Большая белая деревянная кукла. Глава 7

Жизнь обновляется весной и осенью. Как-то само собой, органически, без каких-либо излишних усилий и внешнего давления.
Толчком к воспоминаниям об Анне послужил август (но речь об этом впереди, не сейчас), а весна - это время, когда что-то начало пульсировать в глубине моего Я, что-то неощущаемое зимой и летом, а осенью ОНО проснулось и пыталось выбраться из меня, но выбирается СЕЙЧАС, в начале марта...
Несколько дней идут дожди, тает снег, снежные ямы переполнены талой водой.
В старину 10 марта (день этот назывался Тарас Бессонный) запрещалось спать до захода солнца, запрет связывался с поверием, что со стороны кладбища, либо из леса, либо из болот, либо со стороны рек и оврагов к сёлам и деревням шли про'клятые женщины, простоволосые, в жутком обличии, с каким-нибудь инфернальным изъяном, пугающе бросающемся в глаза. Это были сёстры-лихорадки, которых крестьяне очень боялись.
Если кто в этот день постоянно засыпал - ему грозила смерть.
Засыпающих детей, подростков, стариков и даже недужных будили. Шептали присказку: ВЕСЕННЯЯ ДРЁМА ЛОХМАТА КУДРЯМИ, МАШЕТ РУКАМИ, ГЛАЗ С ПОВОЛОКОЙ, ЗАВОДИТ В ПОТОЛОКИ.
Также в этот день запрещалось заглядывать с улицы в дом через окно и ночью, наоборот, был запрет на то, чтобы смотреть из окна на улицу: мертвячка-лихорадка могла в этот момент поймать тебя и свести в могилу.
От лихорадки помогал сок осиновой коры, соскобленной с деревьев снизу вверх.
Кроме всего прочего, больных окатывали талой мартовской водой, в народе мартовская вода ценилась как целебная.
Одна из жутких примет этого дня - сорванная с петель дверь. Это предвещало большую беду: смерть хозяев дома или их близких, пожар, мор.
Лихорадку, дабы не оскорбить и не навлечь на себя беду, ласково называли кумохой, добрухой, сестрицей, тёткой, гостьюшкой, гостейкой. Так и говорили: с Тарасия не спят - кумоха напададёт.