Женский корпус

    Возможно, новый женский корпус и службы предлагали женщинам более привлекательную жизнь, или же больничная работа стала их утомлять после нескольких лет войны; но стало труднее находить новобранцев, и в 1918 году радушный прием был оказан ряду американских женщин, приехавших в Лондон, чтобы служить санитарами в военном госпитале на Энделл-стрит. Эта небольшая группа женщин была известна как «группа опасностей»; ибо работа по его организации и отправке в Англию была обязана энергии, находчивости и дружбе миссис Хазард из Сиракуз. Американские женщины, хотя и не обученные работе в больнице и не привыкшие к английской жизни, с большим энтузиазмом взялись за стоявшую перед ними задачу и оказались очень полезными членами персонала. Больница была в большом долгу перед мисс Нэнси Кук и мисс Марион Дикерман, которые отдали год ценнейшей службы и чьи счастливые личности250 вызывали симпатию у всех, с кем они общались.
Проблема отдыха дежурного состава всегда была актуальна, а с годами становилась все более актуальной. Отпусков, разрешенных по условиям назначения, было очень мало, и необходимо было дать каждому полный месячный отпуск летом, если они хотели оставаться здоровыми и пригодными для работы. Это можно было сделать только в том случае, если бы другие девушки могли временно занять их места; Лето всегда было самым загруженным временем года. Призыв о временных работниках был разослан в ряд женских училищ и женских училищ и в 1917 и 1918 годах встретил весьма сердечный отклик.
Во время каникул студентки Лондонской школы медицины для женщин массово приехали работать в палаты и лаборатории и операционную. Преподаватели женских колледжей в Оксфорде и Кембридже, а также школ для девочек пожертвовали месяц или две недели своего с трудом заработанного отдыха, чтобы сменить санитаров в больницах. Девочки постарше десятками приходили из школы Рудин, чтобы девочки занялись административной или канцелярской работой или выполняли общие обязанности санитаров. Уикомское аббатство отправило свой контингент, друзей и251 младшие сестры тоже вызвались помочь. Схема имела большой успех: штатные денщики оценили хороший праздник и вернулись к нему лучше, а заместители наслаждались новизной работы и обстановки и узнали много полезного для себя. Загорелые, мускулистые школьницы, казалось, находили огромное удовольствие в развозке по больнице припасов и белья, и их хорошее настроение было восхитительным достоянием. Они также интересовались персоналом и обычаями госпиталя и имели обыкновение вести о них разговоры в громких тонах, которые очень забавляли тех, кто не мог не слышать их.
Спальня, в которой жили три девушки из Родеана и санитар с Энделл-стрит, находилась совсем рядом с комнатами, занимаемыми доктором Флорой Мюррей и доктором Гарретом Андерсоном. Однажды летней ночью, когда шум голосов в жилых кварталах затих, их внимание привлек пронзительный разговор.
1-й Roedean: Вам нравится доктор Мюррей?
2-й Roedean: «Нет, я так не думаю».
1-й Roedean: «Почему она тебе не нравится?»
2-й Родеан: «О, я не знаю. Не думаю, что мне нравятся ее манеры.
3-й Roedean: «Вы когда-нибудь говорили с ней?»
252
2-й Roedean: «Да, однажды».
1-й Roedean: «Что она делает?»
Санитар: «О, она сидит в том кабинете».
1-й Roedean: Вам нравится доктор Андерсон?
2-й Roedean: «Да, она мне ужасно нравится».
3-й Roedean: «Вы когда-нибудь говорили с ней?»
2-й Roedean: «О нет, я никогда не разговаривал с ней».
1-й Roedean: «Что она делает?»
Санитар: «О, она делает все операции».
Роедин хором: «О! как ужасно!'
Предупреждающий голос из комнаты наверху: «Кэмпбелл!»
Санитар: «Да».
Голос: « Они слышат каждое твое слово».
Наступившая тишина была почти такой же пронизывающей, как и голоса.
Но, сохраняя независимость ума и живость, они оказали больнице настоящую услугу; и лечащий врач и матрона были не менее благодарны, чем санитары, которые так многим были обязаны студентам и прочим, освободившим их на время.
В зимние месяцы, последовавшие за перемирием, в работе госпиталя мало что изменилось. Мужчины прибыли в большом количестве из Франции и с Востока, и к Рождеству госпиталь был переполнен.253 1918. Это должно было быть последнее Рождество на Энделл-Стрит, и Комитет по развлечениям и персонал решили, что оно должно быть лучшим, и празднества и веселья были организованы с особым размахом. С наступлением нового года мужчины стали прибывать со всех уголков мира; госпитальные корабли привозили их из Индии, Египта, Месопотамии, Палестины и Турции, Салоник и России, Италии и Африки. Некоторые выздоравливали от ран; некоторые были репатриированными военнопленными; а другие страдали от болезней, заразившихся на Востоке.
Хирургическая работа стала менее насущной, и для больных выделили больше палат. Случаи пневмонии и острого аппендицита были такими же частыми, как и раньше, но ночной работы было меньше; конвоев было меньше, и они прибывали довольно рано, и не было воздушных налетов, чтобы поднять всех с постели. Бесчисленное количество мужчин, находившихся в демобилизационном отпуске, сообщили или были доставлены в связи с несчастными случаями или болезнями, а отделение «Джонни Уокер» постоянно использовалось по ночам.
Вернувшийся солдат был странно равнодушным к странам, которые он посетил, и, казалось, мало знал об их географии и жителях, и его совершенно не заботило, что с ними стало.254 Палестина, пожалуй, интересовала его больше всего, потому что знакомые библейские истории и названия мест сделали ее для него реальной. Один шотландец, раненый в двух милях от Иерусалима, не переставал сожалеть, что не вошел в этот город. Он был взволнован водами Иордана и тронут видом Газы и Беэр-Шевы, и это было горьким разочарованием, когда его унесли обратно и он пропустил Священный город. Другие говорили об Елеонской горе и о дороге из Иерусалима в Иерихон, об Иоппии и Ливане с интересом и оценкой, которые сильно отличались от тех, которые проявлялись к Италии или Греции. Но общим чувством было облегчение от возвращения в Англию в сочетании с сильным желанием демобилизоваться.
Положения о демобилизации выпускались сначала в виде брошюр, а затем в виде толстых книг в нескольких томах. Они дополнялись совещаниями в Ставке, на которых велись самые запутанные дискуссии, и слепые пытались свести слепых к их взаимному смущению. Правила дополнялись, изменялись или дополнялись почти каждую неделю, и частые небольшие изменения в процедуре приходилось наблюдать и отмечать. Было легко ошибиться среди сложных правил255 для избавления от больных. Сами люди не понимали правил демобилизации, и каждый был склонен считать себя вправе «уйти первым» или не замечал, чем его положение отличается от положения его более удачливого соседа. Конвои с выздоравливающими больницами прибывали из России, Италии или Индии, все стремились попасть домой и боялись задержаться надолго в родной больнице. Штаб с энтузиазмом взялся за проведение заседаний и составление документов, и многие были получены от унтер-офицеров и матросов в связи с быстротой, с которой была завершена их демобилизация. Мужчины из различных подразделений, которые должны были быть демобилизованы, или мужчины, которые были демобилизованы, присутствовали сотнями в травмпункте для медицинского осмотра и отчета, а задача их осмотра и оценки их инвалидности требовала больших затрат времени. врачи.
Шли летние месяцы, тон мужчин в палатах постепенно менялся. Они хотели только уйти из армии: избавиться от дисциплины, вернуться на прежнюю работу или выйти на пенсию. Они жаждали свободы и множества развлечений, и больше всего они желали, чтобы были сняты всякого рода ограничения.256 Наступила неизбежная реакция, и они были полны непонятных желаний и неудовлетворенности, которую не могли объяснить.
Поскольку другие больницы в Лондоне закрывались, их пациентов переводили в те, которые оставались открытыми, и многие такие переводы были отправлены на Энделл-стрит. Помимо дальнейшего лечения, которое могло потребоваться или не потребоваться, часть этих людей была готова к демобилизации, другие к инвалидности; и многие просили, чтобы их перевели в район их собственного дома. Шотландцы хотели бы быть отправлены в Шотландию, ирландцы — в Ирландию, валлийцы — в Уэльс; и для всех таких местное жилье было получено. Тон и манеры людей, переведенных из других больниц, где дисциплина была слабой, не нравились персоналу; но через несколько дней культурное влияние медсестер восторжествовало, и мужчины стали вести себя более мягко. Были времена, когда восемьдесят или сто человек прибывали с намерением причинить беспокойство, и ответственные лица считали необходимым проявить свою власть и занять твердую позицию. Именно в эти последние месяцы работа врачей была бы намного легче, если бы они носили знаки отличия.
В октябре 1919 года был издан приказ об эвакуации257 и закрыть больницу; и хотя это указание было более или менее ожидаемым, тем не менее оно было воспринято с сожалением; ибо это означало прекращение работы и рассеяние тех, кто так долго и так счастливо был объединен в женском госпитальном корпусе.
Конвои больше не поступали, и по мере систематического рассмотрения нынешних дел палаты постепенно освобождались. Предстояло провести инвентаризацию и вернуть оборудование на хранение, прежде чем можно будет освободить медперсонал. Вскрылись недостатки и поломки, а беспричинное исчезновение ножниц и банных полотенец омрачило последние дни. К концу месяца оставшиеся пациенты были переведены в другие больницы. Врачи вместе поужинали и провели праздничный вечер в Альгамбре. Они провели свое последнее собрание сотрудников и расстались с приятным чувством выполненной работы, множеством счастливых воспоминаний и знанием того, что узы дружбы не разорвутся.
Матрона и Сестры были демобилизованы и с грустью обратились к другой работе или праздникам. Последний из фельдшеров простился, и остались только приказчики и квартирмейстеры.258 персонала с лечащим врачом с целью ликвидации.
В знак признания их заслуг врачи были награждены шестью Орденами Британской империи, а Матрона и сестры-кормилицы были награждены одиннадцатью Королевскими Красными Крестами. Члены Корпуса, служившие во Франции, также имели право на получение Звезды 1914 года, Британской военной медали и Медали Победы.
* * * * *
Прежде чем окончательно разойтись, члены Женского больничного корпуса решили увековечить имя больницы, которая стала так дорога им всем, и было решено собрать Памятный фонд и выделить койку в Женской больнице для детей в Харроу. Дорога. Эта больница была выбрана потому, что в ее штате работали доктор Гарретт Андерсон, доктор Флора Мюррей и доктор Бакли, а также потому, что она стремилась дать женщинам-врачам возможность изучать и практиковать детскую медицину. Под умелым руководством доктора Бакли и доктора Шеппарда было выпущено обращение ко всем, кто работал на Энделл-стрит, и ко всем, кто лечился там; и в течение нескольких месяцев была подписана первая 1000 фунтов стерлингов. Реакция старых пациентов была очень дружелюбной, и многие из них259 много хлопот собрать среди своих друзей и коллег по работе, и послал существенные пожертвования.
Рядовой С—— отправил 50 с. с письмом: «Я сделал для вас все, что мог. Я взял письмо, которое вы прислали мне, чтобы работать со мной, и некоторые из них согласились помочь мне, так что я сделал бумагу, как вы увидите, и пронес ее по Фирме, так что вы должны извинить ее за то, что она такая грязная, и не могли бы вы любезно позволить мне возьми обратно письмо, чтобы взять его на работу и показать моим коллегам по работе».
Рядовой С. написал, что устроил танец. «Я подумал, что хотел бы что-то сделать для этого, потому что был так добр ко мне, пока я был там в больнице, поэтому я смог устроить Танец в нашей деревне, и я рад сообщить, что у меня была хорошая компания там, чтобы помочь в этом, будучи на благое дело, поэтому я надеюсь, что вы примете этот заказ за 5 фунтов стерлингов, 9 шиллингов. 0д.'
Рядовой Кл—— приложил 14 s. со словами: «Я изо всех сил стараюсь помочь вам так же, как обо мне заботились, когда я был там».
В трогательном письме племянницы человека, убитого после его пребывания в госпитале, говорится: «…которого брат моей матери некоторое время находился в заключении, будучи раненым, я хочу заявить, что он был убит в Буллекуре во Франции. несколько260 месяцев спустя. Он был единственным братом моей матери, и теперь она единственная, кто остался в семье. Она желает от всего сердца поблагодарить всех, кто заботился о нем и заботился о нем, пока он лежал так далеко от дома. Она также желает отправить небольшое пожертвование в размере 2 шиллингов. 6д. чтобы немного помочь вашей великой и Богом данной работе.
Жена другого мужчины, который умер, прислала 1 фунт стерлингов «от имени моего покойного мужа… который умер 28 февраля 1919 года от гриппа и крупозной пневмонии после недельной болезни». Его демобилизовали всего за три недели до дня, когда мы его похоронили. Это будет сюрпризом для тех, кто ухаживал за ним на Энделл-стрит. Он часто говорил об этом о том, что они сделали для него, и о доброте, проявленной к ним сестра, которую он назвал матерью для него, не было больницы лучше, чем Энделл-стрит ...для него у него были там действительно хорошие времена, и он никогда их не забывал».
Другие стали ежегодными подписчиками или заполнили ящики для сбора пожертвований, и их письма выражали теплые воспоминания о персонале. «Я был очень благодарен за то, что сделал для меня в больнице Энделл-Стрит. И спасибо, что прислали мне фото персонала. Как Доктор есть на этом то, что меня посетило. Чтобы я мог показать его своим друзьям».
И еще: «Обо мне заботились при этом261 больницу, и мне было жаль покидать ее. Я был дважды ранен после пребывания в этой больнице, но нигде обо мне не заботились так любезно, как на Энделл-стрит».
Вклады поступали также из Австралии и Новой Зеландии, из Канады, Америки и Южной Африки; и в течение 1920 года было собрано достаточно денег, чтобы назвать вторую койку в честь военного госпиталя на Энделл-стрит.
* * * * *
Энделл-стрит изменилась. Унылые, пустые палаты, где собирали, считали и проверяли оборудование, были унылы в своем одиночестве. Занятая кухня была передана повару RAMC. Оставшиеся девушки пересчитывали белье, стекло и фарфор или сортировали столовые приборы, мебель, пианино, инвалидные кресла и все больничные принадлежности. Они сосредоточились на бухгалтерских книгах и реестрах. Входили, проверяли и исправляли с утра до ночи. Романтика ушла из жизни, и на стенах было написано «Финис»; но прежняя неугасимая бодрость все еще господствовала в магазинах и конторах.
Управление работ вторглось в здания в начале ноября. После этого рабочие, которые, казалось, всегда чего-то или кого-то ждали,262 висели вокруг пустых палат и лестничных клеток. Неучтивый бригадир слонялся, засунув руки в карманы, курил, плевался и пробирался в кабинеты, не спросив разрешения. Шум на площади стал невыносимым: беспрестанно приезжали и уезжали телеги, фургоны и грузовики; рабочие круглосуточно играли в футбол, и звон колокольчика призывал их на работу и с работы. В конфиденциальный момент офицер штаб-квартиры сказал, что «Управление работ было почти больше, чем плоть и кровь могли вынести». И лечащий врач полностью поддержал это мнение.
К концу ноября бухгалтерские книги и отчеты были практически закончены, и можно было демобилизовать оставшихся сотрудников штаба. Когда они расстались, а сделали это неохотно и с сожалением, больница была полностью закрыта.
Была и другая работа для профессиональных людей, таких как врачи, медсестры и клерки; но будущее было пустым для молодых девушек, которые были там так долго и теперь должны были остаться без работы. Они очень скучали по больнице и больничной жизни. Во многих случаях не было особого места в домашнем кругу для дочерей, живших вдали от дома в течение нескольких лет; те263 кто испытал радость работы и ответственности, должен был обменять их на сравнительное бездействие семейной жизни. Родительские запреты стали им непривычны и теперь казались им надоедливыми; и они считали безудержное развлечение плохой заменой работе. Таким образом, они сильно страдали, пока не смогли приспособиться к новым условиям или найти новые возможности.
Дежурный врач и мисс Дрейпер, главный составитель компаундов, были задержаны еще на несколько недель, чтобы наблюдать за вывозом припасов и оборудования. Как только это было сделано, их работа была завершена, и 8 января 1920 года здания были официально переданы.
Управление работ окончательно завладело помещениями и посвятило их другому назначению под совсем другим названием, и «Военный госпиталь на Энделл-стрит» стал прекрасным и дорогим воспоминанием.
Напечатано в Великобритании Т. и А. Констеблами , печатниками Его Величества, в издательстве Эдинбургского университета.
Заметки транскрибатора