Одна из граней мига Детство и отрочество

   Каждый из более восьми миллиардов человек, проживающих в настоящее время на планете Земля, существующей в нашей Солнечной системе, в галактике Млечный Путь, в безбрежной Вселенной, которую мы можем наблюдать в радиусе тринадцати миллиардов световых лет, при рождении получает право прожить свой миг в пространстве и времени. Если представить каждого человека как алмаз, то его жизнь можно рассматривать как постоянную огранку этого алмаза. Сначала первую грань обрабатывают родители и ближайшее окружение. Потом в работу вступают воспитатели, учителя и всё более широкий круг людей, волею судеб находящихся рядом с конкретным человеком. По мере взросления человек и сам принимает всё большее участие в шлифовании своих алмазных граней, увеличивая их количество, соответствующее разным интересам и сторонам своей жизни. Какие-то грани получаются большими, чистыми и сверкают, отражая и преломляя свет окружающих событий. Другие грани получаются мутными, блеклыми, они искажают и нарушают и форму алмаза и общий вид его.

   А ещё жизнь каждого человека можно представить как всё тот же процесс укладывания всевозможных фигурок тетриса в уже сформировавшееся ранее основание. И укладкой и трансформированием этих фигурок, представляющих собой те или иные события, занимаются те же субъекты, перечисленные выше. И, в первую очередь, сам человек.

   Теперь, после столь развёрнутого пролога и краткого вступления к этой главе, я хочу достаточно кратко описать одну грань мига, одну из ветвей своей жизни и связанных с этой гранью событий. А именно, я хочу описать туристическую сторону своей жизни. Замечу лишь, что из широкого толкования термина – туризм – я имею в виду только его активную, спортивную составляющую. Каждый из читателей может не читать моего описания этого мига, а написать на основе пролога свои грани, свою основную главу.

   Стремление человека к перемене мест сформировалось в нём с доисторических времён, когда наши пращуры, появившиеся как вид в далёкой Африке, расселились по всем континентам. Продолжили непрерывный процесс переселения и мои близкие предки по отцовской и материнской линиям, а именно, прадедушки и прабабушки. Они приехали в Сибирь два века назад из Тамбовской и Курской губерний. У кого-то эта тяга к общению с природой и к перемене мест, хотя бы ненадолго, исчезла, а у кого-то, как у меня, осталась, но не с целью перемены постоянного места жительства, а с целью познания того, что находится неподалёку или за горизонтом.

   В младшем школьном возрасте, насколько я помню, далеко от своего дома в селе Стуково, я не уходил. Летом ходил со старшим на год меня братом купаться на тихую речушку с практически стоячей водой. Там же мы ловили мелкую рыбу, используя в качестве невода майку или старую тюлевую  оконную занавеску. Зимой по выходным или в зимние каникулы, собравшись ватагой с соседскими мальчишками, ходили кататься в ленточный бор, вдоль которого и располагалось наше село. В бору у нас были для этого любимые места, которые имели свои названия. «Длинка» - это горка с длинным пологим спуском; «Вышка»- это лыжня с небольшими спусками и подъёмами на просеке около наблюдательной вышки лесоохраны; «Боковушка» - лыжня, проложенная вдоль крутого склона косогора; «Выноска» - это горка на довольно крутом берегу речки с пересечением её по занесённому снегом руслу и выездом на невысокий противоположный берег. Иногда в середине этого спуска насыпали невысокий трамплин. Прокатиться по нему считалось шиком и требовало определённого мужества. Но часто катание заканчивалось падением, а то и поломкой лыж. Ремонтировали лыжи сами же с помощью накладок из фанеры и полосок жести от консервных банок.

   Свой первый «поход», а точнее, ночёвку на опушке леса с друзьями-соседями я совершил в возрасте двенадцати лет. Тогда мы, захватив по две-три картофелины, по краюшке хлеба и спичечному коробку соли, пересекли солонцовый луг, именуемый просто солонцами, перешли вброд речку Паньшиху и, собрав хворост, разожгли костёр на опушке леса.

   Это я гораздо позднее узнал, что речушка имеет такое название, а в те времена она именовалась просто речкой. А луг, имея ограниченный сток воды, действительно был солончаковым. Росла на нём невысокая мягкая травка, а также расстилались розетки травы, листья которой имели острые колючки. Ходить по солонцам босиком, а обувь летом никто из мальчишек не носил по причине её отсутствия, было сущей мукой. Надо было постоянно смотреть себе под ноги, чтобы не наступить на колючие розетки. А когда это надоедало, то мы переходили на бег, на высокой скорости колючки не успевали воткнуться в подошвы ног.

   Вернёмся к ночёвке. Для запекания картошки углей и тепла хватило. Полусырая, полуобгоревшая картошка, посыпанная крупной солью, была съедена «на ура». Потом мы сидели у костра, изредка подкидывая в него ветки и наблюдая, как вылетающие из него искры, устремляются ввысь, смешиваясь с крупными звёздами, мерцающими на чёрном небосводе. А ещё мы искали главные ориентиры, это созвездия Большой и Малой Медведицы и Полярную звезду. Впоследствии эти ориентиры неоднократно помогали мне при ночных переходах в тайге. А село постепенно засыпало. Гасли светившиеся точки окошек, замолкали редкие переругивания собак. А когда петухи провели свою первую перекличку, улеглись и мы вокруг костра. Первое время он остатками тлеющих углей худо-бедно согревал нас четверых мальчишек. К середине ночи мы проснулись от криков третьих петухов и влажного туманного холода, заставившего наши зубы выбивать дробную чечётку. Мы раздули едва теплящиеся угли, добавили веток, согрелись, но спать уже расхотелось. А когда над верхушками сосен на востоке чуть забрезжил рассвет, все разбежались по домам, досыпать в тёплых постелях.

   Второй поход весной, перед окончанием седьмого класса мы, ученики своего класса, задумали и организовали уже чуть серьёзнее. Сейчас пытаюсь вспомнить и понять, что же нас сплотило и привлекло к этому мероприятию? Наверное, одним из неявных вдохновителей был наш учитель географии Рафаил Никанорович Немтинов. Его интересные уроки по предмету, дополняемые иногда воспоминаниями о студенческих походах с показом через эпидиаскоп своих походных фотографий, запали нам в юные души, жаждущие романтики открытия чего-то пока для нас неведомого.

   Загоревшись идеей похода, мы на переменах и после уроков несколько дней обсуждали варианты дат, маршрута и продуктовую раскладку. Впрочем, в те времена такого термина как «раскладка» никто не знал и не использовал. Просто решали, кто, какие продукты возьмёт из дома, а что следует закупить в сельпо. Так назывался сельский продуктовый магазин. Его между собой мы ещё называли «маленьким», потому что был ещё «большой» магазин. Был он большего размера, а на вывеске значилась надпись: «Сельмаг». Там продавали, или как часто и непонятно выражались взрослые «выбрасывали», промышленные товары. Лишь значительно позднее я смог расшифровать тот непонятный для детского разума, но крепко запавший в память термин.

   И вот, собравшись в условленное время около школы, мы отправились сначала в «Маленький» магазин. Там сложившись по пятьдесят или даже шестьдесят копеек (сейчас уже не припомню точно) долго совещались у прилавка, сколько банок кильки в томатном соусе, сколько граммов сушек, пряников и карамелек без обёртки (так дешевле), удастся приобрести на собранные деньги. Потом закупили всё выбранное, с гордостью сообщив продавщице тёте Маше, что закупаем всё для похода. Вот только хлеба в продаже не было, его ещё с утра не завезли, а вчерашний завоз был вчера и распродан, потому что его завозили ограниченное количество, продавали тоже ограниченное количество в одни руки, но пока ещё не по спискам. Списки для продажи хлеба по количеству членов семьи были введены чуть позднее.
 
   Завершив покупки, мы гурьбой отправились по дороге, пересекающей село поперёк, мимо пруда, именуемого Поповкой, мимо школы и клуба, перестроенного в конце пятидесятых из церкви, через «сибири» - так называлась улица, ответвляющаяся от основной, к плотине на речке Барнаулке. Плотина была насыпана ещё в дореволюционные времена поперёк речки, пересекала низменную часть речной поймы и выходила к мосту через Барнаулку. В моей памяти сохранились времена, когда на этой плотине стояла работающая водяная мельница с вращающимся водяным колесом, были водосливные устройства и механизмы. Выше плотины разливался широкий пруд, а ниже водослива был глубокий омут. Это были излюбленные место для рыбаков. Без улова отсюда никто не уходил.

   Мы же, подойдя к Барнаулке, двинулись вниз по течению по слабо наезженной дороге, проходящей вдоль левого берега в сторону соседнего села и железнодорожной станции Штабки. Сама речка Барнаулка, проложившая своё очень русло в наносном песчаном грунте ленточного бора, петляла справа от дороги, то приближаясь к ней, то уходя в густой кустарник. Кое-где на встречавшихся полянках виднелись уже распустившиеся цветы прострела весеннего светлого, а иногда и фиолетового оттенков. Их стебли и соцветия были опушены мелкими ворсинками, защищающими растения от весенних заморозков. Эти цветы мы называли, просто подснежниками. Позднее, на базе этих и других воспоминаний, я написал об этих цветах такое стихотворение:

   Подснежники

На согретой солнышком опушке,
Где давно гуляла в детстве ты,
Встали в хороводе, как подружки,
Первые весенние цветы.

Мне они напомнили о многом,
Приоткрыли в памяти провал,
Ты слыла когда-то недотрогой.
Первым я тебя поцеловал.

Нам друзья на свадьбе предложили.
Чтобы время испытало нас.
Уж проверку эту повторили
Годы не один, десятки раз.

Где давно когда-то у тропинки
Ты свои оставила следы,
Приподняв мешавшие хвоинки,
Выросли прекрасные цветы.

Я цветов тех не сорвал, не тронул,
Но принёс их всё-таки домой.
И теперь вот в череде сезонов
Ими мы любуемся с тобой.

На согретой солнышком опушке,
Где давно гуляла в детстве ты,
Встали в хороводе, как подружки,
Первые весенние цветы...

   В низинах синели медуницы и горели ярким оранжевым цветом огоньки. Ещё вдоль дороги попадались островки местной разновидности ириса сибирского, который в наших местах принято называть «кукушкиными слёзками». А кукушки и в самом деле весь путь сопровождали нас своей перекличкой, предсказывая долгие годы жизни. Вот стихотворение, на эту тему, которое можно исполнять и как романс на мелодию близкую с романсом на слова С. Есенина «Письмо матери»

   Кукушкины слёзки

Целый день вчера с лесной опушки
Слышалось надрывное «Ку-ку».
Там со стоном плакала кукушка,
Сидя на березовом суку.

Может быть, она птенцов искала,
А себя кляла, что уж не раз
В чьих-то гнездах яйца оставляла.
И детей её не видел глаз.

Может быть, кому считала годы,
Что судьбой отпущены с небес…
И внимали этим стонам воды,
И внимал им старый, тёмный лес.

От рыданий тягостных кукушки
У березы брызнул сок из ран
И свалилась тонкая макушка –
Повредил ее зимой буран.

Вперемешку падали слезинки
И берёзы белой сладкий сок.
Вниз стекали капли по травинкам,
Уходили медленно в песок.

А сегодня мимо той березы
Двое, взявшись за руки, брели.
Перед ними эти капли-слёзы
Нежными цветами расцвели.

Их кукушкиными называют
Слёзками за тонкий аромат.
Людям те цветы напоминают,
Что ошибки требуют расплат…

   Так, переговариваясь, слушая лесные шумы и наблюдая за природой, мы прошли часа полтора или два. Предположив, что мы достаточно далеко ушли от нашего села и уже приблизились к Штабке, решили остановиться на очередной полянке, встретившейся на берегу реки. Девчонки разбирали выложенные на клеёнку продукты, распределяя, что пойдёт на обед, что оставить на ужин и завтрак после предполагаемой ночёвки. Мальчишки собрали сучья, валежник и разожгли костёр. Вскипятили и чай в ведре, которое кто-то из нас захватил из дома, воду взяли из Барнаулки. За обедом выяснилось, что хлеба-то у нас маловато, не хватит ещё на две трапезы. Тогда девчонки предложили, что они сходят до Штабки и купят в станционном магазине хлеб, благо, что собранные вскладчину деньги были потрачены не все.

   Мальчишки тем временем нарубили тонких сухостойных жердей для каркаса шалаша, толстых ивовых веток для накрывания боковых и задней стенок, стали сооружать шалаш для ночёвки. Наклонные жерди стен и горизонтальные перекладины связывали тонкими ивовыми ветками. Шалаш уже был построен, укрыт сухой прошлогодней травой вперемешку с короткими стеблями и листьями свежей травы, а девчонки всё не возвращались, вызывая тревогу за них. Вернулись они часа через четыре и объяснили, что от Стукова мы отошли не более километра, а до центра Штабки им пришлось топать ещё километров пять. Но хлеба они всё-таки принесли, чем мы и с радостью воспользовались, устроив незапланированный, но пришедшийся весьма кстати, полдник.

   После полдника мы предложили девчонкам выбрать себе места в шалаше и обустраивать их для предстоящей ночёвки, для чего надо было нарвать травы и застелить ею землю. Но они неожиданно сообщили, что во время своей прогулки за хлебом они решили не оставаться на ночёвку, а вернуться по домам. Так они и сделали. После их ухода настроение у всех почему-то упало. Да к тому же небо стало затягивать всё более плотными облаками, предвещая возможность дождя. Наш шалаш с неплотными травяными скатами, навряд ли выдержал бы осадки. В итоге, обсудив обстановку, мы тоже собрали свои вещи, залили тлеющий костёр и уже без прежнего энтузиазма отправились в обратный путь. Домой я вернулся в сумерках, когда на западе в разрывах туч на небе догорала вечерняя заря.

   Так завершился мой первый самостоятельно подготовленный с друзьями-одноклассниками поход. Впрочем, не совсем закончился. Дома, разбирая вещи, я не обнаружил карманного зеркальца, которое часто использовал для зажигания спичек, чиркая их по тыльной шершавой поверхности зеркала. На следующий день после школы я сел на велосипед и поехал к месту нашего походного лагеря в надежде найти пропажу. Подъезжая к поляне, я увидел, что над погашенным вчера костром вьётся дымок, это меня насторожило. А потом я увидел, что около нашего шалаша ходит какой-то мужчина. Скорее всего, это был рыбак, которому приглянулся наш шалаш и костровище. Вступать в разговоры с незнакомцем в лесу я забоялся и уехал. Впоследствии с друзьями-одноклассниками мы часто с удовольствием вспоминали и обсуждали события того похода, хотя он был осуществлён не в полной мере.

   Желание к познанию незнакомых мест, проверка своего умения приспособиться к неординарным условиям жизни с минимумом удобств, желание быть наедине с природой повлияло на моё хобби в в ближайшем и отдалённом будущем.
 
   А ближайшее будущее было не за горами, но с горами связано. Дело в том, что в конце пятидесятых годов прошлого века в Советском Союзе началось бурное развитие организованного, планового спортивного туризма, как для взрослых, так и для детей старшего школьного возраста. Горно-Алтайская автономная область с её горными тропами, чистыми озёрами и реками, как нельзя лучше подходила для этих целей. Так, в 1960 году был открыт детский туристический лагерь «Медвежонок» в Артыбаше на Телецком озере. Первые годы он принимал единовременно свыше пятисот детей в возрасте от 14 лет. (Теперь после полного упадка в девяностые годы и постепенного возрождения лагерь принимает менее 200 детей). Вышеупомянутый Рафаил Никанорович, имея свой опыт в туризме, приобщал и нас, школьников, к этому таинству. В 1963 году мой старший брат по окончании восьмого класса побывал в лагере «Медвежонок» и делился со мной своими интересными впечатлениями.

   В 1964 году по окончании восьмого класса и мне была предоставлена возможность окунуться в туризм непосредственно. Для выпускников двух параллельных восьмых классов нашей школы и нескольких ребятишек классом ниже были приобретены недорогие путёвки в туристический лагерь «Рассвет». Работал он в период летних каникул и базировался в помещении одной из бийских школ. Поездка на грузовике, выделенном администрацией Стуковского совхоза до Барнаула, а потом на поезде до Бийска, это уже было интересным событием для меня, до этого два-три раза побывавшего в райцентре Павловск и у родственников в Барнауле.

   После ночёвки на раскладушках в выделенном нам школьном классе и завтрака в зафрахтованной для этого столовой, мы получили палатки, костровое снаряжение, продукты согласно раскладки, и, поехали к стартовой точке тренировочного двухдневного похода. До стартовой точки мы  доехали на специальном автобусе. Идти предстояло к интересному географическому и историческому месту –истоку Оби, слиянию Бии и Катуни. Место запомнилось обилием комаров и зарослями камыша. Но здесь наша экскурсовод Эльвира, студентка педагогического института, научила нас ставить брезентовые палатки, разводить разные типы костров, а ещё с ней мы разучили красивую песню о Парамарибо. Эта песня прочно вошла в наш хоровой репертуар. Позднее я внимательно прислушивался к песням, исполняемым по радио и на телевидении, и лишь спустя лет двадцать услышал такую песню, но звучала она на несколько изменённую мелодию относительно нашей, да и слова немного не совпадали. В нашем варианте всё было лучше. А пели мы при каждом удобном случае и в автобусах, и у костра, и в палатках. Порой некоторые певуньи теряли голос, хрипели, но всё равно пытались подпевать вполголоса, заслышав, что кто-то начинает новую песню.

   Возвратившись на второй день в помещение школы и переночевав там, мы выехали на стареньком остроносом автобусе марки ГАЗ по Солтонскому тракту со щебёночным покрытием в сторону Телецкого озера. Сейчас по тракту, преодолев двести пятьдесят километров, можно добраться до Артыбаша, менее чем за четыре часа, а тогда мы ехали два дня с остановкой на обед в столовой какого-то большого села по пути следования и с ночёвкой в селе со странным названием Озеро-Куреево. Расстояние до него от Бийска 150 километров. И снова во время движения в автобусе звучали песни военные, пионерские, народные и лирические. Общее количество их, записанных на граммофонных пластинках и часто исполняемых по радио, тогда было меньше, чем исполняется сейчас, но слова их были понятны, с глубоким смыслом и хорошо запоминались на слух. Водителю автобуса нравилось наше весёлое поведение, и иногда он просил исполнить что-то из вспомнившегося ему, а мы подхватывали тему, и заказанная песня звучала, вырываясь наружу через приоткрытые окна автобуса.

   Ужин и завтрак готовили во дворе на костровой площадке большой туристической базы, предназначенной для ночёвки. Делали это сами по очереди, разбившись на дежурные группы. И таким образом под руководством экскурсовода Эльвиры и нашего учителя физкультуры Василия Андреевича, сопровождавшего нас от нашего села и всё время пребывания в этом туристическом лагере, набирались жизненного опыта. По пути следования во второй день запомнилась остановка близ села Турочак около скалы Иконостас. На отвесной скале, на высоте более двадцати метров учитель турочакской школы Иван Сычёв  в конце сороковых годов прошлого века выбил барельеф Ленина. Н а одной из небольших горизонтальных площадок он отдыхал. Были на скале написаны и какие-то лозунги, но по идеологическим соображениям их впоследствии закрасили. Незадолго до Артыбаша водитель остановил автобус на полянке на берегу какого-то ручья, Мы, выгрузив свои вещи, весело принялись вытирать и вымывать пыль и грязь, проникшие  в автобус через окна и щели за два дня поездки по ухабистой дороге.
 
   По приезду в лагерь «Медвежонок» мы тут же попали в чёткий отлаженный ритм лагерной жизни. Нашей группе присвоили учётный номер, разместили в большом спальном корпусе и в определённое графиком время пригласили в столовую. В огромной столовой были накрыты длинные столы, между которыми бойко сновали дежурные по столовой, назначенные согласно графику, из числа присутствующих в лагере групп. Стоило лишь поднять руку для получения добавки, как помощник незамедлительно подходил, брал твою опустошённую тарелку и приносил её с добавочной порцией. Но основные порции были и без того весомыми, мне вполне хватало.

   Несколько дней, проведённых в турлагере, были до предела наполнены всевозможными интересными мероприятиями. Так, мы вечером первого дня по крутой тропинке, начинающейся за забором лагеря, взобрались на гору с обзорной площадкой, откуда открывалась панорама Телецкого озера с видами на посёлок Иогач, расположенный на противоположном берегу западного конца озера, откуда перед мостом начинается исток реки Бии с чистой отстоявшейся водой. Левее посёлка до горизонта простирается береговая линия, окаймлённая цепью гор, покрытых до самых вершин вечнозелёными елями, пихтами и кедрами. Берега озера имеют характерный, легкоузнаваемый рельеф с вытянутыми отрогами невысоких хребтов, опускающихся в тёмно-зелёную вдоль берега и тёмно-синюю в середине озёрную гладь. С этой горы, куда мы поднялись, по преданию, бедняк, нашедший золотой самородок, бросил его в воду озера, не сумев обменять на хлеб для семьи в голодный год. На одном из наречий местных жителей это озеро называется Золотым озером и звучит как Алтын Кёль. Если повезёт, то брошенный в озеро самородок можно увидеть с обзорной горы. Нам не повезло, не увидели, как ни всматривались.
 
   Была в программе пребывания в лагере поездка на деревянных мотоботах в Каменный залив, который, по легенде, образовался в результате падения на берег озера небольшого метеорита, выбившего в скалах глубокую почти идеальную круглую воронку диаметром около тридцати метров. С озером воронка соединяется узким проливом. А потом мы на этом мотоботе дошли до ещё одной из достопримечательностей озера - мощного водопада Корбу. Было в программе нашего пребывания и посещение широко культивируемой в те времена игры КВН местного формата. Участниками были команды из групп, отдыхавших здесь в этот отрезок времени. Также наша группа выпустила обязательный номер стенгазеты, пополнив ряд подобных изданий на стене клуба. А в заключение нашего пребывания был большой прощальный костёр. Несколько сотен юных туристов, собравшись вокруг ярко пылающего костра, наблюдали, как искры от него улетают к небу. И, конечно же, звучал общий хор, исполняющий всем знакомые песни.
 
   Утром дня покидания лагеря «Медвежонок» наша инициативная группа из девочек составила раскладку продуктов, необходимых для предстоящего пяттидневного пешего похода, получила продукты на складах, а после обеда мы вышли на маршрут. Путь пролегал по правому берегу реки Бия. Временами тропа уходила по кустарнику на самый берег реки, а там, где скалы справа приближались к реке, тропа выходила на дорогу. Привалы на обед и ночёвки делали в соответствии с рекомендованной схемой движения. Все хозяйственные дела решали с участием экскурсовода и нашего учителя, но и для самостоятельности было много возможностей. Так, пройдя путь около семидесяти километров, оставив за спиной сёла Кебезень, Усть-Пыжа, Тулой, Верх-Бийск, Салекс, мы на пятый день добрались до Турочака, где нас ожидал уже знакомый автобус ГАЗ. Далее снова была ночёвка на базе в Озеро-Куреево и возвращение в Бийск, Барнаул, Стуково.

   От пребывания в турлагере остались приятные воспоминания и желание продолжать наблюдать и исследовать красоты Горного Алтая и других мест нашей Родины СССР. Кто- то из нашей группы снимал на фотоаппарат на чёрно-белую плёнку, но у меня фотографий нет, а картинки пройденных мест и без того сохранились в памяти, тем более, что впоследствии я неоднократно бывал почти во всех тех местах.

   Кое-какие моменты, относящиеся к этому периоду и частично изложенные выше, я отобразил в стихотворной форме:

   Я родом из детства

Родом я из детства босоногого,
Из избы, покрытой камышом,
Из селенья с пыльною дорогою.
Та дорога в город шла большой.

Летом я в пруду плескался с утками,
И ловил мордушкой  пескарей,
И внимал рассказам с прибаутками
Бабы Поли – бабушки моей.

Помню ясно неба синь бездонную,
Жаворонка трели с высоты,
И луну вечернюю огромную,
Бор, грибы в нём, ягоды, цветы.

В том бору лыжня зимой проложена,
Параллельно с заячьей тропой,
С выходом к речушке промороженной,
С горкою крутою выносной.

К вечеру мороз в бору потрескивал.
Солнышко садилось – он крепчал.
Я влезал на печку с занавескою,
Пил горячий из стакана чай.

Помню школьных, уличных товарищей,
Всех наставников-учителей.
Вечерами игрища-товарочки
На широкой улице моей.

Вспоминаю дни позавчерашние,
Ан, уже полвека, чай, прошло.
Было в жизни вехой очень важною
С пыльною дорогою село.

   Вскоре после возвращения из турлагеря я сдал вступительные экзамены в Барнаульский машиностроительный техникум. Туристической деятельности во время четырёхлетнего обучения там не было. Хотя был однажды коллективный выезд на поляну в районе посёлка Кармацкого близ Новоалтайска с некоторыми элементами соревнований по туристической технике.
 
   Вскоре после окончания обучения в техникуме меня призвали на службу в береговые части  Тихоокеанского флота.

   Мои детство и отрочество закончились.