снова, они окунались в водоворот любви, который закручивал их души и тела в спираль, унося в неизвестность.
Он любил рассматривать, когда оставался один в ее доме, привезенные ею со всех концов земли различные вещи. Здесь были, и куклы из Таиланда, и Индонезийские куклы из Театра Теней; Китайская статуэтка толстопузого божка красовалась на старинном комоде викторианской эпохи, вырезанная из дерева, как и статуя австролийского дикобраза, и тяжеленная статуя носорога из Африки - когда она тащила ее в аэропорту, все с удивлением смотрели, восклицая: "что за сумасшедшая!?" Такая она была! Ковер из Перу с национальными узорами висел на стене гостиной. Все вещи, вся мебель - были антикварными - и сервант, и стеклянный стол, под стеклом которого красовались фигурки зверей, "приносящих счастье", а в спальне, прямо напротив кровати, она повесила большое китайское блюдо - напротив той дубовой кровати с высокими спинками, на которой он так любил нежиться и ничего не делать, растянувшись под желтым одеялом, пока ее нет дома. Фигурки знаков зодиака стали видны отчетливее только лишь после того, как она протерла их от сажи и налипшей грязи.
Она много путешествовала по разным дальним странам, он же видел в своей жизни неизвестно сколько, много ли - мало ли, но знал, при этом, не меньше ее, как он сам считал - у него было врожденное чутье проникновения в суть вещей, у нее же был просто опыт, более, чем в два раза, превышающий его, и все. Она называла его "Мой Ивашка"! Ей было 50, ему только исполнилось 23! Она молодо выглядела, а он, порой, казался ей старше, почти прозрачным мальчишкой, которому просто не хватало в жизни ласки. Он был почти альбинос, прятался от солнца постоянно, ибо легко обгарал на нем, не зря ему так нравились занавешенные окна в ее доме, этот вечный полумрак, создававший интим и уют.
Порой ему казалось, что слов не хватает для изъяснения с ней - слишком невелик был диапазон речи, словарный запас у него, и он иногда ужасно стыдился, когда, в разговоре, в просьбе какой, не мог найти подходящее слово из английского, но она быстро угадывала что он имел ввиду, и все разрешалось довольно легко и просто. Ей было достаточно его запаха в постели - он давал ей все, что нужно.
"Я волнуюсь за тебя, мой милый!" - часто повторяла она - "Волнуюсь, все ли в порядке с твоим самочуствием!? Тебе надо больше бывать на свежем воздухе!"
"Все хорошо! Не волнуйся и не сердись!" - он крепко сжимал ее руку, жадно взирая на ее вечно красные, ополенные на солнце, плечи. В ее кристально голубых глазах читалась ласка, и она умилялась от того, что его губы шептали ей на ухо, после чего они скользили по ее загорелой шее. Они занимались этим, и потом, когда все кончалось, она говорила:"И на этот раз пронесло, любимый! - У тебя не случился сердечный приступ! Ты просто демон какой-то!
"Только японский!" - отвечал (вторил) он, улыбаясь, а сам про себя думал:"Как хорошо, что она есть рядом, и что она всегда будет здесь - такая крепкая и взрослая!"
Ее мама была голландка, а отец - англичанин, сама она родилась во Франции, а именно - на границе с Бельгией. В 12 лет она уехала в США, но до сих пор не имела гражданства этой страны, значит официально она американкой не считалась. Затем, она была замужем за англичанином, жила в Испании, поэтому свободно разговаривала на испанском, да и не только на нем - когда-то владела немного и японским, и французским, естественно, и что-то учила из немецкого, но в отсутствии повседневной тренировки в общении, большая часть лингвистического конечно не могла не забыться по ненадобности.
Он родился "где-то в России", и вообще о нем мало кто что знал - толи поэт, толи просто шарлатан и бездельник, одно лишь знали точно: он - русский!
Она никогда не говорила ему что именно за работа вынуждает ее улетать, то в Перу, то на Таиланд, и часто отнекивалась общими фразами - "Ну, это дипломатия! Мой отец был послом, а я, своего рода, его продолжательница!"
Один раз, в самом начале их знакомства, когда они пошли ужинать в ресторан, она была в алом платье, и официант стал принимать заказ у пары, бегло спрашивая его:"Это ваша мама?" Иван не знал что ответить - соврать, сказав, что да, дабы никто ничего не подумал, или, проявить себя наглецом? Пока он думал, ответила за него она:"Это мой племянник, он только что из Ирландии!" - "Ясно, мэм! Что будете заказывать?" - ехидно улыбаясь сросил официант.
Периодические ловя на себе любопытные взгляды, он думал:"Люди уже спокойно относятся к парам гомосексуалов и лезби, трансам, и при этом, имеют дерзость возмущаться тем, что из себя представляем мы! Да пошли, они, все!" Он пытался дать ей понять, что его это возмущает, но она успокаивала его, говоря, что "надо относиться ко всем толерантнее - им тоже не всегда легко понять таких, как мы, а нам - их, вот и все!" "Ясно! Ясно!" - говорил он, но все же никак не мог отделаться от ощущения, что за ними постоянно кто-то следит.
"Я волнуюсь за тебя!" - снова повторяла она.
"Но ты же знаешь, любимая, что я выхожу довольно часто, то за продуктами в близлежащий магазин Сиэбра, то еще куда, просто прогуляться!"
"Я все знаю, но этого же мало! Я объездила весь мир, а ты за все время, что мы вместе, почти не вылезал из своей, моей, согласна, что уютной, но - конуры! Я просто хочу, чтоб и ты был так же счастлив, как и я! Я не могу использовать тебя, не давая столько же взамен! Ты не должен!..."
"Я все знаю, знаю!" - шептал он, пытаясь шепотом перебить звуковые колебания воздуха в присутствии остальных в этом ресторане.

2.
Это было спустя несколько лет после того, как они больше не виделись. Она уехала в Европу, а он продолжал оставаться в Северном Провиденсе. Была зима, и, кажется, Иван дремал, лежа на старом диване своей матери, к которой он вернулся-таки. Но матери тогда тоже не было рядом - она уехал в Россию на месяц, что делала с периодичностью - раз в год, а то и два!
Телефонный звонок разбудил его. Он снял трубку.
- Вы - знакомый Энн? - раздался тревожный голос на другом конце.
- Ну скажем, да, а что!?
- Я ее бывший друг, мое имя - Джонни! - и не дав Ивану вставить слово тут-же сказал - Меня просили передать! Не спрашивайте как я нашел ваш номер!? - Это долгая история! Случилась трагедия! Энн больше нет!
- Как нет!?
- Она умерла!!!
- Господи!!!?
- Энн рассказывала мне про вас. Говорила, что вы - ее "русская любовь"! Вы, правда, русский?
- Да, я - русский, но что случилось?..
- Она каталась в горах Швейцарии на лыжах и разбилась там насмерть! Это ужасно, я знаю. Похороны состоятся 7-ого декабря! Тело перевезли в ее родной город, где жила ее мать. Родственников у нее не много было. Я не знаю, хотели бы вы поехать туда, на похороны!? Мы, ее бывшие друзья, готовы оплатить их!
- Я не знаю - ответил Иван - это так неожиданно! Я должен подумать!
- Хорошо, думайте! Завтра я вам позвоню еще раз! Мы сами поверить не можем - все случилось так внезапно! Мы убиты горем! Мы не знали что делать, куда звонить... Она была такая!... - голос Джонни вдруг задрожал. - Извините... Сам я живу в Лондоне, но прилечу на похороны, как полагается. Позвоните мне, если у вас есть возможность, на этот номер, на WhatsUp!
- Да, хорошо!
- Вообщем, позвоните мне завтра! Ну, до свидания! - и голос в трубке оборвался.
Он не знал о чем думать, какие эмоции испытывать. Шок от услышанного - это то, что сбило его с толку. Внезапно он почувствовал легкий толчок внутри себя, и уже ощутил, как сидел и просто плакал, как, когда плачут дети, и не мог остановиться. Его плач походил на рев, рев дикого зверя. Все воспоминания стали вновь такими явными, ясными, в один момент, нахлынув на него словно горной снежной лавиной. Под одной из таких лавин возможно могли бы сейчас очутиться они вместе, если бы продолжали встречаться и не разлучаться, словно lovebirds, но эта трагедия не оставила никому никаких шансов!
Он больше никогда так и не увидит ее, лишь память, память осталась неизгладимым следом в его душе. Они разлетелись, как птицы в разные стороны! О, злой рок, о как жестоко ты играешь судьбами людей, словно передвигая те куколки, которые находились в ее гостиной, ты переворачиваешь все вверх дном, всю душу, чтобы мы застыли в оцепенении, не понимая, что происходит, но понимая лишь одно, что не мы - хозяева своей судьбы! Зачем, зачем ты сделал так? Зачем свершилось неминуемое? Неужели этого нельзя было отвратить, и оно было запрограммированно в матрице жизни на все 100 процентов? Кто, кто теперь даст ответ? Одни лишь обрывки фраз, откуда-то фантомом, взявшийся запах ее волос, ее кожи, все те моменты, которые они переживали вместе, вот все, что теперь осталось от нее! Он сидел один в темной холодной комнате, настолько холодной, что из его рта вылетал пар небольшими порциями, и не мог успокоиться, он не хотел успокаиваться, он хотел казаться слабым, каким и был всегда, но сейчас - еще слабее, самым слабым и раздавленным существом на земле, и ему это сполна удавалось. Бедная, бедная Энн! Он никогда, ни до, ни после, не чувствовал такого опустошения внутри себя. Кто теперь ответит, как все будет дальше? Кто теперь скажет ему, что волнуется за него? Кто поцелует в этот холодный и гладкий лоб? Нет ответа! Лишь только эмоции! Эмоции от того, что случилось, что произошло! Все это уже было когда-то, ведь так!? - внезапно почувствовал он. Де жа вю так редко посещавшее его в последнее время вновь напомнило о себе! Такое ощущение, буд-то вся жизнь, а не только этот момент, стала для него "де жа вю"!
"Я плохо говорю по-французски, вообще не знаю этот язык, но я хотел бы научиться, но никто теперь меня не научит, не научит так, как могла бы сделать это ты, Энн! Бедная, бедная - хорошая моя! Пусть мы расстались, но в сердце мы навсегда с тобой вместе, и даже, если тебя уже нет на Этом Свете, как мне только что сообщили, все равно, мы все те же неразлучники с тобой, все также, как и по-прежнему, мечтаем о чем-то большем, и слушаем песню летнего бриза, вместе с птицами по утру - такие смешные, такие оригинальные, и такие теперь уже далекие для всего, только остался след за горизонтом, а дальше, дальше уже лишь космос! Шторы были опущены давно, но только сейчас холодно в сознании промелькнуло слово "Занавес!" и все в душе померкло от безразличия. “Все равно... Теперь уже - все равно... Никто не услышит. Никто не придет. Все-е рав-в-н-ноооо....” - зазвучало в его голове, и время остановилось.