Книга 2, Глава МН, Древний язык

черновик

Книга 2

"Древний язык"

Глава...

Естественный древний звук “(МН)”


Проблема определения значения естественного древнего звука “(МН)” в том, что это был вообще первый звук у человеков, который имел, скажем так, “логическое” значение. А всё потому, что звучание “(МН)” принадлежало только самому признаку “человек” и никакому другому признаку ещё. Другое дело, что таким оно у признака “человек” было тогда отнюдь уже не единственным, чтоб именно признак “человек” так только и значить.

Ещё раз, - по причине многозвучности признака “человек”, - он мог своим речевым аппаратом издавать уже много каких звуков, которые кроме него тогда не мог издавать никто, - значением ни у одного из них, - в нашем случае речь идёт так о “(МН)”, - не могло быть тогда [человек]. В противном случае, - ещё раз, - в Языке возникало бы так многозвучие, это когда признак один (”человек”), а звучаний, что ему соответствуют, множество. Чтоб невозможно так было выбрать какое-то одно из них, чтобы уже именно с ним и задать соответствие со знанием признака “человек”. (В случае с “(МН)” знание признака “человек” значило тогда ещё не именно [человек], а [представитель формы Жизни “человек”]. Потому как ничего из тех признаков, по знаниям которых мы сегодня и отличаем признак “человек” от признака “представитель формы Жизни “человек”, у того признака тогда даже близко ещё не было.)

Поэтому, чтобы определить, каким было тогда значение естественного древнего слова “(МН)”, прежде необходимо проанализировать значения всех тех объединений, в которых оно потом и использовалось в Языке. Труд это достаточно так большой, чтобы считать, что сегодня он уже кем-то проделан. А потому мы здесь ограничимся только поверхностными суждениями о значении древнего слова “(МН)”. О том, что оно такое точно было уже в Древнем языке, мы знаем по тем объединениям (словам), что с ним тогда были сформированы. Тем более, что многие из них ещё и сегодня присутствуют в Языке.

В Древнем языке Руского контекста, и мы это знаем наверняка, было слово “мн(ь)” (множественной его формой было “мн(ь)ы”) со значением [налим]. Проблема его значения в том, что сам признак действительности “налим” подобного звука - “(МН)” - издавать просто не может. А это значит, что и само звучание “(МН)” ему так не принадлежит, т.е. оно не является так его естественным звучанием. А это значит, что значение звука “(МН)” для самого признака “налим”, получается, носило так уже переносный характер. Т.е. называло оно так вовсе не самого налима целиком как некий признак действительности (т.е. в названии “налим” использовались так вовсе не все знания, что уже были тогда в структуре значений признака “налим”), а только какое-то одно из его свойств (только какое-то одно из знаний тех признаков, что уже были известны в структуре значений признака “налим”). Остаётся так выяснить, какой же именно был это признак.

Для этого мы воспользуемся теми объединениями естественного древнего звука “(МН)”, которые до сих пор существуют ещё в Языке, и значения которых мы знаем наверняка. Рассмотрим например объединение “много”, - его сегодняшнее значение мы знаем, - [много]. “Читается” же оно с Древнего языка как{”(МН)о” “го”} - [”(МН)о” “г(о)”]. Где значением объединения “го” было [(человека) “Г” (охотника) объединение], а значением объединения “(МН)о” было [(МН) объединение]. И так уже значением объединения “(МН)ого” было [“(МН)” объединение (человеков) “Г” объединений], которое сегодня и значит так [много].

Понятно, что го уже тогда могло быть очень так даже разным. А всё потому, что тогда у (человеков) “Г” много чеГО с собой вообще могло уже быть. Из чеГО следует, что знание “мноГО” являлось так основным (если вообще не единственным относительно го) в структуре значений объединения “(МН)ого”. Проще говоря, в структуре значений объединения “го” его просто не было. При этом, - напоминаю, - значением “о” в Древнем языке Руского контекста являлось тогда [объединение], и уже потому значение объединения “(МН)о” “читается” в нём как [”(МН)” объединение]. Из чего получается, что знание “много”, если где и содержится в объединении “(МН)о”, то именно уже в структуре значений естественного древнего звука “(МН)”, но только не в структуре значений звука “о”. Другой вопрос, - “А является ли знание “много” в ней так единственным?” Давайте же наконец во всём разберёмся.

Из знания звучания английского “мэн(ь)ы” (”many”) с тем же самым у него сегодня значением [много] мы узнаём, что в Древнем языке Руского контекста наряду с формой звучания “мн(ь)” существовала ешё и форма звучания “мэн(ь)”. (Что говорит о том, что детализация звучания древнего звука “(МН)” на “м” и “н” если и  началась тогда в Руском контексте Действительности, то именно в контексте уже будущего английского языка.) Но объединению “мэн(ь)ы” - {”мэн(ь)”}”ы” значение [много] в Древнем языке Руского контекста прежде всего придавало знание звучания “ы” на его конце. Таким образом “читалось” оно с Древнего языка как [“мэн(ь)” много]. Или, это если исходить из значения “(МН)”, что мы до этого ему определили, -  [много много]. А это его значение наводит сомнения на возможность использования знания “много” из структуры значений “(МН)” в структуре значений объединения английского “м(ь)эн(ь)ы” и похожего на него по значению руского объединения “мн(ь)ы”.

Ещё раз, - Язык не приемлет никаких тавтологий, поэтому он их обязательно так изживает, даже если они в нём однажды случайно и появляются. А потому, если и существовало тогда объединение, в структуре значений которого присутствовало знание “много”, и которое при этом само использовалось в множественной форме, то это значит лишь только то, что знания “много” в контексте структуры значений именно этого его объединения тогда уже быть не могло. Нам осталось так только узнать, а какое именно тогда знание из структуры значений объединения “мэн(ь)” могло быть в структуре значений его множественной формы, а именно объединения “мэн(ь)ы” (если этим знанием “много” точно так быть уже не могло).

В руский язык объединение “мэн(ь)” попадает гораздо уже позже, чем оно возникло таким (детализировалась так) в английском языке. А потому его звучанием в нём становится уже “м(ь)эн(ь)” (”мень”). С ним таким в руском языке было тогда образовано огромное множество слов, причём у большинства из них в структурах значений присутствовали одновременно уже два знания, - и знание “маленький” (”мень(ший)” - {“м(ь)эн(ь)” (“ш(ь)ый”)}), и знание “много”. Последнее по своим свойствам вполне было уже эквивалентно знанию “множество”. Из анализа значений объединений образованных с объединением “мень” следует, что его значением в Языке тогда было [маленький (элемент из) множества (подобных ему маленьких элементов)]. Т.е. это был в том числе способ выделения так элемента с соответствующим свойством (маленький) из множества похожих на него элементов.

Например, знание звучания “мень” в качестве прозвища давалось на Руси самому младшему из детей, - обращаю внимание, именно что одному из множества. Проще говоря, единственный ребёнок у матери менем тогда быть просто не мог, - на то для него у неё не было соответствующего множества. И подобных примеров, где в структуре значений объединения “м(ь)эн(ь)” абсолютно отсутствует знание “много” (”множество”), но при этом присутствует знание “маленький” (”меньший”, - обычно в сравнительной степени) в Руском языке масса! Потому на основе их значений мы можем предложить, что значением “(МН)” в Древнем языке было [маленький (элемент из) множества (ему подобных маленьких элементов)]. А это значит, что второе неизвестное нам знание в структуре значений “(МН)” было “маленький”.

Ещё раз, - именно в структуре значений “(МН)” одновременно присутствуют знания “маленький” и “много” (”множество”). Что позволяет в соответствующих контекстах использовать любое из них, причём не обязательно оба вместе. Потому, получается, первоначальным значением того же “мн(ь)” (”(МН)(ь)”) в руском языке в контексте рыб было тогда [малёк], а вовсе даже не [налим]. Согласитесь, что с такими знаниями в структуре значений, где вместе одновременно используются знания “много” (”множество”) и “маленький”, сама такая рыбка вне стайки (множества) м(ь)эн(ь)эм/мн(ь)ом может вообще так не быть. В смысле это может уже быть обычная взрослая рыбка, не малёк, но которая крупной никогда уже не бывает. Чтобы не перепутать так малька, который со временем обязательно станет уже крупной рыбой, со взрослой рыбкой маленького размера, которая навсегда уже останется так мальком, и возникла тогда необходимость придумать в руском языке слово для названия такого, скажем так, перспективного малька, каким и является малёк налима.

Так в Руском языке вместо “мн(ь)” появляется “налим”, значение которого “читается” как {”на” “лим”} - [один (множества) “лим”], где значением “н” уже тогда было [”1”]. Таким образом значением же самого объединения “на” тогда получается [один (человек)/(место человека)]. А “человек” потому в этом значении в скобочках, что в нём в контексте слова “налим” использовались так вовсе не все знания из структуры значений “человек” целиком, а только лишь одно знание “живое существо”, - “на” - [”1” живое существо].

Значением объединения “л(ь)ым” (”лим”) было [всё (в конце объединения “л(ь)ы” находится признак множественности “ы”) (что есть на) литорали принадлежащее (что я так или иначе могу сделать своим, - съесть, например) мне (это говорящему)]. Из чего следует значение уже всего объединения “налим” как [один из множества (живых существ) моей литорали].

(Кстати, похоже, что с мальками налимов в Руском контексте тогда путали именно взрослого усача. Который и взрослый был очень так маленьким, и как налим не имел чешуи. Просто в процессе отбраковки из улова всей мелочи получалось, что и взрослые усачи, и мальки налимов, были так все уже “м(ь)эн(ь)ы” - мальки. И которых уже поэтому из улова брать вовсе не стоило.)

Чтобы убедиться, что всё со значением “(МН)” тогда было именно так, - в смысле в структуре его значений тогда были знания и “маленький”, и “много”, - мы для примера разберём здесь ряд объединений, которые были образованны с его участием.

Так значение объединения “т(ь)эм(ь)эн(ь)” (”темень”), исходя из полученного нами значения для “(МН)”, “читается” с Древнего языка как [любое действие (на конце объединения “т(ь)э” присутствует “э” с соответствующим значением) с одним (элементом) из множества]. Проще говоря, “темень” называлась тогда такая ситуация (признак) в контексте Действительности, в которой если и можно было вообще что-то делать, то уже очень совсем немногое и тем более с немногим. При этом не забываем, что для полного осознания значения объединения “темень” помимо знаний Языка были необходимы ещё и другие знания. Проще говоря, чтобы знать наверняка, что такое значит объединение “темень”, признак, которому оно соответствовало, обязательно надо было прежде один раз увидеть.

Или “мн(ь)ыт(ь)” (”мнить”), - из его “прочтения” следует такое его значение, - [“мн(ь)ы” делать]. Понятно, что тогда так назывался вовсе даже не процесс изготовления или ловли налимов, а процесс деления чего-то большого и целого на множество уже (маленьких и друг на друга похожих) “кусочков”. Дополнительное знание, - это помимо знаний Языка, - предполагает считать этим большим и целым множеством множество наших решений того или иного вопроса. Таким образом “мнить” значило выделение из множества вообще возможных решений именно того множества решений, которые и были для нас наиболее подходящими. В этом плане объединение “сомнение” - {”со” “мнение”} - {”со” “{”мн(ь)э” н(ь)ы”}”э”} предполагало значением ситуацию, когда вместо одного какого-то решения было их уже не одно, а несколько, - [(быть) с любым множеством любых решений].

Или объединение “жмень”, - {”ж” “м(ь)эн(ь)”}, которое значило [“ж” (множество (маленьких) одинаковых кусочков пищи, которые перед тем как их сесть предварительно подготовили, очистили у них скорлупу, например), как одно из маленьких количеств (что могло вообще поместиться в ладони)]. Как видите, для осознания значения объединения “жмень” тех знаний Языка, что содержатся в самом этом объединении, совсем даже недостаточно. Для того, чтобы представлять, что такое “жмень”, необходимо было её или увидеть, или получить гораздо более полное её определение посредством знаний Языка.

Или объединение “кр(ь)эм(ь)эн(ь)” (”кремень”), - {”(кр)э” “м(ь)эн(ь)”} - [любого мужика кам(ь)ы один из многих маленьких кусочков (камня) (с помощью которого он и разводил огонь)]. Как видите, для осознания этого значения тоже необходимы были дополнительные знания. Другое дело, что получив их раз, потом они человекам были совсем уже не нужны, - они не “читали” значение объединения, а использовали то, что у него и запомнили. Поэтому у них не было нужды каждый раз теперь проговаривать всё его значение полностью. В смысле каждый раз называть все те знания, что и определяли значение этого объединения.

И т.д.

(Кстати, при определении (”чтении”) значения того или иного древнего знания звучания, обязательно следует учитывать сам тот контекст Действительности (как временной, так и географический), где это знание звучания и возникло. Так реки Мень (М(ь)эн(ь)) и Менил (М(ь)эн(ь)ыл) (они обе находятся в Руском контексте, бассейн Камы) содержат в своих названиях “м(ь)эн(ь)” именно в значениях [”налим”] ([”усач”]), или [”малёк”], но только не [маленький]. Потому как именно рус(ь)ы любили в те времена давать названия небольшим рекам по названию рыб, которых в них было больше всего, - Осётр, Окунь, Карась, и т.д. Тем более, что названные реки вовсе даже не маленькие среди соседних с ними маленьких рек. И только уже поэтому никакого такого знания “маленький” в структурах значений их объединения “м(ь)энь” быть не могло.

А вот с объединением “м(ь)эн(ь)” в названии озера Ильмень (озеро близ Новгорода) всё происходит уже с точностью до наоборот, - рядом с озером Ильмень (через Волхов) находится уже ил(ь) (”(ь)ыл(ь)” - [много л(ь)]) большой (Балтийское море), чтобы самому названию озеру “Ильмень” значить так уже [ил(ь) маленький]. Потому как “л(ь)” в Древнем языке назывался вовсе не сам тот или иной водоём (река, озеро, море), а именно что его берег. Причём берег этот был топким, заросшим обычно камышом, постоянно заливаемым во время паводков и разливов. Короче, значением объединения “л(ь)” являлось в Древнем языке Руского контекста [берег с нечёткой линией], а “иль” это уже множественная его форма, - перед “л(ь)” в нём стоит “(ь)ы” (”и”).

(Напоминаю, знание звучания “(ь)ы” (”и”) в Руском языке образовывало множественную форму со значением того знания звучания, что следовало за ним. В отличии от “ы”, что образовывало множественную форму со значением того знания звучания, что было перед ним. В случае “ил(ь)” за “(ь)ы” следует звучание “л(ь)” - [много л(ь)].)

(Кстати, по причине того, что значением объединения “мень” в отдельных его контекстах тогда было [налим], то, похоже, “пельмень” в Руском контексте того времени мог значить совсем даже не {”пель” “мень”} - [ухо маленькое], а именно [”ухо” налима]. Примерно как сегодня в названии “раковая шейка”, которое значит искусственный признак (конфету), используется название признака (шейка), которого нет и не может быть у естественного признака “рак”, - в смысле два этих ризнака вместе в Действительности не существуют, - так тогда в названии “ухо налима”, которое значило искусственный признак “пельмень”, могло использоваться название признака (”ухо”), которого нет и не может быть у естественного признака (”рыба”) “налим”.

Потому как ничего лучше налима достать тогда для приготовления пельменей зимой было нельзя, - из мяса пельмени в те времена вообще ещё не готовили, а холодильников, чтоб делать их уже впрок (т.е. летом), тогда тоже ещё не было. А готовили пельмени тогда из рыбы (и всяких прочих начинок, - грибов, ягод, измельчённых овощей, и т.д., - но только не из мяса) а зимой кроме налима в Руском контексте не клюёт больше почти ничего. (Сорожки и окуньки, которые зимой плохо, но всё же клюют, костисты и мелковаты, к тому же ещё и чешуеваты, чтобы из них потом не готовить фарш для пельменей, - возни с ними много, а толку, получается, практически “ноль”.

Но, - ещё раз, - это вполне возможная в Языке ситуация, когда значение одного и того же объединения (в нашем случае им является “пельмень”) разные носители языка воспринимают уже по разному (в случае “пельмень” это [ухо маленькое] и [”ухо” налима]). И те и другие здесь абсолютно так правы, потому и не надо искать однозначного решения там, где их может быть уже несколько. Подтверждением тому являются когда-то существовавшие местечковые названия пельменей, где перепутаны уже и сами звучания у объединений, которые объединение “пельмень” образовывали, - “пер(м)нянь” ([пермский хлеб]) и “пельнянь” ([ухо хлебное]. Кто-то глухой не расслышал правильного названия пельменя и передал его землякам уже таким, каким он сам его и запомнил.)

Именно по этим, - “множество” (”много”) и “маленький”, - таким разным по свойствам знаниям, что были в структуре значений у древнего звука “(МН)”, и происходит вся дальнейшая его детализация в Языке. При этом надо помнить, - и это следует из “Последовательности частот звуков в русском языке”, - что древний звук “(МН)” возникает в Животном ещё языке, причём третьим по счёту. А это значит, что когда он в Языке возник, представители формы Жизни “человек” если и умели считать, то только до двух, не более. А потому значение [много] у них тогда значило любое уже количество большее двух. Это я к тому, чтобы вы сегодня уже понимали то, что понимали тогда древние человеки под значением [много] ([множество]), о котором мы так много здесь говорили.
 
Похоже, и это знание тоже следует из знания “Последовательности”, что детализация древнего звука “(МН)” происходит в Древнем языке как выделение из его звучания в первую очередь звука н”, - F (н) = 508. Гораздо позднее происходит выделение из древнего звука “(МН)” уже звука “м” - F(м) = 263. Проще говоря, было время в Древнем языке, когда в нём существовали вместе древний звук “(МН)” с его значением и звук “н” с его значением, но совершенно ещё не было в нём звука “м”. Потому и рассмотрим значения “н” и “м” по порядку их появления в Древнем языке.

Значение звука “н” в Языке соответствовало значению “1” в Счёте, именно с ним таким и были образованы все его объединения в Языке. Так объединение “он” имело значение [объединения “1”], или чуть по другому, - [объединения один элемент]. Отсюда конструкции всех похожих объединений, где в начале называется некое множество, а за его названием следует уже “н” со значением “1”. Таким образом значением такого объединения становится [множества один элемент]. Самый простой здесь пример это объединение “один”, - “од(ь)ын” - {”од(ь)ы” “н”} - [(множество) “од(ь)ы” один элемент]. Где значением объединения “од(ь)ы” является [множество “од(ь)”], или, это если уже чуть подробнее, - [множество объединений “д(ь)”]. Где интегрированным значением “д” в объединении “д(ь)” в свою очередь является [коллектив и всё что с ним связано].

Что интересно, так в структуре значений объединения “он” впервые вместе встречаются знания “объединение” и “множество”. Из чего уже следует, что значили они тогда очень так разное. Если исходить из знаний Языка, где объединением (словом) в нём было тогда или два разных звучания, или два разных значения, или и то и другое вместе, получается, что главным (свойством) в объединении было то, что их (элементов, пар элементов, объединений элементов, и т.д.) всегда было в нём два, и они были в нём разные. Таким образом, скажем так, математическим значением “о” (значением в Счёте) тогда было “2”. Поэтому значением объединение “он” был так в том числе выбор из двух возможностей, где одной из возможностей был выбор самого элемента, а другой возможностью был выбор его объединения. Так вот, в случае объединения “он” этим значением был именно выбор одного из двух элементов объединения.

В этом плане в случае зеркального относительно “он” объединения “но” этим выбором был уже выбор самого объединения. Проблема в том, что выбор объединения в контексте самого объединения выбором так уже не является. Отсюда и такое сегодняшнее значение объединения “но” в русском языке, которое значит относительную невозможность выбора, а это значит и невозможность как таковую вообще.

Ещё раз, - с появлением звуков “н” и “м” в Древнем языке Руского контекста древние человеки ещё только учились считать. И учились осознавать в том числе такие значения, которые с помощью их тогда и были сформированные, а именно, - [один] (”1”), [объединение] (”2”) и [много] (”3” и более). А потому определение точных значений всех тех объединений, которые уже с ними были тогда образованы, это огромная работа, которая сегодня нам только ещё предстоит.

Звучание “м”, как это и следует из “Последовательности”, выделяется из древнего звука “(МН)” последним. И первыми, у кого оно появилось, были именно дети, когда они только учились уже говорить. А всё потому, что значением звучания “м” было [мой]. Единственным признаком, который мог быть с признаком “мой”, был тогда признак “мама”. Потому как признак “батя” признаком “мой” не мог обладать тогда совершенно. А всё потому, что если свою маму ребёнок знал уже точно, то кто его отец могла не знать даже его мать, настолько в те времена всё было легко и свободно.

Более того, малыш с самого начала инстинктивно осознаёт свою мать уже именно как [моя]. Т.е. он не принадлежит к ней физически (не является её частью), но при этом он точно знает о существовании между ними (инстинктивной) связи. Вот именно знание этой связи, - здесь само знание “мама” формируется у ребёнка за счёт механизма Импритинга, а используется оно уже механизмом Инстинкта, - и формирует значение звучания “м” как [мой].

Таким образом, до появления, скажем так, “частной собственности”, значение [мой] у звучания “м” безусловно уже существовало. Вот только ограничено оно было тогда контекстом (разговоров) детей. Но уже с появлением “частной собственности” область применения и самого звучания “м”, и его значения [мой], сильно так расширяется. Другое дело, что само это расширение области применения (контекстов) звучания “м” потребовало и расширение самой структуры его значений. И теперь звучание “м” значило так [я, это “м” говорящий]. Именно с таким значением звучание “м” и образует потом все свои объединения уже в контексте “Слово” Языка (в Руском языке).