Предгрозье, гл. 33. 34

     33.Бирюк окончил испытание молодых гридей и городских парней. Все благополучно освоили лучное дело. Многие уже неплохо владели мечами, топорами-секирами, булавами и сулицами. Похвалил их и отпустил. А Петра и Третьяка подозвал к себе.
     – Вижу, выделяетесь изо всех и сноровкой, и силой, и умением, и совместно хорошо работаете. Это в ратном деле важно. Хочу предложить вас воеводе Коловрату в гриди. Семейное дело продолжить, конечно, правильно, по закону жизни, а вот перейти в дружину для охраны княжества, – это главнее и почётнее. Степняки к реке Воронеж подходят. Могут и до нас дойти. Дружина князя завсегда славилась резвецами да удальцами, обдумайте мои слова. На днях скажете мне свой ответ: готовы ли вы поменять свою жизнь. Конечно, можете и в ополчении пригодиться, но в дружине нужнее будете.
      Растерянность была написана на лицах Петра и Третьяка: такое предложение редко поступает горожанам от воев. Семейное дело всегда продолжали сыновья, испокон веку так повелось. Пётр постоянно помогал отцу в кузне, знал многие секреты мастерства, понимал толк в оружии. Да и Третьяк многое разумел в свойствах глины, в обжиге посуды из неё. На гончарном круге ловко работал.
     – Что скажешь, друже? Как в семьях-то без нас? Да и Настёну буду видеть не часто, какая уж тут семейная жизнь? – Усомнился Пётр. 
     – Давай по домам, с тятей обсудим. А то, что так и так придётся в ополчении на супостата идти, это, скорее всего. 
     Друзья, терзаемые сомнениями, разошлись по домам.

     34. Князя Фёдора с дарами хану провожали многие Рязанцы. На телегах стояли кованые сундуки, короба, бочонки в ободах. Верный дядька молодого князя Апоница, вынянчивший и пестовавший его, старался быть всегда рядом, приглядывал и за обозом, и за небольшой дружиной, и за самим Фёдором. Лицо отца выглядело суровым, со сжатыми челюстями, с насупленными бровями. Бабушку, княгиню Аграфену Ростиславичну, дворовые под руки увели с крыльца в терем, уложили на широкую скамью с периной, позвали лекаря Сороку. Старый знахарь велел лежать, пить отвары из мяты, «кошачьего корня» и пустырника, ждать и верить, что всё обойдётся. Надежда привлечёт удачу.
     – Мог ли я зазорным послам на их издёвки дать другой ответ? – размышлял Юрий, – и как бы делил люд рязанский на остающихся в городе и отправляемых в рабство басурману? Это не казну, не коней отдать, а жёнок, деток, молодых парней. Во всём десятую часть. Нет, не мог, – ответил сам себе. Буду стоять до смертного часа. Прав я, Господи, прости меня и спаси сына моего, надежду и опору мою, наследника моего!