Последний шанс

Подготовка

Получить визу для поездки в Америку было совсем не прсто. Собственно, мне виза была не нужна, - это для Лены. В то время дипломатические войны между посольствами США и России ещё только набирали силу: то дипломатов вышлют, то консульство закроют. Сначала нужно было заполнить анкету на сайте посольства и заплатить деньги. Потом ждать интервью неопределённо долго. В связи с напряжённостью в московском посольстве, делать это можно было через Казахстан или уральское консульство. Мы попробовали оба варианта. Наконец, пришёл вызов, Лена выехала в Екатеринбург и вернулась с заветной визой с американским орлом в загранпаспорте. Виза была выдана на три года. Обошлась она нам за смешные деньги в десять тысяч семьсот рублей, что было больше величины моей российской пенсии.

Однако, радость была преждевременной. Мир поразила пандемия, и миру было уже не до поездок. Когда первая волна паники прошла, поездки осложнились необходимостью вакцинации и предъявлению сертификата даже не на таможне иностранного государства, а при покупке билета. В соответствии с традицией, Америка высокомерно заявила, что российские вакцины «Спутник-1» не годятся, а годятся только одобренные Соединёнными Штатами «Пфайзер» и «Аста Зенека». Ими можно было вакцинироваться, например, в карликовых государствах Прибалтики и в Грузии, но Лена была категорически настроена против вакцинации. Начитавшись информации в социальных сетях, она была в уверенности, что любые вакцины такого рода дают немедленные или долгосрочные осложнения в виде повышения риска образования тромбов в сосудах, а также вызывают бесплодие и деменцию. Хотя риск бесплодия в её возрасте уже ничем ей не грозил, но тромбоз, а особенно Альцгеймер были совсем ни к чему. По этой причине она не разрешила вакцинироваться и мне. За эти три года мы переболели ковидом дважды, правда, в лёгкой форме, в отличие от наших родственников в Минске. А тем временем правила пересечения границы всё ужесточались. Вдобавок, к моменту начала спецоперации на Украине американские посольства и консульства совсем прекратили выдачу виз, за исключением особых случаев типа необходимости лечения смертельной болезни или поездки за границу для похорон ближайших родственников. Были случаи и отказа в выдаче виз российским дипломатам для участия в саммите или заседании ООН.

Собственно говоря, жёсткая необходимость в поездке была только у меня, поскольку Россию отключили от международной банковской сети СВИФТ, и я уже не мог получать американскую пенсию из российских банкоматов. Кроме того, срок действия моей американской банковской карты истекал через год, и я бы не смог получать пенсию, даже выехав в Казахстан или Армению. У Лены же были целых две причины для такого рода поездки. Во-первых, об Америке она знала лишь их телевизионных передач и информации в социальных сетях. Понятно, что эти источники информации были наполнены пропагандой, причём характер этой пропаганды менялся на противоположный, если переходить от проросийских источников к антироссийским. Надо было увидеть Америку своими глазами, как  Маяковский или, скажем, Познер, на крайний случай. Хотя и они тоже придерживались противоположных взглядов на Америку. Первый называл её страной жёлтого дьявола и написал яркие строчки: «Белый ест ананас спелый, чёрный – гнилью мочёный. Белую работу делает белый, чёрную работу – чёрный». Хотя мы уже слышали, что в наше время чёрный, большей частью, не желает делать никакую работы, поскольку его предков белые угнетали, и теперь он получает пособия, на которые можно купить травки, а еду ему дают сверх того.

Естественно, зачем тогда каждый день вставать рано, чтобы явиться на работу без опозданий. Второй был сыном российского дипломата, учился в американской школе и даже окончил там университет. На настоящий момент он имел, помимо российского и американского, ещй и гражданство Израиля, что было очень удобно, потому и взгляды его на Америку в корне отличались от взглядов советского поэта. Во-вторых, Лена должна была заботиться обо мне, покупать билеты, заказывать отели и делать необходимые покупки.

Так прошли в ожидании почти три года. Когда до истечения срока визы осталось менее месяца, активность Лены резко возросла. Она получила  сертификат о вакцинации правильной вакциной.

Билеты в Стамбул и обратно были куплены ещё до получения сертификата о прививках, поскольку времени оставалось в обрез. После получения заветной бумаги тут же были куплены билеты от Стамбула до Сиэттла, что находится в штате Вашингтон. К моменту вылета срок окончания визы заканчивался через неделю, но после въезда в страну по туристической визе в ней разрешалось находиться до полугода. Я взял на работе отпуск на две недели, и мы вылетели в Турцию, поскольку прямых рейсов до Америки, благодаря миролюбивой её политике, давно уже не было.

Не нужен нам берег турецкий

Шесть часов полёта до Стамбула – многовато, хотя и не смертельно. Часа четыре было бы намного лучше. Летели днём, наблюдали, как снега становится всё меньше, затем появилась водная гладь и, наконец-то, показались покрытые зеленью холмы. Садимся на лётное поле, проходим в огромный аэровокзал и выходим наружу. Не зима, конечно, но и жары не наблюдается. Стамбул встретил нас неприветливой мокретью. На выходе пытаемся сообразить, как лучше добраться до центра. Таксисты заламливают невероятные цены, как, впрочем, в Москве, Питере и Новосибирске. Начинаем выяснять, есть ли шаттлы. Слышим русскую речь, знакомимся с Юрием, который продаёт билеты на экскурсионные туры. Он рекомендует нам молодого парнишку по имени Керим. Тот сносно объясняется по-русски. У него минивэн, в который он набирает группу клиентов, которых он развозит по адресам отелей. Сговариваемся о цене и садимся. По пути он рекомендует взять нам экскурсионный тур по достопримечательностям столицы. Тур этот начинается пешком по центру и заканчивается морской прогулкой по Мраморному морю и Босфору.

Поездка по узким улочкам Стамбула напоминает движение по таким же улочкам Тбилиси или Еревана. Невероятные развороты, в которых автомобиль протискивается через гущу других авто, буквально в сантиметре от соседних. Соблюдение правил движения весьма относительное, как и в Грузии. Когда автомобиль стукается в бампер впереди идущей машины, никто из водителей не выходит из кабины для составления протокола и оценки ущерба. Все двигаются дальше, поскольку такие толчки происходят постоянно.

Мы выходим на улочке, ведущей вверх, у двери отеля «Туркоман», название которого, вероятно, должно означать «настоящий турецкий мужчина. Отель относительно недорогой, изысков обслуживания ожидать не приходится, хотя завтраком нас обеспечивают. По узкой и крутой лестничке поднимается на третий этаж. В комнате по минимуму есть всё, но мебель очень старая, некоторые ящички не открываются, а все дверцы жалобно скрипят. Мы русские, можем выживать в самых суровых условиях, поэтому можем и потерпеть. Тем более, что у нас на осмотр достопримечательностей всего одни сутки, а затем нам предстоит очень длинный перелёт, в сравнении с которым мелкие неудобства быта представляются совершенными пустяками.

Распаковав чемоданы, мы поднимаемся на четвертый этаж, где располагается кухня и столовая. Завариваем кофе, заедаем какими-то печенюшками, обмакивая их в чашки с вареньями из различных плодов и ягод. Через широкие окна открывается великолепный вид на храм Айя София, высокие минареты, центральную площадь султана Ахмета и кусочек моря. Вот оно, главное достоинство нашего отеля. У других, более дорогих отелей ьакого вида нет, поскольку их окружают высотные здания с шикарными зеркальными витринами.

Сидеть весь вечер в отеле и смотреть телевизор нам кажется совершенным безумием, и мы отправляется на ознакомление с окрестностями. Сумрак сгустился, но улицы и площади хорошо освещены. Я стараюсь запомнить путь, чтобы найти потом дорогу обратно. Впрочем, это несложно, поскольку отель граничит в огромным храмом, который виден из любой точки Стамбула. На удице накрапывает унылый дождь. Нам привлекает Айя София, но, чтобы попасть внутрь, следует отстоять огромную очередь, которая развернулась кольцом вокруг площади перед храмом. Мы решили сначала погулять, надеясь, что позднее очередь значительно сократиться. Когда мы вернулись, наша надежда оправдалась лишь частично, однако, мы заметили, что очередь движется очень быстро. Поскольку этот храм в часы положенных правоверному молитв является действующим, его посещение бесплатно для всех.

В течение веков храм этот был одним из наиболее важных и известных в византийской империи. После падения Византии турки оставили на его стенах некоторые иконы и фрески, но их затмевают огромные щиты, на которых золотыми буквами выведены цитаты из Корана. Теперь этот храм имел статус действующей мечети. Внутренняя площадь её была огромна, там есть две небольщие площадки, на которых могут отдельно молиться мужчины и женщины. В жарких южных районах нашей планеты при виде женщин половые гормоны мужчин оказывают намного более сильное воздействие на организм, чем в более прохладных северных регионах, отвлекая достойных мужей от выполнения любых других, зачастую гораздо более важных обязанностей. Именно поэтому мусульманские мужчины повелели женщинам полностью скрыть любые части тела, которые могли бы возбудить излишние желания. А возбудить эти желания у настоящих южных мужчин могут не только лодыжки, но даже и волосы на голове женщин, что нашим северным народам не только не свойственно, но и просто не понятно. Тем более, такие посторонние мысли не должны возникать во время молитв, ибо тогда молитвы теряют всякий смысл. Вот почему в храмах женшины должны находиться как можно дальше от мужчин.

При входе в наружную дверь мечети взору открывается узкая галерея, в задней стене которой видны пять арочных дверей разной высоты. В центральную, наиболее высокую дверь мог входить только сам султан, в остальные двери – строго по рангу и общественному положени. После этих дверей расположена главная площадь, больщая часть которой отгорожены металлической оградой, у которой дежурят полицейские. Те, что оказались перед оградой – просто зеваки-туристы. Наша попытка пройти внутрь была пресечена. Нам объяснили, что идёт молитва и следует подождать, пока она не закончится. Когда я спросил, почему некоторые люди всё же проходят внутрь и не сливаются с группой молящихся, а просто ходят и разглядывают внутренность храма, мне ответили, что это молящиеся. Через пятнадцать минут, моё терпение кончилось, и мы с Леной направились внутрь. Мне удалось пройти, а Лену не пустили. Мне снова объяснили, что внутрь могут войти только мужчинв, а женщинам следует пройти через боковую галерею на другую площадку. Я почувствовал своё превосходство, попросил Лену немного подождать и двинулся поближе в площадке для молитв, пройти на которую не решился, поскольку опасался проявлений агрессии по отношению к неверному, коим я являлся на этом чужом празднике жизни. Делать там было особо нечего, и вскоре мы вышли с Леной из этого великолепного но чужого храма. Обиды не было, поскольку увидеть мусульманина в православном храме тоже не воспрещалось, но гармонии в такой картине тоже быть не могло.

На следующее утро большая гуппы туристов собралась на площади султана Ахмета. Погода была сопливая и холодная. Нас разбили на две группы, у каждой из которых был свой гид. Нашего гида звали Али, и он рекомендовался как самый знающий и опытные экскурсовод. На вид ему было лет пятьдесят, говорил по-русски совершенно свободно. Пешая часть экскурсии обещала посетить главные достопримечательности в центральном районе столицы. Самая больщая мечеть с пятью минаретами была на ремонте, и осмотреть ей можно было лишь снаружи. Али довольно толково поведал нам историю империи османов. Толкование же этой истории обтекаемо сводилось к тому, что турки самые главные и древние люди на планете, а их государство самое правильное и гармоничное, конструкция и суть которого вытекает из основных потребностей человека. Впрочем, я знал, что это и есть идея пантюркизма. Привлекательность ей заключается в том, что, в отличие от идеи богоизбранного народа, остальные народы не объявляются явно расово неполноценными и не подлежат немедленному и поголовному уничтожению.
Лично мне эта история напомнила другую, которуя я услышал, живя в америке, от забавной семьи, состоящей из армянина Юрика Мурадяна и его еврейской жены Гени Наумовны. Юрик был агрономом в каком-то совхозе под Ереваном, а Геня работала учительницей в новосибирской школе. Она преподавала литературу, была членом партии и воспитывала патриотизм в советских детях на примерах Зои Космодемьянской и Павки Корчагина.  Попав в Америку, она отреклась от партии и стала пропагандисткой еврейской расы, которая дала миру самую древнюю священную книгу и самое большое количество нобелевских лауреатов. О том, что евреи дали миру самых лихих налётчиков в лице Мишки Япончика  и Бени Крика, самую знаменитую воровку Софию Блюмштейн по кличке «Сонька золотая ручка», самых кровавых палачей сталинской эпохи, Геня почему-то не упоминала. На какую бы тему ни начинался разговор в нашем застолье, он немпременно плавно переходит на обсуждение древних корней. Всё, конечно, начиналось с первоеврея Авраама, с которым Б-г лично заключил контракт, назвав его пастушье племя избранным народом. Сама Геня не знала ни иврита, ни Торы, ни истории этого народа, питаясь мифами, весьма распространёнными в еврейской среде. Предмет для особой гордости, конечно, был, но тут вступал Юрик:

- Слушай, какие такие древние евреи, какой Абрам? Если они и были, то все исчезли во время Всемирного Потопа. Кто остался? Где они высадились в ковчеге? – на горе Арарат. Где та гора? – в Армении. Вот оттуда и пошли современные люди. Когда они расплодились, стали расселяться по всему свету. Те из них, армяне по-существу, что пошли в Европу, стали называться европейскими армянами, или сокращённо евреями. И вовсе не Абрам, а Аванэс был предком всех людей после потопа, на самом деле.

После посещения древнего ипподрома на центральной площади, построенного римлянами, мы ещё раз полюбовались мечетью Айя София и направились в Дворец султана. Он поражал, прежде всего, своими огромными размерами, напоминавшими внутренний город. Самыми примечательными зданиями там были комната часов, подаренных султану дипломатическими миссиями со всего света, комната оружия, комната драгоценностей. По уверениям гида, последняя комната содержала самый крупный бриллиант на свете. Но больше всего запомнилось гигантских размеров  здание кухни. Оказывается, во дворце жили семнадцать тысяч чиновников, охраны и обслуги. Всю эту ораву нужно было кормить, поэтому площадь кухни превышала площади любых других помещений дворца. Гарем султана можно было посетить за отдельные деньги, но у нашей экскурсии и времени на это не было. Мы пообедали в ресторане дворца, и затем нас повезли на морскую экскурсию. На море было 3-4 балла. Для бывшего моряка эта прогулка не заключала ничего особенного, и я со вкусом поспал в кресле ещё час.

На следующее утро мы позавтракали, простились с туркоманским отелем и поехали в аэропорт. Примечательным здесь было то, что накануне поступило сообщение о готовящихся в столице терактах, поэтому через проверку секьюрити мы прошли аж четыре раза. Шмонали основательно. Из моего рюкзака изъяли маникюрные щипчики размером в полладони, посчитав их опасным предметом. Далее были одиннадцать часов перелёта через Атлантику, в течение которых мы сидели, ели, спали и отлучались в туалет.

Прибыв в Сиэттл, мы узнали, что в Турции произошло землетрясение в 7.8 баллов. Каждый час приходили сообщения о числе жертв. Если первые цифры составляли около шести тысяч погибших, то окончательные достигли сорока трёх с половиной тысяч погибших и более ста тысяч раненых. Всего же пострадавших оказалось тринадцать с половиной миллионлв человек. Тут же появились конспирологические теории о том, что это было испытанием нового вида оружия. Против сотен владельцев аккаунтов в соцсетях возбудили дела о распространении информации провокациого характера.

Заокеанская жизнь

В аэропорту Сиэттла нас встретили подруга Лены Наташа и её гражданский муж Ник. Наташа выглядела стройной женщиной лет сорока пяти. В ней была какая-то внутренняя напряжённость человека, прошедшего школу борьбы за выживание. По рассказам Лены, мать бросила её в роддоме, а воспитала ей бабушка. С детства привыкшая к самостоятельности, Наташа окончила университет, работала геологом. Потом начались переезды по свету в рамках религиозного движения бахаи.  Именно в этом движении она и познакомилась с Леной. В Америке наташаа познакомилась с пилотом, вышла замуж. Пилот этот заболел, на операции ему вырезали часть кишечника, потом была повторная операция. Затем он подсел на обезболивающие наркотики, потом был развод, затем встреча с Ником. Ник был также ранее женат, у жены проявились психические отклонения, последовал долгий процесс развода и раздела имущества. В настоящее время он работал в Портленде в штате Огайо менеджером по продаже трейлеров – домов на колёсах, в которых любят путешествовать американцы. Он был старше Наташи лет на семь, и в волосах у него проблёскивала седина.

Мы познакомились, и наши друзья повезли нас в Ванкувер в штате Вашингтон, где проживал мой друг Мурад. С Мурадом мы познакомились, когда я попал в Америку по программе Parolee Public Benefits в 1998 году. Свою первую работу я нашёл в качестве программиста в небольшой частной компании Mariner Systems, Inc. В компании работали ещё трое русскоговорящих – таджик Мурад, родом из Самарканда, украинец Сергей Андрейченко и москвич Игорь Краюшкин. Именно с тех пор Мурад стал моим самым близким другом. Он окончил физфак университета, защитил диссертацию по физике газовых лазеров, и в голодные девяностые переквалифицировался в программисты, а в Америку приехал по рабочей визе Н1. Мы сблизились буквально с первых дней знакомства. В Мураде подкупало какое-то внутреннее благородство, желание прийти на помощь. Его помощь мне тогда весьма помогла, поскольку я устраивался в качестве программиста на не очень широко известной системе программирования Дельфи, которой я вначале и вовсе не владел. Пришлось спешно осваивать, и тут помощь друга оказалась весьма кстати. Эта дружба продолжалась все годы моего пребывания в Америке, хотя в той первой физме я задержался всего на восемь месяцев, после чего перешёл в Стенфордский центр линейных ускорителей, знаменитый СЛАК. После моего возвращения в Россию, Мурад остался практически единственным другом, на которого можно было рассчитывать в трудной ситуации.

Ехать было около четырёх часов, и по дороге мы обменивались впечатлениями о жизни в России и в Штатах. Лказалось, Ник довольно бойко говорит по-русски, причём он после посещения Санкт-Петербурга стал изучать русский язык самостоятельно, ещё до встречи с Наташей. Путался он только в падежных окончаниях, как и большинство иностранцев. Наташа в настоящее время не работала, занимаясь домашним хозяйством. Обожала гулять на природе, благо природа эта в Орегоне с его лесными массивами просто великолепна.

К Мураду мы приехали ближе к полуночи. Все дома в этом районе были за деревянными заборами, однако для въезда машины было открытое пространство без ворот. Дом был одноэтажный, но просторный. Остальное мы рассмотрели уже следующим днём. Позвонили. Через некоторое время дверь открылась, навстречу вышел хозяин, и мы обнялись. Наташа с Ником поехали домой, поскольку былол уже поздно. Портленд располагался в пятнадцати минутах езды.

Мы вошли в дом и познакомились с хозяйкой, которую звали Татьяной. К нашему приезду приготовили ужин. В доме было три спальни, одну из которых Мурад превратил в кабинет. Мы занесли вещи в гостевую спальню, в которой высота кровати была более полуметра от пола. Кроме спален в доме была просторная гостиная, столовая, гостевой туалет с душем, в котором располагались огромных размеров стиральная машина и сушка. Другой туалет с ванной располагался с выходом из хозяйской спальни. После длительного перелёта нам хотелось спать, поэтому ужин и застольные разговоры сократили до минимума.

Мурад ранее жил в Северной Каролине в городе Клэйтоне, где он работад в какой-то компании медицинского профиля. В настоящее время эта компания занималась исследованиями эффективности вакцин против коронавирусов. После переезда Мурад работал в удалённом режиме. Поскольку сдвиг по времени между Клэйтоном и Ванкувером составлял три часа, он начинал работу с шести часов утра.

Я встал в семь по местному времени, принял душ, достал свой ноутбук и обнаружил, что Мурад делает зарядку. Тренажёры были и в доме, и на бэкярле, вид на который открывался через большую стеклянную скользящую дверь. Он приготовил мне большую чашку капучино, и я углубился в работу, поскольку женская часть обитателей дома ещё спала. Работа у меня есть всегда. Сейчас я собирался переписать свою программу по расчету аналитики для клистронов, написанную ранее на Фортране, в систему MatLab.

Вскоре встали женщины, мы позавтракали и поехали в банк решать основную проблему. В банке Wells Fargo мы первым делом сменили мой бывший адрес проживания на адрес Мурада. Вот говорят, что в Америке нет аппарата прописки, как у нас. На самом деле, он есть, только выглядит несколь ко иначе. Он называется residential address, то есть адрес постоянного проживания. Скажем, выписали тебе штраф. На какой адрес посылать извещение? Адрес этот нужен, чтобы устроить ребёнка в школу, чтобы получить водительское удостоверение, чтобы открыть счёт в банке. Для всех этих и множества других целей адрес должен быть на территории Соединённых Штатов, пусть даже ты реально там не проживаешь. Затем мы включили Лену в качестве совладельца моих счетов. Это нужно было на тот случай, если я не смогу выехать в Америку для решения финансовых вопросов, скажем по болезни, а также для того, чтобы в случае моей смерти она имела доступ к моим деньгым. Последним аккордом мы заказали новые банковские карты мне и Лене. Эти карты были действительны на следующие четыре года, а потом банк автоматически перевыпустит их в вышлет на адрес Мурада. Таким образом решалась проблема с необходимостью дальнейших поездок.

Вернувшись домой, по просьбе Лены я по интернету открыл новый счёт на своё имя и перевёл на него половину денег, скопившихся за те 17 месяцев, которые я не получал пенсии из-за отключения от SWIFT. Это было сделано на тот случай, если, пользуясь её неопытностью в банковских делах, какой-то мошенник получит доступ к нашим общим счетам, то пропадут не все деньги сразу. На следующий день после посещения банка наша радость была омрачена тем, что я получил извещение: все наши три счёта будут заблокированы через две недели.
Странность была в том, что они блокируются не на снятие денег, а на их приём, в том числе и на перевод с одного счёта на другой. Мы тут же записались на приём в банке, чтобы узнать, с чем связано такое предупреждение. На этот раз приём длился полтора часа, в течение которых банковский менеджер звонил с службу безопасности. Служба эта обеспечивает всю сеть филиалов банка Wells Fargo. Неизвестно даже, в каком штате располагается её штаб-квартира, поэтому ответа на каждый вопрос приходилось ждать по 10-15 минут. Нас спросили по телефону, когда мы в последний раз бывали в Нидерландах. Мы, действительно там бывали, но это было двадцать пять лет тому назад, когда о банке Wells Fargo я не имел никакого представления. Служба сообщила, что недавно была попытка доступа к нашим счетам из Нидерландов. В конце концов, вопрос о блокировке счетов был разрешён, хотя Лену эта история весьма напугала.

Затем мы съездили в DMV – аналог нашего ГИБДД, где выдают водительские удостоверения и идентификационные карточки, служащие основным документом в США, как наш внутренний паспорт. Меня сфотографировали и стали заполнять анекту личных данных. После фамилии и имени служащая спросила, каков мой гендерный статус. Я впал в ступор, но тут вступил Мурад: «Он пока мужчина». Женщина, в чьей гендерности у меня не было никаких сомнений, сказада извинительным тоном: «Я обязана задавать этот вопрос». Позже Мурад пояснил мне, что на этот вопрос по закону существуют четыре основных варианта ответа. Первые два нам всегда были понятны, но в Америке пол сложнее определить по внешнему виду. Наличие усов, бороды, выпуклых грудей и других вторичных половых признаков недостаточно для этого, потому что существуют трансвеститы и лица в разной стадии смены пола – трансгендеры. Третий вариант ответа я не запомнил чётко то ли бисексуал, то ли лесби или гей – педераст, но-нашему. Четвертый вариант означал неопределённый статус. Он отвечал ситуации, в которой человек не желал сообщать другим свой пол. Что ж, в государстве подлинной демократии граждане имеют на это полное право, а вот в нашей стране никому не придёт в голову задавать такие сложные вопросы, а если человек педераст, он не станет сообщать об этом с гордостью другим.

Последним учреждением, которое нам следовало посетить, была социальная служба SSA. Именно она выдаёт карточки налогоплательщика, дающие право на пособия и легальную работу, предполагающее выплату налогов с доходов. Налоги же будут определять будущую пенсию для налогоплательщика, которому присваивается девятизначный номер SSN. Этот номер можно сообщать по запросу только уполномоченным на то лицам, поскольку знание SSN в сочетании с фамилией и именем доёт возможность хакеру похитить твои личные данные и получить доступ к банковским счетам. Вот почему, когда звонишь в банк, для идентификации тебя спрашивают фамилию, имя, адрес и SSN, ты можешь сообщить лишь последние четыре цифры номера. Связь же с банками по электронной почте вообще не предусмотрена из-за риска утечки данных клиента. Посещение указанной службы было необходимо мне в связи с тем, что при выходе на пенсию м не по умолчанию назначалась медицинская страховка Medicare группы В, по которой из моей пенсии ежемесячно вычиталась сумма около двухсот долларов. Поскольку я в Америке уже не жил, смысл этой страховки пропадал, и мне следовало перевести её в бесплатную группу А. Сделать это можно самому на сайте этой социальной службы, но я давно не пользовался её услугами и забыл пароль. Сообщить же новый пароль организация могла только по почте на американский адрес. В SSA была огромная очередь и восемь окошек для посетителей. У двери стоял могучий мужик с кольтом в кобуре, который спрашивал посетителя о наличии запрещённых предметов и выдавал маску. Чтобы выйти в туалет, у него нужно было спросить разрешение. Очередь двигалась медленно, и через полтора часа мы облегчённо вздохнули и отправились в музей.

На посещение достопримечательностей у нас оставалось ещё два дня, после чего мы должны вылететь в Сан Франциско, где нас должны встретить Света с Крисом, знакомые Лене по движению бахаи ещё по Барнаулу, где они вели бизнес Star backs Cofe. В настоящее время они жили в Калифорнии в городе Санта Роза, к северу от Сан Франциско. Когда наши банковские карты и ID придут Мураду по почте, он вышет нам их в Санта Розу также почтой. Однако, эти планы были нарушены тем, что Света сообщила: Крис заболел ковидом, высокая температура и затруднённое дыхание. Согласовав с Мурадом, мы остаёмся у них, чтобы дождаться получения банковских карт, а затем вылетаем в Сан Франциско, чтобы осматривать достопримечательности самостоятельно. А пока мы надеялись на то, что местные достопримечательности Портленда нам покажет Наташа. Эти планы также были нарушены на следующий день сообщением Наташи, что Ник заболел ковидом.

Мурад должен был вылетать в понедельник в Венгрию, чтобы вставить импланты. За подобную операцию в Америке фирма требовала 47 тысяч долларов, а в Венгрии обещали сделать это за 19 тысяч. На следующий день после отлёта Мурада мы получили свои карты, купили билеты в Сан Франциско, заказали недорогой отель в центре и наняли за 650 долларов гида для знакомства с достопримечательностями города. Русский гид по имени Майкл сказал,что мы сошли с ума, сняв отель в стлоль опасном районе, где кучкуются бомжи и наркоманы. Мы сняли другой отель Petite Auberge, буквально в двух кварталах от прежнего, гид хмыкнул, мол, не люкс, но место пристойное. Теперь мы должны купить билеты до Стамбула. Оказалось, что в случае прямого рейса мы должны ждать рейса до Новосибирска 27 часов. Более блигоприятным оказался вариант вылета из Сан Франциско через Майами, где можно провести сутки, осматривая город и купаясь в море. По затратам на отель и такси это было экономнее, чем ночевать в Стамбуле, поэтому мы купили билеты через Майами с пересадкой в Лас Вегасе. В этом случае ожидать в Стамбуле нужно было четыре часа.

Мы прилетели в Сан Франциско в одиннадцать утра, доехали из аэропорта электричкой Барт до остановки Пауэлл стрит и по этой улице стали подниматься вверх до улицы Буш. Пройти предстояло шесть кварталов в рюкзаками за спиной и небольшимм чемоданами на колёсиках. По мере приближения к цели крутизна улицы постоянно нарастала, и последние два квартала мы преодолевали обливаясь потом. На улице Буш повернули налево, ещё два квартала – и мы увидели свой отель. Едва сняли рюкзаки и куртки, нам позвонили с фронт деск: к вам гость. Это оказался Майкл, грузный мужчина с походкой бывалого моряка, вразвалку.

Позже он рассказал, что эта походка – результат перенесённого заболевания ковидом, когда он пролежал в госпитале более шестидесяти суток, из которых 34 сутки под аппаратом искусственной вентиляции лёгких. Из пациентов палаты, в которой он лежал, в живых остался он один. После его рассказа мы почувствовали, что снаряды пандемии не просто свистят у нас над головой, они ложаться прямо рядом с нами. Заболеть ковидом далеко от дома – совсем не то, что заболеть дома. Если у меня была хоть какая-то страховка, то у Лены её вовсе не было, и в случае заболевания наши денежки закончились бы очень скоро.

Головные и невыспавшиеся, мы спустились на улицу и сели в мишин Мерседес. Миша водил очень плавно и неторопливо, давая нам возможность рассмотреть окрестности, по которым мы проезжали. Через два квартала от нашего отеля он притормозил, чтобы мы могли рассмотреть рваные палатки бомжей и наркоманов прямо на обочинах и в уголках улиц, а также горы мусора, произведённые ими. Миша сообщил, что мэрия по закону обязана предоставить каждому из них бесплатные смартфоны, потому что современному гражданину жить в городе без смартфона практически невозможно, а купить смартфон бездомный не может, поскольку нигде не работает. При этих словах я ощупал в кармане свой кнопочный дешёвенький сотовый телефон и немного позавидовал, что я бомж и не наркоман. На улицах Сан Франциско стоял стойкий запах марихуаны, которая была легализована практически во всех штатах и продавалась в аптеках. Помня об инциденте с чёрным наркоманом Флойдом, который прогрохотал по всей Америке, полиция старалась не замечать проделки чёрных. Их нельзя было трогать, пока они не ограбят, изнасилуют или убьют кого-либо средь бела дня. Миша рассказал, что неоднократно бывали случаи, когда чёрный заходил в магазин, хватал в охапку то, что лежало поближе и спокойно выходил на улицу. Секьюрити не препятствовало этому, предпочитая не связываться с чёрными. Оказывается, по закону человека нельзя посадить в тюрьму, если нанесённый им ущерб не превышал тысячи долларов, поскольку это проходит как мелкое хулиганство. Я подозревал, что недалёк тот день, когда подобное начнут проделывать жёлтые, а вслед за ними и белые бродяги. То что Миша рассказывал нам, он не стал бы рассказывать незнакомым американским гражданам, поскольу был велиу шанс, что его обвинят в расизме.

Из рассказов нашего гида мы узнали, что сам он когда-то работал программистом-тестировщиком, хорошо зарабатывал, потом вышел на пенсию и занялся туристическим бизнесом. Его сын учился в университете Беркли и стал яростным леваком.

- Двайте подарим смартфон Джону, - говорил он. – Джон чёрный, его пара безработный, он не может купить сыну дорогой смартфон.

- Почему мы должны что-то дарить чёрным, - возмущался Миша. – Всё что я имею, я заработал тяжёлым трудом.

- Потому, - отвечал сын, - что это белые виноваты перед чёрными, которых они насильно вывезли в Америку и сделали рабами на плантациях. Именно поэтому чёрные и ныне живут в нищете и не могут найти приличную работу. Мы виноваты перед ними.

- Я белый, - яростно возражал Миша, - но ни я, ни мои предки не вывозили чёрных рабов. Я сам в Америке начинал из самых низов. Почему я должен чувствовать себя виноватым перед отцом Джона, который никогда не работал
Я понял, что проблема отцов и детей существует в любых странах, только здесь, в Америке она имеет несколько иные, необычные для нас формы.

Итак, мы проехали познакомым мне улицам Сан Франциско, останавливаясь около храмов и музеев, а в конце Миша привёз нас к памятнику жертвам холокоста, который называется «Выживший». Памятник этот представляет скульптурную группу из десяти лежащих на земле обнажённых тел жертв фашистских концлагерей, а в стороне, перед фрагментом забора из колючей проволоки стоит один из одиннадцати жертв, который выжил. По словам Миши, памятник этот появился после того, как еврейская община разгромила и сожгла магазин, в котором продавались книги идеологов фашизма, в том числе и «Майн кампф» Гитлера. Если вспомнить, как на улицах Германии пылали костры, в которых жгли книги Гейне, Фрейда, Маркса, то можно найти немало параллелей.

Научный визит

В моих планах было посещение СЛАКа, где я работал 17 лет тому назад. Пообщаться с коллегами, узнать новости, прочувствовать атмосферу. Из русскоязычных там работали бывшие ИЯФовцы – Валера Долгашев, Саша Новохацкий, Гена Ступаков, а также Толя Красных из Дубны. С Толей я был в самых тесных отношениях. Он тогда работал в отделе клистронов и считал электронные пушки по моим программам. Я ещё из России попросил по почте номер его сотового телефона, чтобы связаться по приезду, сказав, что буду путешествовать по Америке и зайду в СЛАК не надолго. Он дал номер, но на следующий день попросил никому не бсообщать этот номер. Я удивился и спросил, с чем связана такая просьба, поскольку я не давал ранее повода для какого-либо недоверия. Ответ Толи меня потряс:

- Вы залили кровью всю Украину, а теперь ты «путешествуешь» по стране, которую ненавидишь. Ты, небось, ещё и крымнашист? Ты как-то упомянул, что я не так искренен, как Валера Долгашев. Вот и ступай к искреннему.

Тогда я написал:

- Толя, покажи мне хоть одно письмо, в котором я бы первым начал разговор не на научные или дружеские темы, а на политические. Я понял, ты не будешь рад нашей встрече, поэтому прощай!

Из телефонного справочника я узнал, что Новохацкий уже не работает в СЛАКе, решив узнать о нём при встрече с другими сотрудниками. У Саши были проблемы с сердцем, он перенёс инфаркт, операцию шунтирования, и в настоящее время, возможно, был на пенсии. В среду я написал Валере, что намерен завтра посетить СЛАК, и спросил, в какое время ему было бы удобно встретиться. Наутро я не получил от него ответа и решил все же ехать. Не с одним встречусь, так с другими, поскольку в субботу мы уже собирались улетать в Майами. Валера и его начальник Сэми Тантави работали над структурой миллиметрового диапазона нового типа, которая демонстрировала темпы ускорения, недостижимые в обычных структурах. По этой теме у нас недавно защитилась аспирантка, только она исследовала структуры цилиндрической геометрии, а в СЛАКе изучали структуры плоского типа. Эти работы я и собирался обсудить при встрече.

До городка Менло Парк, где располагался Стенфордский университет, я доехал электричкой Амтрэйн к десяти часам. Я знал, что от университета в СЛАК ходит бесплатный шаттл Маргерита, но где он останавливается, не имел понятия, потому что раньше передвигался на своей машине. Из окружающих никто не знал места остановок этого шатттла, а до начальной остановки в университете от станции можно было добраться пешком минут за двадцать. Улица Сэнд Хилл, на которой располагался СЛАК, начиналась за углом, и я решил пройтись пешком. По оценкам, дойти можно было за час, но я рассчитывал проголосовать и доехать автостопом. На каждом перекрёстке я поднимал руку, но ни одна их проходящих машит не остановилась. Их прошло более полуста, и я прекратил попытки. Видимо, в настоящее время в Америке подсаживать попутчикоы считалось слишком опасным, хотя я на бомжа был вовсе не похож.

Я изрядно вспотел, но дошёл пешком, попытался пройти мимо КПП, но был остановлен секьюрити. Им был шоузный американец. Он проверил мой паспорт и спросил о цели визита.

- Я когда-то работвл здесь, сэр, и хотел бы пообщаться с бывшими коллегами.

- У Вас была назначена встреча?

- Разумеется, сэр. Это Валерий Долгашев.

- Но на Вас не заказан пропуск.

Я назвал телефон Валеры, посмотрев в записную книжку. Он позвонил и сказал, что Долгашева нет на территории СЛАКа. Я назвал фамилию Сэми Тантави, охранник взглянул в телефонный справочник на экране его компьютера, позвонил и сказал, что Сэми также нет на территории. Тогда я сообщил телефон Ступакова – тот же резудьтат. Это всё больше начинало мне не нравиться, но я назвал Карла Бэйна из теоретической группы, руководимой Ступаковым. Когда и этого не оказалось в СЛАКе, у меня остался последний шанс. Немного подумав, я назвал Анатолия Красных, хотя мне очень не хотелось с ним встречаться. Я надеялся, если Толя проведёт меня на территорию, я смогу отыскать нужных мне людей или подождать появления прежних, названных мной, пообедав в кафетерии СЛАКа. Когда и Толи не оказалось на территории, я понял, что это судьба. Видимо, никому вовсе не хотелось со мной встречаться, или для секьюрити было осоюбое указание...

- Простите, - пробормотал я, - видимо сотрудники отправились на ланч.
Я повернул вниз от КПП, снова вышел на Сэнд Хилл Роуд и побрёл вдоль дороги. На этот раз я даже не пытался остановить попутную машину. Проделал почти весь путь до станции, страшно устал, едва передвигал ноги, а в душе я вычеркнул из памяти СЛАК и всех бывших моих коллег. Похже я даже не пытался выяснить у них, в чём была такая странность в посещении открытой ранее для иностранных учёных национальной лаборатории. Теперь же я завернул в ближайший ресторан, вкусно поел за двадцать три доллара, сел в электричку и вернулся в отель. Лены там не было, и я решил, что она прогуливается по окрестностям, не желая терять времени. В отеле я включил ноутбук, заглянул в почту и увидел письмо, в котором Валера сообщал, набрав русский текст латиницей: «ya nemnogo pribolel. Vstretitsya ne poluchitsya».

Отель мы резервировали на два дня, и далее можно было либо продлить проживание, либо переехать в другой отель. Лена зарезервировала отель всего в двух кварталах от прежнего, и вечером мы направились в этот отель посмотреть и удостовериться, что с резервированием всё в порядке. Этот отель был уже не французским, а итальянским. В прежнем нам с пяти до шести тридцати бесплатно подавали вино и закуски. Интересно было узнать, какие бонусы нас ожидают здесь.

Служазий на фронт деск посмотрел в компьютер и сообщил, что наше резервирование, проведённое через русскую компанию, не прошло, поскольку оплата была проведена российской банковской картой, а здесь не принимают оплату рублями. Однако, это не важно, поскольку свободные места в отеле есть, и он примет оплату международной картой по той же цене, как и проводилось резервирование нами ранее. Лена испугалась, что российская фирма снимет с нас деньги в любом случае, поскольку в правилах её было указано, что при отказе от бронирования деньги не возвразаются. Она попросила распечатать на бумаге отказ от бронирования эти отелем, чтобы связаться с русской фирмой, которой она дала номер своей банковской карты. Иак она заказывала из России бронирование отеля в Стамбуле, но в Турции не было никаких проблем с русскими картами Виза. Связаться с фирмой можно было лишь вернувшись в прежний отель, поскольку том был вай-фай для связи по воцапу. Мы извинились перед служащим, сказав, что вернёмся после выяснения ситуации с бронированием. В прежнем отеле Лена выяснила, что русская фирма не будет снимать с нас деньги, затем позвонила Свете в Санта Розу и пожаловалась, что с отелями возникли проблемы. Света ответила, что пробы на вирус у Криса отрицательные, и они готовы принять нас в гости с ночлегом. Утром к нам приедет её сын Алекс. Он повезёт нас в Форт Росс, затем в парк секвой, в дом-музей Джека Лондона и на обратном пути завезёт в ним в Санта Розу. После этого мы вернулись в итальянский отель, отказались от резервирования и стали собирать вещи для завтрашнего отъезда из Сан Франциско.

Возвращение домой

Едва мы позавтракали, Алекс приехал на новой машине фирмы Хонда. Сам он жил на окраине Сан Франциско, поэтому путь для него был не долгим. По дороге мы узнали, что машину взяла в аренду его мать, работающая продавцом в фирменном салоне компании Хонда. До форта ехать было три с половиной часа, дорога была извилистой. Алексу было 23 года, это был стройный и красивый парень, говоривший по-русски без акцента, только делая в речи небольшие паузы, словно подыскивал правильные слова. Так бывает при недостаточной ежедневной практике общения на родном языке. Его отец американец, говорящий на упрощённом русском, который успед изучить во время ведения бизнеса в России, где он оказался по линии бахаи, познакомился с русской женщиной, женился, открыл 48 кофеен Стар Бакс. Был подставлен недобросовестным партнёром и вынужден был бежать из страны бандитского капитализма с женой и родившемся в России сыном Алексом и совсем маленьким Женей. На новом месте в Калифорнии начинать жизнь было совсем не просто. После всех этих перипетий Евгений наотрез отказался говорить по-русски. Мать тоже в семьё перешла на английский, и интерес к родному языку сохранил только Алекс.

Теперь Алекс  захотел окончить колледж и поступить в университет, заниматься физикой, математикой и программированием. В настоящее время он пытается получить визу по религиозной линии от общины бахаи, чтобы поехать в Ригу, о которой у него остались лучшие воспоминания детства. Миссия ему предстоит на семь лет.

Извилистая дорога, тем временем, привела нас к Форту Росс. Сам форт был построен на площадке, возвышающейся у самого берега океана, к которому вели хорошо простреливаемые крутые склоны. Он был обнесён высоким частоколом из красного дерева, которое настолько пропитано смолой, что практически не подвержено гниению. День был рабочим, и туристов было совсем немного. От обширной парковки дорожка вела к одноэтажному домику. В домике располагались магазин сувениров и небольшой музей, рассказывающий об истории форта. С обратной стороны магазина был вход на территорию форта. Мы прошли через маленький мостик и по тропинке, петляющей вдоль огородов с покосившимися кривыми заборчиками вошли через главные ворота в крепость. У форта были и другие ворота, открывавшиеся в сторону океана для приёма грузов с кораблей, вошедших в залив. В двух противоположгых углах частокола прямоугольной формы возвышались двухэтажные башни с бойницами, а третий угол занимала церковь с двумя куполами, венчавшимися крестами. Внутри частокола были возведены четыре дома: для начальника форта и офицеров, для солдат и обслуживающего персонала, хозяйственный склад с мастерскими и что-то типа офицерского собрания, где проводились совещания и организовывались вечера для господ офицеров. Дом начальника крепости был двухэтажным, остальные одноэтажными. После ухода русских американцы тщательно сохранили эти исторические следы, где раз в году устраивают настоящий праздние для туристов. На этом празднике можно видеть часовых, одетых в военную форму русских моряков, палят салюбы пушки, а туристам разрешают за пять долларов выстрелись из винтовки с примкнутым штыком. Мы побывали во всех помещениях, ударили в большой медный колокол, который ответил густвм басом.

В конце нашего осмотра позвонила Света и сказала, что для нас заказан обед в рестооране. Мы можем успеть, пока ресторан не закроется, если отменим посещение парка секвой. После ресторана можно заехать в гости к Джеку Лондону и затем уже возвратиться домой, а посещение парка перенести на следующий день. Что до меня, форт я посещал уже два раза, также был в парке и у Джека Лондона, но я скромно молчал, поскольку всё это было предназначено для Лены, которая впервые посетила Америку. После обеда в ресторане мы посетили дом-музей Лондона, развалины его сгоревшего замка Дом Волка и его совершенно запущенную могилу, где внутри ограды лежал большой валун, поросший мхом, и только по табличке с надписью можно было определить, что здесь покоятся останки великого человека и неутомимого путешественника, принёсшего славу американской литературе.

Кристофер оказался высоким толстяком с хрипловатым после перенесённой болезни голосом. Разговаривали мы с ним по-английски, но когда он заговаривал на философские темы, переходил на русский, видимо полагая, что так он сможет довести до нас смысл сказанного гораздо глубже. Дом имел три спальни и гостиную огромной площади. Одну из спален отвели нам с Леной, другая была хозяйской, а в третьей располагался младший сын Евгений. На встречу с нами он не вышел, и за два дня мы видели его лишь один раз, когда он выходил из двери дома, отправляясь к приятелю, у которого он и заночевал. Я подозреваю, заночевал, чтобы не видеться с нами. Когда я спросил у Криса, хорошо ли приятели сына влияют на него, отец ответил кратко: «Я надеюсь».
Крис был не просто верующим, а активистом бахаи. В его кабинете большинство книг на полках представляли труды основателя движения Бахауллы, агитационные и учебные материалы. Крис объяснял мне, что никакие из традиционных религигий не заинтересованы в реальном изменении существующего мира людей в направлении духовного прогресса. Они заинтересованы лишь в сохранении существующего статус кво, и лишь религия бахаи имеет конкретный план радикального преобразования общества.

– Как же так, – пытался возражать я, – ведь движение бахаи в контексте других мировых религий представляет собой очень маленькую секту. Численность христиан в общем населении Земли по официальным данным составляет 33%, последователей ислама – 23%, индуистов – 15%, буддистов – 7%, иудеев – 0.21%, бахаи – 0.11%. Как эта крохотная секта может радикально изменить мировое общество?

– Очень просто, – отвечал Крис. – Мы работаем с молодёжью. Именно в ней мы видим главный потенциал, движущую силу переустройства общества. Мы – катализатор переустройства, а катализатор в химических реакциях может представлять и тысячные доли процента.

Я понимал, что так рассуждают большинство верующих. В частности, так думают иудеи, высокомерно уповая на древность своей религии. Более того, так думал и Горбачёв, затевая перестройку, и, по своей политической малограмотности не предполаная, что экспериментирование с такой огромной страной столь же опасно, как и эксперименты с атомным реактором. Судьбы Чернобыля и страны Советов оказались удивительно схожими.

На следующий день Крис повёз нас в парк секвой, после чего мы обедали в ресторане втроём, так как Света позвонила, что занята на работе с выгодным клиентом, и не может отвлечься на обед. За столом Крис завёл разговор о событиях на Украине, я пытался отвечать, но тут вмешалась Лена, заявив, что застолье не место для ведения политических диспутов. Мне осталось только возразить, что не я инициировал этот рахговор. Вечером я продолжил этот разговор наедине с Крисом. Я спросил его:

– Что ты думаешь о возможном финале Специальной военной операции, проводимом Россией на территории Украины.

– Я думаю, – ответил Крис,  – что в итоге Россия распадётся на ряд мелких государств и перестанет представлять опасность для Запада, силы которого несоизмеримы с возможностями России. Вон вся восточная часть территории, формально называемая Россией, уже практически оккупирована Китаем.

Политические взгляды Криса, равно как и религиозные, оказались так радикально отличными от моих, что я не решился далее приводить какие-либо аргументы и факты, на мой взгляд, противоречащие мировоззрению Криса, чтобы не потерять друга, приютившего нас в критической ситуации.

На следующее утро Крис повёз нас в аэропорт Окленд города Сан Франциско. По приезду мы крепко обнялись. Этот добрый толстяк так сжад меня, что кости мои захрустели. Всему хорошему приходят сроки. Мы с грустью прощались с Америкой, входя в здание аэропорта. Через три часа мы сели в большой самолёт с девятью креслами в каждом ряду. Нам предстоял обратный путь в течение одиннадцати часов, показавшихся бесконечностью.

Часть пути Лена просто спала, выбрав три кресла пустого ряда. Я смотрел фильмы, ел, спал сидя, слушал музыку, снова ел, играл в примитивные игры с падающими шариками, снова спал итд. Представление о времени стёрлось в памяти. Потом мы приземлились в Стамбуле. До следующего рейса оставалось чуть более четырёх часов. Мы пообедали кофе с пирожными, истратив все имевшиеся у нас турецкие лиры. Сели в самолёт компании S7,  и следующие шесть часов провели в сумеречном состоянии сознания. Наконец, мы приземлились в аэропорту Толмачёво.

Я подошёл к окошечку диспетчера такси и поинтересовался ценами до Академгородка. Когда диспетчер назвала сумму в две с половиной тысячи, я подумал, что даже таксисты, встречающие рейсы и наперебой предлагающие довезти куда угодно, были менее жадными и наглыми. Лена попросила у молодого парня из числа ожидающих сотовый, чтобы вызвать такси, поскольку на время нашей поездки свою сотовую связь она отключида из экономии. Вызванный таксист довёз нас за тысячу сто рублей, и мы мягко провалились в сон. Чтобы снова возвратить нормальный ритм времени нам понадобилось около пяти суток, а до этого мы спали днём и просыпались ночью. Как словно жить дома!
 
Но на конец августа у нас уже были куплены билеты до Владивостока, где мы будем жить на даче у друзей.

4 марта 2023 г.