Старинные часы. Глава 11

Глава 11

В тишине тикали часы. Когда они пробили пять вечера, как всегда, послышалось знакомое тик-так-дон-дили-дон-тик-так. Этот звук напоминал мелодию музыкальных шкатулок, бывших в моде много лет назад. Он особенно нравился Эмме, ведь когда-то из всех, имеющихся в мастерской деда, часов именно этот бой создавал особенную атмосферу, в которую маленькая девочка погружалась, как в сказку. Уже тогда она видела в висевшем напротив них зеркале таинственный перевёрнутый мир. Пугающее отличие этого мира от реально существующего только радовало и увлекало Эмму. Её детское воображение рисовало загадочных зверей, обитающих в заколдованном лесу. А ещё принцесс, запрятанных в каменных башнях злым драконом. Принцев, скачущих на своих рысаках по долинам и по взгорьям, чтобы выручить их и непременно полюбить, а полюбив, увезти в далёкие чудесные края. Ведь далёкие края обязательно должны быть чудесными! Как же иначе? Трудно и страшно только там, где ты находишься, но не там, куда мечтаешь попасть. Там, в будущей жизни, кружилась девочка, которой маленькой Эмме так хотелось стать!

«Die Zeit geht auch, wenn die Uhr stehen. Hans Urban», – прочитала она, отражавшуюся в зеркале надпись на циферблате. – Время идёт даже, когда часы стоят. Ганс Урбан.
 
Эту фразу Эмма знала наизусть, но только раскрытое Сергеем обозначение петроглифа позволило понять её истинный смысл. Вообще теперь, когда стала известна история их семьи, она смотрела на часы чуточку иначе. Их особенность являть в зеркале, вытянутые из подсознания, образы давно стала привычной, а вот то, что век спустя благодаря им выяснилось, что где-то там, в далёкой Мексике, живут потомки рода Добролюбовых, к которым принадлежит она сама, стало для Эммы открытием.

 Но ещё большим открытием оказалось, что история с часами может приобрести криминальный оттенок. До того момента, пока Сергей не позвонил из Петербурга, ей такое даже не могло прийти в голову. Но вчера разговаривая с ним по скайпу, Эмма видела, как он был встревожен. В общем, неудивительно, если учесть, что ему довелось узнать о внезапной смерти Шишкина. Сергей сказал, это очень подозрительно. Даже несмотря на то, что следов убийства не обнаружено. Но если это в самом деле так, разве тут есть что-то подозрительное? Наверняка Шишкин был уже немолодой и наверняка не особенно здоровый. Почему он не мог умереть? К примеру, сердце или ещё что-то возрастное. Правда, иметь антикварный магазин дело, наверно, непростое. Сказал же Сергей, что сын Шишкина пытался сам провести расследование смерти отца, не согласившись с официальными выводами о ненасильственной смерти.

– В последний вечер в магазин заходил человек. Человека этого якобы видел случайный покупатель. Правда, описать его он не смог, так как у того был наброшен на голову капюшон, и он всё время стоял спиной, уставившись в монитор. Зато этот случайный покупатель, уходя, обратил внимание на трость, лежащую на стуле у окна.
– Ты думаешь, этот человек убил Шишкина? – спросила Эмма.
– Не я так думаю, а сын покойного. Между этим посетителем и Шишкиным явно что-то произошло, но поскольку нет следов насильственной смерти, он оказывается вне подозрений. Собственно, подозревать не в чем. Разве, что в краже не очень большой суммы денег. Впрочем, и её доказать пока не смогли. Однако этот гость Шишкина знает о том вечере больше, чем удалось выяснить следствию. Хорошо бы попытаться найти его и расспросить. И ещё родная, пока я не вернусь, постарайся после выписки больше времени быть дома. Вообще, будь осторожнее.
– Почему? Ты что-то ещё узнал? Что?
– Пока конкретики нет. Только в магазине сын Шишкина обнаружил журнал с твоей фотографией на фоне часов. Прошу тебя будь осторожнее. Я вернусь через пару дней. Просто побудь дома. Желательно не одна.
– Неужели эти старые часы кому-то могут ещё понадобиться, кроме моего мексиканского родственника?
– Они – дорогая, антикварная вещь. На них можно заработать. Кроме того, мне кажется, я могу предположить, кто приходил в магазин. Это, скорее всего, человек, которого Шишкин сам позвал в экспедицию в Новогрудок. Он работает в историческом архиве, и помог антиквару в поиске нужной информации о твоём предке ювелире Добролюбове. Он так заинтересовался тогда этой историей, что его визит выглядит весьма вероятным. Более того, он ведь хромает! И пользуется тростью. Сын Шишкина говорит, что было бы просто установить его личность, если бы за день до случившегося в магазине не вышли из строя камеры видеонаблюдения. Они ждали мастера.

Ещё Сергей тогда сказал о кусочке, оторванном от одной из страниц журнала. Обычно люди так делают, когда нужно что-то записать, а под рукой не оказывается бумаги. Это мог сделать Шишкин, а мог и его гость. Ведь если Сергей сопоставил рисунок петроглифа с изображением циферблата в журнальном снимке, то это же могли сделать и они. Наверняка так и было. Теперь один из них мёртв. Есть ли между всеми этими событиями связь? Может быть.

В том разговоре Эмма не упомянула о новом знакомом, хотя и подумала о нём. Всё явно указывало на то, что её хромой и хромой, о котором рассказал Сергей – один и тот же человек. Вот эта явность и вызывала наибольшие сомнения. Вернее, была той успокоительной мыслью, за которую Эмма уцепилась.
«Ведь следствие не обнаружило следов насильственной смерти, – думала она. – Почему Сергей решил, что хромой человек опасен? Даже если это и он. Но скорее всего они совершенно разные люди. Её хромой никогда не говорил о часах, потому что он ничего не может знать об этой истории».
Почему Эмма сделала такой однозначный вывод она едва ли смогла бы объяснить убедительно. Для него имелось мало оснований, но в ушах звучал ответ хромого на её слова: «Ваши взгляды опасны. Вы строите их на том, что в человеке нет ничего хорошего. Но ведь это не так!». На это он сказал следующее: «Есть. Конечно, есть. Но оно исчезает, ибо ведёт слишком неравный бой, в котором не одержать победу». В его взгляде в тот момент было столько боли, что Эмма ощутила острый приступ жалости. Ей хотелось помочь хромому.

Именно поэтому она постаралась унять тревогу, вызванную информацией Сергея. Ведь сегодня она пригласила хромого на ужин.
 Эмма не сразу расслышала стук в дверь. Дед впустил гостя в дом и в полумраке она увидела знакомый силуэт и ковыляющую походку. Его щуплое телосложение, поникшие плечи и нерешительность, с которой он топтался у дверей, ещё больше усыпили бдительность Эммы. Ведь этот человек очень устал быть неприкаянным и отвергнутым. Со своим увечьем ему особенно трудно в обществе сильных.
– Сейчас свечу принесу, – тем временем говорил дед. – У нас сегодня света нет. Ремонтники утверждают, что на линии серьёзная поломка. Уже долгое время не могут её устранить. Да, вы проходите.

 «Чёрт! – тем временем думал хромой. – Как впотьмах быстро сориентироваться? Где здесь часы?»

Но удача сегодня была на его стороне, потому что как только он зашёл в комнату, сразу увидел их. Туда-сюда двигался маятник. Хромой почувствовал, как в такт этому движению заколотилось сердце.
«Наконец, оно пришло – моё время», – ликовал он, пытаясь в полумраке разглядеть циферблат с древними руническими символами. Эти символы он не раз изучал на фотографиях. Они даже снились ему во сне. Каждый из них раскрывал представление древних о времени. Стрелки часов Ганс Урбан смастерил в виде двух танцующих фигурок, а цепи маятника покрыл золотым напылением.

– Будем пить чай, – гостеприимно предложил дед.
На небольшом столе, сервированном для вечернего чаепития, горели свечи. Они стояли в больших бокалах, а также плавали в миске, заполненной водой. От дрожащих язычков пламени на чашках и чайнике прыгали весёлые блики.

Голос старика дошёл до хромого не сразу. О нём, ровно, как и об Эмме, хромой на мгновение забыл. Никаких церемоний он устраивать не собирался, поэтому быстро оценив обстановку, нащупал в кармане пистолет. Снимать пальто он отказался сразу, сославшись на то, что сильно продрог. В мерцающем свете хромой прекрасно видел часы. Унести их будет непросто: они большие и наверняка тяжёлые. Но другого шанса может не представиться. Да и привлекать к делу кого-то ещё он не хотел. Хромой уже готов был вскинуть руку с пистолетом, чтобы двумя выстрелами покончить с дедом и внучкой, как бросив случайный взгляд на большое зеркало, увидел собственное отражение. Он выпрямился, почувствовав, как его начинает бить сильный озноб. Человек из зазеркалья целился прямо в него. Хромой, всё ещё не вытянувший руку из кармана, нащупал пистолет. Его пальцы свела судорога, а в глазах потемнело. Он чуть пошатнулся, начиная понимать, что вот-вот потеряет сознание. Прилагая невероятные усилия, хромой медленно опустился на стул. Несколько секунд он смотрел прямо перед собой, опасаясь снова взглянуть в зеркало. Откуда эта галлюцинация?
 
«Отражение не может убить! – тупо подумал он. – Я схожу с ума. Дьявольские часы! Die Uhr l;uft, und die Zeit ist nicht mehr. Часы тикают, и время ушло. Что за ерунда? Чей это голос? Я сошёл с ума?! Всего этого не может быть! Зеркала лишь отражают, а не создают. У меня жар, я брежу. Эти часы только старьё, за которое можно получить большие деньги. А мне нужны деньги!!! Нужны! Нужны».

Потной ладонью хромой потёр горячий лоб и с опаской снова посмотрел в зеркало. Отражённый в нём циферблат казался размытым. Видение целящегося из пистолета человека исчезло, но туманная муть зазеркалья показалась хромому жуткой. Она словно втягивала в чёрную бездну, где немецкое выражение Ганса Урбана, читаемое наоборот, вдруг превращалось в разорванную нить с нанизанными на неё бусинками латинских букв. Хромой закрыл глаза, приписав все галлюцинации сильному напряжению, в котором находился долгое время. Всё из-за Маши.

Мери, как он её звал, была единственным человеком, любившим его. Само её существование наделяло жизнь хромого смыслом и светом. Привыкший к насмешкам, к жалости, к вежливой отстранённости он давно принял своё одиночество. Принял и не ждал от людей ничего. Кто же может полюбить его, если даже собственная мать отказалась от него в роддоме, узнав о врождённом увечье? А Мери полюбила! Поначалу он боялся верить в это, ибо самообман стал бы жестоким ударом. Однако Мери терпеливо и настойчиво убеждала хромого в том, что он достоин любви не меньше всех людей. С ней он научился радоваться жизни, почувствовав себя нужным, умным, красивым, сильным, добрым, щедрым. Она видела в нём человека. Настоящего человека. Как и он, Мери была тогда студенткой исторического факультета, поэтому им почти не приходилось расставаться. Вместе они проводили дни и ночи напролёт. Вместе окончили университет. Поженились. Хромой очень старался, чтобы начавшаяся семейная жизнь складывалась счастливо. И так и было в течение пятнадцати лет. Мери стала частью его души. Самой светлой, самой возвышенной частью. Детей у них не было, но любовь связала их слишком крепко, чтобы этот брак мог распасться. Кроме того, Мери обожала свою племянницу. Она баловала крестницу подарками, водила по театрам и кино, читала книги. В конечном счёте, она была единственным человеком, занимавшимся формированием вкуса девочки, старавшимся заложить основы хорошего воспитания. Хромой не раз задумывался о том, что его жена могла бы стать прекрасной матерью, распорядись судьба иначе.

А потом Мери заболела. Хромой никогда бы не пошёл на преступление, если бы на её лечение не нужны были деньги. Огромная сумма, которой у него не могло быть. Откуда? Он много лет работал в историческом архиве, чуть-чуть преподавал, немного писал статьи. А Мери необходима операция и последующее дорогостоящее лечение. Он метался, как раненый зверь и глядел, как она угасает. В момент, когда его отчаяние достигло наивысшей точки, появился антиквар Шишкин. Тогда хромой уже осатанел от безрезультатного хождения по разным инстанциям, будь то государственные учреждения, медицинские и благотворительные фонды или частные компании. Казалось, сама судьба послала Шишкина и хромой решил, что не имеет права упустить этот единственный для Мери шанс выжить. Мотаясь в поисках необходимой суммы, он вообще перестал верить людям. Себя он ненавидел тоже. Ненавидел за беспомощность, за свою злую судьбу, за погоню за деньгами. Ведь он понимал: деньги могут всё, ибо они спасут не только Мери, но и его самого! И он гонялся за ними словно одержимый, готовый на любую мерзость. Даже на убийство, как выяснилось. Умирающий от сердечного приступа Шишкин долго стоял у него перед глазами. Совесть грызла его по ночам, но стоны любимой жены заглушали её. Не забывая о них ни на миг, хромой шёл в больничный парк, чтобы выполнять свою чудовищную миссию. Он мучил Эмму изощрённо и долго, наблюдая за тем, как его натиск убаюкивает несчастную состраданием и жалостью. А потом он даже стал получать от этого удовольствие. Успешная богатая кукла! Кому, как ни ей расплачиваться за страдания Мери?

«Я заберу эти часы, – думал он. – Чего бы мне это не стоило. Если Бог несправедлив, то придётся взять на себя его роль».
 
В глазах хромого блеснул недобрый огонь. Он вновь хотел достать из кармана пистолет, чтобы быстро покончить с Эммой и дедом, но пальцы всё ещё не отпускала судорога. В зеркале мутно отражались часы. Казалось, перевёрнутый мир в нём распадался на мелкие осколки, сверкающие в мерцающем свете свечей. Хромой вдруг почувствовал, что начинает задыхаться, словно из комнаты разом выкачали весь воздух. Побледнев, он сделал несколько судорожных вдохов.
– Вам нехорошо? – послышался ему старческий голос.
Он не ответил, но неожиданно быстро покинул комнату. В необъяснимой спешке хромой наткнулся на сервированный чайным сервизом стол и сбросил на пол чашки. Какая-то сила погнала его прочь.

Потом хромой долго будет обдумывать, что же произошло. Почему он так нелепо сбежал? Чего испугался? Почему не завершил начатое дело? Почему не использовал свой шанс похитить часы?

Ещё не раз он придёт в эту квартиру, но так и не сумеет совершить задуманное преступление. Всегда хромой будет убегать отсюда, а потом ругать себя за собственную глупость. Часы унести он так и не сможет, ибо Чёрный Человек из зазеркалья будет мерещиться ему вновь и вновь. Каждый раз хромой будет видеть в зеркале отражение своей души.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/03/13/1199