Четыре Татарина

   / Ив.Зарецкий /     Всё моё золотое, совершенно босоногое прошло в благословенном краю Курской области, на берегу реки Сейм в посёлке Тёткино, что на самой границе с Украиной.   Разговаривали на смешанном русско-украинском суржике. Среди моих знакомых, соседей и одноклассников, да и во всём посёлке не было ни одного настоящего татарина. Правда, учился в параллельном классе мальчик по прозвищу «киргиз», но он был киргизом только по матери, отец его был из наших местных. Когда служил в Элисте, познакомился со степной красавицей, ну и привёз её в наши края.

                О татарах, как таковых, я знал только из литературы, да ещё из истории. Знал, конечно, что есть крымские и казанские татары, но чем они отличаются, друг от друга понятия не имел. Шли годы. Я благополучно окончил школу, затем Курский кооперативный техникум и был направлен во Всесоюзную Московскую школу художников-декораторов Центросоюза. Там впервые, я увидел ребят и девчонок разных национальностей, представителей всех наших тогдашних союзных республик.        Помнится, стоим мы большим полукругом на волейбольной площадке и мало-
помалу начинаем знакомиться. Вот ко мне подходит высокий узбек в тюбетейке набекрень, протягивает узкую смуглую ладонь, представляется: Султан из Ташкента!  Иван – отвечаю бодро, из Курска!  Следующий подходит чернобровый хлопец, с шикарным чубом и важно заявляет, лихо тряхнув им:  Гетман! Самостийна Украина!    Становится немного не по себе. Гетман – это круто!  – Иван – отвечаю уже без особого энтузиазма: Россия, блин!  Тут же будто из-под земли вырастает, чуть рисуясь, красавец-грузин: – Князь Ратиани! – из Кутаиси! – Иван, говорю уже обречённо, а сам думаю – вот так попал:  султан, гетман и вот тебе князь, собственной персоной. 
       С нескрываемым любопытством теперь уже смотрю на коренастого крепыша, а он не моргнув глазом, пожимая мне руку чеканит:  Назир-шах! - и добавляет, со значением, чуть понизив голос, как – будто доверяя великую тайну: - Потомок Чингиз-хана! Ну, нет, это уже слишком!  Тут и я включаю на полную катушку всю свою фантазию: - Иван, говорю с хрипотцой в голосе, Грозный – царь всея Руси! – и  сурово сдвигаю брови. Шутка всем нравится, ребята сразу оживились, повеселели.
 Назир же, широко улыбаясь, говорит, почти давясь от смеха: - Так это ты твою, царя мать, мою Казань брал? Нехорошо это, брат! Нехорошо! Надо вернуть!
Да, никаких проблем! – включаюсь в игру, -  хоть завтра! Сразу, как только вернёшь дань за триста лет! – Шутка всем нравится. Ребята от души хохочут.
 А Назир,  уже слегка заикаясь от смеха, но, всё ещё пытаясь напустить серьёз, говорит примирительно:  – Да, ладно! Отдам я тебе всё до копейки… с первой же стипендии сразу и верну! Сейчас вот ничего нет – полный порожняк - и он демонстративно выворачивает карманы, а потом хлопает панибратски меня, «царя всея Руси», по плечу: – Ну, потерпи немного!
 Ребята откровенно ржут, особенно, когда казах Аман-гельды из Алма-¬Аты, предлагает не откладывая в долгий ящик, сброситься и на всю дань закупить пива да и решить дело миром.  Миром так миром! Идея всем нравится.  Роль гонца готов взять на себя молдаванин Димка, но звенит звонок – это нас приглашают зайти в аудиторию. Знакомимся с преподавателями и включаемся учебный процесс.  Впереди у нас целый год совместной учёбы.  Познакомившись поближе  узнаю, что Султан это имя, Гетман – фамилия, а Ратиани - действительно дальний потомок, обедневшего и почти разорившегося незадолго до революции старинного княжеского рода. Что же касается  Назира Сафина, то он оказался просто отличным парнем из Казани и стал мне хорошим другом. Был ли он потомком Чингиз-хана – об этом история умалчивает. Да и не столь это важно. Когда Назира первым призвали в Армию, мы с ним ещё переписывались, когда же «забрили» меня и я попал в Чехословакию и стал там связистом, связь оборвалась. Мне же и сейчас, спустя много лет, интересно было бы узнать, как сложилась судьба друга. Я же вернувшись со службы, устроился работать оформителем в мастерские рекламного комбината, и первым моим наставником стал опытный, с большим стажем художник  Хайдар Садыкович Салахатдинов – обрусевший крымский татарин.  Я многому у него научился и не только в профессиональном, но и в житейском плане. Это был умудренный опытом человек, прошедший войну, повидавший много чего на своем веку. Ещё через пару лет я женился, обзавёлся семьёй и дачей. Соседом справа оказался добродушный общительный мужчина, с русским именем и отчеством. Звали его Василий Иванович. Оказалось - он чистокровный татарин, с русской очень фамилией - Гуляев, всю жизнь проживший в нашем городе, где он родился и вырос.   Давно уже обрусевший, но не забывший своих корней, он хорошо знал историю своего народа и, как мне показалось, тайно гордился ею. Конечно же, это его право, которое у него никто не собирается отнимать. В его истории была битва при Калке, а в моей Куликово поле. Его далёкие предки сожгли Москву, а мои разорили Казань.  Да и много ещё чего было в нашей весьма непростой, многострадальной истории такого, о чем и вспоминать-то  не очень хочется.
Что же, нам теперь, далёким потомкам своих воинственных пращуров, ломать копья и выяснять «отношения» кто круче.  Историю отдадим историкам, а сами займёмся настоящим.
          Вышло так, что я, всю жизнь проработавший художником - оформителем вдруг (а может и не вдруг) основательно занялся литературным творчеством. Начал писать стихи и сочинять басни.  Наверное, проявилась давняя любовь к урокам литературы  и басням  Крылова, от которых я был в своё время в восторге. Вероятно, литератор во мне долго и безмятежно спал, а потом вдруг проснулся. И не на пустом месте.  Что-то стало получаться.  Появились первые публикации. Стал регулярно посещать литературную студию при городской писательской организации. Там и свела меня, лет пятнадцать назад, судьба с корреспондентом «Городских известий», журналистом и поэтом Тагиром Аглиуллиным.
Это как раз и был четвёртый татарин, с которым довелось познакомиться.
          Именно с его лёгкой руки в литературной странице газеты увидели свет мои два первых рассказа, написанные по его деликатно-настоятельной просьбе.           Потом появились ещё два и, как говорится, процесс пошёл. Сейчас их уже более тридцати. Готовится к изданию небольшой сборник басен, стихов и рассказов.
Тагир приехал в наш город из Казани. Здесь женился, здесь растёт его дочь Настенька. Сам же Тагир, к глубокому сожалению, безвременно ушёл из жизни, но память о нём осталась, и будет жить, пока помнят те, кто знал его.
    В этом году, в феврале месяце, ему исполнилось бы 55 лет.      


                / Ив.Зарецкий /