Глава 6. Переезд в Сталинград

 Предыдущая глава:http://proza.ru/2023/03/11/1261

Итак: Лукъян вернулся в Матрёнку но совсем не для того чтобы жить тут — он приехал забрать свою семью: жену Любушку и троих детей, но об этом пока не знал никто: он сделал казалось всё возможное, чтобы никто не узнал, что он вернулся. Но то, что знает один — знает и свинья, как говорят мудрые люди, а так как их соседка знала о его возвращении, то рано или поздно узнают и все остальные, а значит слух дойдёт и до врага его семьи — Нила Майского.
И слух дошёл. Нил, ломавший голову над тем какого чёрта этот Лукъян снова появился в селе,  очень хотел узнать каковы его планы — не думает же он, что его встретят здесь с распростёртыми объятиями?
-Я ему устрою такую жизнь, что прошлая покажется цветочками! - решил Нил и вызвал к себе уполномоченного, дав ему распоряжение наведаться в семью Зибровых и выяснить, что они собираются делать дальше. Степан Семёнович с опаской переступал порог его кабинета, ломая голову, что ещё придумал бывший дружок их бесшабашной молодости.
Оказалось и Нил начал именно с этой самой молодости, напоминая как они тогда бедокурили втроём: Нил, Лукъян и Степан.
Что-то  надо сделать, друг? - сразу понял Степан.
-Наведайся к Лукъяну — начал с самого главного Нил  - и по дружески выведай у него, что он намерен делать дальше? Сам понимаешь: мне эта семейка давно поперёк горла, и дальнейшее её пребывание здесь подрывает мой авторитет. Я сделаю всё, чтобы её тут не было — ты уж намекни ему деликатно. А если не поймёт то скажи, что тюрьмой на этот раз они не отделаются. Думаю что он поймёт — не совсем же дурак…
И Степан, как человек подневольный пошёл, хотя и делая над собой невероятные усилия.
Сделал так как велел бывший дружок: и поинтересовался, и намекнул, но Лукъян, хоть и понял намёк, но планов не выдал. С тем Степан и вернулся к покровителю и хозяину.
Нил злился и строил планы, как он будет расправляться с ненавистной семейкой.
А появление Степана подстегнуло  отъезд семьи из родного дома: было ясно, что долго ждать Нил не намерен, и это было последнее мирное предупреждение. Любовь Дмитриевна собрали самые необходимые вещи — их оказалось не так уж и много — так что уходили из села налегке, уходили затемно, не желая будоражить воображение бывших односельчан.

Сказать точно: переезжать предстояло не в сам Сталинград а в город Краснослободск на левом берегу Волги напротив Сталинграда. Именно там Лукъян с помощью своей бригады построил домик на две комнаты с верандой. Домик был не большим и главным его достоинством была прекрасная русская печь на кухне, которая ничем не уступала печке в их доме в Матрёнке, кроме того с помощью старейшего рабочего своей бригады Фёдора Фёдоровича, который раньше был мебельщиком, Лукъян сделал для дома всю необходимую мебель: кровати для себя и Любы, лежанку для девочек и место для сына на печи, столы, табуреты, даже место для уроков для девочек ведь им нужно было учиться.
Вышли из дома перед самым рассветом -пришлось идти километров десять — не меньше, прежде чем в сторону района наконец пошли первые подводы, идущие на рынок. Сердобольный хозяин нагнавший их, увидя что по дороге идут двое взрослых и трое детей остановился и поинтересовался весьма доброжелательно:
-Куда направляемся — не в район ли?

Мужчина явно был не из Матрёнки и поэтому Лукъян ответил ему в тон:
-Туда, родимый, туда.
-Ну так садитесь, — предложил мужчина — нам по пути.
Поблагодарили и согласились, не раздумывая. Мужчина остановил лошадь помог сесть на телегу детям и подстегнул кобылку — и без того слегка припозднился.
Так семья доехала сначала до Добринки, потом так же, на перекладных, до Воронежа, а потом уже до Сталинграда. Дорога оказалась долгой — добирались почти неделю и всё время у всех душа была не на месте, и только когда вошли в дом успокоились.
И домик и место, где он был расположен, понравился и Любе и детям — Любовь Дмитриевна даже не ожидала, что муж сможет всё так устроить и была ему очень благодарна.
Нужно было устраивать детей в школу — Алёша был ещё мал для школы Тоня по возрасту подходила для первого класса, а Рая по возрасту должна была идти в третий класс, но в Матрёнке Рая окончила только первый класс, и её скорее всего возьмут только во второй класс.
На следующий день Лукъян взял дочерей и повёл в ближайшую школу. С Тоней проблем не было — её сразу записали в первый класс а вот Раечке директор сказала, что её могут принять только во второй класс.
-Во второй не пойду —  не хочу, чтобы меня называли второгодницей! - запротестовала Раечка. - Запишите меня, пожалуйста, в третий класс!
-Девочка, ты не потянешь третий. - ответила строгая директор.
-Потяну! - заверила её Рая. - Вот увидите: потяну. Я сделаю всё, чтобы учиться не хуже ваших учеников, и даже превзойти их — кровь из носа!
Вид у девочки был такой решительный, что директор поверила: эта сможет.
-Хорошо — согласилась Кира Израилевна  — пусть будет по твоему но учти: если будешь отставать сразу переведём тебя во второй класс. Согласна?
Ладно, пусть будет так. - согласилась Рая.
Директор предупредила Лукъяна, что в их школе обязательна школьная форма, а именно для девочек коричневое платьице и чёрный фартук на каждый день, а на праздник — белый.
Лукъян пообещал что купит дочерям школьную форму — до начала занятий ещё было время, и он надеялся к тому времени заработать нужную сумму — он иногда с Фёдором Фёдоровичем выполнял заказы на мебель.
Раечка сказала директору школы, что потянет третий класс — и потянула,
 хотя ей и непросто приходилось, ведь помочь ей было некому: Любовь Дмитриевна была совсем безграмотной, да и Лукъян Михайлович особой грамотностью не отличался. Видимо в ней сработали способности дедушки Дмитрия Николаевича — отца Любы, который при образовании всего четыре класса церковно приходской школы мог решать задачи для младшего сына за девятый класс.
Правда заниматься Раечки приходилось намного больше чем остальным ученикам — она забросила детские игры, встречи с друзьями, соревнования по плаванью на перегонки через Волгу и читала, читала писала, решала задачи и примеры. Первую четверть девочка закончила на четвёрки и пятёрки — единственная тройка у неё была по рисованию — вот к чему у неё не было никаких способностей так это к рисунку, но это она считала не главным, а в остальном её уже ставили в пример другим ученикам, и кое кто из них даже начинал злиться — особенно те кто служил примером во втором классе, а сейчас подостал от какой-то деревенской девчонки, но Раечка не обращала внимания, считая что не подвела директора, которая разрешила ей учиться в третьем классе — а это главное.
Тоня тоже неплохо шла, но у неё была старшая сестра, которая всегда могла подсказать, объяснить, если младшая сестрёнка что-то не понимала, и объяснить намного доходчивей чем учитель.
В общем в семье Зибровых казалось всё было хорошо внешне, а в самую суть жизни никто и не вникал. И дело тут касалось старших членов семьи — Лукъяна И Любы: как не любила Любовь Дмитриевна мужа с самого начала — так и не полюбила, хотя народная мудрость утверждает что стерпится — слюбится. Тут видимо эта мудрость не сработала. Возможно потому что после гражданской войны, нервная система Лукъяна Михайловича была сильно подорвана: он не выносил, когда ему в чём-то перечили или делали не так, как он сказал. Нет, ни жену ни детей он никогда не обижал — просто бил в таком случае посуду, и то когда приходил домой слегка выпивши. Выпивал он редко, но тогда все ходили, как говорится по струнке, а если что не так — вся посуда вдребезги. Утром Любовь Дмитриевна подавала мужу в железной посуде и он понимал всё.
-Опять всё побил? - интересовался мужчина.
-Да. - смиренно отвечала Люба.
И Лукъян уходил из дома, даже не притронувшись к еде. Возвращался вечером с мешком, в котором была посуда и разные сладости для детей — сладости раздавал по дороге встречным ребятишкам, да и своим тоже хватало, а для жены нёс новую посуду. В остальном в семье было всё нормально — соседки даже завидовали Любе, какой у неё хозяйственный, работящий и добрый муж. И Любовь Дмитриевна всегда поддакивала им что муж у неё действительно такой. За 10 лет с лишним их совместной жизни это было самое спокойное и в какой-то мере счастливое время ведь нигде поблизости не было главного врага семьи — Нила Майского. Что ещё можно было желать? Все остальные недоразумения — это просто мелочи: у Тони испортился характер и она стала похожа на младшую сестру Любы — Дусю: - начала капризничать и всеми способами пыталась добиться своего: если мать варила детям по яйцу то Тоня начинала скандалить и капризничать до тех пор пока Рая и Лёня не делили своё яйцо пополам и половину отдавали ей.. Таким образом у неё получалось два яйца, а у сестры и братишки только по половинке. Иногда она требовала мяса. И, как её мать не уговаривала, Тоня кричала заливаясь слезами:
-Хочу мяса! Дай мяса!
-Где же я тебе возьму мяса? - удивлялась мать. - Вот заведём курочек тогда и яиц будет больше и мясо будет.
-Там в парке мадам пьяная валяется — отрежем у неё ножку — вот и мясо будет! - отвечала дочь.
-Да разве так можно Тонюшка?1 — возмущалась Люба. - Она же живой человек — ей больно будет.
-Не будет! - протестовала Тоня. - Мишка Лужин рассказывал, что вчера его отец пришёл домой пьяный и начал придираться к матери — она так его шандарахнула по морде большой эмалированной кружкой, что он сразу свалился и уснул, а утром даже не вспомнил ничего. И мадам ничего не вспомнит — она же пьяная в стельку. Какая ей разница с двумя ногами или с одной? С одной даже подавать будут больше.
Вот тогда Люба и поняла что натура у младшей дочери точно такая же как у её младшей сестры Евдокии — та тоже была такой же безжалостной и своенравной.
С трудом смогла уговорить дочь рассказывая историю мадам, семья которой до революции была весьма знаменитой в городе и зажиточной, но пришла советская власть у них всё отобрали, а родителей с дочерью выгнали из дома — вскоре родители умерли, а дочь оставшись без поддержки не вынеся горя и тягот, начала сначала понемногу прикладываться к рюмке, и в конце концов попала на панель после чего уже покатилась вниз: ночевала где придётся — шла с первым встречным мужиком лишь бы получить очередную долю спиртного, а теперь уже её встречали то где-тов подворотне, то в парке под каким-нибудь кустом. Ребятишки дразнили её, бросали комья грязи и камни, а она только закрывала голову и виновато улыбалась. Люба жалела мадам, ведь она была ещё не старой женщиной — иногда кормила её, иногда давала что-нибудь из одежды, и мадам всегда благодарила её: манеры у неё были всё ещё воспитанной женщины, явно не из простого круга.
Нашёлся бы человек, который пожалел бы её, дал пристанище, пристроил к какой-нибудь работе,- она смогла бы ещё вернуться к нормальной жизни — думала Любовь Дмитриевна — Ведь мадам ещё не старая женщина — нет и сорока лет.
Но никто не находился и уже следующей зимой мадам замёрзла в парке — никто не приютил бедную в самое холодное время. Если бы у них было больше места то Люба приютила её, но и сами они все жили в одной комнате. Да и Лукъян вряд ли бы согласился на то, чтобы у них жила какая-то мадам — пугало всего города, как он считал — он почти всегда был недоволен, когда Люба отдавала ей свои вещи. Говорил:
-Мы с тобой не богачи, чтобы раздавать всё нищим!
-Нищим мы не подаём ничего! — протестовала Люба. - Так пусть мадам носит — ей нужнее.
-Любушка, — отвечал Лукъян — какая же ты у нас простодыра..

Третий класс Рая закончила хорошо — даже рисование дотянула до четырёх. Когда учительница задавала ученикам рисунок на дом, Алёша помогал старшей сестре — у него оказались способности к рисованию - он подсказывал ей и даже что-то дорисовывать, что у неё никак не получалось, и тогда выходила отличная оценка. Когда учительница Мария Николаевна выдавала ученикам табели успеваемости за третий класс, то сказала Рае:
Девочка, ты молодец — не подвела ни меня и Киру Израилевну и стала хорошисткой.  Я думаю что в четвёртом классе ты станешь у нас отличницей. И действительно в 35-м году Рая окончила четвёртый класс с отличными оценками. В пятый класс все четвёртые класс их младшей школы вынуждены были перейти в другую школу, которая находилась в самом Сталинграде, и теперь каждый день они переправлялись на другой берег Волги. В 36-м году Рая окончила пятый класс в 37-м — шестой в 38-м — седьмой класс а в 39-м году восьмой. Пришёл год сороковой — Рая начала учиться в девятом классе — все эти годы она училась неплохо — отличницей конечно не была, но и троек от силы было — одна-две — не больше. К тому же была очень активной — была вожатой в младших классах не один год старостой класса. Её уважали не только учителя, но и ученики — чего добиться было намного труднее, чем уважение учителей.
Но девятый класс Раисе окончить не удалось: в конце ноября всю бригаду Лукъяна Михайловича арестовали, объявив их врагами народа. Оказалось что в их бригаде был один доносчик, который записывал всё о чём говорили в бригаде, и потом передавал эти записи куда надо. Семьи всех рабочих были в полном стрессе, не понимая что происходит. В один миг они стали семьями врагов народа, и на них стали коситься не только соседи, но и бывшие друзья, а некоторые плевали в след и шипели с ненавистью: -У, вражины!
На этом неприятности не закончились: в школе тоже началась травля детей из этих семей — кто-то старался не обращать на это внимания, кто-то молча терпел, но не Рая — она каждый раз кидалась на защиту отца, которым всегда гордилась и считала героем, ведь он был во время гражданской войны награждён именным оружием, которым его награждал сам Будёный, и который они с отцом перед самым арестом в жестяной коробке зарыли под яблоней. Во время зарыли, потому что во время ареста весь их дом перевернули вверх днём, пытаясь найти улики — ничего не нашли, но всё равно отца забрали.
Первое время Любовь Дмитриевна ещё надеялась, что муж скоро вернётся, ведь он пообещал что скоро разберутся что они ни в чём не виноваты, и всех отпустят. Но не тут то было: весь город прекрасно знал : если забрали то уже не выпустят — или десять лет без права переписки, или в Сибирь как можно дальше, или пуля в затылок -другого не дано.
А тут ещё у Раи неприятности: она повздорила с одним учеником, который назвал её дочерью врага народа — её душа не смогла стерпеть незаслуженного обвинения, и нос пацана был расквашен до неприличного состояния. Пацан заревел, как девчонка-младшеклассница, и побежал жаловаться директору. И Раю тут же вызвали к директору, которая не смотря на все е достижения девочки объявила, если она ещё раз хотя бы просто повздорит ещё раз, её исключат из школы. Рая хлопнула дверью и ушла даже не попрощавшись — за свою жизнь она так и не научилась мириться с несправедливостью и человеческой подлостью, всеми способами защищая и себя и любого несправедливо обиженного человека.
Директор уже во след девочке прокричала:
-В школу можешь больше не приходить!
Рая слышала эти слова и подумала в сердцах:
-Даст Бог и твоей семье будет оплачено такой же монетой!
Видно Господь услышал крик детской души — не прошло и двух месяцев, как по доносу кого то из знакомых, мужа Киры — простого инженера на заводе Красный Октябрь, объявили шпионом не то английской, не то израильской разведки и арестовали. А следом за этим Киру убрали с должности директора: помощница шпиона не имеет права воспитывать советских школьников, и буквально на следующий день её тоже забрали в НКВД, и двое детей остались на стариков — родителей Киры, которые боялись, что скоро придут и за ними — слава Богу не пришли — не посчитали опасными.
Когда Рая рассказала матери о своём проклятии та сказала:
-Не рой другому яму — сам в неё попадёшь — не даром люди говорят так. Директорша рыла яму для других и сама угодила в неё…
Но из=за этого случая Рая не смогла закончить девятый класс — так и осталась с восьмилетним образованием. Делать было нечего: нужно было устраиваться на работу ведь семья осталась без гроша и нужно было подставлять своё плечо, и Рая пошла на поклон к одному из друзей отца работавшему на Сталинградском метизном заводе мастером. Тот поначалу испугался брать на себя такую ответственность: устраивать на работу дочь врага народа — может быть чревато последствием, но потом узнав что семья Лукъяна начинает бедствовать всё же смилостивился и поговорил с отделом кадров завода о работе для Раисы и всё же договорились устроить её ученицей в отдел технического контроля на процесс, который не требовал ответственности потому что узел, что проверялся там, проходил ещё через несколько проверок, и если даже бы девушка по неопытности что то пропустила — другая проверка выявила несоответствие и исправила недочёт. Так что с января 1941 года Рая уже начала работать на заводе. А в начале февраля их семья увеличилась на одного человека: их разыскал младший братишка Любы — Алексей, бывший всего на полгода старше Раисы. На парнишку было страшно смотреть: весь в угольной пыли — добирался до Сталинграда в угольном вагоне, измождённый, простывший  - зашёл в дом и упал, как подкошенный. Люба увидела братишку, заплакала и позвала детей, чтобы помогли дотащить парня до кровати Лукъяна. Алексея обмыли,переодели в чистую одежду, напоили горячим чаем  с небольшим кусочком хлеба — больше не разрешила Рая, сказав что сейчас для него обильная еда будет, как яд — ведь уже не одну неделю парень голодал. Дальше пришлось им всем вместе выхаживать парнишку — он несколько дней находился на грани жизни и смерти. И  только когда часа жизни перевесила, Алексей смог рассказать, что произошло с его семьёй, с родителями  его и Любы..

   
       Продолжение следует: